Чонвон чувствовал на себе взгляд друга, наполненный недопониманием. Мысль настолько быстро охватила его разум, что парень даже не особо успел всё обдумать, как слова уже слетели с уст, рассекая давящую тишину, эхом проносясь из одной комнаты его квартиры в другую.

— Это не то, что ты подумал, — быстро промолвил парень, уже желая ударить себя за столь глупый поступок. Что только Пак подумал о нём?

— Я не стану, — лучший друг замотал головой из стороны в сторону, делая шаг назад, словно Ян не кто иной, как хищник, а лучший друг — его лёгкий перекус. — Что бы ты там не придумал, это уже слишком, — словно в оцепенении говорил Чонсон.

— Послушай, это не то, как это звучало, правда, — время поджимало, Чонвон знал. Отступление лучшего друга им на руку сейчас не сыграет. Мать не должна уличить их во лжи сейчас. — Я же не прошу предстать пред матерью в полнейшей наготе, просто...

— Что же это тогда? Новый способ унизить меня? — парень задался вопросом, всегда ли лучший друг был таким: упёртым тугодумом. — Объясни мне, Чонвон, пока мы не влипли в очередную передрягу, — Пак говорил быстро, на одном дыхании; он паниковал, визит матери в их планы не входил. — Эта ложь тянет нас всё глубже и глубже, — пробурчал себе под нос.

— Представление, — вскинув руками, Ян оглядел друга, надеясь, что у них всё ещё есть достаточно времени, чтобы сейчас спорить. — Как делали это раньше, Чонсон. Ничего больше очередного спектакля. Правила игры знакомы только нам, а всё, что нам необходимо, — заставить мать поверить, — Чонвон не хотел умолять, но именно это и делал, отчего злился ещё больше.

Пак снова сменился в лице. Разглядеть, что же именно отразилось в его глазах, так потускневших из-за бури переполняющих эмоций, Чонвон не смог, но вот увидеть, как тень сожаления или чего бы то ещё легла на аккуратное лицо лучшего друга — на это он был способен.

Всё снова выходило из-под контроля, и именно это отзывалось очередным пламенем негодования и ярости, которое мало-помалу разгоралось всё больше и больше. Держать все эмоции в себе не было сил, да и с Чонсоном он мог снимать надоевшую до боли маску безразличия, скидывать с молодых плеч клеймо золотого мальчика, которым так хотела его мать, чтобы Ян стал, избавляться от надоедливых узлов материнского давления на шее. Но вот именно лучший друг был готов довести его до белого каления.

Пламя разжигалось, становилось сильнее, с каждой секундой, которую они проводили в тишине. Время утекало, словно песок сквозь пальцы, и вот уже перед глазами Яна образовалась чёткая картинка: одним визитом мать сотрёт в пыль их ложь, а после снова посадит Чонвона, так отчаянного рвущегося к свободе, на свой поводок, а всё, что останется молодому парню, — смириться со своей участью и больше никогда не иметь шанс сбежать.

«Ну же, Пак Чонсон, не молчи!»

— У нас не осталось времени. Я уверен, она будет здесь через пару секунд, — молодой Ян взъерошил волосы на голове. В начале сея разговора он держался спокойно, но действия Чонсона ситуации никак не помогали.

— Это уже слишком, Чонвон, — снова попятившись назад, промолвил Пак. Что только произошло в его светлой голове, полной безумных идей, парень не мог знать, и это раздражало Чонвона ещё больше.

— Да что с тобой не так? — хотелось браниться, но парень держался. — Мы же вроде бы договорились, но что не так сейчас, Пак Чонсон? — угрюмо молвил молодой Ян. Точка кипения была близка, он не мог больше держать это в себе. — Ты сказал, что поможешь мне покончить со всем этим. Ты мой лучший друг, как-никак, — глупо было парировать лишь этим, но слова безустально слетали с уст. Останавливаться было поздно.

Чонсон молчал, опустив взгляд вниз. Они словно поменялись ролями: всего за мгновение стали на себя не похожими. Видеть такого Пака, который всегда был общительным и жизнерадостным, было по меньшей мере непривычно, а если бы молодому Яну дали возможность высказать в полной мере своего красноречия, то лучший друг казался ему обыкновенным чучелом — оболочкой, за которой не было ничего, кроме всепоглощающей темноты.

— Ты должен мне помочь, Пак Чонсон, — о, нет, остановиться Ян уже не мог. Вся глупость данной ситуации его раздражала, а масла в огонь подливало именно то, что ничего не оставалось, кроме как умолять парня сыграть очередное представление перед матерью. Чонвон ненавидел унижаться, даже перед лучшим другом, который знал наизусть все его стороны.

— Ты эгоист, Ян Чонвон, — суровый голос Пака окропил Яна водой. Огонь негодования мгновенно потушили, а вот сам молодой Чонвон стоял в недоумении.

У двери начали копошиться — мать парня была здесь. Женщина несколько раз позвонила в звонок, но открывать ей двери — последнее, о чём подумает Ян. Парень знал мать хорошо, а потому не удивился, когда через пару мгновений та начала перебирать все возможные коды замка. Всего пара секунд, и неугомонная женщина, всё ещё являющаяся Чонвону кровной родственницей, снова посадит его на свою цепь, словно последнюю дворовую собаку. Вещи станут только хуже, если она уже услышала их разговор — тогда им точно конец.

— Давай не сейчас, Чонсон? — парень забегал глазами по комнате.

«Да что с ним не так сегодня?» — хотел бы Ян знать, в какой же именно момент сработал рубильник и заставил былого безбашенного лучшего друга так резко отступить.

Замок клацнул — мать вела правильный пароль, заставив Чонвона мысленно покрыть матом самого себя за привычку использовать одну и ту же комбинацию каждый раз.

Шторм приближался.

— С меня хватит, — вскинув руками, Пак впервые за долгое время поднял голос.

Сорвавшись с места, решительным шагом лучший друг пересёк комнату и, не обращая больше внимания на слова молодого Яна, оказался в коридоре. Вместе с тем открылась дверь. Женщина оказалась на пороге, уже готовая причитать за то, что её игнорировали и заставили прибегнуть к тому, что она саморучно открыла себе дверь.

— Здравствуйте, госпожа, — сухо кинул Пак женщине, протиснувшись в дверной проход. — Не иди за мной, Чонвон, это ничего не изменит, — бросив последний суровый взгляд в сторону друга, Чонсон, не сбавив оборотов, направился в сторону лифта.

Чонвон застыл на месте, смотря туда, где только что растворился силуэт Чонсона, часто моргая, словно лучший друг не существовал на самом деле, а был миражом, а сам Ян только что очнулся.

— Что произошло, дорогой? — замечая растерянность на лице сына, так не присущую ему, женщина поспешила узнать, что же происходило.

Не это должно было случиться, но не пойми откуда взявшееся упрямство Пака привело именно к тому, что сам молодой Ян оказался в тупике.

— Я не в настроении говорить об этом, — сухо бросил парень, когда женщина уже протиснулась в квартиру.

— Вы поссорились? — она хотела разузнать всё, это Чонвон видел отчётливо. Даже если и без Пака, он не даст судну их лжи затонуть в океане.

— Зачем ты пришла? — снова он отвечал вопросом на вопрос, пытаясь таким образом высказать всё своё нежелание говорить о произошедшем.

— Не меняй тему, — спокойный голос матери не был удивительным. Они вместе играли каждый свою роль.

Яну хотелось взъерошить на голове волосы, разбить несколько стаканов о стену и браниться столько, на сколько хватило бы воздуха в лёгких, только чтобы найти ответ на вопрос «что же пошло не так, чёрт его возьми?».

Возможно, он сделает это позже. Истинные чувства матери он показать не мог — мгновенно проиграет.

— Всего лишь недопонимание, — на выдохе промолвил Чонвон.

— Дорогой, — женщина цокнула языком, — по тону твоего друга, я бы так не сказала, — она сделала это снова: проигнорировала слово «парень», которым недавно молодой Ян представил Чонсона. — Я ведь говорила, что он не самый лучший выбор, — тихо добавила она, покачав головой.

— Прекрати, — Ян свёл брови. Голос его стал неожиданно уставшим, отчего даже самому парню показалось, что это выглядело крайне неуместно. — Ты не дала ответа на мой вопрос, — он снова хотел сменить тему, и на этот раз это всё же вышло удачно.

— Хотела навестить тебя, — без доли запинки.

«Ложь. Хотела проверить, не трещит ли наша ложь по швам. И о, мама, ты была так близка!» — водоворотом мысль заняла голову.

Это было определённо не то представление, которое должна была увидеть мать. Всё медленно шло по наклонной.

* * *

— Делез интерпретировал понятие «сингулярности», сближая его с лейбницевскими размышлениями о «монаде», которую он пытался показать, как независящее от человека онтологическое событие...

Какой бы не была интересной лекция по теоретической философии, Чонвон улавливал только маленькие её кусочки. Парню не стоило даже пытаться угадывать, ведь он знал, что на редкие оплошности закроют глаза, словно Ян никогда не сидел в аудитории с рассеянным вниманием, изредка лениво записывающий в конспект обрывки фраз из речи лектора, — такова работа его выстроенного авторитета.

Мыслями он был далеко от университета, который так желал поскорее окончить. По крайней мере, оказался дальше душной аудитории, стены которой так давили.

Если бы на лекции по философии, дали ответ почему же Пак Чонсон так резко изменил свои суждения и бросил его плыть одного в океане их лжи, то тогда, вероятно, он не считал бы эту лекцию такой бесполезной. И дело было не в том, что ему не нравилась теоретическая философия или антропология, молодой Ян не был в том расположении духа, чтобы думать о чём-то другом, кроме как о том, что он снова оказался по горло в полнейшем дерьме, и даже близкий друг теперь отказывался подать руку помощи, чтобы вытянуть его.

Мозг уцепился за последние и такие желанные слова лектора «можете быть свободны», что Чонвон мгновенно сорвался с места, даже не задумываясь о том, насколько подозрительно и неуместно всё это выглядело.

— Ян Чонвон, можете остаться? — низкий мужской голос заставил вжать педаль тормоза. Кажется, молодой парень только что обматерил так любимого лектора.

«Почему именно тогда, когда я должен разобраться со всем дерьмом, вы останавливаете меня?» — поистине, молодой Ян вот-вот бы сказал это вслух, остановившись в последний момент.

Аудитория опустела, что только больше огорчило парня. Он надеялся покончить с любым разговором, какой бы ни был у мужчины, как можно скорее. Это портило все его планы.

— Да, профессор, — развернувшись на пятках, парень натянул улыбку, пытаясь таким образом улучшить своё положение.

— Я хотел поговорить с тобой, Чонвон, — мужчина сложил руки в замок, предварительно поправив свои очки, окаймлённые чёрной оправой.

«Очевидно», — подавив свой гнев за неуместность этого разговора приветливым взглядом, парень подошёл ближе. Плевать на меры приличия Чонвон не собирался и даже в ситуации, когда раздражён, был обязан держать себя в руках.

— О чём же? — голос не дрогнул. Оно и не дурно: его жизнь — сплошная репетиция большого представления.

— Ты сегодня сам не свой, — это было так в стиле профессора — пытаться разузнать всё, что творилось в головах его юных студентов. Как жаль, что молодой Ян был всегда верен своим убеждениям и маску, которую тот надевал на протяжении долгих лет, снимать не желал. Его образ будет разрушен, и не то, что Чонвон особо об этом переживал — не хотелось рушить песочный замок, который дался таким трудом.

— Профессор Хон, — актёрская пауза — способ показать, что он всё ещё пытался держать вещи под своим контролем, — я в порядке. Некоторое вещи требуют моего вмешательства, а потому мне стоит уйти сейчас, — Ян пытался подобрать лаконичные слова, дабы не взболтнуть лишнего. Его проблемы он разделит с Пак Чонсоном, ведь и он тоже был в это вовлечён. Этот диалог вовсе не должен был состояться, и он наверняка знал, как поскорее слинять и отвязаться от вопросов.

Мужчина сперва замолчал, а после потёр свой подбородок. Неуместный разговор — нелепая атмосфера. Чонвон даже было подумал, что профессор осознал свою ошибку и больше его не побеспокоит, когда мужчина и впрямь оправдал ожидания парня, тихо пробормотав что-то в духе «ступай тогда, но не забудь о курсовой работе — отсрочку не получишь».

Молодого Яна на месте и след простыл, когда тот ринулся сначала к дверям ведущим из аудитории, а после и к тем, что вывели его из душного помещения университета. Оказавшись на свежем воздухе, парень на мгновение подумал, что об этой свободе он мечтал по меньшей мере последние три часа.

Плана у Чонвона не было. Один из тех редких случаев, когда Ян даже не знал как подобраться к разрешению ситуации. Неожиданно даже для самого парня, лучший друг оказался загадкой, какую только надо было сыскать.

«И как ты прикажешь мне поступить, Чонсон?» — внутри молодой Ян уже разрывался от эмоций: гнев сменялся отчаянием, а то — желанием поскорее закончить со всем, что доставляло ему неудобства.

От собственной матери не избавишься. К такому выводу Чонвон пришёл ещё давно, а когда у его безбашенного друга появилась идея — кувшин его хрупких надежд словно собрали по кусочкам и склеили воедино. И вот сейчас тот, на кого Ян полагался больше всего, стёр всё в порошок, не оставив даже и йоты надежды на спасение.

Слова Чонсона сперва не укладывались в голове. Он эгоист?

При любых других обстоятельствах Чонвон бы рассмеялся говорившему в лицо и, вероятно, огрызнулся в ответ, задев не только совесть посмевшего на него напасть человека, но и чувство собственного достоинства. Но не с Паком. Молодой Ян хотел узнать что же произошло в его голове, что он так мгновенно сменил своё решение, но этот вопрос он оставит на более подходящий момент — словно вишенку на торте.

— И что ты прикажешь мне делать, если даже не отвечаешь на мои звонки и сообщения? — Чонвон тихо говорил сам с собой, когда его ноги медленно несли парня уже по знакомому маршруту.

Университет Пака находился в пешей доступности от заведения, в котором учился Ян, и парень был уверен с точностью до девяноста процентов, что друг будет именно там. У Чонсона осталось всего несколько пропусков на этот семестр, и он не будет просто так ими разбрасываться.

— И когда это ты стал таким упрямым? — вопрос сугубо риторический, но парню хотелось услышать ответ от лучшего друга, прежде чем убеждаться в собственных выводах.

Сжав сильнее телефон в руках, Чонвон подавил желание кинуть устройство как можно дальше. Его темперамент порой давал о себе знать, и желание что-то сломать — неплохой способ его подавить.

Злиться на лучшего друга ему не хотелось, но разве он не мог? Тот бросил его, когда говорил — буквально клялся! — что поможет довести всё это до конца.

Чонвон эгоист? Да, он согласен, и Пак безоговорочно был прав, назвав его подобным образом, но что ещё оставалось молодому Яну, когда он оказался по уши в трясине лжи? Сдаваться матери — последнее, о чём подумает парень, ровно также, как отпустить лучшего друга. Он просто не может позволить тому хрупкому песочному замку быть смытым волнами материнской победы. Только в самых лучших её снах.

Оказавшись у входа на территорию кампуса, Чонвон остановился. Гордость кричала о том, что он не должен прибегать и падать на колени перед Паком, который сначала стал инициатором всей этой глупой идеи, а после улизнул, оставив все их общие проблемы — результат лжи, которую они начали вдвоём — исключительно на него самого. В то время как совесть, перекликаясь со здравым смыслом, пыталась подтолкнуть зайти, найти Чонсона, извиниться и обговорить всё, как бы избавиться от водоворота лжи, который с каждым днём затягивал их всё больше и больше, только и дожидаясь, чтобы они вместе пошли на дно, гордость вжимала педаль тормоза.

Парню стоило отдать должное Паку: он слишком часто пытался ему помочь и именно поэтому Чонвон не мог растоптать их долгую дружбу, плюнув на всё. Ян должен был извиниться, а потому заткнул крики разбушевавшейся гордости и ступил на территорию.

Внутрь здания парню не пробраться — без студенческого его вышвырнут сразу же, как только он скажет слово, а потому молодой Ян мог надеяться лишь на две вещи: либо Пак окажется вне здания университета, либо же он сможет найти хоть кого-нибудь, кто приведёт Чонсона или же хотя бы передаст о его везите.

Испытав судьбу ещё раз, Чонвон снова набрал номер Пака, а когда снова после долгих гудков ответа не последовало и вызов сбросился автоматически, буркнув под нос «да иди ты», он всё же направился к дверям университета.

Чонвон ненавидел действовать, когда у него не было плана, но времени всё обдумать не выдалось, когда Пак неожиданно начал вести себя словно снова вернулся в пубертатный период. Ян был уверен: ему оставалось только одно — импровизировать, как он делал всегда, когда буквально всё шло под откос.

Вернуться в былые дни — вот чего он на самом деле возжелал.

— И где прикажешь мне тебя искать, Пак Чонсон? — ох, как же ему не терпелось увидеть довольную улыбающуюся физиономию друга, чтобы потом хорошенько потягать того за уши, чтобы он молил о пощаде. Молодой Ян снова начал заводиться несправедливостью, переполнявшей его, отчего хотелось покончить со всем этим унижением как можно скорее, да так, чтобы раз и навсегда.

Если бы Чонвон знал сколько точно простоял у входа, то не задавался вопросом, почему никто, кого бы он мог хотя бы видеть не в первый раз, так и не появился. Расхаживая из стороны в сторону, он только привлекал ненужное внимание и интересующиеся происходящим взгляды, потому всё, что осталось молодому парню, — стоять, облокотившись на железные перила, выискивая взглядом знакомые лица.

Когда отчаяние уже вовсю овладевало парнем, отчего хотелось плюнуть на всё, послать все идеи найти Пака и извиниться, то именно в этот момент, словно по сценарию, он заприметил знакомую макушку. Спутать было невозможно. Чонвон видел Чонсона на протяжении долгих лет едва ли не ежедневно, а оттого мог распознать лучшего друга не только по макушке или голосу, даже по шагам определить смог бы.

Пак был в компании одногруппников, заставив молодого Яна задуматься кто же именно из них дал Чонсону адрес того гей-клуба, о котором парню даже вспоминать не хотелось. Пак что-то обсуждал, воодушевлённо рассказывая о том, что Яну было неведомо. Чонсон выглядел как обычно — и вот, что на самом деле приковывало взгляд молодого Яна, заставив подумать, что, возможно, у них всё ещё есть шанс всё прояснить.

По крайней мере, Чонвон хотел верить, что лучший друг остыл, и они смогут положить конец начатому.

Их взгляды пересеклись, когда Чонсон покинул здание университета.

— Наконец-то ты вышел, нам... — он не успел договорить, как бы не хотел. В следующий миг надежды, который строились в голове, разбили кувалдой, стоило только Паку пройти мимо, словно не обращая на Яна внимания и игнорируя его существование, притвориться, что они незнакомы.

Возгорание негодования было уже близко, и в голову только и приходила ругань, которую он хотел бы высказать, но на собственное удивление парень нашёл силы подавить порывы гнева и придумать что делать дальше.

Им было смертельно необходимо всё прояснить, и Чонвон не тот, кто бы сдался на половине пути.

— Пак Чонсон, — догнать друга не составило труда, далеко он не ушёл, — и долго ты собираешься меня игнорировать? Я пытаюсь завести с тобой серьёзный разговор!

— А я пытаюсь ловко избежать этого, — кинул парень, стараясь вымолвить так, чтобы Чонвон всё же услышал его слова, не прекращая идти вперёд.

— Не самое удачное время убегать, — заметил молодой Ян, заставив Пака шумно выдохнуть.

Лучший друг остановился на месте и, ответив на вопросительные взгляды компании простым «идите без меня, подойду позже», повернулся в сторону лучшего друга, одарив того хмурым взглядом.

— Так теперь мы всё-таки можем поговорить? — о нет, отступать он не готов. Чонвон знал, что в данной ситуации ему помогло только то, что Чонсон оказался в компании, отчего просто проигнорировать Яна ему не удалось.

— Чонвон, ты правда клинически сумасшедший или просто невероятно раздражающий? — на выдохе сказал Пак, слегка повысив голос. Надменный взгляд вперемешку со всеми эмоциями, которые отображались в карих глазах, сбивал Чонвона с толку. Это было что-то новенькое.

— Я не знаю, — парень пожал плечами, — вероятно, оба варианта.

Слова молодого Яна вызвали усмешку на губах лучшего друга, которую тот сразу же скрыл очередным глубоким выдохом. Проведя рукой по волосам, слегка растрепав те, парень вновь одарил Чонвона взглядом, осмотрев с головы до пят.

— Слишком много ушей, — всё так же бесстрастно молвил парень, сложив руки на груди. Лёд тронулся, Ян знал это. — Если ты правда хочешь поговорить, то не у всех на виду, — Чонсон всё ещё держался своего образа, пытаясь показать другу, что тот всё ещё зол на него, хотя, по правде говоря, они оба знали, что правда была далеко от этого.

Не действуя в противовес своим словам, Чонсон схватил Яна за запястье и затащил за угол. Скрытность Пака была объяснима: даже у стен есть уши и глаза, что уже говорить о интересующихся всем крыс с журфака. Становиться новой сенсацией университетских обсуждений ему хотелось менее всего.

Осмотревшись по сторонам, парень удостоверился, что в обозримой округе никого не было и, приняв более расслабленную позу, отпустил руку Чонвона.

— Давай, валяй, раз пришёл уже, — такой непривычный Пак Чонсон, вероятно, Яну нравился куда больше. Образ плохого парня, так изредка примеряемый на жизнерадостного и общительного Чонсона, был крайне обескураживающим. Пак был словно бриллиант, каждая грань которого играла новыми — своими — красками.

Чонвон замялся. Он не успел обдумать то, что скажет другу, как только они всё-таки смогут поговорить. В горле пересохло — такое с ним впервые ровно так же, как и то, что он должен был просить прощения у лучшего друга. Ранее Чонсон всё просто спускал ему со счетов, ровно также, как и делал это Ян, ведь не было бы у них подобной негласной договорённости, друг бы давно снимал побои за свои шутки.

— Я хочу, чтобы ты прояснил мне причину твоего поведения тем днём, чтобы я смог понять, за что же именно мне необходимо просить у тебя прощения, — голос был словно не его: такой неуверенный и с неизвестно откуда появившейся хрипотцой.

— О, Вонни, ты наконец-то осознал? — снова этот надменный тон. Кажется, обида в нём всё ещё таилась, либо Чонсон стал слишком хорошим актёром.

Браниться на лучшего друга хотелось невероятно сильно, но Ян не пал перед соблазном. Чонвон хорошо осознавал фак того, что сам Пак просто пытается вывести его на чистую воду, а потому он и понимал, что у него не оставалось другого выхода, кроме как сознаться. В любом другом случае их дружба подлежит краху.

— Да, ты прав. Я эгоист, сыскать которого ещё надо постараться, и чёрт бы побрал тот день, когда я втянул тебя в свою игру в кошки-мышки с собственной матерью, — парень говорил на одном дыхании, пытаясь найти взором в глазах лучшего друга хоть что-то схожее на обиду.

— И?

— И я не должен был винить тебя за свои проблемы, а тем более выставлять тебя не в лучшем свете, — Ян уже давно осознал настоящую причину того, почему же в тот день Пак сорвался, но вот признавать этого он никак не хотел. Тогда он дошёл до верха безумства, предложив — нет, буквально приказав! — парню раздеться, лишь бы смутить мать, но сам не осознал того факта, насколько данные слова были неуместными, особенно если были сказаны лучшему другу.

— Вонни осознал, что перегибает палку? — ненавистное прозвище с уст друга он простит ему ещё раз лишь ради того, чтобы не разрушить то, что было уже на грани — их дружеские отношения. — И ты правда раскаиваешься?

— Да, — без доли сомнения ответил Ян.

— И признаёшь, что стал полнейшим идиотом, помешанным исключительно на себе и своих целях?

— Да, — автоматично проговорил парень, а после остановился. — Что ты только что...

Вопрос Яна прервал смех лучшего друга. Пак мгновенно переменился в лице, скинув надменность и убрав холод из голоса, разразился таким привычным чонсоновым смехом, заставив Чонвона мысленно ударить себя по лбу.

Его только что облапошил лучший друг, а он даже не смог найти подвох.

«И когда ты стал так хорош?» — Ян вовсе не злился из-за того, что актёрские способности Чонсона улучшились, парня выводил из себя сам факт того, что лучший друг обыграл его, заставив думать, что на этом всему придёт конец.

— Хитрый лис, — рассмеялся Ян, — катись к чертям! — насмешливо продолжал Чонвон, ударив друга по плечу.

— И оставить тебя здесь одного? Да ни в коем случае! — усмехнулся Пак. Это на самом деле был тот лучший друг, которого он знал на протяжении стольких лет. — Нам один котёл уготован.

Покачав головой, Чонвон выдохнул с облегчением, а после поднял голову и спросил:

— Так всё это время ты избегал меня просто для того, чтобы я притащился сюда и извинился?

— Именно! А Вонни стал смышлёнее, — потрепав волосы друга, парень снова рассмеялся. И вот Пак опять взялся за своё: подкалывать и по-дружески издеваться над молодым Яном он никогда не устанет.

— Ты ведь понимаешь, что я всё ещё не избил тебя за это прозвище только потому, что пришёл прощения просить, да? — вскинув бровями, Ян одарил друга наигранной улыбкой, давая тому понять, что больше подобного не случится.

— Испортил всё настроение, — расстроенно промолвил Чонсон, наигранно надув губы. — Может, мне ещё стоит подумать, прощать тебя или нет? — потерев подбородок, говорил он.

— Пак Чонсон, — прорычал Ян. Чёртов лис просто над ним издевался, и Чонвону это было хорошо ведомо.

— Ладно, — усмехнувшись в последний раз, Чонсон быстро сменил тему: — Мы планировали пойти в караоке-бар, может, отпразднуем то, что ты всё же переступил через собственную гордость, дабы разъяснить вещи? Можешь присоединиться, не думаю, что остальные против будут.

— Пожалуй, мне стоит отказаться, — замотал головой Чонвон. Молодой Ян хорошо знал, чем заканчивались походы Чонсона с одногруппниками в караоке-бар, а потому напиваться посреди недели в планы Яна не входило. — Не особо-то я и вливаюсь в вашу компанию.

Чонсон склонил голову набок. В глазах лучшего друга он заметил танцующих чертей и искры, скрывавшие озорство. Подобное значило только одно: ему не отвертеться.

* * *

Если бы Чонвону дали возможность сказать «нет», то определённо даже ноги его не ступило в очередное заведение, где музыка оглушала, а яркий свет софитов ослеплял. Но будучи единственным предложенным вариантом того, как он мог загладить свою вину перед лучшим другом, у него просто не оставалось выбора.

Сказать, что молодой Ян чувствовал себя неловко — крайне хорошее замечание. Будучи незнакомцем для остальных, Чонвону ничего не оставалось, как оставаться рядом с Паком. Однажды в подобном месте он уже бросил его, и ничем хорошим это не закончилось, потому парень не отходил от друга дальше десяти шагов.

Возможно, Чонвон был единственным, кто чувствовал себя неловко, ведь смотря на остальных, кто веселился, им было и не особо важно его присутствие.

— Не споёшь? — рядом оказался Чонсон с протянутым микрофоном.

— Я пас, — замахав руками в жест отказа, парень пытался сесть как можно глубже на диванчике, с которого не вставал по меньшей мере часа два.

Пожав плечами и не имея больше намерений уговаривать друга, Пак приземлился рядом, устало выдыхая.

— Я вот чего не могу понять: как часто вы здесь бываете? — данный вопрос тревожил парня с самого прихода.

— Каждый раз, как сдаём экзамены, — рассмеялся парень. — Раз в пару недель, если говорить приблизительно. Это почти что традиция.

— Чонсон, — из другого конца зала послышался голос какого-то паренька, который мгновенно оказался рядом с Паком.

Отыскав в памяти всех, кто ему представился за этот вечер, молодой Ян вспомнил, что стоящим перед ними был До Ханкёль — самый старший из присутствующих.

— Не мог бы ты сходить за напитками и парой бутылок воды? — протягивая несколько купюр, промолвил парень.

— Хорошо, — без замедления согласился он.

— Я с тобой, — поднимаясь с места, Чонвон был только рад покинуть душную комнату, что, конечно же, не скрылось от глаз лучшего друга. — Если ты уйдёшь, буду чувствовать себя ещё более некомфортно, — шёпотом объяснился он.

— Будем через десять минут, Ханкёль-сонбэнним, — получив улыбку старшего, Чонсон также поднялся с места и направился к выходу из комнаты — Чонвон за ним хвостиком.

— Как же прекрасна тишина, — закрыв двери, молодой Ян с облегчением вздохнул. Ещё немного, и весь этот гул и гам вокруг него отдавался бы головной болью и звоном в ушах. — Я не хотел этого говорить, но, Чонсон, хоть кто-нибудь скажет Сэра, что она поёт просто ужасно?

— Давай не будем расстраивать бедную девушку, ладно? — рассмеялся Пак.

В коридор, по которому шли парни, резко открылась дверь, оказавшись всего в паре сантиметров о того, чтобы оставить на носу Яна по меньшей мере синяк. Подумав о том, что в комнате под номером пять уже начался пьяный дебош, так как отдыхающее заняли её намного раньше того, как Пак затащил Чонвона в караоке-бар, он хотел было начать причитать тому, кто бы не открывал так резко двери, что стоило обращать внимание на столь незначительные вещи, ведь кому-то это могло бы стоить сломанного носа.

Как только в голове завертелись оскорбительные слова, а рука молодого Яна чуть прикрыла дверь, парень замер, не поверив, что данный день смог стать ещё хуже.

— Сангён? — недоумённо первым воскликнул Пак.

— Чонсон? Чонвон? — слегка пьяный парень указал пальцем сначала на одного, а после на другого, удивлённо раскрыв глаза. — Не ожидал встретить бывших одноклассников здесь.

«И уж лучше бы не встречались», — Яну хотелось сказать это вслух, но тот лишь натянул приветственную маску и улыбнулся давнему знакомому, которого недолюбливал ещё со школьных времён.

— У тебя корпоратив здесь? — завёл разговор Пак. — Слышал, ты нашёл подработку.

Кивнув в ответ, парень ответил, искоса смотря на Чонвона:

— Слухи разлетаются быстрее, чем можно было ожидать. Но меня вот что интересует: какими судьбами вы здесь?

— Мы... — как только Ян хотел ответить и разъяснить всё, Сангён перебил его.

— Неужели вы всё-таки начали встречаться? Вот это будет сенсацией, — рассмеялся он. Парень был пьян, а бред, по мнению Чонвона, который он нёс, был настолько абсурдным, что парню захотелось его ударить.

— Что ты такое говоришь, Чо? — раздражение голоса Чонвон скрыть не смог. — Или тебя удручает тот факт, что мы всё ещё остались друзьями даже после выпуска? — хотелось рассмеяться, и Ян бы так и поступил, будь они в любом другом месте.

Снова округлив глаза, пьяный знакомый удивлённо посмотрел на Чонсона, сумев громко прошептать и как-то странно усмехнуться:

— Ты до сих пор держишь его в неведении?

Чонвон опешил. То, что имел в виду Сангён, было неведомо молодому Яну, а от того и вызывало больше вопросов.

— Что ты подразумеваешь под этим? — поддавшись соблазну, поинтересовался Ян, заметив, как страх тенью пробежал в глазах лучшего друга.

— Вау, Чонсон, да ты и правда нечто! — ухмылка снова оказалась на лице Чо.

— Прекрати, — свирепо сказал Пак.

«Что такого ты можешь скрывать, Чонсон?» — всё было как-то странно. Чонвон ненавидел чувство, когда не понимал о чём шла речь.

Пак среагировал слишком поздно. Прежде, чем лучший друг успел закрыть рот бывшего одноклассника рукой, тот как-то надменно улыбаясь, закончил свою речь.

— Я удивлён, что ты смог так долго скрывать от него, что ты гей.

Хрупкий песочный замок Чонсона накрыло цунами, обнажив то, что не должно было быть найдено.