• ───━━━━─ ● ─━━━━─── •

https://youtu.be/Rhkuc78VCVg

• ───━━━━─ ● ─━━━━─── •

DISCLAIMER:
Данная работа не рекомендуется к прочтению лицам младше 18 лет. Прочтение на усмотрение читателя.

Его день начинается с щелчка зажигалки и сигареты, зажатой меж губами. Настолько привычно и обыденно, что парень сам не замечает, как очередной косяк медленно тлеет, а едкий и ядовитый дым снова пропитывает его лёгкие.

Не стоит говорить, что это убивает — он знает. Привык пропускать весь этот лепет мимо ушей. Слова для него, определённо бесполезны.

Его тёмная каморка, квартирой которую назвать и язык не повернется, давным-давно пропиталась табачным дымом, когда в диване у парня все ещё было припрятано пару самокруток, иронично помеченных «на черный день».

Да, это то, до чего он докатился. Упав с долгожданной высоты, оказался на самом дне юной, но уже никчёмной, жизни.

Так некогда знаменитый перспективный журналист стал обыкновенной серой массой общества, чьей утехой стала снимаемая проститутка, оказывающая с Каном не более, чем раз в месяц. Некогда любимая работа — мечта, к которой стремился, — стала противна.

Его дни были однотипны: пачка сигарет в руках, щелчок зажигалки и дым, окутывающий комнату; за этим завтрак и долгий путь на работу, где редактор снова будет отчитывать его за пропуск дедлайна, а после он закурит ещё одну сигарету, уединившись в укромном переулке, где его никто не увидит.

Получаемая зарплата позволяла ему тратиться на дорогие сигареты раз в месяц, что не позволяло Кану выкуривать по пачке в день. Он привык довольствоваться недорогими, но ужасными по качеству, самокрутками.

«Статья уже должна была быть опубликована и напечатана, но ты не сделал ещё и половину», — Тэхён прокручивал в голове возможные слова, которые он услышит, как только зайдет в здание издательства, на которое работал.

— Шах и Мат, редактор Ок, — его губы растянулись в ухмылке; Кан сильней сжал в руке дипломат, где уже был черновой вариант статьи.

Весна 1987 года выдалась трудной для Кореи: постоянные протесты студенческих группировок, недовольных решением правительства; серийный убийца, ставший страхом для молодых девушек¹. Аномально холодная погода и пасмурные дни стали причиной хандры народа процветающей страны. Всего недавно общественность была шокирована убийством студентов², а сейчас все думают лишь о смене правительства.

Тэхён видел это снова. Его дни не отличались от предыдущих, тех, что были неделю назад, которые он пережил месяц до этого. Всё было в точности так же, как и было раньше. Парень задумывался над тем, меняется ли что-то вовсе. Некогда любимая работа журналиста стала для него лишь рутиной, сопровождаемой старой привычкой, избавиться от которой он не мог, да и не хотел.

Впервые сигарета оказалась зажатой между пухлыми губами, когда ему было семнадцать. Первый вдох едкого дыма вызвал лишь неприятное ощущение в горле, словно тысяча кошек начали скрести когтями по гортани, после чего последовал лишь прерывистый кашель. Стоило Кану сделать вторую затяжку, неприятное ощущение прошло и дым, вдыхаемый им, стал куда приятней. Тэхён не хотел признавать того, что курение стало его привычкой; он и сам не заметил, как это стало рутиной и каждое его утро стало начинаться с выкуренной сигареты и чашки кофе. «Курение вредит здоровью» — не счесть сколько раз парню приходилось слышать это, но никто так и не смог переубедить его. Как бы сам он не хотел остановиться, руки продолжали тянуться в карман за очередной самокруткой и зажигалкой, а когда стоило Тэхёну опомниться, было поздно: он делал затяжку, чувствую разрядку в теле, которую приносил едкий табак.

Кан медленно шёл вперёд уже по привычному ему маршруту, зная, что ровно через три минуты он будет стоять у дверей издательства, а после ему придётся протискиваться мимо толпы протестующих из-за недавней статьи. Начинался ещё один день, который, вероятно, не будет отличаться чем-то другим от всех предыдущих.

— Мы должны бороться за будущее процветающей страны! — до ушей донесся монолог студента, гордо стоящего в середине толпы вокруг него.

— Когда они уже успокоятся? — под нос прошептал Тэхён, окидывая взглядом молодых людей. — Никто никогда не захочет учиться на ошибках предшественников, — парень покачал головой, доставая из кармана сигарету, но после останавливаясь, заставляя себя спрятать самокрутку туда, где она лежала ранее. — Если вас забьют до смерти, я буду первым, кто напишет об этом, — порой он сам удивился собственному цинизму. Был бы он другим, если бы только не его работа?

С каждым годом работа журналиста в небольшой, но популярной газете, становилось всё менее и менее востребованной. Телевидение медленно начало захватывать индустрию, а когда угроза стала куда большей, Кан начинал задумываться о том, чтобы пустить всё на произвол судьбы. Как же ему хотелось бросить очередную статью редактору в лицо, да так, чтобы листы разлетелись по всему его кабинету и подать заявление на увольнение. Парень знал: с его послужным списком, он без труда найдет себе новую работу, его без труда примут на телевидение. Пусть даже если тому придётся начать с самых низов.

Только от одной мысли, как редактор Ок будет смотреть на него в непонимании происходящего, когда вокруг будут летать бумаги, заставляло лицо Тэхёна озариться ухмылкой.

«Как же всё это надоело!» — голова была забита лишь одним, но парень понимал, что может в любой момент оступиться. Он принял решение отложить свой план ещё на пару лет, а пока Тэхён может всё ещё наслаждаться размеренной и спокойной жизнью, где тот не знает нужды в поиске пропитания и даже может позволить себе развлечься раз в месяц со снимаемой проституткой.

Как он и предполагал, стоял напротив дверей издательства ровно через три минуты, вот только единственное, с чем он ошибся — протестующих с каждым днём становилось всё меньше. Поправляя рукава старой куртки, которую стоило бы уже давно выкинуть, Тэхён защёл в ветхое здание, ремонт которому уже бы давно не помешал.

Поднимаясь по старым лестницам, он прислушивался к скрипу, который стал для него таким же привычным, как и вся его рутинная работа. Крепко сжимая дипломат в руках, Тэхён продолжал считать собственные шаги.

— Смотрите кто явился! — язвительный тон и высокий голос, принадлежащий Ок Исыл, Кан Тэхён мог распознать из тысячи других когда-либо окружающих его.

Кан остановился посреди пути. Сделав глубокий вдох, он развернулся. Его натянутая улыбка скрывала гнев, вперемешку с негодованием.

«Как же хочется ударить тебя по твоему безупречному лицу, придурок!» — Тэхён не был в хорошем расположении духа ещё с самого момента, как только его сон прервал резкий звон будильника.

Как же ему хотелось выругаться, накричать на редактора, сказав всё то, что он думает о нём. Как же Тэхёну хотелось ударить его, наблюдая за тем, как бы сочилась кровь из сломанного носа Исыля. Но парень лишь вымолвил, склонившись в поклоне, как того требовали традиции:

— Здравствуйте, редактор Ок.

Кан не знал точной причины почему Ок Исыль невзлюбил его с первого дня работы в этом месте. Тэхён знал, что делал ошибки в своей работе, иногда пропуская сроки сдачи статьи, но наглость юного подлеца выходила за все рамки приличия. Кан заподозрил это давно: Исылю доставляет удовольствие видеть, как он медленно закипает внутри, но должен сдерживать себя, ведь одно неверное движение — Тэхён лишится работы и все его труды будут лишь мусором.

— Жду вас в моём кабинете, Кан Тэхён, — снова эта противная интонация, заставившая парня сжать кулаки.

Так и не дойдя до своего рабочего места, он спускался вниз по лестнице, когда всё внутри закипало от негодования. Его день снова испорчен, а сам Тэхён, кажется, на грани нервного срыва. Последние дни давались ему с трудом: постоянный стресс, чёртова статья, не дающая ему покоя, и придурок Ок Исыль, ищущий любую возможность для того, чтобы испортить жизнь Кану.

Глубоко выдохнув, он постучал в дверь, взявшись за холодную и липкую ручку. Тэхён отворил дверь лишь после привычного и равнодушного «Входите», а после вытер ладонь о куртку, сдерживая собственное отвращение от того, что прикоснулся к ручке кабинета мерзавца. Закрыв за своей спиной дверь, парень уставился на письменный стол редактора, заваленным бумагами.

«Мог бы попробовать прибраться», — внутренне усмехнулся Кан, не подавая вида для Исыля о чём он думает на самом деле.

— И так, — уши снова уловили неприятный голос. Куда более Тэхёна раздражало то, что он так и остановился на середине фразы.

— И так? — повторил он через мгновения тишины.

— Что за внешний вид? — осматривая парня с ног до головы, задал вопрос Ок.

Тэхён не особо разбирал что надел тем утром, вероятно, всё, что попалось под руку. Так на нём оказалась куртка его студенческих годов, которая, казалось, ещё немного и посыплется на нитки; помятая рубашка, не стиранная ещё с позапрошлого четверга и штаны, которые были парню явно малы.

— Твоя зарплата позволяет тебе купить нормальной одежды, но ты явился в этом, — сарказм отчётливо прослеживался меж строк. — Небось на сигареты да проституток тратишь все деньги, — голос был надменным, высмеивающим, но Кан знал, что Ок не лучше его, а, порой, тот делал даже те вещи, о которых Тэхён никогда в жизни и не задумывался.

Тэхён молчал, но не из-за того, что ему не было что ответить. Причина крылась в том, что Кан уже давно знал: Исыль перестанет, когда ему надоест, а удовольствие он перестанет получать лишь в том случае, если Тэхен не будет реагировать.

Нервно заерзал на своём месте, Ок прочистил горло, опуская взгляд. Через секунду он снова смотрел на парня.

— Закончил со статьёй? — черты лица Исыля сменились: брови свелись вместе, взгляд стал тяжёлым, а губы растянулись в усмешке. — Она должна быть уже опубликована, но ты, — Тэхён не дал ему договорить. Слова редактора были едва ли не идентичны тем, которые парень прокручивал в голове по пути на работу.

— Вот черновой вариант, если вы одобрите, его можно подавать в печать, — выудив объёмную стопку бумаги, некоторые листы которой были травмированы старой печатной машинкой Тэхёна, парень заметил, как победная ухмылка Исыля сменилась негодованием.

«Холодная война только началась», — Кан не мог описать этого чувства. В тот миг всё в нём ликовало, ведь не так часто парню удавалось поставить мерзавца на место.

— Хорошо, — тот сделал глубокий вдох, закусывая внутреннюю сторону щеки. — Хорошо, Кан Тэхён, на этот раз задержку тебя простят. — редактор принял бумаги из рук парня. — Только помни: ты всё ещё здесь из-за своей безупречной репутации в журналистских кругах. Одна осечка — ты станешь никем, — снова язвительный тон.

— Могу ли я теперь пройти на своё рабочее место и начать рабочий день? — Кан лишь делал вид, что пропустил слова Исыля мимо ушей. Он всеми силами сохранял самообладание, зная, что Ок лишь только хочет вывести его из себя.

«Ты не дождёшься моего падения», — пронеслось в голове; мысль, ставшая напутствием.

Стремительным шагом, отвесив ещё один поклон в знак уважения, которого, на самом деле, не имел к собеседнику, лишь только потому что так было велено традициями, Тэхён вышел за дверь, стараясь не закрыть её громко, чтобы окружающие не посчитали это признаком его поражения. Нет, он не проиграет Ок Исылю. Не в этой жизни.

Оказавшись за небольшим столом, который считался Тэхёна уже долгих два года работы в этом издательстве, он дал волю эмоциям, выпустив пар на ничем не провинившемся дереве. Его рука ударила по столу, когда тот озарил небольшую комнатку грохотом. Несколько сотрудников подняли голову, будучи испуганными внезапным звуком, остальные же привыкли к этому, перестав обращать внимание вовсе.

— Он снова достаёт тебя? — рядом появилась девушка, её светло-синие джинсы привлекали много внимания лишь из-за того, что, вероятно, были до жути дорогими.

— Хочу ударить его, — тихо вымолвил Кан, взъерошив короткие тёмные волосы на голове. — Работаю на износ, а получаю такое наплевательское отношение. Мерзавец Ок Исыль только и умеет, что диктовать новые сроки, — на выдохе протараторил Тэхён.

— Просто наслаждайся своей работой и перестань с ним воевать, — Чо заняла место рядом, доставая из сумки какой-то листок бумаги.

— Война только началась и отступать я не собираюсь, — тише, чем прежде говорил Кан, озвучивая собственные мысли, зная, что больше его никто не будет слушать.

Поднявшись с места, Тэхён снял свою куртку, вешая её на спинку стула. Пальцы снова коснулись стопки бумаг, лежащей на его столе, а глаза стали бегать по напечатанному тексту. Вникая в каждое слово, которое он сам писал ранее, парень всё больше и больше погружался в текст. Материалы, собранные Каном, для следующей его превосходной статьи были для него словно сокровище. Тэхён вложил в эти страницы текста слишком много себя и собственных нервов, также как и бессонных ночей.

— Ты всё ещё не бросил это? — взгляд девушки снова был обращён к Тэхёну. Её вопрос заставил парня поднять на неё взгляд.

— Представь себе каким открытием будет, если мне удастся доказать хищения из бюджета страны, — глаза парня снова загорелись.

— Кое-кто слишком сильно поднял голову, — рядом послышался ещё один голос, на этот раз мужской. Через пару мгновений Тэхён увидел перед собой Так Дэвона, который несильно постучал его по плечу, а после сел за свой стол, находящийся в другой части просторной комнаты, заставленной небольшими столами, стоящими друг к другу впритык.

— Твои слова не имеют значения, если это, — он указал на стопку бумаг, выделяя интонацией свои слова, — поможет мне продвинуться вверх по карьерной лестнице.

— Не думаешь ли ты, что тебя ждут неприятности? — кажется, девушка была крайне неравнодушна. — Как бы то ни было, Чон Духван³ действующий президент страны.

— Вам не понять, — его тон был безразличен, холоден. Тэхён отмахнулся от девушки, продолжая игнорировать и слова парня, снова погружаясь в изучение собранного материала.

Он работал над этим уже более месяца. Тэхён зацепился за эту идею. Загорелся ей, да так, что та стала его очередной целью. Как только в его руки попали сведения за прошедший год, Кан начал собственное расследование. Цифры не врали, но, казалось, хищения из бюджета страны замечал только он. Парню пришлось смириться с тем, что его исследование не считают серьёзным. Смирился с тем, что окружающие его не могут понять мотивов парня. Всё, что руководит Тэхёном — желание правосудия; мысль о том, что это сделает его куда более успешным журналистом и его план по отношению к Исылю свершится в кратчайшие сроки.

Кан Тэхён знал: президент страны — улов большой, лишь только поэтому он копал под Чона тихо, стараясь не привлекать лишнего внимания. Парень не рассказывал об этом никому, кроме Так Дэвона и Чо Херан, от которых хотел получить помощи. Его сочли сумасшедшим, стоило Кану назвать имя. «Вокруг одни трусы», — лишь поэтому парню приходилось делать всё самому. Тэхён мог лишь только предположить, что будет с ним, если кто-то узнает об этом до того, как он сможет опубликовать статью, прикрывшись псевдонимом. Парень был уверен, что его ждёт расстрел, а за Чон Духвана никто так и не возьмётся; правосудие не восторжествует. Не смотря на все риски, о которых его предупреждали, да и о тех, что он знал сам, Тэхён всё ещё не был намерен останавливаться.

«Посмотрим, кто будет смеяться последним», — окинув взглядом комнату и сотрудников, сидевших за своими рабочими местами, подумал он; после снова вернулся к белым листам, где Кан делал пометки карандашом, выделяя важные аспекты, которые было необходимо раскрыть в его, как назвал сам Тэхён, триумфальной статье. Оставалось совсем немного и полученные Тэхёном сведения наберут силы, чтобы главе государства смогли выдвинуть обвинения в коррупции.

Тэхён покинул здание издательства во время обеденного перерыва. Оказавшись за углом ветхой конструкции, находясь в одном из переулков, где Кану был знаком каждый сантиметр, он снова потянулся в карман куртки. Выудив портсигар, где лежало несколько папирос, он достал и железную зажигалку. Высвобождая одну из сигарет, Тэхён зажал её между губами, роняя обратно в карман невзрачный плоский футляр. Всего в одно движение он открыл зажигалку и, проведя по небольшому колёсику, зажёг огонь. Через пару секунд, парень сделал первую затяжку, а зажигалка также была спрятана обратно в карман его куртки.

«Всего немного и ты превзойдёшь самого себя», — было бы ложью сказать, что Тэхён не предвкушал свой триумф. Ожидание длилось слишком долго и всё это выматывало парня, но он знал ради чего работал.

Кан снова усмехнулся собственным мыслям, делая ещё один вдох; лёгкие снова пропитались табаком. А как только от папиросы остался небольшой окурок, парень выпустил его из рук. Упав на землю тот отпрыгнул немного и покатился вперёд. Тэхён затушил тлеющую сигарету, наступив на неё ботинком, вдавливая остаток сигареты в асфальт, снова скрываясь в здании, где тот работал.

Его рабочий день закончился ровно в семь. Вечером он имел всего одну мысль: как можно скорей оказаться в своей маленькой и серой квартире, где у него нет ничего, кроме радио, слушать которое Тэхён привык за завтраком; печатной машинки, расположенной в его комнате вместе с односпальной кроватью, матрац которой был чертовски неудобен, от чего его спина время от времени болела, и письменным столом; небольшой кухни, которой парню хватало для приготовления быстрых завтраков и редких ужинов.

Поднявшись с места, Кан накинул куртку, которую оставил на спинке своего стула, как делал и ранее из-за привычки, выработанной годами. Кажется, голова Тэхёна была настолько уставшей, что позволила ему допустить ряд ошибок. Парень покинул здание издательства даже и не заметив, что дипломат, также как и бумаги его расследования о Чон Духване, был оставлен на его небольшом столе.

«Столь странно, что мерзавец Ок не ушел первым», — подумал он, проходя мимо кабинета редактора, где всё ещё горел свет и, кажется, слышалось тихий звук, издаваемый печатной машинкой.

Тэхён оказался на прохладной улице. Дождь, прошедший пару часов назад, оставил на после себя лишь мокрую землю, десятки луж на асфальте и любимый Каном запах свежести. Прохлада заставила его поёжиться, а шаг ускориться. Он направлялся в свою каморку, как Тэхён порой сам называл снимаемую квартиру.

* * *

Ок Исыль покинул свой кабинет лишь только через час после того, как разошлись все сотрудники.

— И что в этом такого, что мой дядя владеет сие издательством? — парень закатил глаза, прокручивая в голове недавние слова отца, которые Ок услышал от него при их телефонном разговоре. — Как что-то случается — разгребаю всё я.

Взгляд метнулся на второй этаж, стоило только Исылю выйти из здания. На втором этаже, также арендованным для издательства, всё ещё был включён свет, но Ок знал: все сотрудники уже ушли домой, и какой-то неряха лишь забыл выключить свет, чем доставил небольших проблем редактору.

— Чёрт побери, — выругался он, закатив глаза.

Он снова повернул ключ в замке, заходя обратно в здание. Ступени скрипели под его ногами в хаотичном порядке, да и Ок не отслеживал это. Он лишь хотел как можно скорей покинуть надоедливое рабочее место, оказаться в баре неподалёку и приложиться к бутылки хорошего виски, на какое только у него хватит денег.

Исыль огляделся по сторонам. «Правда никого», — подумал он, когда рука уже нащупала тонкую полоску выключателя, которую стоило только опустить вниз. Вероятно, Ок сам не был уверен почему окинул комнату взглядом ещё раз, задержавшись на рабочем месте ненавистного Кан Тэхёна. В его голове, словно фейерверки, крутились мысли, стоило только увидеть оставленный дипломат.

«Спрятать? Выбросить? Забрать с собой?» — мысли расходились, но всё сводилось к единому: Исыль бы не оставил всё на своих местах. До боли ему была приятна мысль о том, каковым будет выражение лица Кана, когда тот не найдёт свою любимую вещь дома, где тот, вероятно, подумает, что оставил, ни на работе, где был в последний раз. Коварство брало над ним верх. Ок, закусив нижнюю губу, размеренным шагом преодолел комнату и спустя пущие секунды стоял напротив стола, закреплённым за Тэхёном.

Исыль сложил свои вещи на стул, стоящий рядом, освобождая руки. Пальцы обвились вокруг кожаного изделия. Он поднял дипломат со стола, рассматривая его. Исыля не мучила совесть за подобный поступок, ведь он делал это с вещью, принадлежащей самому Кан Тэхёну.

Тысячи раз Ок Исыль признавался себе, что не может больше терпеть его. Тысячи раз он смотрел на то, как все лавры доставались Кан Тэхёну, когда он сам (по мнению Исыля) заслуживал не меньшей похвалы. Его мысли были сосредоточены лишь на одном: «Он ведь не лучше меня». Ок и сам не заметил, как начал вступать в стычки с Тэхёном; не был уверен, когда именно раздраженный вид Кана начал ему приносить удовольствие. Исыль знал, что тот будет терпеть до последнего его насмешки, и не сможет ничего ему сделать, ведь у парня были связи. Стоило только узнать его дяде об этом — Тэхёна отчитают и, вероятно, уволят.

Исыль сотни раз говорил брату отца, что хочет избавиться от Кана, но тот был лишь слишком хорошего мнения. «Бери с него пример, Исыль. Тебе стоит поучиться у Тэхёна трудолюбию», — слова дядюшки засели в голове, продолжая прокручиваться, словно чёртова заевшая пластинка.

— Кан Тэхён, Кан Тэхён. Только и делаю, что слышу его имя! — тихо говорил он сам себе, открывая дипломат парня. — Так беспечно оставил это здесь.

Ок просунул руку в передний карман, нащупав там лишь зажигалку и ручку, зацепленную за записную книжку. «Ничего интересного», — подумал Исыль, кидая бесполезные предметы обратно. Его пальцы раскрыли средний, и самый большой, отсек, но тот также оказался пуст. Прошарившись по всем карманам, Исыль не мог похвастаться добычей: зажигалка, записная книжка с бреднями, как их считал сам Исыль, Кана, купон на самгёпсаль в ближайшем ресторанчике, а также пара квитанций на оплату счетов Тэхёна.

Когда, казалось, Ок разочаровался вовсе, он принялся осматривать стол Кана, надеясь найти что-то стоящее. Его мотив был един: Ок Исыль лишь хотел избавиться от надоедливого парня, чтобы его, наконец, увидели. Способы достижения своей цели его не волновали — парень был готов на всё — так он невзлюбил журналиста, в котором каждый видел перспективу; того, кому пророчили светлое будущее. Настолько он ненавидел Кан Тэхёна.

Руки схватились за бумаги. Переплетённые листы и аккуратный текст на белоснежной бумаге. Было видно с первой секунды: Тэхён сильно печётся о этой стопке, казалось бы, бесполезных, бумаг, но несмотря на это, было видно, что они часто использовались.

Страницы разлохматились, из-за частого перелистывания, переплёт был не в лучшем состоянии: потрёпан, некоторые нити, скрепляющие бумагу, держались всего на нескольких нитках, не давая бумаге рассыпаться; в каких-то местах бумага была травмирована печатной машинки, а буквы «к» и «о» пропечатывались плохо, вероятно, из-за залипающих клавиш.

— Так вот чем ты занимаешься, подлец, — ухмылка озарила лицо парня. Ок продолжал листать страницы, вникая в напечатанный текст лишь частично, но так, что суть оставалась ему понятна. — Кто-то заигрался в журналиста, — глаза Исыля загорелись.

«Посмотрим, что ты скажешь на это, Кан Тэхён», — казалось, ещё немного, комнату озарит злобный смех редактора, но тот сдерживался. Час его мести настал, и он уж-то наверняка знал, что это блюдо стоит подавать холодным.

* * *

Он снова заставил себя открыть веки и выключить будильник. Его утро начинается одинаково, и, кажется, парень окончательно просыпается лишь только тогда, когда завтракает, переставая делать всё словно по прописанной программе.

Кан покрутил головой, разминая затёкшую шею. Этой ночью он снова спал в неудобной позе, от чего и появились болевые ощущения, проходившие к середине дня. Он сделал ещё один глоток растворимого кофе, прежде чем подняться из-за стола и вернуться в свою спальню.

Тэхён оказался у шкафа, где лежали его вещи. Вытащив первое, что попалось под руку, он остановился. «Что ты делаешь? Не так должен выглядеть один из перспективных журналистов этого года», — как бы ему не хотелось принимать этого, Ок Исыль был прав, сказав ему, что подобный вид неуместен.

Застёгивая новую чистую рубашку, которую он заправил в штаны его костюма, парень накинул драповое пальто, — одна из тех дорогих вещей, которую он когда-то приобрёл — и лишь только взявшись за ручку входной двери, остепенился.

— Дипломат, — промолвил Кан, снимая обувь, снова возвращаясь в снимаемую квартиру.

Он ходил из комнаты в комнату, после же обратно, повторяя собственный путь, но результат оставался один: необходимой Тэхёну вещи нигде не было. «Снова оставил на работе?» — догадка пронзила его разум. Такое случалось с ним порой, лишь только поэтому он смог так скоро согласиться с собственным подсознанием. Парень был уверен, что обязательно обнаружит свой дипломат там же, где и оставлял его в последний раз, как было всё это время. Он был уверен, что недорогая вещица никого не заинтересует. Всего через минуту он уже закрывал дверь квартиры, и, сложив руки в карманы пальто, вышел на улицу.

Утро выдалось прохладным, что было крайне непривычно для Кана, как, в общем, и для всего народа. Весна выдалась неожиданно холодной, а к постоянным дождям пришлось привыкнуть, лишь только надеясь, что вскоре их ждут тёплые дни, как было ранее.

Руки Тэхёна быстро замёрзли, отчего он продолжал держать их в карманах, хоть это и было дурным тоном. Порыв ветра растрепал тёмные волосы, отчего те хаотично упали парню на глаза. Кан качнул головой, чтобы убрать чёлку, сделал глубокий вдох, чувствуя прохладный воздух.

Его ноги медленно делали шаг, когда взгляд снова упал на часы на его руке. Тэхён подумал: «Стоит поторопиться», после чего ускорил шаг. Парню удалось сократить свой путь, срезав дорогу, от чего тот стоял у дверей привычного издательства в нужное время. Он был всего на волоске от того, чтобы опоздать и снова получить от Исыля парочку колких комментариев по этому поводу.

Этот день, как предполагалось, не должен был отличаться от других. Тэхён был уверен в этом, ведь так продолжалось уже на протяжении двух лет. Вся его жизнь была однообразна, с того момента, стоило только ему повзрослеть. Удовольствием и каким-то развлечением стала та самая проститутка и сигареты, которые он продолжал покупать. Порой, для Кана было унижением видеть её снова, но он не мог противостоять собственному желанию, появившемуся неожиданно.

Сменился ещё один день, но, казалось, в его жизни всё стояло на месте. Кан предвкушал перемены. Был готов к тому, как круто повернётся его жизнь, стоит ему только опубликовать те ошеломляющие материалы. Он замахнулся на самого президента страны — без перемен здесь не обойтись.

Парень переступил порог издательства, двери за ним закрылись.

— Кан Тэхён, — он снова услышал высокий голос мерзавца. Ненавистный Ок Исыль стоял перед ним; на лице его застыла ухмылка, которую скрыть от Кана тот не смог.

«И тебе доброе утро», — подсознание откликнулось сарказмом, когда Кан заставил своё тело согнуться в поклоне.

— На этот раз ему не поздоровится, — до ушей Кана долетел чей-то шепот. Определять кому именно принадлежал голос, и кто был собеседником, у парня не было времени.

— Владелец желает тебя видеть, — слова были пропитаны желчью. Тэхён видел: Исыль ликовал внутри.

Кан увидел в дверном проёме мужчину пятидесяти лет, который окинул парня строгим взглядом. Ранее Ок Хёнки был милосерден к нему; лелеял, словно то был для него кладом, который он искал всю свою жизнь. Сейчас же его взгляд был строг. Тонкие губы, которые при виде Тэхёна обычно расплывались в улыбке, были сжаты, превратившись тонкую линию на его лице. Взгляд был серьёзен, а не приветливым, коим он видел всё время Хёнки, когда им доводилось общаться.

Тэхён не хотел думать об этом, но он понимал: произошло что-то плохое, раз Ок смотрит на него так. Казалось, ещё немного и Кан увидит в его взгляде презрение. Точно такое же, какое видел изо дня в день у Исыля. Точно такое же, с каким он смотрел на него, выводя Кана из себя, зная, что тот не сорвётся лишь из-за того, что его дядя — владелец издательства, благодаря которому он стал тем, кем был сейчас.

— Хорошо, — выпрямившись, тихо вымолвил парень, поправляя своё пальто.

Он скрылся за дверьми кабинета, где его уже ждали. Двери закрылись; в комнате оказалось трое. Ок Хёнки уже сидел за столом, рядом с ним встал Исыль. Коварная улыбка не сходила с лица редактора.

— Ты ведь не знаешь что это? — мужчина сложил руки перед собой, а перед тем, пододвинул бумаги к краю стола. Журналист молчал. Он узнал в потрёпанном переплёте материалы своего расследования. — Чёрт побери, Кан Тэхён, скажи, что понятия не имеешь как это попало к тебе на стол и я поверю тебе!

«Всё ещё пытается признать меня невиновным?» — подумал Тэхён, когда в голове Ок Исыля прозвучала отголоском другая мысль: «Старый придурок! Всё ещё ищет ему оправдание».

«Как низко, Ок Исыль», — взгляд метнулся к мерзавцу. Ещё немного — Тэхён бы бросал молнии.

— Низко копаться в чужих вещах, — мысли вырвались приглушённым шёпотом парня.

— Кан Тэхён! — внезапный голос, разразившийся комнатой, заставил его дрогнуть от неожиданности.

Парень сделал глубокий вдох, после этого выдох. В голове всё мигом встало на свои места. У него неприятности и Кан понимал это. Как ни крути, Ок Исыль добрался до него и смог найти его слабое место, чтобы, даже если и не испортить, так усложнить его жизнь.

— Я планирую опубликовать это расследование, чтобы привлечь внимание общественности к хищениям Чон Духвана из государственного бюджета. Если только, — договорить ему снова не дали.

Бумаги полетели вверх. Хилый переплёт не выдержал: страница распались, оставаясь сами по себе, медленно падая вниз под действием силы притяжения. Один из листов, напечатанный Каном, приземлился у его ног.

— Он возьмётся за тебя, как только кто-то об этом узнает, — взгляд Ок Хёнки снова вернулся к бумаге, лежащей по всему кабинету. — Тебя быстро уберут с пути, как только это станет куда большей угрозой, это ты понимаешь?! — ещё немного и директор был готов поддаться панике. Кажется, он был обеспокоен как никогда ранее.

— Но вы только подумайте, — начал он, но его снова перебили. На этот раз звонкий голос Исыля озарил комнату.

— Дорогой дядюшка, — наигранность его голоса Кан уловил сразу же, — всё и так уже решено, а ты всё продолжаешь вредить своему здоровью лишним стрессом, — актёр из редактора вышел бы неплохой. — Вот, — парень протянул наполненный стакан, — выпей водички и успокойся.

Хёнки сделал глоток, второй, третий, пока стакан не был осушен полностью. Кан всё ещё не двигался с места. Поведение Ок Исыля заставило его сжать кулаки, а голову снова осенила мысль: «Когда-нибудь наступит тот день, когда я сломаю твой нос, чёртов придурок!»

— Что он имеет в виду? — голос Кана стал низким, грубей, чем ранее. Тэхён закипал от гнева по отношению к редактору Оку, и отголоску страха, который так хотел спрятать за рядом других эмоций. Он не мог позволить Исылю видеть его подавленным: так он лишь подсластит пилюлю.

— Это происшествие дошло до нужных людей, — парень ожидал, что ему ответит директор, но голос снова подал Исыль. — и было решено предпринять меры.

«Что ты, подонок, подразумеваешь под этим?» — как бы он хотел выкрикнуть это, лишь продолжал стоять на месте, словно вкопанный, и проедать взглядом дыру в племяннике директора.

— Взгляни, — парень подошёл к Тэхёну и небрежно оставил у него в руках небольшой конверт.

Кан поднял свой взгляд на Ок Хёнки, который лишь продолжал держать руку на грудной клетке, часто дыша. Тэхёну казалось, что тот преувеличивает, но он также не исключал того факта, что сильное потрясение может закончится сердечным приступом у немолодого мужчины.

Кан открыл конверт, выудил сложенный пополам лист бумаги. Нутро сжалось от предвкушения, дыхание спёрло. Тэхён почувствовал, как засосало под ложечкой от страха перед неизвестностью. Глаза бегали по напечатанным печатной машинкой буквам, складывающимся в один целый текст. Руки парня начали трястись, заставляя Кана сильней сжать лист бумаги, отчего сминая его, стоило ему продвигаться дальше по напечатанному.

— Увольнение? — он, наконец, снова смотрел на самодовольную ухмылку Ок Исыля и на разочарование на лице директора.

— Ты ведь был хорошим журналистом, Тэхён, — прошедшее время в речи владельца вызвало волну ярости, подавить которую Кану удалось в последний момент. — Я не понимаю, — продолжал Хёнки, остановившись лишь для того, чтобы сделать ещё глоток воды, которую услужливо налил в стакан редактор. — Не понимаю почему ты вовсе взялся за это. Разве тебя не привлекала размеренная жизнь и работа в моём издательстве? Разве это стоило того? — Ок сделал глубокий вдох, потирая переносицу.

— Это письмо, — снова голос Исыля донёсся до ушей парня, — разослали крупным издательствам страны, — на его лице была та самая самодовольная улыбка. — Тебя решили помиловать и расстрел тебе не грозит, — Кан был уверен, Ок хотел добавить «Как жаль» вместо паузы, но тот продолжил: — Ни один здравомыслящий человек не посмеет перечить настолько могущественным людям, как Чон Духван. Лишь только глупец пойдёт на такой шаг.

— Подонок! — он больше не сдерживался. — Какого чёрта ты вовсе шарился по чужим вещам? — Кан схватил редактора за воротник, готовясь ударить его. Воплотить свою давнюю мечту и разбить нос мерзавцу.

— Прекратить! — воскликнул директор.

Тэхён заставил себя разомкнуть пальцы на рубашке племянника Ока и опустить кулак. Тэхён снова вернулся на место, где стоял ранее, поправляя замявшуюся одежду.

— Это письмо пришло прямиком из резиденции президента. Ты ведь знаешь, я не смогу игнорировать письма из Голубого дома⁴, — Тэхён понимал расклад вещей: он подошёл слишком близко к краю пропасти, что мог провалиться в любой миг.

— Просто подпиши эти бумаги, — Исыль снова смотрел на него сверху вниз. Мерзавец добился желаемого: Кан едва ли не пал перед его ногами, — и перестань создавать другим людям проблем, — закончил фразу он.

Парень продолжал стоять на месте.

«Твой самый страшный кошмар стал явью», — подсознание Тэхёна словно играло с ним злую шутку.

Кажется, больше он не соображал здраво. Хотел сопротивляться, но не мог. Всё, чего парень так боялся, то, о чём его предупреждали не счесть сколько раз, стало явью. Он упал с долгожданной высоты на самое дно, оказавшись никем в один миг.

Руки всё ещё тряслись. Дрожь унять он смог лишь только сильно сжав чёрную ручку, которая вот-вот бы треснула, если Тэхён приложил больше усилий. Чернила оставили на бумаге небольшой след, стоило только кончику коснуться бумаги.

— Ну же, — раздражающий голос снова разнёсся по комнате. Тэхён чувствовал всё большую ненависть к Исылю, находясь с ним в одной комнате всё дольше и дольше.

Правая рука сделала несколько движений. Шарик авторучки снова коснулся бумаги. Спустя мгновение на белом углу бумаги появился чёрный очерк. Кан Тэхён подписал документ о собственном увольнении.

— Неужели на этом всё правда закончится? — директор Ок промолвил это шёпотом, но Тэхён услышал каждое его слово.

— Я должен забрать свои вещи, — на этот раз его голос правда был подавлен. Кан не имел больше сил скрывать это.

— Я уже позаботился об этом, — лицо Ок Исыля снова озарила улыбка. Подонок ликовал внутри и даже не пытался скрыть это.

Ок передал Тэхёну его дипломат, забытый прошлым вечером. Всего одна ошибка привела его к такому исходу. Из-за алчности мерзавца Исыля он в одно мгновение стал никем. Руки сомкнулись на кожаной ручке. Тэхён всё ещё сдерживал свой гнев. Он всё ещё хотел хорошенько ударить редактора; выместить свой гнев.

— Возьми это, — директор протянул ему объёмный конверт. — Твоя зарплата за прошлый и этот месяц, — пояснил мужчина. — Как ни как, ты проделал хорошую работу, Кан Тэхён, — даже в такой ситуации он мог похвалить парня.

Журналист взял конверт в руки, позже опустил его в дипломат, удостоверившись, что тот теряется среди остальных вещей. Тэхён опустился на колени, подбирая бумагу с пола, формируя не аккуратную стопку, складывая всё в тот же дипломат.

— Заберу и это также, если вы позволите, — поднявшись, вымолвил он.

— Я проведу нашего многоуважаемого журналиста, — каждое чёртово слово было пропитано сарказмом.

Исыль вывел Тэхёна из кабинета. Кан видел, как сотрудники проводили его взглядом. Среди толпы он увидел Так Дэвона и Чо Херан, которая прикрыла рот рукой.

«Они всё слышали», — пронеслось в голове эхом. Тэхён знал, что со звукоизоляцией старого здания были проблемы. Нетрудно было догадаться, что все сотрудники, пришедшие тем утром на работу, слышали едва ли не каждое слово, произнесённое ими. О его падении теперь знали все.

На ватных ногах парень покинул здание — Ок Исыль за ним. Кан чувствовал себя смертником на зелёной миле⁵, когда шёл по чертовски длинному (как только казалось) коридору. Он ощущал на себе взгляд каждого, кто находился в здании. Подобного рода унижение было для Кана невыносимым.

— Ты заигрался в журналиста, просто признай это, — стоило только скрыться ото всех глаз, оставшись один на один с Ок Исылем, он показал свою истинную натуру.

Рука ещё сильней сжала кожаную ручку, когда, казалось, что Кан уже давно превысил свой предел.

— Ты добился того, чего хотел. Счастлив, ведь так? — голос был низок; Тэхён не хотел больше представать пред Исылем в облике подавленного парня.

— Уходи по-хорошему и радуйся, что тебе не грозит расстрел, — самодовольная ухмылка. Снова.

— Да пошёл ты! — выплюнул Тэхён, а после чего, развернувшись на каблуках, пошёл в противоположном от издательства направлении.

Так закончилась его карьера успешного журналиста. Так закончилась его привычная жизнь. Он потерял всё в один миг; остался ни с чем.

* * *

День сменялся ночью. На улице потемнело. Тэхён медленно перебирал ногами, надеясь устоять на них. Он был изрядно пьян. Сигареты не помогали ему справиться с пустотой, поглощающей его. Кан не был уверен в том, когда именно оказался в небольшой закусочной, где выпил не менее трёх бутылок соджу: возможно, после того как в портсигаре закончились все папиросы, а, возможно, тогда, как только оказался на улице безработным и униженным. Как бы не хотел отрицать — он был в отчаянии.

Ярость заставляла его сжимать кулаки, ударять по столу. Кан не мог справиться с собственными чувствами; выпивка лишь немного приглушила голос в его голове, помогла расслабиться и забыться хотя бы на мгновение.

Тэхён не знал точно куда шёл. Определённой цели у него не было, также, как и желания возвращаться в его тёмную квартиру, где тот, вероятно, разобьёт пару стаканов в порыве ярости. Ноги подкашивались, он размахивал дипломатом туда-обратно, словно балансируя за его счёт.

Прохожие, с которым ему довелось встретиться взглядом, лишь с отвращением смотрели на пьяницу, а сам Кан изредка слышал: «Пьяница, но в столь приличной одежде. Нонсенс!»

«У всех бывают плохие дни», — с этими мыслями он выпил тогда первую рюмку соджу.

— Чёрт тебя побрал, Ок Исыль! — он не сдерживался. Вероятно, алкоголь побудил его выкрикнуть это, не имея и доли стыда, да так, чтобы слышала вся улица.

Кто-то повернулся в его сторону, а кто продолжил делать вид, что ничего не произошло. Для самого Кана это не имело значения. Он потерял всё. Как бы не хотел признавать, он дорожил своей репутацией журналиста. Его триумф стал для него провалом. Всё свелось к пропасти, перед которой стоял и сам Тэхён.

Он не искал вины ни в ком другом. Грязные трюки редактора, который лишь и думал о том, как выставить парня в плохом свете перед директором, и его дядюшке по совместительству, привели Кана к такому положению вещей. Всю вину он хотел разделить между ними двумя: на его плечах лежал бы тяжёлый груз за собственную беспечность и неосторожность, а на Исыле — за его проделки. Он потерял всё лишь только из-за негодяя. Ок Исыль добился своего — Кан стал никем за один миг.

Рука обвила опустевшую стеклянную тару, где ранее были остатки алкоголя. Губы коснулись горлышка, но язык так и не почувствовал горькой жидкости. Тэхён опустил руку вниз, запрокинув голову назад, останавливаясь посреди ночного переулка.

Снова хотелось кричать. Крик боли и разочарования слышался бы в округе, но Тэхён молчал, пытаясь выместить своё негодование на окружающих предметах. Журналист был подавлен, разбит, унижен.

Тэхён продолжал медленно идти вперёд по очередной улице, которую он преодолел. Ночь брала верх; вскоре зажглись тусклые уличные фонари, а прохожих стало меньше.

— Не могу больше, — именно алкоголь говорил это. Именно он заставил парня сесть на тротуар, даже не думая о том, в каком состоянии окажется его дорогое пальто, уж тем более о том, как он выглядел со стороны.

«Терять больше нечего», — собственные мысли вредили Кану.

Тэхён думал, что никому не будет дела до какого-то очередного пьяного безнадёги, который, возможно, замёрзнет на этом тротуаре к утру. Кан был уверен, что редкие прохожие в такой час будут проходить мимо. Он был пьян, потерян и чувствовал лишь пустоту в душе.

Кан тянется за портсигаром, а когда открывает, осознаёт, что все свои запасы он уже выкурил. Хотел бросить вещь на землю и растоптать, но вместо этого опустил руку обратно в карман пальто, оставляя вещицу на её положенном месте. Тэхён откинул голову назад, закрыл глаза, чувствовал, как алкоголь брал верх над его разумом.

— Эй, — до ушей донёсся оклик. — Эй, парень, — голос повторился, заставив Кана открыть глаза, — ты в порядке?

Перед Каном стоял незнакомец. Окинув его взглядом, парень увидел и в его руках открытую бутылку выпивки. Его одежда была потрёпана, словно тот носил её так небрежно всё время, а волосы были растрёпаны. На фоне всего сильно выделялись новые ботинки. Лишь по их виду можно было сказать: дорогие.

— Поднимайся, — голос был не трезв, в общем-то, Кан и сам не особо отличался от незнакомца. — Давай помогу, — он взял Тэхёна за локоть, поднимая его с земли.

Сначала опьянённый разум Кана хотел возмутиться, ведь молодой парень (Тэхён был уверен, что тот был младше его) использовал неофициальную речь по отношению к старшим, но после отбросил эту идею.

— Спасибо, — язык заплетался. Выговорить простую фразу оказалось в разы трудней, при том не спутав буквы.

— Я должен вас проводить, — юноша словно читал мысли журналиста, внезапно заговорив официально. — Куда вы направляетесь? — вопрос, на который он не мог дать ответа.

«Студент?» — подумал Тэхён, в то время, как внутренний голос незнакомца, стоило тому окинуть Кана взглядом, спросил: «Богат?»

— Никуда, — вымолвил Кан. Незнакомец, казалось, не был для него угрозой.

Его локоть отпустили. Тэхён чувствовал взгляд на себе. Незнакомый юноша смотрел на него, а после, внезапно даже для самого Кана, обмяк и сел на тротуар так же, как сидел сам журналист пару мгновений назад.

— У вас тоже выдался нелёгкий день? — незнакомец снова посмотрел на Тэхёна, а после сделал глоток из бутылки. — Хотите? — парень протянул Кану ёмкость.

Он сел рядом, чувствуя, какой холодной была земля, положив дипломат себе на колени. Взяв бутылку из рук парня, сделал два больших глотка. Глотку запекло от алкоголя, но Тэхёну было приятно это чувство.

— Сегодня меня с позором уволили, — он хотел сделать ещё глоток, но юноша остановил его жестом. Парень опустил бутылку, а спустя мгновение она вернулась к владельцу. — У тебя?

— Сегодня умер мой друг, — незнакомый юноша направил свой взгляд на пустую улицу перед его глазами. — Авария на производстве, — добавил тот. — Так почему вы выпиваете? — на мгновение юноша стал серьёзней в глазах Тэхёна. От незнакомца не веяло угрозой, вероятно, поэтому, а также из-за алкоголя в его крови, он продолжал сидеть рядом с ним, поддерживая беседу.

— Связался не с теми людьми, — вымолвил Кан. — Некогда успешный журналист стал никем, — на выдохе Тэхён поднял голову вверх, разминая шею, которая продолжала ныть ещё с утра. Приблизившись чуть ближе к собеседнику, парень шёпотом вымолвил: — Письма из Голубого дома; работа журналистом теперь для меня дальше звёзд.

Тишина повисла на некоторое время, когда двое изрядно пьяных парней, продолжали смотреть на ночную улицу перед ними. Тэхён считал, что ночной город завораживает. Незнакомец сделал ещё глоток алкоголя, прежде чем неожиданно поднявшись с места, сказать:

— А знаете что? — словно актёр он выдержал паузу, перед тем как продолжить: — Нам нужно немного встряхнуться, — на ватных ногах тот поднялся с места. — Всё, что осталось в прошлом, нужно оставить в прошлом, ведь так? — голос юноши всё ещё был пьяным; Тэхён знал, что тот, также как и он сам, не может мыслить здраво. В этом и был весь шарм забытья от алкоголя. — Да пошло оно! — выругался парень.

Через мгновение тихую улицу озарил звук бьющегося стекла. Незнакомец кинул пустую стеклянную бутылку — та с дребезгом разбилась о кирпичную стену, ставшей ей препятствием.

Тэхён продолжал удивлённо смотреть на незнакомца. Кажется, тот был в куда худшем состоянии, чем сам Кан.

— Дерьмо! — юноша не сдерживался в выражениях. — Жизнь полнейшее дерьмо! — продолжал он.

Кан Тэхён знал, что пустоту от потери кого-то ни с чем не сравнить. Он знал, что парень перед ним в полнейшем отчаянии и выпивка для него стала способом отвлечься. Кан и сам лишь хотел отвлечься от всего, забыться на время и почувствовать себя лучше, в тот миг, когда оказался в небольшой закусочной, заказывая соджу и самгёпсаль, на который у него был скидочный купон.

— Нам необходимо взбодриться, — снова повторил юноша. Остановившись возле Тэхёна, он уже не так уверенно спросил: — Не желаете ли пойти со мной? Знаю одно место, где можно расслабиться.

Кажется, алкоголь руководил им. Вероятно, всё дело было в количестве выпитого парнем. Именно из-за него Кан последовал за незнакомцем, которого, как позже узнал, звали Ран Бохва, не имея и малейшего представления о том, где они окажутся.

Устроившись на удобном просторном диване, Кан смотрел на выступление стриптизёрши, которая изгибалась всем телом, лишь выполняя свою работу. Они оказались в сие заведении через подвал какого-то жилого дома. С виду неприметное место таило в себе множество секретов.

Развязная атмосфера вокруг; алкоголем пропитан каждый сантиметр. Тэхён ранее не позволял себе бывать в подобных местах. В его руках был стакан с дорогой выпивкой, купленной Бохва. Казалось, он больше не мог пить, но продолжал, ведь получал удовольствие.

«Хочешь что-то новое?» — спросил тогда Ран. Кан и сам не заметил, как они перешли снова на неформальное общение. Это не имело значения.

Стоило только Тэхёну сказать: «да», а распутной девице закончить свой танец, они остались в VIP комнате заведения одни. Кан не ошибся: студент был из богатой семьи, раз мог позволить себе подобное. Перед глазами парня появился небольшой свёрток бумаги. Через секунду Кан видел небольшое количество порошка внутри.

Парень не мыслил здраво — алкоголь не позволял. Неистовое желание чего-то нового стало перед ним стеной, заставив сделать неисправимое. Кан сделал прерывистый вдох. «Как неприятно», — первая мысль, описывающая его ощущения.

Стоило только пройти некоторому времени, Тэхён оказался в лучшем месте: всё вокруг столь жизнерадостное, что нереальное; он чувствовал себя так хорошо, как никогда прежде; ощущал, как каждая клеточка его тела расслабляется с прошедшим временем.Тем днём он впервые попробовал героин⁶, заложником которого стал.

Кан не был уверен где очнулся утром: обстановка была ему незнакома, но кажется, он припоминал что-то с прошлой ночи. Размышления парню пришлось отложить. К горлу подступила рвота, которая заставила его мигом оказаться в уборной сидя на полу.

Голова Тэхёна раскалывалась на части; он чувствовал себя отвратительно, будто подвергался множеству пыток. «Я мёртв?» — его разум всё ещё был затуманен и столь глупое предположение было сделано им. Рвота снова подошла к горлу, заставив очистить желудок.

«Что это за место?» — протирая глаза, спросил он самого себя, продолжая осматриваться вокруг. Это не была его квартира, но и, определённо, не клуб, в котором он и его новый друг были прошлой ночью.

Тэхёну удалось осмотреть себя: его пальто было вымазано, а белая рубашка покрылась разных цветов пятнами, штанины его штанов были подкатаны, что не было присуще Тэхёну. Кан остепенился, вспомнив за дипломат, где была вся его зарплата и бумаги его расследования, но успокоился, когда нашёл его лежащим рядом с кроватью, где тот спал.

Тэхён помнил весь прошедший день. Помнил всё до малейшей детали: самодовольную ухмылку Ок Исыля; письмо из Голубого дома и его позорное увольнение, бутылки соджу, а после встреча с незнакомцем с которым он разделил своё беспокойство; наркотик, оказавшийся в его организме впервые и первое ощущение, вызванное его действием.

Кан чувствовал себя отвратительно; это не шло ни в какое сравнение с той эйфорией, вызванной препаратом. Побочное действие от первого применения было хуже Ада для Тэхёна. Казалось, он бы проще умер, чем терпел это состояние.

Осмотрев комнату отеля, как позже он осознал, парень нашёл взглядом Ран Бохва, что лежал на полу рядом с диваном, вероятно, упав с него ранее. Тэхён поднёс палец к его носу, а когда почувствовал, как колеблется воздух, в голове пронеслась мысль, ставшая для него облегчением: «Всё же живой».

— Бохва, — позвал он его, щёлкая пальцами у его уха, чтобы создать дополнительный шум.

— Что? — его голос был осипшим. Юноша еле смог поднять голову.

— Чем ты, чёрт побери, накачал меня? — Кан не был в ярости, его съедало недоумение.

— Героин, — протянул он; на лице застыла улыбка. — Правда хорошее ощущение?

Тэхён был в смятении. Никогда прежде он не делал ничего подобного. Никогда прежде он не притрагивался к наркотикам. Всё смешалось в его голове; стало дилеммой, решить которую он не знал как. Чувство эйфории, вызванное веществом, стало незабываемым: он мог покинуть этот мир на время, отбросить все проблемы и стать счастливей, хоть и ненадолго.

С того момента его жизнь перестала быть прежней. Кан даже не знал что опиум₇ сделает с его жизнью.

* * *

«Каждый думает, что с ним такого не случится; с кем угодно, но не с тобой. Каждый говорит, что не подсядет, если попробует пару раз, но мы все приходим к одному концу. Приятное чувство охватывает твой организм, ты чувствуешь себя настолько хорошо, как никогда прежде. Сначала ты делаешь это по субботам. После и по пятницам, четвергам, средам; не можешь остановить это, не можешь остановить себя. Сам не замечаешь, как готов убить за очередную дозу, лишь бы снова оказаться в забытие. Ты становишься зависимым».

Тэхён сидел в своей квартире; свет еле пробивался через зашторенные окна, вокруг снова витает привычный запах табака, когда парень закуривает ещё одну сигарету. Третью, кажется, к ряду, когда выкуренные ранее тлеют в пепельнице, стоящей на его столе. Его руки пробивает лёгкая дрожь; в последние дни он не спал нормально.

Ручка выводит аккуратные буквы, которые, в конце концов, выходят лишь еле разбираемым текстом, но это не имеет для него значения. Чернила оставляют на бумаге след — слова, которые являются мыслями бывшего журналиста.

Прошло уже более месяца с того момента, как он впервые попробовал. Прошло уже более тридцати дней с того момента, как он потерял свою работу и стал никем: обдолбанным наркоманом, чьей целью стало лишь получение очередной дозы вещества. Он не мог контролировать себя. Что-то словно щёлкнуло в нём, словно кто-то опустил рубильник; Кан не мог больше противостоять.

Он закрыл свой дневник, как только сделал очередную запись в нём. Тэхён не был уверен зачем он делал всё это, не помнил, когда точно начал записывать мысли, посещающие его после новой дозы героина. Кан не знал объяснения собственным действиям.

Поднявшись из-за стола, тот на скорую руку надел что первое попалось, а после, посмотрев на часы, покинул свою квартиру, удостоверившись, что конверт с деньгами лежит в его кармане.

Кан тратил все деньги на собственное удовольствие: покупал новые дозы дорогостоящего препарата, выкуривал всё больше сигарет, отчего покупать приходилось их чаще. Его заначка «на чёрный день» уже давно опустела, а вскоре там появились его заначки белого порошка.

Дама, сдаивающая ему квартиру, казалось, не заподозрила ничего, когда видела Кана в последний раз. Он переживал плохие времена, но снисходительности он не получил от неё. «Даю тебе неделю на то, чтобы оплатить аренду, иначе — выметайся», — её слова были грубы, но суровая реальность была именно такой. Кан должен был платить аренду в пятнадцать тысяч вон⁸, что, по его мнению, никак не сопоставлялось с условиями в которых он жил. Он потратил едва ли не все свои денежные сбережения, не имея возможности остановится. Кан стал заложником.

«Старая карга», — подумал парень, снова вспоминая о вдове, которая была так снисходительна всё это время до этого. Стоило ему потерять всё, упасть на самое дно, все окружающие поменяли своё мнение. Теперь он стал никем; никто не хотел считаться с ним.

Тэхён оказался у жилого дома, нервно поглядывая на наручные часы, оглядываясь по сторонам. «Где же он?» — вопрос возник в его голове, как только стрелка встала на трёх. Они договаривались встретиться ровно в три часа, но улица всё ещё была пуста. Кан не видел того, кого ждал. Ранее Ран Бохва приходил минута в минуту.

Показался знакомый силуэт. Юноша шёл прямо на него. На его голову был накинут капюшон кофты, руки он держал в карманах. Он лишь привлекает внимание, а не скрывался, как подумал Кан. Они стали встречаться так часто, что, казалось, отойдя от простых деловых отношений, сдружились.

— Сними это, — тихо вымолвил Кан, как только Бохва остановился рядом. — Привлекает лишнее внимание, — пояснил парень, дождавшись, когда тот стянет с головы капюшон. — Так-то лучше, — добавил Тэхён.

Ран выглядел потрёпанным, хоть Тэхён и предполагал, что сейчас он находится не в лучшем состоянии.

— Ты принёс? — голос дрогнул. Тэхён не мог контролировать себя; не мог унять дрожь в руках. Ему снова хотелось почувствовать это.

— Да, — юноша кивнул, опустив руку в карман его кофты. — Это пока что всё, что могу тебе дать, — парень протянул Кану руку, а когда тот сжал её, он передал Тэхёну небольшой свёрток бумаги. Кан уже знал что находится внутри, ведь именно за этим, он пришёл.

— Держи, — Тэхён достал конверт с деньгами из кармана.

Приняв его, Ран осмотрел содержимое, а после, подняв удивлённый взгляд на Тэхёна, Бохва спросил:

— Это всё? — парень снова посмотрел на купюры, где в общей сумме насчитывалось чуть меньше семнадцати тысяч вон⁹.

— Всё, что есть, — Кан врал, ведь у него оставалось совсем немного денег, которые он планировал отдать арендодательнице, в надежде, что та даст ему ещё немного времени, чтобы оплатить прошедший месяц.

— Хорошо, — прервал тишину голос юноши, — хоть это не погасит и половины от стоимости той партии, что я приносил, я доплачу остальное, — на выдохе вымолвил Бохва. Подобное предложение удивило Кана, но тот даже не пытался отказываться.

— Спасибо, — тихо сказал Кан, перед тем как направиться обратно.

Кан очутился в своей квартире вечером. Небольшой свёрток с запрещенным веществом лежал у него в носке, зафиксированный высокой обувью, чтобы тот не провалился дальше. Он быстро скинул с себя верхнюю одежду, выкурил ещё одну папиросу, кинув окурок из окна, даже не беспокоясь о том, что тот может упасть кому-либо на голову.

Тэхён снова сидел за своим письменным столом. Старая печатная машинка была уже давно спрятана в дальнем углу, словно плохое воспоминание, отчего первое время стол казался пустым. Он отложил свой дневник, положив на обложку и ручку, а после достал небольшой свёрток; глаза узрели белый порошок. Свернув в небольшую трубочку огрызок какой-то бумажки, он поднёс порошок к носу, сделал вдох; вещество пошло прямиком по лёгким.

Ощущение после вдоха, которое показалось Тэхёну неприятным, когда он попробовал впервые, стало желанным, привычным. Казалось, он был готов пойти на всё, чтобы достать ещё немного, чтобы сделать это снова.

Вещество начало своё действие спустя время. Героин брал власть над парнем, заставив того, отклонившись на спинку стула, задрать голову вверх, вот-вот чувствуя, как волна накроет его. Он снова впал в забытье, когда героин взял верх над его разумом.

«Ты говоришь себе остановится. Пытаешь приглушить голос в голове, который настойчиво продолжает повторять: "Ничего плохого не случится, если мы сделаем это снова. Давай сделаем это ещё раз". Ты не можешь ему противостоять, организм требует всё больше и больше. Прежнего становится недостаточно. И вот ты на крючке. Не можешь и дня обойтись без дозы, которая отправить тебя в прекрасное забытье, пусть и на время. Действие героина заканчивается быстро, от того хочется ещё и ещё. Он словно цепи обвивается вокруг тебя. Ты его заложник».

Тэхён чувствовал слабость во всём его организме, стоило только чудодейственному ощущению развеяться. Он в который раз ударялся о суровую серую реальность, стоило только действию наркотика прекратиться. Так хотелось снова оказаться там: в месте, куда переносил его опиум. Сказочное, наполненное красками, что до жути нереальное. Он представлял, как мчится по полю, где растут тысячи цветов. В его носу смешиваются десятки запахов; столь приятно и незабываемо. Он продолжает бежать вперёд, наслаждается тем спокойствием, окружающим его, чувствует кончиком пальцев мягкие лепестки. А после падает с обрыва в чёрную пропасть под его ногами; тогда-то и заканчивается действие героина, а Тэхён снова ударяется о реальность, в которой оказался.

Кан чувствовал опустошение. Его душа опустела в тот миг, стоило ему потерять всё; когда тугие лозы опиума сомкнулись на его руках и горле, тогда он поработил его.

Руки снова тряслись, сильней, чем прежде, от чего почерк становился ещё хуже. С каждым прошедшим днём, он чувствовал себя всё хуже и хуже. Всё чаще парню хотелось побывать там: в том спокойном мире. Тэхёну казалось, что, если он не сделает ещё один вдох — его тело сломит ломка.

Чем дальше тот заходил, чем больше Кан принимал — тем более раздражённым становился. Он был готов выйти из себя в любой момент, если только не получит ещё немного чудо-порошка. Им руководила ярость, которую он был готов выместить на ком угодно, кто только бы попался под руку.

Проснувшись после очередного не особо долгого «путешествия», опустошил желудок. Его организм всё ещё (хоть и редко) отзывался рвотой на вещество, словно подавал сигнал Тэхёну, что ему пора прекратить. Он стал зависим, когда голос в голове, требующий ещё и ещё, стал громче.

Тем утром он стоял у зеркала в ванной комнате, рассматривая того, кто стоял перед ним. Тэхён не сразу узнал своё отражение. «Кем ты стал, Кан Тэхён?» — этот вопрос эхом отдался в голове, когда Кан продолжал осматривать себя. Красные глаза, синие круги под ними, затуманенный взгляд и мертвенно-бледная кожа выдавали в нём мертвеца. Щёки впали, губы потеряли свой ярко-алый цвет, становясь бледными; он был похож на саму смерть. Тонкие руки, такие же тонкие ноги; через кожу проглядывались рёбра. Тэхён сильно похудел, ведь уже более месяца питался лишь изредка, когда организм уже изнемогал.

— На кого теперь ты похож? — Тэхён спросил собственное отражение, и, как предполагалось ответа не последовало. — Кем ты, чёрт его, стал, Кан Тэхён? — он повторил вопрос подсознания вслух, надеясь, что хоть кто-то даст ему ответ.

Героин убил в нём личность, душу. Лишь только в тот миг Кан смог увидеть это отчётливо. Он упал в бездну, где стал заложником опиума.

В то мгновение, наконец, в его голове снова что-то щёлкнуло. Он должен был поднять рубильник собственного здравого смысла, но тот был сплетён тугими лозами героина. Фейерверками в его голове звучали мысли, но вывод был один:

— Так дальше нельзя, — голос стал решительней, но всё прервалось в тот же миг, когда тошнота снова подошла к горлу, заставив парня упасть на пол уборной.

«Ничего не случится, если мы сделаем это снова», — Тэхён слышал этот голос в голове. Снова он.

— Ты должен это прекратить, — он взялся за голову, пальцы схватились за короткие волосы на голове. Голова раскалывалась на тысячи частей, а голос всё стращал.

«Ты думаешь, что с тобой такого не случится: попробуешь раз, второй и бросишь, но после второго последует третий, четвертый, десятый и сотый. Героин берёт верх над тобой, твоим разумом и всё, что ты хочешь: ещё одну дозу, говоря, что она будет последней. Ты скажешь "последняя" в этот раз, а после и в следующий, но она никогда не будет последней дозой. В конце концов, ты сорвёшься через время и снова падёшь перед опиумом. Когда не сможешь больше контролировать себя, поймёшь — ты зависим».

Ручка снова выводила текст, оставляя след чернилами на бумаге. Кан пытался бороться с собственным голосом в голове, хотел игнорировать его, когда тот повторял лишь одно и тоже: «ещё».

Тэхён не прикасался к опиуму уже два дня, ломота в теле становилась сильней, но он старался терпеть, не обращать внимание. Кан пытался сосредоточиться на чём-то другом, но перед глазами всё ещё виднелся белый порошок.

Парень стал писать в дневник всё чаще. Так одна запись в день превратилась в три или же четыре. Тэхён брался за ручку каждый раз, как только хотелось потянуться к заначке и сделать вдох. Теперь Кан понимал: он сам довёл себя к такому исходу; только он сам может остановить своё падение в пропасть, где в конце его ждала лишь смерть.

Тэхён не смог выкинуть заначки героина. Не то, чтобы на это была причина, он лишь не мог переступить через себя.

— Ты не можешь продолжать так больше, — Кан продолжал повторять, но это не давало заглушить внутренний голос, уговаривающий его на ещё одну дозу. — Так, чёрт побери, больше нельзя! — могло показаться, что он был на грани безумия.

«Ты говоришь внутреннему голосу остановится — он не послушает тебя, ведь тебе больше не подвластен. Говоришь себе, что больше не прикоснёшься, а после срываешься. И вот ты снова в прекрасном месте, где правит всем опиум. Но теперь ты не счастлив так как прежде. Он убивает всё внутри. Первой пострадает твоя душа — за ней всё остальное. Ты опомнишься лишь тогда, когда больше не узнаешь собственного отражения, но в тот миг может стать слишком поздно. Ты попал в заточение героина, а оттуда выбраться не так легко, как пасть перед ним. Опомниться не успеешь, он поработит тебя. С того момента, как становишься зависимым, ты падаешь всё глубже в бездну, теряешь самого себя».

Тэхён ненавидел себя. Он снова сорвался, послушал надоедливый голос, пал перед ним. Кан снова оказался в царстве, где правил опиум. Парень снова чувствовал то блаженство, он снова ударился реальность, стоило только действию прекратиться. Он корил себя, ненавидел, а всё лишь из-за того, что не смог противостоять.

Стоило очнуться от приятного сна, Тэхён увидел перед собой стопку бумаг. Те самые мятые листы, которые более двух месяцев летали по кабинету директора Ок. Та самая информация, ставшая для него приговором.

— С этого всё началось, — вымолвил он, ярость снова накрыла его с головой.

Кан хотел разорвать листы, смять их, да так, чтобы ни единого слова не осталось целым. Потянулся за зажигалкой — хотел сжечь, но после остепенился и закурил последнюю папиросу.

— Помни почему ты делал всё это, — он говорил сам с собой, зная, что голос в голове скоро проснётся и начнёт снова требовать.

Денег оставалось всего немного. Парень еле смог оплатить арендную плату, продав почти всё, что он имел: радиоприемник, с которого выручил даже больше, чем сам заплатил за него, сказав, что тот был куплен на аукционе и принадлежал какой-то значимой личности, хоть он даже и не помнил кого именно назвал; некоторые недоработанные статьи какому-то горе-журналисту, что не мог найти информацию сам; его наручные часы, доставшиеся ему ещё от отца. Оставшиеся деньги он спрятал. Прятал от самого себя, зная, что может сорваться снова, как случилось недавно. Тэхён понимал: он должен пересилить чёртов голос, но соблазн был так велик. Он был готов пойти на обман, лишь бы снова оказаться под действием препарата.

Всё выходило из-под контроля. Кан понимал это, но ничего не мог поделать. Руки предательски тянулись к героину и для него больше не имело значение: будь то шприц или порошок внутри тонкой бумаги.

Парень повторял самому себе, что должен прекратить, но не мог выбраться из той клетки, в которую был заточен. Кан упал перед опиумом, столкнувшись лицом к лицу с героином. Тэхён был в его заточении, а лозы всё сильней стягивали его конечности и горло.

Руки Кана держали страницы. Не такие белые, как прежде; не такие аккуратные, как ранее. Руки тряслись — организм не мог справится с тем, что сотворил парень, всё ещё подавал сигналы, когда мозг снова хотел оказаться в приятном забытье, хоть и ненадолго. Тэхён просматривал страницы. Он вложил в это столько собственных ресурсов, но всё обернулось в крах. Статья, над которой он щепетильно работал более полугода превратилась лишь в одно — хлам.

— Дерьмо, — выругался Кан, поднимаясь с места; на этот раз тошноты не было.

Парень открыл дверцы своего гардероба. Вещи, хаотично разбросанные, помятыми лежали на нижней полочке, а не висели на вешалках, как то было положено. Два месяца это не волновало Кана восе, но сейчас мысли Тэхёна были заняты другим, а времени на то, чтобы разгрести это не было. Складывая вещи в другой угол шкафа, парень пытался найти нужную вещь, которую, он точно помнил, оставлял именно здесь два месяца назад.

Пальцы нащупали клавиши, спустя мгновение Тэхён выудил печатную машинку. Сдувая с неё пылинки, парень пошёл обратно к собственному письменному столу. Взгляд снова метнулся к зеркалу. «Нет, это не ты», — отозвалось подсознание. заставив, склонив голову, не смотреть более в сторону собственного отражения.

Парень расчистил стол, поставил печатную машинку на середину стола, рядом сложил бумаги: одна стопка чистой бумаги, вторая — информация, которую ему удалось собрать. Тэхён сделал вдох. «Именно с этого всё началось — этим и должно закончиться», — внутренний голос всё ещё имел долю здравого смысла.

Пальцы медленно начали нажимать на клавиши, когда прибор печатал нужные ему буквы. «К» и «о», что иногда заедали, приходилось прописывать вручную, но, кажется, руки Кана медленно вспоминали как это делается. Тэхён отсортировал бумаги в нужном порядке, продолжая набирать текст на чистых листах, унимая навязчивый голос, жаждущий ещё одну дозу.

«Ты теряешь всё, даже самого себя. Все неоспоримо падает в бездну, ты вместе со всем. Какие бы аргументы ты не приводил, никто не поверит тебе, ведь ты теперь никто. Никто не поверит обдолбанному наркоману, какую бы информацию ты бы не преподнёс. Ты перестал быть важным для общества. Им плевать на твои внутренние переживания! Плевать, чёрт побери, на всё! Тогда ты снова хочешь сдаться. Жизнь становится ещё дерьмовей, когда ты осознаешь это сам. В этой жестокой игре есть всего одно правило: лишь ты сам спасёшь себя. Только ты вытащишь себя из той пропасти куда провалился».

Тэхён уже не считал какое по счёту издательство он покинул. Третье? Пятое? Быть может уже пятнадцатое? В его дипломате все ещё лежал заготовок статьи. Той самой, которую он так и не смог написать. Та самая статья, из-за которой его уволили.

В тот день он стал никем. Тэхён уже и забыл это. Мерзавец Ок Исыль избавился от него, словно тот был сорняком. Вытравил, и теперь Кан стал обузой для журналистики Кореи.

«Что ты сделал с собой, Тэхён?» — он не был уже уверен кто точно сказал это: владелец одного из издательств, куда он хотел продать плод своей работы или же его собственное подсознание.

В последние дни он стал выглядеть ещё хуже: как бы не заставлял себя есть, еда лишь становилось комом в горле; избавиться от синих кругов под красными раздражёнными глазами было не так просто, а хороший сон не помогал; кожа всё оставалась бледной, словно он был на грани смерти. Кан знал: он и вправду балансирует на грани перед пропастью.

— Ты не можешь сделать это снова, — он продолжал говорить с тем самым навязчивым голосом в его голове, словно сумасшедший. — Не можешь, чёрт тебя побрал!

«Эта статья — твой последний шанс», — он повторял себе это, боясь, что навязчивый голос снова станет громче и заставит его сделать это.

Тело содрогалось от негодования. Последние издательство, у порога которого он стоял — его последний шанс.

— Могу я встретиться с главным редактором? — он подошёл к милой девушке. Та, хоть и не подала виду, но была обескуражена внешним видом Тэхёна. — Меня зовут Кан Тэхён, я журналист, — уточнил он.

— Вы можете подождать здесь, — она замешкалась, после быстро скрылась из поля зрения.

Тэхён разминал пальцы, те издавали тихий хруст и отзывались не долгим ощущением. Он нервничал, знал, что вариантов больше не осталось — это пугало его ещё больше. Парень нервно сжимал свой дипломат, словно тот был последним, что у него осталось. Взгляд Кана метался по небольшим предметам: то часам, то рабочему месту кого-то из сотрудников, которые, вероятно, были на обеде.

— Пройдёмте за мной, — снова появилась девушка.

Он шёл за ней, кажется, попадая точно в её следы, боясь, что всё снова обернётся провалом. Как бы Тэхён не умолял, как низко бы ни кланялся, всё было тщетно. Героин привёл его к тому, что вся его жизнь свелась к разрушению.

— Здравствуйте, — парень поклонился.

— Проходите, — за спиной Кана закрылась дверь.

— Так вы и есть Кан Тэхён? — в голосе мужчины не было сарказма; в его взгляде не читалось сожаление. — Был наслышан о вас, когда вы всё ещё публиковались.

— Обстоятельства заставили меня уйти, — пояснил Кан. Мужчина указал ему на стул напротив стола, приглашая того сесть.

— Почему же тогда вы сегодня здесь, Кан Тэхён? — он сложил руки в замок.

«Доказать себе, что я всё ещё способен на что-то», — Тэхён хотел бы ответить так, но знал, что это будет не к месту. С уст лишь сорвалось:

— Есть то, на что я бы хотел обратить ваше внимание, — парень вытащил бумаги из дипломата, оставляя его на коленях, протягивая мужчине. — Я начал заниматься этим, когда всё ещё работал в прежнем издательстве.

Мужчина молчал. Глаза бегали по напечатанному тексту. Лишь через несколько минут его пронзительный взгляд был снова уставлен на Тэхёна.

— Это крайне шокирующие материалы, — начал он. — Вы желаете добиться их публикации, ведь так? — Кан кивнул. — Вам ведь известны все риски лучше меня и знаете что может случиться, — голос был спокоен. После недолгой паузы он добавил: — Есть ли у вас, Кан Тэхён, слова, чтобы убедить меня?

— Журналисты обязаны говорить правду, — Тэхён не был уверен с чего он должен был начать. Тело пробила дрожь. — Мы служим посредниками между информацией и общественностью. Хищения Чон Духвана из государственного бюджета страны — разве это не то, о чём должна узнать общественность? Никто не возьмётся за него лишь только из-за того, что он занимает должность президента, но я не могу сидеть сложа руки, — его голос стал увереннее, но всего на миг. Изучающий взгляд мужчины не давал ему покоя, Тэхён принял решение игнорировать его так долго, как сможет. — Этих материалов хватит для того, чтобы Чон Духвану могли выдвинуть обвинение в коррупции.

— Это всё, чего вы хотите? — промолвил мужчина через пару секунд, как Кан закончил своё объяснение. — Правосудия? — он выгнул бровь.

— Я не могу рассчитывать на большее, моё социальное положение не позволяет мне этого, также как и то, что я потерял звание журналиста, — Кан говорил размеренно, смотря в карие глаза собеседника.

Мужчина снова замолчал. Тиканье часов отдавалось в ушах Тэхёна. «Выгонят с позором?» — подумал Кан, когда в голове владельца издательства стала дилемма: «Это имеет смысл, но подвергает всех риску».

Они сидели молча ещё какое-то время. Кан почувствовал, как напряглось всё его тело, стоило мужчине начать говорить.

— Хорошо, Кан Тэхён, — он поднялся. — Давайте дадим правосудию восторжествовать, — протягивая руку, вымолвил мужчина.

«Ты должен побороть себя. Голос станет тише, после вовсе утихнет. Ты не вернёшь прежней жизни, ведь в глазах других людей ты — наркоман, павший перед принципами. Ты не сотрёшь с себя это клеймо, если не приложишь усилий. Ты должен научиться жить заново. Слово "опиум" отныне отсутствует в твоём словаре, также как и слово "зависимость". Ты веришь, что больше не такой, коим был прежде, ведь ты поборол свою зависимость. Ты правда стал другим: твоя душа больше не та, коей была. Всё в тебе изменится, как бы ты не отрицал. Я играл в жестокую игру, где всего одно правило: опиум умеет ждать».

* * *

«Через год твоя зависимость становится для тебя лишь ночным кошмаром. Ты избавился от неё, поборол голос в голове, стал на правильный путь и осознал то, что наделал. Кошмар закончился — главный герой в безопасности. Кажется, что страдания уже закончились и ты принял свою жизнь такой, каковой она была на самом деле: тебе больше не хотелось оказаться в стране, где правит героин, а владыка опиум, но твои страдания только начинаются. Зависимость поставит на тебе клеймо "неудачник" — ты сломался перед жизнью и упал на колени перед опиумом. Твои попытки от него избавиться — лишь твоя забота. Никто не поверит журналисту, ставшему последним наркоманом. Только ты сам можешь исправить всё. Только тебе всё подвластно. Ты осознал ценность, лишь только потеряв всё, что у тебя было. "Опиум умеет ждать, героин — убивает", — ты всё ещё помнишь это правило. Твоя новая жизнь начинается лишь сейчас, ведь лозы отныне разорваны. Этот дневник больше не имеет смысла».

Данная работа была вдохновлена фильмом Скотта Кэлверта «Дневник баскетболиста» (1995 г.)

¹Отсылка автора к Ли Чунчжэ — южнокорейский серийный убийца, действующий в Хвасоне с 1986 по 1991 год.

²Восстание в Кванджу — акции протеста среди студентов, проходившие в период с 18 мая по 27 мая 1980 года; подавлено правительственными силами. 207 человек убито, 987 «других потерь», включавших также и тяжелораненых.

³Чон Духван — президент Республики Корея в период 1980—1988 года. В 1988 Чон Духвана и его семью подозревали в коррупции. В 1996 году был приговорён к смертной казни, но после был помилован; пожизненное заключение вскоре заменили на выплату долга размером 370 млн. долларов США, украденных за время при власти.

⁴Голубой дом — президенты Пак Чонхи, Чхве Гюха и Чон Духван использовали здание как свой офис и резиденцию президента.

⁵"Walk the green mile" (анг.) — пройти зелёную милю. Поговорка, значащая путь к неизбежному. В романе Стивена Кинга «Зелёная миля» (1999 г.) была описана как дорога смертников из-за зелёного цвета пола блока «Е».

⁶Героин — полусинтетический опиоидный наркотик.

⁷Опиум — наркотическое вещество, получаемое из опийного мака. Использовано автором, так как является основной составляющей героина.

⁸В 1980-х приблизительно равно 26 долларам США. 1 доллар приравнивался к 580 вон.

⁹В 1980-х приблизительно равно 29 долларам США.

끝
LieLum
February 2022