Девице, называвшей Александра Тихомирова папой, на вид было лет четырнадцать. Невысокая, угловатая, с роскошными медовыми как у родителя волосами, заплетенными в замысловатую косу, она стояла у входа, облаченная в форму с эмблемой на кармане приталенного синего пиджака. Красивое лицо, будто сошедшее с обложки журнала а-ля «Женский взгляд», уродовала надменность и ощущение собственной важности.

Сучка. Именно таким было мое первое впечатление после того, как Лолита буквально влетела в дом и, скинув пальто из натуральной шерсти, швырнула его на тахту. Прямо на меня, расшнуровывающую ботинки.

- Che palle! – вырвалось помимо воли, покуда рука отшвыривала мягкий на ощупь предмет гардероба.

Мы уставились друг на друга. Близко посаженные серые глаза расширились от неприятного удивления.

- Ты? – вопрос зазвенел в воздухе, правильной формы нос задергался, точно у настороженного кролика. – Пап!

Девчонка затопала в сторону владений Нины, узкая юбка-карандаш подчеркивала широкие бедра.

- Добрый день, Лолит..., - уловил слух гнусавое приветствие секретарши, однако рьяный вскрик «папа» заставил ее умолкнуть.

Хлопок эхом прошелся по дому. Непонимающе выгнув бровь, я вернулась к шнуркам.

- Что произошло? – спросила Нина, появившаяся в дверном проеме, когда я уже встала и была готова отправиться наверх к Леониду.

- Не совсем понимаю, о чем вы.

- Лолита Александровна, - женщина понизила голос до шепота, - говорит что-то про грязную оборванку и хамство.

Я не удержалась от смешка. Чего еще можно ожидать от отпрыска богатых предков, рожденного с золотой ложкой во рту? Другой вопрос, чем я не угодила. Только лишь внешним видом?

Риторические рассуждения пришлось отложить, как только Лолита снова показалась в холле. Красная как вареный рак, она бесцеремонно отодвинула Нину и бросилась к тахте за пальто. Следом за ней появился Александр Елисеевич с таким видом, что я начала медленное движение к лестнице.

- Стой, - интонация его была спокойной, но за ней остро ощущалась опасность тайфуна. – Лолита, твое поведение неприемлемо.

- А твое приемлемо?! – заверещала девчонка, с остервенением натягивая верхнюю одежду. – Набираешь в дом всякую шваль! – она ткнула пальцем в меня, вцепившуюся в перила. – То обстоятельство, что я сломала ей нос, не повод приглашать...

- Немедленно умолкни!

Никогда. Никогда я бы не хотела попадать под горячую руку Александра Тихомирова. Под его горящий недовольством взор, от которого вполне можно было получить сердечный приступ. Видеть, как стройное поджарое тело зловеще надвигается, заставляя чувствовать себя загнанным в угол тараканом, что вскоре будет прихлопнут беспощадным ударом тапка.

- Нина, Кристина, займитесь своими делами, - проговорил он грудным басом, вставая рядом с растерявшей весь запал дочерью. – А ты живо в кабинет. Нас ждет очень серьезный разговор, моя дорогая.

Последнее, что я увидела, как Лолита мелко затряслась и прикусила нижнюю губу рядом прямых верхних зубов. Быстро взбежав по лестнице, я ринулась на кухню и едва не сшибла Леонида, греющего уши около входа.

- Таки спокойно, - пробурчал мужчина и отдернул рубашку. – Чего летишь как окаянная?

Обернувшись, я выдохнула и поковыляла к стулу. Сердце гулко билось о ребра. Едва пятая точка уселась, ко мне бочком подошел Леонид и с самым невинным видом спросил:

- Таки что за сыр-бор?

Я молча плеснула воды из графина в стакан и выпила залпом. Образ шефа еще живо терзал сознание. Дворецкий облокотился на поверхность тумбы и нетерпеливо забарабанил пухлыми пальцами.

- Под горячую руку попала, дорогуша? – не выдержал он. – Таки с посвященицем. Дал бы шоколадную медальку, да только кончились, - отодвинувшись, Леонид взял яблоко из фруктовой корзины и положил его передо мной. – На вот, погрызи. Упокой нервишки и айда вещи в химчистку тащить, голубушка.

С этими словами он полез в холодильник и выудил оттуда свежую куриную тушку. А я так и сидела, бездумно рассматривая красные бока плода, собственноручно купленного утром.

***

Минула неделя с тех пор, как я появилась в доме Цветочного Барона. Швы с плеча были сняты, а синева на носу сменилась на противную желтизну.

За время выполнения новых должностных обязательств, я исколесила, казалось, половину Великограда. Ветки метро прочно засели в памяти, новые искались ощутимо быстрее. Я будто вновь знакомилась с родным городом. С узкими улочками или огромными торговыми центрами. С буйством огней и красок и миром, проплывающим мимо. Миром денег и вседозволенности. Миром агрессии и лицемерия. Он был словно подруга, сладко шепчущая на ухо, что платье не полнит и сидит идеально, втайне злорадствуя и упиваясь твоим уродливым видом. Вот каким он был. Вкусной шоколадной конфеткой с роем ос вместо начинки.

Благо, с Леонидом мы подружились быстро. Ему крайне нравилась моя оперативность, а мне отеческие напутствия, пусть краски сгущала любовь к сплетням и неуемное желание вытянуть из меня подробности личной жизни, которые я предпочитала держать при себе. Тем же самым занимался и Борис во время наших скромных обедов, но стоило заговорить с ним по поводу Светланы, той самой брюнетки в красном, как его мысли переключались на галоп по воспоминаниям о проведенных вместе вечерах.

С Ниной дела обстояли похуже. Скептицизма по поводу целесообразности моего присутствия не убавилось ни на грамм, однако нос воротить она перестала. Смирилась с раздражающим присутствием и обращалась лишь по делу. И на том спасибо.

В первый свой выходной, подкравшийся будто игривая кошка, я, после довольного и заслуженного сна, заявилась к Глафире, чтобы отдать платье и рассказать новости. Последние вызвали у девушки бурю эмоций. От обиды, что не сообщила сразу, до писка. Она была искренне рада, что все сложилось настолько удачно, и пообещала молчать о том, где я пропадала целыми днями. Чем меньше людей знало, тем проще жилось.

Двадцать восьмое число. Знаменательная дата, которую детишки ждут с трепетом, а взрослые с грустью. Не додумавшись заглянуть в календарь поутру, я сидела на кухне в обществе Леонида с ножом в руке, нарезала лук и не ведала, что готовил мне очередной рабочий денек. До недоразумения оставались считаные минуты.

- Мельче режь, - велел дворецкий, окружённый чашками, на плите сковороды пели масляные трели.

- Куда мельче-то? – я часто заморгала. – Сейчас глаза лопнут.

- Таки отставить пререкания, - он ловко помешал соус в маленькой кастрюльке, а другой рукой подлил оливковое масло в сковороду.

Незаметно показав мужчине язык, я постаралась внять указанию. Слезы застилали взор. Взмах ножа и указательный палец прострелила боль.

- Merda! – выронив поварской инструмент, я схватилась за салфетки и прижала к неглубокой ранке.

- Колбасные обрезки, - Леонид подбоченился. – А ну резво в гостевую ванную. В шкафчике есть пластырь и присыпка. Бегом-маршем, голубушка. Покуда продукты не попортила.

Прижав ноющую конечность к груди, я заторопилась по знакомому маршруту. Дальше по коридору, налево. Носки скользили по светлому паркету, натертому новой уборщицей Анастасией, приятной женщиной в летах с седыми волосами и простодушной улыбкой.

Когда в лицо ударили клубы пара, стоило распахнуть дверь, я несколько опешила, но это были мелочи по сравнению с чувствами, буйным цветом взорвавшимися после того, как взгляд сфокусировался на человеке, стоящем посреди кафельного великолепия.

Несколько секунд растягивались, будто кто-то нарочно затормозил течение времени. Вот он хватается за полотенце, чтобы прикрыть то, что я успела рассмотреть. Я делаю шаг назад. По обнаженному торсу с мягким рельефом стекают капли воды, стремятся вниз к узким бедрам. Серые очи расширись от неожиданного поворота. С взъерошенных потемневших от влаги волос на широкие обнаженные плечи текли прозрачные ручейки, продолжая свой путь по сильным предплечьям.

- О, Господи! – я прикрыла губы свободной ладонью и отвернулась, параллельно толкая ногой деревянное полотно, оно закрылось со щелчком.

Мне конец. Мне конец. Мне конец. Внутренний глас вопил, как сумасшедший, покуда я быстренько семенила обратно на кухню. Кровь в жилах похолодела.

- Таки не понял, - насупился Леонид, когда я остановилась в проходе. – Ты чего на лицо такая красивая?

- Меня уволят, - первый шок прошел, чтобы уступить место нарастающей панике. – Меня точно уволят!

- Таки спокойно, - выключив газ, дворецкий аккуратно направился ко мне, белой и поверхностно дышащей. – Вдох-выдох, голубушка. В этот дом нелегко попасть, а выйти еще тяжелее, так что дышим, в обморок не шмякаемся, пол мне не пачкаем. А теперь выдаем буковки доброму дяде Лене.

- Я зашла, - адреналин растекался по венам до тремора; на салфетке еще пуще проступило красное пятно. – А он там. Моется в гостевой ванной. Но я же не знала, что он там.

- Кто он то?

- Александр Елисеевич.

От изумления у Леонида дернулись даже розовые гладкие щеки, рот раскрылся, но не выдал ничего вразумительно, а взгляд внезапно направился за мою спину.

Его энергию нельзя было спутать ни с чем. Она волнами наполняла окружение, обволакивала, ощущалась на физике словно прикосновение. Я напряженно сглотнула, после чего была насильно развернута. Взор уткнулся в пуговицы свежей рубашки цвета красного песка.

Когда длинные пальцы обхватили мою ладонь, я затаила дыхание, а после увидела пластырь и крохотную баночку с бактерицидом, что легли на кривые линии.

На том все и закончилось. Не проронив ни единого слова, Александр просто ушел привычным уверенным шагом и вскоре скрылся за поворотом. Мы с Леонидом выдохнули одновременно.

***

Когда Нина пригласила меня к себе, я все еще находилась под впечатлением от приключений. И как ни старалась стереть образ из памяти, он засел там прочно, то и дело выскакивал сродни черту из табакерки. У меня тут же пересыхало во рту, щеки горели румянцем стыда.

- Подумаешь, - уговаривала я себя, натирая морковь. – Голый мужик. Будто никогда не видела.

Но что бы себе ни говорила, организм реагировал иначе.

На первый этаж я шла на негнущихся ногах. Вот и все. Я была уверена, что колючая секретарша с удовольствием сообщит о моем увольнении. Расплывется в гаденькой усмешке, протягивая конверт с заработанными грошами.

- Пройдите, - произнесла Нина, быстро стуча по клавиатуре, узкие очки сползли на самый край.

Кожа покрылась мурашками. Точно конец! Если уж прямиком к шефу, то можно сразу паковать вещички. Merdoso...

Собрав всю волю в кулак, я тряхнула кудрями и вошла в кабинет, пока тело само не сбежало куда подальше. Зашла и замерла, дверь подперла лопатки.

Он по обыкновению сидел в мягком кресле и сосредоточено смотрел в бумаги, что держал в руке, но заметив мое присутствие, тут же отложил их в сторону и улыбнулся. Это обстоятельство сбивало с толку.

- Кристина, примите мои поздравления.

Я недоумевающе заморгала. Весьма оригинальный способ увольнения. Александр выудил что-то из выдвижного ящика и встал. Внутри все перевернулось.

- Держите, - я трясущимися руками взяла протянутый конверт. – Долгих лет жизни и света на нелегком пути.

От последних слов мозги превратились в кашу. Долгих лет жизни? Долгих лет...

Осознание блаженством разлилось в желудке. Porco cane! Я совершенно забыла о своем дне рождения! Впрочем, немудрено если прожитые дни теряют числа, приобретая форму схемы работа-дом.

- Значит, - от облегчения суставы стали ватными, - я не уволена?

Улыбка сошла с интересных мужественных черт.

- Разумеется, нет, - отозвался он так, будто я сморозила очевидную чушь. – Я сам виноват, что не воспользовался замком. А теперь предлагаю забыть о случившемся и вернуться к работе.

- Конечно, - я закивала. – Огромное спасибо.

Сжимая в руке подарок, поспешно удалилась.

- Долгих лет, - буркнула Нина, когда я проходила мимо. – Света и сама знаешь.

Я знала. Как и то, что настроение пошло в гору, и дамочка не могла его испортить, особенно, после мимолетного взгляда внутрь бумажного прямоугольника.