Я снова нахожусь в просторной комнате, что служит кабинетом молодого парня. Это место, казалось, только сейчас стало мне привычно.

Прошло уже две недели, как всё это закончилось. Прошло уже две недели, как меня выписали из больницы. Прошло уже две недели, с тех пор, как этому ужасу пришёл конец.

Я не хотела находиться здесь, но мать настояла. Родители были обеспокоены моим состоянием. Хоть они и были правы, говоря, что я не в порядке после всего, что произошло, я попросту не могла принять этого. Я продолжала твердить им о том, что в полном порядке, хоть и сама понимала, что это не совсем так.

Именно поэтому сейчас я находилась в кабинете психотерапевта, которого нашли родители.

Мне не нравилось всё это, но я не хотела расстраивать мать собственным поведением. Я знала, что они не меньше меня пережили. Всё, что мне оставалось — подчиниться и не перечить больше, посещать это место дважды в неделю.

Это место, как и полагалось, подходило под все критерии кабинета психолога: светлые стены; мебель из тёмного дерева; по середине комнаты — два кресла, расположенные друг напротив друга; через большие окна, что не были закрыты шторами, пробивался солнечный свет, освещая комнату лучами; у стола, где стояла табличка с надписью «Психотерапевт Кан Джиёль», находилась небольшая полочка, которую постоянно украшали книги, стоящие на ней.

Я никогда не рассказывала ему о том, что произошло на самом деле. Никогда не говорила о том, что случилось со мной. Это молодой парень, что не менее трёх лет проработал психиатром, после чего переквалифицировавшись в психотерапевта, возможно, видел меня насквозь, но всё, что я хотела — чтобы он остался тайной, о которой больше никто не узнает. Я хотела, чтобы это оставалось именно таким.

— Ваше состояние улучшается, так ведь? — глаза парня переметнулись с листа бумаги на меня, сидящую напротив. Хоть мы и говорили больше получаса, только сейчас он задал этот вопрос.

— Наверное, — тихо отвечаю я, отводя взгляд.

— Вы продолжаете принимать антидепрессанты, что я Вам выписал пару дней назад?

— Да, — никак не могу заставить себя смотреть на него.

Что-то в Кан Джиёле было для меня странным. Возможно, что это было лишь очередным моим заблуждением, но я сама не замечала того, как хорошо он мог располагать людей к себе.

Казалось, парень хотел сделать всё, чтобы облегчить моё состояние. Но в этом ведь и заключалась его работа. Именно за это родители платили круглую сумму, каждый раз, как я пересекала порог его кабинета.

— Госпожа Ин, — его голос был приятен слуху, спокойный и умиротворённый. — лечение Вашей депрессии идёт своим чередом, но если же есть ещё что-то, что тревожит Вас, вы должны рассказать мне об этом, — его взгляд был устремлён на меня, что заставило меня поднять голову и посмотреть ему в ответ.

— Это лишь трудный период для меня, — я знала, что врала и знала, что это не хорошо. Но в доли моих слов оставалась правда, скрыть которую от него, возможно, мне бы и не удалось. — Я столкнулась с трудностями, поступив в университет, но так и не была готова к этому.

Казалось, он верил моим словам или де попросту не показывал того, что видит меня на сквозь.

Сжав в руках подол кардигана, я снова осмотрела в комнату. Как бы ни хотела всё забыть, стереть память и окунуться в забвение, его образ продолжал появляться в памяти. Я всё ещё не могла забыть поступок того, кто причинил мне столько боли и страданий.

— Двери моего кабинета всегда открыты, Ин Чанимин, — казалось, прежде в голосе Кана не было столько спокойствия, сколько сейчас.

— Хорошо, — лишь тихо промолвила я, встав с кресла. — Благодарю за сегодняшнюю беседу, — поклонившись, я вышла из кабинета парня, закрыв за собой дверь.

На глазах снова появилась пелена из слёз, как только в памяти появились моменты прошедшего месяца. Этот ужас окончился, я была свободна, но я продолжала переживать за него. Я продолжала бояться его.

Провернув ключ в замочной скважине, я зашла в квартиру, что была арендована родителями две недели назад. Я не появлялась в университете с того самого дня, как оказалась в его руках, продолжая получать сообщения от администрации о том, что совсем скоро превышу лимит пропусков и буду исключена.

Всё снова валилось из рук, всё снова шло из ряда вон плохо, но я не могла рассказать никому об этом. Ни одна душа из моего окружения не должна была знать об этом. Ни один человек не должен узнать моей тайны.

Сев напротив телевизора, я нажала на красную кнопку пульта — включение. Стоило всего одному кадру смениться, как моё сердце забилось быстрее, а ладоши вспотели. Выпрямившись, я прибавила громкости на телевизоре, попав на середину репортажа новостей.

«...Этой ночью полиция схватила того, кто был виновен по этому делу. Чон Чонгук будет направлен в областной суд для вынесения приговора».

Как только на экране появилась фотография, я прикрыла рот рукой. Это был определённо он, у меня не было сомнений. И теперь, правосудие восторжествовало, но я лишь снова оказалась напугана и загнана в угол.

Теперь, он преступник. Теперь он будет судим за то что сделал. Теперь, казалось, я могла облегчённо выдохнуть, но страх лишь больше поглотил меня. Мне лишь стоило быть внимательней, ведь он снова оказался на шаг впереди, когда я даже и не знала об этом. Теперь, я снова оказалась в ловушке, сыграв ему лишь на руку, когда думала, что всему пришёл конец.

«Чон Чонгук, отныне ты будешь покаран за то, что сотворил», — эта мысль пронеслась в голове, когда я даже сама не знала насколько сильно ошибаюсь, когда продолжала смотреть на всё сквозь пальцы, не видя очевидного.

«Теперь он попадёт в тюрьму, ведь именно там преступникам и место. Теперь он ответит за содеянное, Ин Чанмин», — я лишь продолжала повторять это.

Я не могла сдержать собственных слёз, но так и не знала: были ли они от счастья или от того, что сердце всё ещё болело за него. Это было неправильно, но я всё продолжала возвращаться к тому, что думала о нём. Это выходило за все рамки разумного, но я никак не могла утихомирить сердце, что билось сильнее, стоило мне посмотреть на него тогда.

«Попросту забудь о нём!» — я повторяла себе это, когда слёзы продолжали падать на ткань, мгновенно впитываясь в неё.

Его игре пришёл конец, но лишь я так думала, она лишь только начиналась и моя партия всё ещё не сыграна до конца.