— Ты представляешь - крейсер, на котором я в армии служил, тоже как-то обсох! Горючего не осталось совсем, а мы посреди Атлантики! Все, стоим на месте, двигатели молчат. Так бы и дрейфовали, если бы случайно не наткнулись на нефтяное пятно...    

   Наш с Доком грустный смех немного разрядил мрачную атмосферу сегодняшнего утра. Сидящий напротив нас Марк травил байку за байкой, не забывая при этом с аппетитом уплетать нехитрый завтрак. Совсем молодой парень, охранник, он вместе с еще парой новых ребят присоединились к нам сегодня утром. Молодые, борзые, беспринципные —  Марк выгодно отличался от них открытостью и некоторой деревенской наивностью. Оставалось только диву даваться, как его занесло сюда. Но спросить при всех я не решалась.    

   Смотрю на него во все глаза — нос-кнопка, непослушные соломенные вихры. Но не его бесконечные байки привлекли мое внимание, хотя, надо сказать ему спасибо, за последние три дня, прошедшие после той страшной ночи с Сехуном, этот бесхитростный парень впервые заставил меня искренне улыбнуться. На столе, меньше чем в метре от меня, лежали его вещи — сложенный вдвое распечаток какой-то карты и телефон. Или рация, я не разбираюсь. В любом случае, это был черный аппарат с небольшим экраном, рядами кнопок и короткой толстой антенной. И мне безумно хотелось верить, что на нем можно набрать три заветные цифры. 911 — эта комбинация с рождения вдалбливается во все детские головы. Но если бы я только могла протянуть руку и запросто взять его… Слушаю очередной рассказ Марка, мило улыбаюсь и киваю в нужном месте, а сама не могу отвести глаз от так и манящего к себе прибора. Дождавшись паузы, киваю на телефон и как бы невзначай интересуюсь:     

  — С девушками болтаешь по ночам?      

 Парень зарделся, но, подмигнув, широко улыбнулся:    

   — У меня нет девушки. Место в сердце вакантно.     

  — Ну хоть родителям можешь позвонить, — равнодушно протягиваю я, чувствуя на себя пристальный взгляд Дока. Затаив дыхание, жду ответ.       

— Да нет, ты что, это же рация. Можем только, если хочешь, Чонгуку доброго утра пожелать.    

   Нет уж, увольте. Черт, а ведь все могло получиться, будь это телефон. Марк похоже не догадывался, что я тут тоже заключенная и общался со мной наравне, как со всеми. Возможно, мне удалось бы обманом или хитростью убедить его дать мне аппарат. Так, а что вообще можно сделать с рацией? У нее небольшой радиус действия и работает она на определенной частоте. То есть, при попытке выйти в эфир я и правда смогу лишь поздороваться с Чонгуком, пропади он пропадом, или его напарниками. Как выбрать и настроить нужную частоту я понятия не имела. Да и какая из них нужная, на какой я смогу попросить помощи? Наверняка, еще должны быть гаджеты с выходом в интернет, вот только где это все? Мысленно застонав от досады, все же делаю себе пометку — Марк с его рацией и картой. Вдруг, да пригодится.       Пригодилось.

* * *
После завтрака Док вновь ушел куда-то со своим полным лекарств чемоданчиком, а вернулся мрачнее тучи. Ничего не объясняя, нервно ходил по комнате, пока дверь не открылась и на пороге не показался Тэхен. А мне тут же захотелось стать меньше ростом и даже исчезнуть — вслед за Тэхеном просочился и его неразлучный напарник-садист Чонгук.   

    — Что случилось? — хмурый Тэхен обводит цепким взглядом нашу комнатушку и мои сложенные на груди руки.   

    — Одной из девушек там, внизу, стало хуже, — поясняет Док, а я, затаив дыхание, смотрю на него во все глаза, — надо бы ее сюда поднять, пару-тройку капельниц сделать.     

  — Которая? — морщится Тэхен      

 — Розанна. Из пассажиров, — Док бросает на меня быстрый взгляд. Сердце испуганно колотится где-то в горле. Розэ плохо. Что они с ней сделали?!    

   — Так и делай капельницу там, в чем проблема? — раздраженно встревает чертов Чонгук. Тэхен молчит.   

    — У нее развивается пневмония. Практически все после купания в холодном озере были простужены, но у нее начались осложнения. Да и условия, в которых они сейчас… — Док с вызовом посмотрел Тэхену в глаза. Тот скривился и отвел взгляд, — если затянем — я ни за что не ручаюсь. Нужное оборудование и условия есть только здесь.   

    Речь шла о самом близком мне здесь человеке, тяжело заболевшем, находящемся в каких-то жутких условиях, поэтому не могу промолчать, а решаю помочь Доку. Говорю как можно тверже, смотря Тэхену прямо в глаза и внутренне холодея от невесть откуда взявшейся смелости:       

— Только здесь мы сможем обеспечить ей нужный уход. Да и наблюдать надо будет, вдруг побочный эффект от лекарств проявится.  

     Краем глаза вижу, как Чонгук насмешливо приподнял брови, а губы скривились в подобии улыбки. Похлопав недовольного Макса по плечу, протягивает:      

 — Кто мы такие, чтобы сомневаться в словах профессионала, — последнее слово было уж слишком явной издевкой в мой адрес, — пусть полечат. Вообще, она продуктивно работает, жалко будет такую терять.      

 — Ладно, — Тэхен раздраженно поводит плечом и идет к выходу, — сделайте там что-нибудь, чтобы на ногах стояла. Чонгук, приведи ее.    

   Когда за Тэхеном  закрылась дверь, Док метнулся в подсобку за нужными лекарствами. Я тоже намеревалась уйти, но меня остановили брошенные Чонгуком в спину одуряющие в своей жестокости слова:     

 — Шприц не забудь пустой для нее приготовить, — от его издевательского тона хочется завизжать и что-нибудь швырнуть в эту самодовольную рожу. Чонгук, раскуривающий сигарету прямо в кабинете, с жадным интересом наблюдает за моим наверняка перекошенным от ненависти лицом.     

  — Я его для тебя оставлю! — цежу сквозь зубы, глядя прямо в смеющиеся серые глаза. Пирсингованная бровь после моих слов удивленно ползет вверх, а Чонгук неожиданно делает шаг ко мне. Не успеваю даже отшатнуться в сторону, как он хватает меня рукой за подбородок. Приподняв и чуть повернув мою голову в сторону, чуть ли не вызывает тошноту прикосновением своих губ к коже. В нос бьет запах табака и мяты, когда он, сдавив челюсть сильнее, предупреждает:      

 — Обязательно обсудим это позже, — и, издевательски проведя по щеке кончиком языка, многозначительно добавляет, — я зайду.    

   Проведя большим пальцем по приоткрытым губам, задерживает на мне холодный, опасно блеснувший взгляд и выходит. Даже прямая угроза не прозвучала бы более устрашающе. Потирая саднящую от его прикосновения кожу на лице, с ужасом понимаю, что лучшим из моих планов на вечер будет провалиться сквозь землю. Доогрызалась.

* * *

Когда Чонгук привел бледную, изможденную, надрывно кашляющую подругу, то я, не стесняясь, изо всех сил обняла Розэ. Даже сквозь текущие по щекам слезы, я улыбалась - никогда бы не подумала, что настолько буду рада видеть ее. Девушка обнимала меня в ответ с теми же чувствами. Наконец, она была уложена на кушетку, заботливо укрыта и обеспечена такой необходимой ей капельницей. Уходящий Чонгук предупредил, что придушит обеих, если попытаемся выйти за порог, но мы, радостные и смеющиеся от счастья, даже не слышали его. Да и куда идти из здания, на выходе из которого круглосуточно дежурят несколько вооруженных охранников? Вскоре деликатно вышел и Док, дав мне нужные инструкции и убедившись, что все идет по плану. Все, что мне нужно было делать — лишь следить за капельницей и вовремя заменить один раствор другим. С этим могла справиться даже я.       

Лишь когда мы остались наедине в этой небольшой, но вмиг ставшей светлой и радостной комнатке, Рози начала рассказывать. Но то, что она говорила — не укладывалось в голове. Это походило на романы Джека Лондона или Уилла Генри, но никак не на современную реальность.      

 — Рози, ты шутишь?!       — Я когда-нибудь так неудачно шутила? Надеюсь все же, что мой юмор на порядок выше.   

    Даже сейчас иронично-ворчливая Розэ осталась верна себе. Но я не могу поверить в сказанное.   

    — Розэ, повтори еще раз — мы на незаконных золотых приисках?!       

В это невозможно было поверить. Ну вот никак. По словам подруги, их заставляли каждый день, от рассвета до заката промывать золото!   

    — Но это же бред — мы в современной Америке 21 века, а не в Диккенсовские времена золотой лихорадки!!! Какая промывка золота руками, о чем ты?     

 Розэ  лишь устало закрыла глаза ладонью. Всегда беленькие, гладкие, с аккуратным маникюром, сейчас ее руки были в ссадинах и царапинах, растрескавшиеся от холодной воды.       

— Лиса, — ее голос звучит глухо, — а как по-твоему в современном мире добывают золото?    

   Вопрос поставил меня в тупик. Никогда не задумывалась над этим. Почему-то представлялись огромные автоматизированные приборы, ультрасовременные плавильные цеха — целый промышленный город, конечным продуктом работы которого являются идеальной формы золотые слитки. Но не голыми же руками! Что за варварство! Еще бы в шляпе промывали, как 150 лет назад.      

 — Руками, детка, руками. Есть конечно у них специальные промприборы, просеивающие основную породу. В несколько этапов удаляются булыжники, галька, а большие куски грунта разбиваются потоком воды. В итоге, на специальных сетках остается мелкий песок — обычный и золотой. Вот его-то руками и приходится промывать. Эти сволочи то ли поскупились на дополнительное оборудование, то ли его и не существует, я не знаю. Но да, руками...     

  Всё это звучало, да и выглядело, как дурной путаный сон. Из тех, когда события, эпохи, люди — все перепутываются в какую-то невообразимую кашу, половину которой на утро и не вспомнишь.   

    — А зачем заставлять людей? Неужели не могли за пару сотен долларов нанять каких-нибудь бродяг?     

  — Они и наняли — мексиканцев вроде, — от ее слов я вздрагиваю, — привезли сюда, наобещали процент от прибыли, но никто денег еще в глаза не видел. Только карцер, побои да скудный паек. Макс за какие-то невозможные миллионы купил несколько сотен акров земли, но просчитался — они не дают той прибыли, на которую он рассчитывал. Вот и звереет на глазах, заставляет работать бесплатно…  

     Розэ тяжело долго говорить, и она устало замолкает. Я же пытаюсь осознать полученную информацию.  

     « De oro, Mia… De oro, querida…» — Сехун пытался мне рассказать о золотодобыче, но я его не поняла. Если бы речь шла о беднейших африканский странах, о какой-нибудь Анголе или Руанде, я бы еще поверила, но Америка!!! Провожу ладонями по лицу — бред, полный бред.   

    — Лиса, пора рвать когти из этого проклятого места. Надо придумать, как и тебя отсюда вытащить. Побег планируем.    

   — Как? Как вы это сделаете?      

 — Еще не решили. Точнее, не знаем.      

 — Что? — я задохнулась от одних только воспоминаний о непродуманной, а оттого и не удавшейся попытке побега. И о его страшных последствиях, — даже не думайте!!! Вы с ума сошли?    

   Рози подняла на меня тяжелый взгляд, а от ее злых слов я отшатнулась как от пощечины.   

    — Что значит "не думайте"? Ты головой в самолете ударилась или уже здесь мозги промыли? Устроилась на теплом месте, пригрелась, соображать перестала?!   

    Я прям физически почувствовала, как в этот момент нас разделила пропасть в сотни и сотни километров.  

     — Розэ…я имела ввиду не сейчас... надо все продумать!    

   — Да ты хоть знаешь, каково это — работать под дулами автоматов по четырнадцать часов в день? — шипящий голос сверкающей глазами подруги набирает обороты. — Представляешь, как от ледяной воды сводит руки??? Знаешь, сколько стоит здесь лишнее одеяло, чтобы не сдохнуть ночью от холода?     

  — Сколько? — послушно спрашиваю я осипшим от волнения голосом.     

  — Да ерунду — пару раз отсосать!!! — выкрикнув это, Розэ от злости так дернула рукой, что вставленная игла только чудом удержалась в вене.

   На глаза навернулись слезы.    

   — Они… они заставляют вас… ну… это?      

 — Заставляют? — она зло рассмеялась, но почти сразу закашлялась, — нет, что ты! Нас не надо заставлять! После нескольких ночей, когда трясешься от холода, потому что твое жалкое подобие одеяла напоминает собачью подстилку, сама откроешь рот со всем усердием!  

     Рози резко выдохнула носом, помолчала, а потом уже тише добавила:      

 — Наверное, можно и шубу песцовую, самую теплую, попросить. Но групповухи я не выдержу. Что ты на меня так смотришь? Да шучу я.     

  Реальность упала на меня всей своей неподъемной тяжестью и придавила грузом отвратительных фактов, не имеющих ничего общего с тем миром, в котором я жила с рождения. Этот нынешний мир казался какой-то злой пародией на нормальную жизнь, фильмом ужасов, снятым обезумевшим режиссером.   

    — Ты знала Сехуна, Розэ?     

  — Того парня, который пытался убежать прямо на "поляне"? Да, видела. Он еще вроде охранника порезал.    

   — Да. Они оставили его умирать с огнестрельным ранением в груди. Он мучался всю ночь, пока…

      Не в силах продолжать дальше, сглатываю сдавливающий горло комок и отворачиваюсь к окну. Немного успокоившись, вкратце рассказываю о случившемся той ночью в подвале. Сухо, жестко, только голые факты, чтобы Розэ поняла, что побег — это слишком серьезно и опасно, никто с нами церемониться не будет.     

  — Лиса, — впечатленная моим рассказом подруга, громко присвистнув, примирительным жестом накрыла своей ладонью мою, — но ты в курсе, что добыча золота идет только до сентября, пока земля не замерзнет? И если ты думаешь, что после окончания сезона нас всех любезно развезут по домам — я тебя огорчу…      

  — Побег надо планировать, никто не спорит. Но нужно продумать все до последней случайности. Иначе — смерть. Да и вырваться отсюда - еще полбеды. Розэ, мои родители не одну тайгу прошли. Пустыни, степи, болота. Я знаю, о чем говорю. Нам понадобится много, очень много всего. Компас, карты, веревки, хорошие одежда и обувь. Еда, лекарства. Тут тайга на сотни и сотни километров вокруг! Бежать наобум, неподготовленными — та же смерть, только очень медленная и мучительная.      

 — Так достань нам это, Лиса! Из всех нас, только ты это сможешь сделать. У Чимина вон часы отобрали в первый день, а там, говорит, как раз был компас! Найди их. Больше некому.    

   Я понятия не имею, как это сделать, но киваю. Выхода-то все равно другого нет. Вспоминаю:   

    — У них же машины еще есть! Два джипа минимум! А, значит, есть и дороги, по которым они ездят. А любая дорога куда-нибудь да ведет!   

    — Да, точно. Вот и узнай, куда именно и у кого ключи.   

    — Я карту видела у одного из охранников. Точнее, какой-то участок местности.    

   — Еще лучше. Если сможешь достать — то Чимин или Пилот разберутся. Они парни толковые.   

    Через какое-то время, когда слабая от болезни Рози засыпала, я, не выдержав, спросила:   

    - Рози, а Чонгук тоже.. ну... одеяла продает?     

  - Трахает ли он наших девчонок? Нет, что ты. Господà нас не жалуют...    

  Поправив одеяло уснувшей подруге, с облегчением думаю о том, что и не надо жаловать. "Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь". При мысли о том, что творится в голове у этого садиста и может быть использовано в сексе, волосы на голове встают дыбом.

* * *

 За целый день мы успели вдоволь наговориться и даже выяснить, что та камера с Сехун находилась совсем близко к корпусу, в котором жила Розэ и другие невольники. Некоторые из них, оказывается, даже слышали той ночью мои крики. Вечером Док с одним из охранников увели Рози обратно - ей запретили оставаться в медблоке на ночь. С молчаливого одобрения Дока я успела накинуть ей на плечи плед. Вернувшийся Хосок принес мне тарелку с ужином и бутылку воды.    

   — Лиса, ты вниз сегодня не ходи. Закончишь здесь убираться и иди к себе.  

     — А что случилось?      

 Док поморщился:    

   — Пьянка у них там глобальная. Тэхен удачно продал золото, проставляется. Не высовывайся, в общем, ладно? А то мало ли что… Все пьяные будут. Кроме охраны, конечно же, - с напором добавил он.    

   — Ладно, — озадаченно киваю я. Может, как раз сегодня у меня будет возможность попытаться раздобыть телефон или карту? Пьянка в столовой на первом этаже, значит второй будет пуст. Как бы не было страшно, действовать все равно надо. Умирать здесь по окончанию сезона, а то и раньше, не хотелось.   

    Но я не успела закончить уборку и уйти. В том самый момент, когда я раскладывала продезинфецированные инструменты по местам, дверь резко распахнулась — весь проем заполнила входящая в помещение огромная фигура. Знакомая черная жилетка, обнажающая голые по плечи накачанные руки; черные ряды татуировок на шее и предплечьях; военные берцы, с заправленными в них джинсами, и надменное, насмешливое, полное превосходства выражение лица. Держа в одной руке наполовину пустую бутылку виски, второй он закрыл за собой дверь и аккуратно провернул ключ, торчащий в замке. Замок звонко щелкнул, оповещая о том, что я осталась в запертом кабинете наедине с Чонгуком. Он был пьян.