Чонсона охватывал страх, а желание провалиться глубоко под землю, где Чонвон его не достанет, только усиливалось. Ему хотелось рассмеяться, сделать вид, что всё сказанное — пьяные бредни, но он уже совершил ошибку, слишком остро отреагировав. Лучший друг, с его-то проницательностью, должен был уже давно увидеть истину его действий в попытке остановить Сангёна.

Одарив удручённым взглядом бывшего одноклассника, на лице которого красовалось недоумение от того, почему же Пак так побледнел, а Ян удивлённо вскинул бровями, Чонсон, промолвив что-то неразборчивое, схватил друга за руку и вывел из караоке бара, не посмев заглянуть тому в глаза, пока они не остались наедине.

Пак был на грани паники. Если бы он только знал, что неумёха-одноклассник окажется таким болтуном после выпивки, никогда бы в жизни не заговорил с ним. Бежать было некуда, Чонсона словно заперли в клетке один на один с жаждущим разъяснения зверем — хуже злого Чонвона только недоумевающий, и Пак знал наверняка: не вытянув из него до последней капли правды, Ян не остановится.

— Я объяснюсь, — смотреть в глаза друга было трудно, потому и взгляд Чонсона всё пытался игнорировать стоящего перед ним молодого Яна. Проще было говорить со стеной, нежели так.

— Уж попробуй, — скрещивая руки на груди, Чонвон пристально смотрел на Пака, от чего самому парню становилось некомфортно. Собственное смущение парень надеялся спрятать в темноте ночи и молился, чтобы лучший друг не видел его побагровевших щёк.

Прочистив горло и всё же сломавшись под пристальным взглядом карих глаз, Пак сперва поправил собственную одежду, разглаживая невидимые складки, а после дрожащим голосом сказал:

— Я не хотел скрывать от тебя, — Чонсон заметил, как губы Яна сомкнулись, превратившись в тонкую линию на его лице. Как расценивать подобный жест, Паку было неведомо, потому, лишь сильнее сжав кулаки, он продолжил: — Мы никогда не заводили разговор об этом, и ты никогда не интересовался, потому я посчитал, что это не будет столь важным.

— Да кому какое дело? — спокойствие в голосе молодого Яна нарушали нотки искреннего удивления. — Хоть это и не имеет никакого ко мне отношения, если бы не хотел, чтобы я знал, тебе стоило скрываться лучше.

— Ты злишься, — склонив голову, на этот раз изучая носки собственных ботинок, молвил Пак. Предсказать действия Чонвона было невозможно, а потому он лишь смирился с участью, какая бы его не ждала. По мнению Пака было бы куда лучше, провались он под землю, лишь бы только этот разговор никогда не состоялся.

Шумно выдохнув, Ян, подняв голову к небу, посмотрел на звёзды, казавшиеся столь яркими, как никогда прежде.

— Нет, не злюсь, — на этот раз спокойнее ответил друг.

— Что? — словно не своим голосом воскликнул парень удивлённо.

Чонсон ожидал чего угодно. Предполагал, что Ян обозлится и уйдёт, выльет тонну слов, лишь бы только показать, насколько же поступок Пака низок, захлестнёт его собственным цунами эмоций — сделает всё, что только его душе будет угодно, но никак не скажет, что не злится.

— Я просто раздражён тем, что узнаю всё последним, — Чонсон наконец поднял взгляд на друга, который задумчиво покачал головой. — Может, наши отношения и не настолько близки, какими мне кажутся, я был уверен, что ты делился со мной всем, — парень был готов поклясться, что нотка сожаления была читаема в голосе лучшего друга.

Пак оторопел. Действия и слова лучшего друга сбили на повал, а сам парень словно только что упал от нокаута. Он был уверен, что Чонвон зол и вот-вот закопает его заживо, лишь бы больше не видеть лжеца, но тот лишь был раздосадован тем, что его так долго могли держать в неведении.

— В этом причина? — неуверенно спросил Чонсон. Узнать, что же творилось у молодого Яна в голове, он был не в силах, а свои настоящие эмоции он умело скрывал, заставляя парня гадать.

— Да, — одновременно с выдохом промолвил друг. — Меня вовсе не волнует, к какому полу тебя влечёт, Чонсон, — Чонвон сабо улыбнулся, а после, сдержав смешок, добавил: — Поэтому не считай, что из-за того факта, что ты гей, я прекращу наши дружеские отношения и сделку, — Ян вскинул бровями. — Нам всё ещё необходимо обвести мою мать вокруг пальца, и ты — главное звено этого плана.

Облегчённо вздохнув, Чонсон рассмеялся. Даже несмотря на всё, Чонвон не скрывал свои кристально чистые намерения покончить с материнскими выходками и, наконец, зажить спокойной жизнью. Кажись, Пак и забыл, с чего именно всё это началось.

— Мог бы и не напоминать, — в привычной манере промолвил парень. Чонсон скрыл смущение усмешкой.

— Но как давно, Чонсон? — неожиданно сорвавшиеся с уст друга слова вновь озадачили парня.

— Что ты имеешь в виду?

— Как давно ты... — мгновенно пожалев о своём вопросе, Чонвон остановился, когда Пак попросил повторить. Чонсон понимал действия Чонвона: не каждый день узнаёшь, что лучший друг, которого ты принудил притвориться твоим парнем, на самом деле гей — вот и молодой Ян не был к этому готов.

— Со второго семестра выпускного класса, — поняв, о чём хотел спросить Ян, ответил Пак. — Я был честен тогда с госпожой, — вспоминая день, когда Чонвон затащил его в эту игру в имитацию, Чонсон не мог не усмехнуться.

— Вот оно что, — коротко ответил он. — Испытывал ли ты ко мне когда-либо чувства?

Пак закашлялся, поперхнувшись слюной. То, что Чонвон спрашивал так спокойно, пытаясь подпитать собственное любопытство, вызвало бурю эмоций у Чонсона. Сперва его дыхание спёрло, а после лицо и вовсе вновь залилось краской. Какой чёрт Яна вовсе дёрнул спрашивать такое, Паку не узнать.

«Ты так в могилу меня доведёшь, Чонвон», — подумал парень, прежде чем вновь посмотреть на Яна.

— Твоё молчание, Чонсон, вводит в заблуждение ещё больше.

— Нет. Конечно, нет, — мгновенно трепыхнувшись, замотав головой, парень растрепал и без того не особо уложенные волосы. — Это положило бы конец нашей дружбе, разве нет? — с неуверенным смешком добавил он.

«Да ты бы меня заживо похоронил», — хотел дополнить Чонсон, но слова так с уст и не слетели.

На мгновение лучший друг задумался, чем вновь удивил Пака. Чонсону казалось, что ответ должен был последовать незамедлительно, ведь стоящим перед ним был никто иной, как Ян Чонвон — тот, кто не позволил бы допустить даже мысли того, что они закончат тем, что переквалифицируют собственные отношения. По мнению Пака, они и без того зашли слишком далеко: играют пару, претворяются возлюбленными.

— Думаю что, — Пак заметил лёгкую усмешку на губах друга. Понять, издевался ли Чонвон в тот момент или же ему на самом деле было интересно знать, Чонсону вряд ли бы удалось. С какого бока не посмотри, титул идеального актёра Ян будет носить даже посмертно.

Отведя взгляд в сторону и в неловком жесте почесав затылок, Пак прочистил горло, чтобы хоть как-то избавиться от тишины, так давящей на самого парня. Вся ситуация казалась чертовски неловкой, и будь Чонсон в другом положении, то без промедлений заставил Чонвона кататься с ним по полу от смеха, получив несколько дружеских ударов по плечу от Яна за очередную безрассудную шутку.

— Так мы просто оставим этот разговор как есть? — внутренне надеясь больше никогда не возвращаться к этой ситуации, Чонсон поднял глаза на Чонвона.

— Да, — в поддержку собственных слов, молодой Ян легко кивнул. Пак облегчённо вздохнул.

Видеть подобного Яна было непривычно. Некогда вспыльчивый, надменный и до чёртиков рассудительный Чонвон сейчас казался таким нелогичным. Пак задумался, было ли причиной поведения друга то, что всего недавно он сам вынудил Чонвона тащиться к нему за извинениями, либо же у Яна всегда была такая сторона.

Как бы то ни было, Чонсон определённо готов продать душу дьяволу, лишь бы стереть из собственной памяти этот вечер.

* * *

Пак не был пьян. По крайней мере, он был уверен в этом до того момента, пока после одной из многочисленных спетых им песней к нему не подошёл Ян, настойчиво уговаривающий взять такси и поехать домой.

Слушаться Чонвона не хотелось, да и никто не посмел бы прервать его веселье, но друг оказался прав. Не было причин отрицать, что на фоне всего произошедшего, Чонсон знатно перебрал, отчего невероятно тяжёлое утреннее похмелье ему было обеспечено.

После разговора на улице, вернувшись в караоке-бар, Пак только и думал о том, чтобы влить в себя как можно больше алкоголя. Виной всему было собственное смущение, и, хоть они всё прояснили, Чонсон не смог так скоро принять факт того, что они могут вернуться к тому, словно всего произошедшего за вечер никогда не случалось.

Неожиданный вопрос Чонвона крутился в голове, словно заезженная пластинка, и Пак боялся, что ещё немного — засомневается в данном тогда ответе, а потому пил ещё больше.

Его утро будет невероятно ужасным.

Пробравшись в квартиру, игнорируя какие-либо возможные источники света, Чонсон, едва ли не наткнувшись на закрытые двери головой, добрался до своей спальни, где, сняв прилипающую от пота одежду, завалился в кровать.

«Бодрит», — подумал он, ощутив прохладу белого постельного, отчего на пару секунд руки покрылись мурашками.

— Пора прекращать пить, — простонал в подушку Пак, а после опомнился: — Говорю, будто настоящий алкоголик.

Ладонью стерев выступившую в уголках губ слюну, Чонсон перевернулся на спину. Изучая белый потолок, он был готов поклясться, что выжил из ума. В голове столь реальной картинкой откликнулось его безумство, дав всего на мгновение представить, как рука лучшего друга коснулась щеки, а мягкие пальцы провели по губам, а после...

— Ну нахер! — воскликнул Чонсон, мысленно дав собственному опьяневшему воображению пару оплеух за подобное. Как вовсе подобному было место в его голове?

Даже теоретический допуск чего-то подобного — абсурд, так почему же подсознание так настойчиво показывало столь реальную картинку? Они были, есть и будут друзьями. Чонвон провёл видимую линию, обозначив ею всё, а то, что они временно претворяются парой — не что иное, как собственная ошибка Пака, ибо этот урок он уже усвоил: свои беспечно безбашенные идеи стоит держать при себе.

— Пьяные бредни, — отмахнувшись, Чонсон принял единственное верное решение: скинуть всё на алкоголь в его крови. Накрывши голову одеялом, в надежде, что подобное больше не появится в его голове, закрыл глаза.

Ему как никогда прежде был необходим крепкий сон.

* * *

Утренний звон дверного звонка показался Чонсону слишком громким и неописуемо неприятным. Голова парня гудела, словно на неё несколько раз скинули наковальню, а слабо соображающий мозг начал задаваться вопросом, когда же Пак научится на собственных ошибках и завяжет с выпивкой после каждого сданного экзамена, либо же просто сократит количество употребляемых напитков. Что уж поделаешь, его юность крайне своеобразна.

Когда звону не было ни конца ни края, и даже положенная на голову и прижатая к ушам подушка не спасла, Чонсон лениво поднялся с кровати, громко крикнув что-то в роде «ты уже задрал со своими утренними визитами, жаворонок Чонвон!»

Проходя мимо кухни, парень схватил с подноса стакан и, наполнив тот водой из кувшина, мгновенно осушил. Скатившаяся с уголка губ капля, упала и побежала по ключице вниз. Лениво подойдя к двери, когда в очередной раз неприятный звук дверного звонка рассёк воздух, Пак, потирая опухшие глаза, отворил дверь.

— Ну и почему же ты припёрся в такую рань? — облокотившись на дверной косяк и прикрыв глаза, парень освободил для ждущего за дверью, как он думал, лучшего друга проход.

— Что за дурная привычка встречать гостей в нагом виде?

Чонсон сперва не предал внимания тому, насколько был высок голос говорящего, а когда охваченный похмельем разум всё же осознал, кто именно был его обладателем, он трепыхнулся.

— Госпожа?! — удивлённо промолвил тот, встретившись с женскими глазами.

Осознав всю абсурдность ситуации, Чонсон мгновенно закрыл дверь. Ночью, скинув одежду, он даже и не подумал о том, чтобы переодеваться в пижаму, уснув в одном лишь нижнем белье. Если бы хоть кто-то ему сказал, что по ту сторону дверей вместо Ян Чонвона он обнаружит его мать, Пак бы никогда её не отворил.

«Какой позор», — он словно мгновенно протрезвел.

Метнувшись в комнату, Чонсон натянул на скорую руку спортивные штаны и футболку, предварительно оценив их запах. Кажется, это были вещи, которые ещё неделю назад он хотел отнести в прачечную, но альтернатив не нашлось.

Не впускать мать Яна было неправильно — он уже отворил дверь, доказав, что квартира не пустовала, а потому, как бы Пак не хотел исчезнуть, ему попросту не оставили выбора, кроме как встретиться с госпожой. Признаться честно, Чонсон и знать не хотел, что стало целью её визита и что куда хуже — откуда она вовсе узнала его адрес.

«Нужно написать Чонвону», — метнувшись взглядом к тумбочке, подумал он. Устройства на привычном месте не было, а значит, учитывая его состояние прошлой ночью, телефон мог лежать где угодно.

Заставлять женщину ждать так долго уже было неприлично, а потому, махнув рукой и подумав, что он справится и без лучшего друга, Чонсон вновь оказался у двери.

— Проходите, — поджав губы, парень взглядом проводил женщину, которая вошла сразу же, как отворились двери, не дожидаясь какого-либо комментария Пака.

«Как по-хозяйски. Теперь понятно, в кого Чонвон такой несносный», — Чонсон мысленно закатил глаза, закрывая двери и следуя за женщиной внутрь снимаемой квартиры.

Мать Яна осмотрелась, остановившись посредине помещения, словно стараясь запомнить каждую деталь и отметить в голове неряшливость лучшего друга её сына.

— Словно в свинарнике, — тихо, но с ноткой брезгливости, высказала свой комментарий женщина, поведя носом.

— Я не ждал гостей, — услышав её комментарий, Чонсон ответил правдой: её визит был словно гром среди ясного неба. — Присядьте, — откинув ногой под стол пустую и скомканную железную банку от пива, Пак указал рукой на диван в гостиной, который, к его счастью, он оставил в чистоте.

«На самом деле пора прибраться», — отворив окно на проветривание, впуская свежий тёплый воздух в помещение, Чонсон всё же согласился с собственной неряшливостью.

— Выпейте тёплой воды, госпожа.

Поставив на журнальный столик прозрачный стакан, Чонсон, присев напротив женщины, встретился со взглядом, в котором смешивался немой укор и заинтересованность. Голову рассекла мысль о том, насколько же мать Чонвона ужасного о нём мнения, отчего, дабы переключиться, он, прочистив горло, внимательно посмотрел на женщину и неуверенно спросил:

— Что привело вас, матушка? — Пак вновь использовал обращение, которое так не нравилось матери Яна, желая лишь напомнить о себе. Забывать собственной роли Чонсону не было позволено.

— Помню, вы поругались, — словно не подводя ни к чему, спокойно вымолвила женщина, прежде чем отпить немного воды.

— После длинного разговора мы всё прояснили и пришли к мнению, что причина была незначительна, — умиротворённый голос Пака только добавил антуража его образу. — Мы помирились, — констатировал он.

«Будь проклят тот день, когда я вовсе в это всё ввязался», — внутренне скулил парень, но виду своих настоящих эмоций не подавал.

— Так свои отношения вы всё ещё не разорвали, — задумчиво-заинтересованно сказала она.

«Чонвон отпустит меня добровольно, будь я только хладным трупом», — усмехнувшись собственным мыслям, Пак старался не выказать и намёка на что-то подобное на своём лице.

— Почему вы так против всего этого, госпожа? — сложив руки на груди, Чонсон внимательно проследил за сменой эмоций на лице матери Яна. Присутствие женщины вызывало у парня смешанные чувства и одно из них — подозрение. Паку казалось, что лучший друг был прав, и женщина впрямь что-то замышляла. Либо же Чонсон был уже достаточно плохого о ней мнения, чтобы ставить под вопрос каждое движение.

Хотелось бы Паку прочесть истинные мысли женщины. Но будучи не способным на это, парню лишь пришлось довольствоваться тем, что женщина не скрывала, а даже если и пыталась спрятать, то выходило это у неё не особо хорошо.

— Я не хочу, чтобы мой сын был испорчен чем-то вроде... — она замялась, пытаясь подобрать нужное слово, — тебя.

Закинув голову назад, Чонсон лишь издал приглушённый смешок, отметив, что это стоит записать как самое нелепое, но достаточно ранящее унижение. Госпожа, по мнению Чонсона, оказалась не без стержня.

— Я приму ваши слова к сведению, — мгновенно посерьёзнев, Пак вернулся к разговору. — Но, матушка, разве вам не следует уважать решения Вонни? — одно только наслаждение было наблюдать за тем, как глаза женщины чуть приоткрылись. Ян мало кому спускал с рук использование этого, как говорил он сам, унизительно ласкового прозвища.

«Чонвон бы меня уже ударил», — лишь только вскинув бровями Пак отобразил истинность своих мыслей. Вся эта ситуация, по необъяснимым причинам, перестала смущать парня, стала только веселить.

Когда мать Яна лишь поджав губы промолчала комментариям Пака, парень продолжил собственную игру. Его учитель должен был гордиться им — он справлялся и впрямь хорошо.

— Будучи другом вашего сына, я не понаслышке знал об устраиваемых вами свиданиями вслепую. Матушка, вы просто не поверите, насколько мне было прискорбно осознавать, что вместо того, чтобы проводить время со мной, Чонвон разорялся в ресторанах, — наигранно удручённо выдохнув, парень изобразил на своём лице грусть. — Нам стольких сил стоило то, чтобы всё же признаться вам, — покачав головой, Пак лишь изобразил ещё более поникший вид.

— Чего ты пытаешься добиться?

— Я хочу понять ваши причины поступать так с Чонвоном, — почувствовав ещё один укоризненный взгляд на себе, Пак нервно сглотнул. Как и ожидалось, от женщины хорошего приёма ждать и не следовало. — Может, если вы мне расскажите, почему всё это время так настойчиво пытались свести Вонни с кем-то, я пойму ситуацию с вашей стороны и попытаюсь сделать всё возможное, чтобы ненависть Чонвона больше не подпитывалась вашими прошлыми поступками.

Женщина на мгновение задумалась, сделав ещё несколько больших глотков воды, практически осушив стакан — тонкий слой жидкости остался на дне ёмкости.

«Ну же. Разве расположение сына — не весомый аргумент?» — по мнению Чонсона, сказанное ранее должно было если и не оказаться истинным намерением для действий, то хотя бы дать женщине пищу для размышлений.

— По-твоему, я не могу позаботиться о благополучии собственного сына? — женщина молвила спокойно. Её реакция была в разы уравновешеннее, чем представлял себе Пак.

— Это не то, — не дав договорить, женщина перебила, оборвав парня на середине фразы.

— Я просто хочу позаботиться о счастливом благополучии сына заранее, пока он не встретит того, кто ранит его чувства, — положив на сердце сжатую в кулак руку, женщина кинула на Чонсона ещё один взгляд, охарактеризовать который Пак так и не смог. — Но потом он привёл тебя, — холодно сказала госпожа. — Вы всё ещё слишком подозрительны, и я никогда не поверю, что вы всё же состоите в отношениях.

Взгляд матери Яна был настолько пронизывающим, что сперва по телу пробежал табун мурашек, а после и без того мучающая мигрень усилилась, заставляя Чонсона только свести вместе брови и стерпеть.

— Госпожа, — спокойно начал Пак, — моё мнение таково, что мы не должны доказывать наши чувства никому, но для Вонни было важно сказать вам о своей ориентации и рассказать о наших отношениях, поэтому я согласился. Как бы то ни было, мы знаем друг друга едва ли не целую вечность, и терять его я не намерен, — выдержав актёрскую паузу, точно так же, как делал его великий учитель Чонвон, Чонсон закончил свою мысль, чем только вызвал искреннее удивление на лице матери Яна: — Мы решили съехаться. Несмотря на то, что предложение было моим, мы сошлись на мнении, что квартира Чонвона будет удобнее, не говоря уже о том, что будет меньше затрат на арендную плату.

Пак не скрывал своей победной улыбки. Кажется, чему-то он всё же научился у Яна. Например, искусно импровизировать.

«Ну подожди, Чонвон, ты у меня ещё попляшешь», — Чонсону хотелось рассмеяться с собственных мыслей о небольшой мести за все те издевательства, которым подвергал его лучший друг, но приходилось сдерживаться. Он не мог отойти от своего образа ни на шаг, иначе ничего, кроме трясины болота собственной лжи, ему не найти.

— Вы что собрались сделать? — женщина мгновенно поднялась с дивана, подлетев к Чонсону. — Что ты хочешь с делать с моим сыном?

— Ничего, госпожа, я клянусь, — позабыв о манерах, парень не скрыл своей усмешки. Он добился как раз того, чего желал — реакция женщины была бесценна. — Мы лишь хотим начать жить вместе. Разве не это делают пары, когда знают друг друга долго? Я дружил с Чонвоном на протяжении долгих лет, и, я уверен, на нас правила не распространятся, ведь мы и без того достаточно близки, вы разве так не думаете? — парень задавал риторические вопросы, пытаясь сбить мать Яна с толку, и это у него хорошо получалось.

Женщина, округлив глаза, прерывисто дышала, а каждое слово, слетающее с уст Чонсона, словно приближало его всё ближе и ближе к знакомству с разъярённым драконом. В глазах госпожи мелькали искры — что-то очень схожее с тем, что обычно Чонсон видел в глазах лучшего друга, когда тот был на грани срыва.

— Госпожа, — поднявшись с места вслед за женщиной, Чонсон взял тёплую тонкую руку, — мне остаётся только гадать, какова же была причина вашего визита, но, думаю, что это хорошо, что вы пришли, — он импровизировал. Просто так отпусти он женщину, ни к чему хорошему для него и Чонвона это не приведёт, а потому ситуация снова заставила Пака выдумывать на ходу.

— И что ты хочешь? — бесцеремонно надменно спрашивала женщина.

Прочистив горло, Чонсон легко улыбнулся уголками губ и немного приподнял подбородок. Мысль громом прогремела в и без того гудящей голове парня, заставив усмехнуться собственному безумству, прежде чем Пак продолжил.

— Я думаю, будет неплохо, сделай я предложение Чонвону.

Чонсон дошёл до края собственного безумства.

Когда рамки расширять было больше некуда, Пак посмотрел на ситуацию с иной стороны, придя к выводу, что только это может спасти и его и лучшего друга, а также прекратить материнские нападки за неправдоподобность их отношений. В любом случае, Чонсон уже определённо выжил из ума, и одной безумной идеей больше, одной меньше — их плачевное состояние уже ничто не исправит, а потому и приходится еле-как держаться на плаву.

Они и без того зашли слишком далеко, увязнув в собственной лжи.

Женщина опешила, в который раз за это утро, дав подсознанию Пака радостно закричать «Шах и Мат», а взгляду наполниться былым озорством. Несмотря на мучающую головную боль, Чонсон считал, что всё это стоило того, чтобы сделать этот неожиданный ход, даже если это означало, что он добровольно поставил свою голову под топор Ян Чонвона.

— Я позволю исключительно через мой труп!

Впопыхах собрав свои вещи, женщина покинула снимаемую Чонсоном квартиру, а перед тем, как дверь громко хлопнула, закрывшись, Чонсон победно негромко промолвил: «Мы ведь не зайдём настолько далеко, госпожа. Убийство уголовно наказуемо».

Будучи в поднятом настроении от проделанной проказы, Чонсон, напевая победную песню себе под нос, достал из шкафчика на кухне микстуру, купленную ранее в круглосуточном магазине. Хоть и визит матери Яна оказался действенным способом для борьбы с похмельем, мигрень Пака никуда не испарилась, да и видеть госпожу после каждой своей пьянки не было заветным желанием парня.

В глубине души, Пак надеялся, что женщина забудет его адрес и никогда больше не появится на пороге его дома.

— Куда же я его вчера засунул? — бурчал Чонсон, оказавшись в спальне, желая найти собственный телефон. Ему ужасно хотелось поделиться новостями с Чонвоном, и что более интересно — узнать реакцию на то, что же именно он сказал его матери и на что обрёк. — Вот ты где!

Достав устройство из-под матраса кровати, Пак, игнорируя все непрочитанные сообщения от сокурсников и пропущенные звонки от старосты, которая, Чонсон был уверен, разрывала его телефон исключительно из-за того, что он рванул выпивать вместо отработки, парень открыл чат с лучшим другом, быстро набирая сообщение.

«Эй, Ян Чонвон. По-твоему, по шкале от одного до десяти, насколько плоха идея того, что мы сыграем свадьбу?».

Чонсон не отследил как долго сообщение оставалось непрочитанным, но когда после недолгого пиликанья, Пак открыл присланные Яном сообщения, не скрывая эмоций, громко рассмеялся.

«Знать даже не хочу, какие ещё мысли в твоей промытой спиртом голове. Протрезвей сперва, чем что-то писать. Ты теряешь своё чувство юмора, Чонсон».

Во второй раз Пак залился смехом тогда, когда представил реакцию Яна. По мнению самого парня, лучший друг должен был сперва поднять удивлённый взгляд в пустоту и, сведя брови, снова впитать прочитанное, а после покрыть бранными словами не только отправителя, но и того, кто давал тому самому шутнику выпить. Чонсона это забавляло.

Парень сперва сделал ещё несколько глотков опохмелительной жидкости, прежде чем отправить новое текстовое сообщение:

«Я сказал твоей матери, что мы съезжаемся. Готовься потесниться, мой дорогой друг. Придётся потерпеть мою компанию ради долгожданной свободы».

Прикрыв глаза, чтобы справиться с уже уходящей, но не менее противной головной болью, Чонсон поднял в воздух раскрытую ладонь и начал загибать пальцы. Когда рука сжалась в кулак, его телефон разразился тихой мелодией звонка. Чонвон не заставил себя долго ждать.

Чонсон ответил на звонок, поднесся устройство динамиком к уху, когда в его сознание мгновенно ворвался дружеский обеспокоенный голос.

— Ты сделал что? — Чонвон протянул последний слог, не скрыв собственного удивления. Голос друга казался Паку таким громким, будто тот стоял прямо рядом с ним. — Да ты точно двинулся, — чуть более спокойно добавил парень.

— И всё же из всего этого первым я обмолвился о том, что мы будем жить вместе, и я уже собираюсь переехать в твою квартиру. Арендная плата пополам.

Чонвон оставил комментарий Чонсона без ответа, пока не продолжил с лёгким укором в голосе:

— Помнится мне, кто-то был категорически против данной идеи, когда предлагал я.

— И я всё ещё уверен, что ты убьёшь меня меньше, чем за неделю, — рассмеявшись, Пак едва ли не подавился, отчего, прекратив забавляться, продолжил: — У меня не было времени подумать, знаешь ли. Она завалилась ко мне с самого утра! — недовольно простонал парень, всё же умолчав о том, в каком именно виде он встретил госпожу. Чонвону этого знать не стоило.

— Да ты рехнулся! — возмущённо воскликнул Чонвон. Какая жалость, что Чонсон не мог видеть лица молодого Яна, потому оставалось только гадать насколько возмущённым на вид был его лучший друг. Разве он сможет когда-либо избавиться от привычки по-дружески издеваться на Яном? Разве что только не в этой жизни.

— Приму твои слова за комплимент.

— Разве так трудно было сказать мне, что она приехала к тебе? Даже знать не хочу, как именно она узнала, где находится твоя квартира.

— Я хотел, но не успел, — спокойно промолвил Чонсон.

— Что ещё ты наговорил? — шумно выдохнув, опасаясь ответа, спросил Ян.

— Я делаю тебе предложение, — без колебания ответил Чонсон, усмехнувшись, зная, что подобная информация не могла не повергнуть друга в шок.

Чонвон на мгновение замолчал, вероятно, переосмысливая сказанное, чтобы после протараторить:

— Сначала я узнаю, что ты всё это время скрывал от меня, что гей, а теперь ты мне предложение делаешь? Да что, чёрт побери, с тобой?

— Чонвон, остынь, — Пак еле вклинился в разговор, боясь, что после этого в него сразу же полетят тонны оскорблений, на которые Ян никогда не был скуп, стоило ему только потерять контроль. — Я имею в виду, что мы организовываем фальшивую помолвку, тем самым развеивая все сомнения твоей матери.

Чонсон был уверен, что вся эта идея тянула их на дно с самого начала, и только так они могли остаться на плаву. Как бы то ни было, настолько ужасным своё предложение он не считал. Проще было покончить со всем раз и навсегда, чем продолжать эту никому ненужную игру в кошки-мышки.

— А теперь, будь добр, похвали меня и скажи, что я гениален, — самодовольно продолжил Пак, усмехнувшись.

— Нет, Чонсон, ты полнейший придурок, — прежде чем шумно выдохнуть и сбросить вызов, ответил Ян.

Они уже давно превысили лимит безумства, и ложная помолвка не предел.