Чонсон придурок.

Не что иное, как мысль о том, что друг в край двинулся, не могло занять мысли Чонвона.

Помолвка с лучшим другом? Абсурд, бред сумасшедшего и неведомое безумство — что угодно, лишь бы не правда. Даже мысль того, что отныне им жить вместе придётся, меркла на фоне того, что Пак хотел устроить помолвку.

«Как только ты смог прийти к этому?» — ему хотелось закричать это прямиком в трубку, но куда приятнее было задать этот вопрос лично. Ян желал увидеть ту физиономию, что только что говорила с ним, и хорошенько потаскать лучшего друга за уши — он заслужил.

Схватив свои вещи, Чонвон покинул собственную квартиру, напрочь забыв, что у него были планы. К черту всё, если Пак в конец из ума выжил. Он хотел найти Чонсона обезумевшим, с пеной у рта, в стельку пьяным или же просто с поехавшим рассудком на фоне утреннего похмелья — хоть что-то дало бы надежду, что всё это если и не шутка, то простой лепет сумасшедшего. Молодой Ян поистине хотел, чтобы друг сошёл с ума, нежели на самом деле наговорил всё то, о чём любезно ему рассказал.

Молодой Ян был в нескрываемой ярости от того, что в который раз узнал всё последним, словно оповестить его было не таким уж и важным. Но именно это, по мнению парня, привело к тому, что лучший друг в который раз заставил всё кануть в бездну.

От внимания Чонвона ускользнуло, как скоро он оказался у дома друга — он слишком сильно сосредоточился на том, что отныне всё кончено и он будет просто обязан пасть перед матерью, сложить руки для связывания и всю свою оставшуюся жизнь потакать её прихотям. Либо же, проще говоря, они зря боролись. Ровно также молодой Ян не заметил косых взглядов таксиста на его постоянные восклицания, состоящие в общей сложности из неконтролируемых оскорблений в сторону глупых идей Пака и собственного шаткого положения, хотя даже это смогли покрыть щедрые чаевые, которые Чонвон оставил, наспех сунув купюру, не дожидаясь сдачи.

По ощущениям парня, лифт ехал чертовски медленно, и дело было лишь в том, что молодой Ян — единственный, кто спешил, а потому сразу же, как кабина остановилась на нужном этаже, он протиснулся сквозь неполностью открывшиеся двери и рванул вперёд по коридору, мысленно считая номера квартир. Чонвону и в голову не приходило, насколько обеспокоенным был его вид, так же, как и то, что же именно он сделает, как только двери, перед которыми он стоял, отворятся.

Друг не заставил себя долго ждать, отчего Ян сделал вывод, что Пак его визит предвидел либо же ждал кого-то ещё, но вот стоило только двери отвориться, а Чонвону увидеть непринуждённый вид друга, второй вариант мгновенно испарился.

— Привет, муженёк, — самодовольная ухмылка, красовавшаяся на лице друга, заставила Чонвона вспомнить о своей идее потаскать Пака за уши. — Ты как раз вовремя. С вещами не поможешь?

Ян осмотрел лучшего друга ещё раз: он не был в припадке и пьян тоже не был, да и казался вполне здоровым, отчего его хрупкий кувшин надежды на нереальность происходящего разбился, и молодой Чонвон сперва мысленно застонал, а после высказал всё, что крутилось на языке всю дорогу от собственного дома.

— Чонсон, ты либо сказочный идиот, либо же, — Ян замялся, пытаясь подобрать нужные слова, — да ты просто псих!

— Ты не скуп на комплименты в последнее время, — расслабленная поза друга вызывала только больше негодования. Он вот-вот слетит с катушек.

Чонвон свёл брови и одарил взглядом исподлобья, отчего — он заметил — руки лучшего друга покрылись табуном мурашек, пробежавших по спине вверх к голове. Молодой Ян протиснулся в квартиру, миновав сперва стоящего в дверях Пака, а после и прихожую, так и не сняв обувь. Чонсон закрыл за ним дверь и наткнулся на ещё один взгляд Яна. Он вот-вот мысленно его не только за уши потаскает, но и, кажется, придушит. Не знал Чонвон того факта, что все его мысли отражались блеском в карих газах, отчего лучший друг, словно чувствуя гнёт его мыслей, сделал шаг назад, прежде чем продолжить разговор:

— Тебе стоит остыть.

— А тебе самое время признаться, что это очередная нелепая, до безумия глупая шутка, — в немом укоре выставив указательный палец, Чонвон, сделав шаг навстречу, чуть сильнее, чем ожидал, уткнул в мускулистую грудь друга.

«До чего только докатились?» — поздно было задавать этот вопрос. И даже если бы Ян знал, чем обернётся сначала то, что он принял идею друга с притворством геем за хорошую, а после и то, что в это будет втянут и Чонсон, то никогда бы в жизни не шёл за советами к не только по жизни несерьёзному Паку, так ещё и с тонной поражающих своим безумством идей за спиной.

— Я же уже отвечал: она не оставила мне выбора. Я импровизировал, — спокойствие в голосе показалось Чонвону больше наигранным, нежели настоящим, хоть и с другой стороны его всё ещё терзал вопрос о том, переживал ли друг вовсе.

— Есть тысяча отговорок, миллионы причин, но ты выбрал эту? — Ян смог убежать от едва нахлынувшего цунами смешавшихся эмоций, отчего голос его стал тише, а интонация — спокойнее. — Как ты только додумался до этого? — молодой парень не сдержался и задал вопрос, гложивший его ещё в собственной квартире, не сбавляя темпа, продолжив: — И даже сейчас ты не выглядишь особо обеспокоенным, будто бы только я один вижу нужду в том, чтобы спасать наши задницы.

— Я не знал, что делать.

— И что дальше? Мы съедемся, потом помолвка? И всё это сразу же после того, как я только вчера узнал, что ты скрывал от меня свою ориентацию? — заметив во взгляде друга что-то схожее на страх от услышанного, Ян продолжил, дабы его не поняли скверно: — Да к чёрту это! Мы же друзья, как мы можем...

— У меня есть план.

Чонвон проследил, как бровь друга выгнулась, и на лице вновь заиграла та самая ухмылка, с которой он открыл ему двери, а то, как расслабленно и, возможно, слегка вальяжно Пак прошёл в гостиную, поманив и Яна за собой, только заставило парня вновь словить себя на мысли, что он в который раз не заметил игру лучшего друга. В общем-то, весь вид Чонсона выказывал его спокойствие, словно парень только и ждал того, чтобы нервы молодого Яна истончились в тонкую струну, а он сыграл заключительный аккорд, словив Чонвона на его же уловки.

В жажде ответов Ян проследовал за другом и, устроившись на диване, закинув ногу на ногу, с нескрываемым во взгляде вопросом осмотрел Пака, за чьё столь явное самодовольство хотелось отвешать несколько подзатыльников.

— И что за план? — голос стал чуть ниже обычного, заставив Чонвона прочистить горло.

Пак молчал, отчего парню показалось, что лучший друг просто-напросто выдумал тот самый план, дабы только Чонвон не накинулся на него. И хотел было молодой Ян начать разглагольствовать о том, что всё это уже не смешно и вышло из-под контроля, что им пора остановиться или же уже окончательно сдаться, приняв своё поражение, — сделать хоть что-то, лишь бы только не оказываться в подобных неловких ситуациях, от которых только и хочется содрать с себя шкуру и испариться в воздухе, — как он, всё же принялся объясняться.

— Да, тебе придётся какое-то время терпеть моё постоянное присутствие, и не переживай, я даже не думал делать что-то с тобой, — Чонсон сложил руки в замок и поднёс их лицу, локти поставив на колени. — Помолвку же мы можем организовать исключительно на бумагах.

— Как? — не скрыв свой интерес, Чонвон проигнорировал слова, сказанные ранее. — Объясни, как ты устроишь это? — абсурдность всей ситуации, в которой они оказались, осталась лишь слабым отголоском, когда вновь загорелся небольшой фитиль надежды, что они всё же смогут выйти сухими их воды и не пойти ко дну, утонув в трясине собственной лжи, которая — они оба знали — пересекла пределы ещё тогда, когда втянутым в это оказался Пак.

— В Корее нам никак не получить сертификацию брака, — Чонсон говорил медленно, словно пытался растянуть удовольствие и насладиться нетерпением, съедающим молодого Яна, который с каждым его словом был готов едва ли не с места вскочить.

— Да чёрта с два!

— Я не говорю об официальном документе, — Пак сдержал смешок, отчего тот вырвался из груди тихим фырканьем. — Представление, помнишь? Поддельная помолвка, — парень вскинул бровь.

— И что ты предлагаешь? — Чонвон цокнул языком в наигранном недовольстве от медлительности лучшего друга, который, он должен был признаться, уже достаточно подпитал интерес молодого Яна.

— В Лас-Вегасе есть место, где могут зафиксировать брак в любое время дня и ночи, а за несколько десятков долларов сверху справятся за пару часов.

В голове Чонвона закрутились шестерёнки, пока слова, сказанные Чонсоном, впитывались в подсознание и медленно усваивались в голове. Сказанное имело смысл и — Ян был уверен — могло бы стать завершающим актом их и без того сумасшедшей игры в кошки-мышки с его матерью.

— Ты хочешь сказать, там мы сможем, — Яну договорить не дали. Пак его зверски перебил.

— Да. Твоей матери нужно представление — мы устроим его. Деньги решают многое, и, я уверен, какой-нибудь неравнодушный человек не будет особо протестовать, если при твоей матери выдаст нам подтверждающие брак бумаги, официальное его не фиксируя.

— Это и есть твоё решение, как вытащить нас из этого дерьма?

Словно всё ещё не веря в правдоподобность слов лучшего друга, Чонвон с выказываемым недоверием осмотрел Пака с ног до головы, так и не найдя хотя бы одной-единственной детали, к которой можно было прицепиться и доказать, что он вновь пытается скомпрометировать Яна. Его раздумьям пришёл конец, как только в ответ на вопрос молодого Чонвона поступил лишь уверенный кивок.

— И никаких шуток? — всё ещё осторожно расспрашивал парень, пытаясь скрыть уже вовсю бушевавшее пламя надежды покончить со всем этим балаганом как можно скорее.

— Никаких, — Пак постукивал кончиками пальцев по быльцу, когда его лицо вновь озарила ухмылка. — А теперь уже, будь добр, похвали меня и скажи, что я гений, — в своих лучших традициях Чонсон в который раз рассмеялся.

Чонвон протяжно выдохнул и, словно под напором лучшего друга, выдавил из груди что-то схожее на смешок, помотав головой из стороны в сторону.

— Всё ещё псих, — вместо ожидаемой Паком похвалы Чонвон остался верен своему былому мнению. Как бы то ни было, заноза в заднице по имени Пак Чонсон за один разговор убила слишком много его нервных клеток — он не был достоин похвалы, и Чонвон не мог не придерживаться своего прежнего мнения, что лучший друг — самый настоящий придурок.

— Тогда помоги собрать мои вещи, будущий муженёк.

От слов друга Чонвон вспыхнул. В его голове не укладывалось, как Пак мог обращаться к нему с таким спокойствием в голосе, будто бы это было само собой разумеющееся.

— Перестань обращаться ко мне так. Не смешно, — хмуро промолвил молодой Ян, поднимаясь с места.

— Может, тогда лучше звать тебя Вонни? — Чонсон прыснул со смеху, заприметив угрюмый взгляд парня.

И не задавался бы парень вопросом, надоест ли лучшему другу издеваться и постоянно подкалывать его, не знал бы Чонвон, что такой день вряд ли хоть когда-нибудь наступит, отчего он, по-хозяйски зайдя в спальню друга, прошипел:

— Закройся.

* * *

Чонвон был готов проклясть ту минуту, когда согласился с тем, чтобы делить квартиру с Чонсоном. И думать так его заставил не факт того, что с момента признания Пака прошло всего ничего, и порой подсознание начало задаваться вопросом, не был ли Ян участником фантазий лучшего друга, что — он хотел быть уверенным! — было бы полнейшим абсурдом, а то, что им никогда не суждено ужиться вместе.

Они полные противоположности, и то, как же всё это время Ян мог игнорировать столь очевидное, всё же не могло не удивить молодого Чонвона. И не были бы они напрочь связаны неудачной попыткой Чонсона отвертеться от матери Яна, то никто бы из них даже и не допустил возможности того, что жизнь под одной крышей — не для них, и их предел — это не больше двух ночёвок по-пьяни в год.

Если бы молодому Яну хоть кто-то сказал, что его лучший друг Пак Чонсон — самый необразованный в сфере холостяцкой жизни человек, то он бы определённо громко рассмеялся, да так, чтобы из глаз брызнули слёзы. И вот чего точно Чонвон не хотел, так проверять это воочию.

Но разве у него был выбор?

После первой недели под одной крышей Ян был готов повесить Чонсона на его же разбросанных по квартире вещах, а Пак — умереть от занудства Чонвона, любящего, чтобы всё стояло на своих местах и не сдвигалось ни на сантиметр. Чонвон был готов отдать всё, лишь бы не спать трижды в неделю на неудобном диване, когда лучший друг просто так не смог смириться с тем, что удобная кровать достанется владельцу. Потому с того момента молодой Ян до чёртиков возненавидел утро понедельника, среды и четверга.

И даже после всего Чонвону не осталось ничего, кроме как смириться и молиться о скорейшем получении визы, чтобы только закончить всё поскорее. Даже тогда, когда казалось, что они вот-вот друг другу свернут шею.

— Неужели ты помер там? Эй! Ян Чонвон, ты прихорашиваешься там уже целых полчаса, — Пак стучался в дверь ванной комнаты, а молодой Ян лишь закатил глаза собственному отражению в зеркале. — Если ты не выйдешь сейчас, я выбью дверь, слышишь? Даже если ты там уже хладный труп, я просто выкину тебя с балкона и тащить вниз не буду.

Когда Чонсон уже в край разошёлся, а смехотворность его слов стала вытеснять здравый смысл, Ян, в который раз усмехнувшись отражению, всё же щёлкнул замком, отворив дверь в ванную комнату, в которую мгновенно влетел лучший друг.

— Я всё ещё живой, если тебя это расстраивает, — усмешка играла на губах молодого Яна.

— Кто вовсе столько времени может провести в замкнутом пространстве? — по Чонсону было видно: он не упрекал и диалог продолжал только ради шутки, даже несмотря на то, что Пака непомерно бесил факт того, что каждое утро ему приходилось собираться за десять минут и бежать в университет, опаздывая только из-за того, что Чонвону удавалось первым проскальзывать в комнату и закрываться там, не спеша одеваясь. — Кофе на столе, — выпроваживая, крикнул он Чонвону.

Организация ненастоящей для них, но на деле столь реальной для матери Яна помолвки была полностью под властью Чонсона. По мнению Чонвона, этим должен был заниматься тот, кто всё это устроил, и не должно было умереть ни единой нервной клетки и без того расшатанной системы молодого Яна.

Из-за Пака они оказались в столь плачевном положении — ему и исправлять.

«Единственная твоя польза, что ты хоть кофе вкусный варишь», — усмехнулся собственным мыслям Чонвон, сделав ещё один глоток тёплого напитка.

— Ты справился быстрее, чем я ожидал.

Чонвон осмотрел Чонсона с ног до головы, заприметив, что в этот раз он всё же смог подобрать правильную одежду, и хотя бы они не будут выглядеть глупо, настолько контрастируя.

— Нормальным людям хватает десяти минут, чтобы собраться, — прошипел Пак.

— Нет, так не подойдёт, — тихо пробубнил себе под нос парень, сконцентрировав свой взгляд на том, что так явно бросалось в глаза.

Молодой Ян поднялся с места и в два шага подошёл к другу, который, опёршись на кухонный стол в расслабленной позе, большими глотками допивал свой уже холодный крепкий кофе без сахара — крайне странный, по мнению Чонвона, выбор. Их разделял один шаг, когда парень вытянул руку, а Пак попятился чуть назад, отклонившись, в непонимании сведя брови и нервно сглотнув слюну, чтобы хоть как-то смочить горло. Когда друг всё же вжался в столешницу и попытался сказать что-то в духе «ты что задумал?», Чонвон подушечкой большого пальца провёл по губам друга, старательно убирая то, что так выбивалось из всей картины.

— Даже мелочи важны, — цокнув языком, промолвил парень. — Что только мать надумает мы тут делаем, увидев засохшие белые пятна у твоего рта? И я очень сомневаюсь, что ты сможешь её убедить, что на самом деле это зубная паста и ты попросту упустил это из виду, — Чонвон вскинул бровями, вытерев остатки кофе и зубной пасты о салфетку.

Чонсон закашлялся, сильнее схватившись о край стола рукой, когда Ян уже развернулся, залившись протяжным смехом, а после кинул вслед немногословное: «Не отставай, я ждать не буду». Чонвон покинул квартиру, и друг, пришедший в себя позднее, чем ожидал, нагнал его только у дверей лифта, но даже несмотря на это, Паку пришлось бежать вниз по лестнице, дабы встретиться только у выхода из жилого комплекса, где уже ждало такси.

«И что же только творится в твоей полной бессмысленных идей голове?» — не замечал Чонвон, как искоса иногда поглядывал на сидящего рядом друга, пока витал где-то в своих мыслях, всё ещё не зная, как же именно ему стоило воспринимать реакцию друга. Покоя Яну не давал тот испуганный вид Чонсона, когда утром он остановился рядом, заставляя и без того распаленный интересом разум пытаться найти ответы.

— Напомни-ка, зачем нам нужно увидеться с твоими родителями? — Чонсон поднял бровь, посмотрев на молодого Яна. — Хочу освежить твою память и напомнить, что в последний раз, когда я виделся с госпожой, закончился тем, что вместо твоей благодарности, я получил только статус психа, — наигранная обида только заставила Чонвона убедиться в том, что Пака не особо-то и волновало то, каких проблем он в прошлый раз доставил.

— Поэтому говорить буду я, — молодой Ян больше не смотрел в сторону друга, опасаясь, что тот вновь полезет с расспросами, пытаясь разузнать, о чём же таком он думал, что последние десять минут взглядом прожигал в нём дыру. — Мы просто отдадим им приглашения и покончим со всем этим сумасшествием, вкусив победу.

— Думаешь, она так просто с этим смирится?

— С вероятностью в девяносто процентов скажет что-то из ряда «даже если пройдёт вечность, вы не услышите моего одобрения», — парень сымитировал материнскую интонацию, отчего Чонсон не смог сдержать смеха, а заразительный хохот друга заставил и Яна улыбнуться.

— Ты хочешь, чтобы я всю встречу промолчал? Дай хоть слово вставить, если госпожа вдруг разойдётся, — неожиданно для Чонвона сказал Пак, заставив парня всё же повернуться лицом к нему.

— Это ещё с чего? — молодой Ян усмехнулся краем губ, чуть сведя вместе брови. — Я напомню тебе, что именно из-за твоей поражающей своей абсурдностью идеи нам приходиться организовывать чёртову помолвку. Будь добр, держи язык за зубами.

Негодующе Чонсон лишь шумно выдохнул, наигранно надув губы и отвернувшись, словно сказанное Яном его на самом деле задело, и то, что он не мог и слова произнести без его разрешения, крайне больно ударило по самолюбию Пака.

— Остановите здесь, пожалуйста, — Чонвон дождался, чтобы автомобиль остановился, и, расплатившись, потянул Чонсона за руку, едва ли не вытаскивая того, словно Пак был школьником, пойманным на курении, а Ян — учителем, любящий детишек стращать.

Оказавшись у дверей в дом, переступать порог которого ни Чонвон, ни Чонсон не желали, Ян, сделав несколько глубоких вдохов, несколько раз нажал на кнопку домофона, а в следующий миг взял друга под руку.

«Пора завязывать с тренажёрным залом, Чонсон», — нащупав под одеждой твёрдые мышцы, которые — Чонвон был уверен — стали ещё твёрже, чем тогда, как он в последний раз таким же самым образом хватался за лучшего друга, молодой Ян мысленно усмехнулся, не догадываясь, что мысли отражались на лице неоднозначной ухмылкой.

— Веди себя хорошо и, прошу, молчи, — сквозь зубы прошипел Чонвон.

— Если твоя мать не убьёт меня в первые три секунды — хорошо, — за неловкой усмешкой Чонсон спрятал свои настоящие эмоции.

Дверь отворилась и на пороге оказался отец парня, заставив Чонвона вспомнить, что должно было произойти только что-то удивительное, чтобы мать встретила их, зная, что Ян приедет в компании лучшего друга, а по их легенде — парня.

— Проходи, — мужчина сделал шаг в сторону, одарив сына приветственным взглядом — так в стиле отца. — Твоя матушка ждала вас, — мужчина замялся, подбирая слова и, прочистив горло, предложение всё же закончил, — с нетерпением.

Чонсон приветственно поклонился мужчине, заставив Яна отметить, что не такой-то он уж и недалёкий. По крайней мере, хоть изредка, но к его просьбам он прислушивался.

Молодой Ян провёл Пака к обеденному столу, от которого, как заметил парень, друга пробила дрожь, и подумал бы Чонвон, что были воспоминания этому причиной, не заметил бы он сам пронзительный материнский взгляд, в котором отчётливо отражалось что-то схожее с надменностью и... О, неужели это было отвращение?

— Твой бледный вид не сулит ничего хорошего, — чуть наклонившись, шептал Чонвон.

— Да знаю я, — прочистив горло, парень выпрямился по струнке, пытаясь хоть так скрыть, как же сильно хотелось содрать кожу от такого взгляда.

Спроси только, и Чонвон согласится, что компания его дотошной матери не была самой приятной, а была бы его воля, он и сам бы никогда больше не пришёл добровольно в лапы к дракону, буквально играя с огнём на тонких материнских нервах. Ян уже вдоволь наигрался и был только рад поскорее положить всему этому абсурду конец, и дурацкий план с помолвкой — их единственные оставшийся спасательный жилет, дабы окончательно не пойти ко дну, захлебнувшись в собственной лжи и представлении, которое они устроили.

Как бы то ни было, молодой Ян был уверен: последний ход за ними.

— Если ты вновь притащил своего дружка только ради того, чтобы мозолить мне глаза, то я видеть его не желаю, — брошенный в сторону Чонсона недовольный взгляд дал Чонвону явную подсказку: мать была не в духе.

— Не будь так жестока с ним, матушка, — вновь вжившись в роль, Чонвон изобразил что-то схожее на разочарование. — Твои слова меня расстраивают.

Опустив глаза вниз, Ян прошёлся взглядом по столу, задерживаясь на каждой пустой тарелке, отмечая, что подобным образом женщина лишь выказала, что утренний визит не был особо желанным. «Так даже лучше», — подумал он.

— Присаживайтесь, — неуверенный голос отца разнёсся эхом, на что тот лишь получил прожигающий взгляд жены.

— Всё в порядке, мы не задержимся надолго, — Чонвон улыбнулся уголками губ.

Как бы то ни было, участниками этой холодной войны был лишь он и мать, оттого вмешивать в это ещё и отца, который, хоть и видел явное помешательство жены, не обладал достаточной силой, чтобы ему противостоять, стал ушами и глазами Чонвона. Но даже он не мог знать о том, что всё происходящее — начатая с идеи Чонсона, игра. А ведь тогда их хрупкий карточный домик лжи рухнул бы в один миг.

— Я лишь хотел отдать вам приглашения.

— Куда? — недоумевающе поинтересовался мужчина.

— Ты не рассказала ему? — Чонвон удивлённо посмотрел на мать, но внутренне он самодовольно рассмеялся. — Мне, будь я на месте отца, было бы до сумасшествия досадно узнавать всё последним, матушка, — цокнув языком, Ян покачал головой. — Мы помолвлены и планируем оформить все надлежащие документы для брака в Лас-Вегасе, что в Соединённых Штатах, как только получим визу. Приглашены только вы и родители Чонсона, если же у столь занятых особ будет свободное время.

Глаза мужчины расширились, и он — Чонвон отчётливо это видел — трижды неуверенно сглотнул, едва устояв на ногах. Ян знал: новости крайне шокирующие, и его реакция не была менее сдержанной. В отличие от него самого, отец хотя бы не намеривался оттаскать их обоих за уши за столь резкое заявление.

— Я не даю своего разрешения! — воскликнула женщина, встав из-за стола, хлопнув ладонью по столу.

— Оно не особо-то и нужно нам, как бы ты не хотела этого принимать, мама, — Чонвон держался уверенно: к нападкам матери он привык, а быстро окинув взглядом сидящего рядом Чонсона, подметил, что их навыки притворства вот-вот сравняются.

— Прекратите же вы уже этот театр! Вонни, ты же столь молод, — интонации женщины быстро менялись с взволнованных на обеспокоенные.

Хотелось молодому Яну вспыхнуть многочисленными словами недовольства, которые вот-вот были готовы сорваться с уст, но вместо этого он лишь спокойно продолжил:

— Театр? Ты в который раз пытаешься растоптать мои чувства, мама, — голос стал взволнованным, подавленным, что только добавило красочности ко всему образу Яна. — Тебе стоит перестать пытаться меня отговорить.

— Ты же всё это делаешь только, чтобы убедить меня? — от тонкого замечания матери, Чонвон сильнее ухватился за руку стоящего рядом Пака, что от взгляда женщины, скрылось и не было опознано за попытку спрятать страх того, что они разоблачены.

— Я ведь говорил вам, матушка, что наши чувства не поддельные, — положив хер на обещание, данное Чонвону, Пак всё же заговорил.

— Молчи. Что же ты делаешь? — прошипел сквозь зубы Ян.

— Но я не увидела ни единого доказательства, — спокойным тоном произнесла мать.

— Вы всё говорите о доказательствах, — промолвил Чонсон и, когда Чонвон всё же хотел выкрикнуть что-то в роде «ты не делаешь лучше», он продолжил: — Достаточно ли будет этого?

Хотел было Чонвон возразить, спросить, что же такого он задумал, руки Чонсона потянули Яна на себя, и, не устояв на ногах, парень поддался напору лучшего друга. Когда же одна рука Пака расположилась где-то на его талии, вторая приподняла подбородок, а сам Чонсон, заглянув в расширенные от удивления глаза Яна, наклонился чуть ближе и прошептал короткое «прости», обжигая своим дыханием кожу Чонвона.

Не успел Чонвон очнуться, как губы друга накрыли его. Пак закрыл глаза, и ресницы его слегка подрагивали, щёки залились отчётливо видным румянцем, а рука, лежащая на спине Яна, только сильнее сжала ткань его кардигана. Губы Чонсона были мягкими, и молодой Чонвон ощущал каждую трещинку на них, когда Пак чуть посасывал его нижнюю губу, стараясь не углубить поцелуй. И не был бы разум парня занят теми самыми губами, накрывшие его губы, и непроизвольно не ловил бы себя на мысли Чонвон, что лучший друг, без преувеличений, хорошо целовался, острый клинок мгновенного осознания в разы быстрее рассёк разум вопросом, как никогда лучше описывающий всё происходящее:

«Что, черти бы тебя побрали, происходит?»