Завалившись в комнату, Чонсон, игнорируя выключатель, упал на мягкую кровать, зарываясь лицом в подушку. Стон вырвался из груди, заставив парня перевернуться и уставиться на потолок, разглядеть который ему еле удалось в темноте, окружающей небольшую комнату. Рука потянулась к небольшой лампе у кровати, а в следующую секунду пространство разрезал тёплый жёлтый свет приглушённого ночника.

Шумно выдыхая, Пак накрыл глаза тыльной стороной руки, а в следующее мгновение тихо проговорил усталым голосом, отдававшийся нотками взволнованности:

— Уже окончательно двинулся. Подумать только, что я хотел сделать? — он говорил сам с собой, но кого это вовсе волновало. — Это всё уже переходит черту. Если бы закончил начатое, что было бы тогда? — его размышлениям не было предела. Водоворот мыслей смешивался с ураганом воспоминаний, создавая тайфун в теле юного парня.

Чонсон хотел стереть чувство стыда, которое подкатывало к горлу, образуясь комом, накрывало щёки и уши, заставляя те розоветь.

— Да мы, чёрт побери, лучшие друзья, — он продолжал озвучивать свои мысли. Ему это было необходимо, а тишина и пустота вокруг, по мнению парня, — самые лучшие слушатели. — Чонвон бы не простил мне этого, — в который раз раздосадовано простонав, Пак нащупал рукой одеяло, потянув за которое, накрылся с головой.

Не было причин отрицать, что Ян никогда бы не забыл того, что могло бы случится, когда он попросту растерялся, думая, что сможет взять инициативу на себя, — Чонсон хорошо понимал это. В отличие от него самого, именно молодой Ян был тем, кто влиял на людей с непомерной силой, и вот его безумие передалось и Паку. А осознав свою ошибку, он был готов сквозь землю провалиться, утопая в море стыда перед лучшим другом, лишь бы только не видеть его взгляд, полный интереса, и не слышать многочисленные вопросы о том, что же именно он намеривался сделать.

Будучи честным с собой, Чонсон признавал, что и сам не знал, чем бы закончился тот миг, когда их лица оказались в интимной близости, когда даже дыхание Яна, попадающее на его кожу, казалось обжигающе горячим и щекочущим. Парень не отдавал себе полный отчёт о том, что же именно он делал — слишком сильно вошёл в роль, словив кураж происходящего, дойдя до той степени драйва, когда голова твердила одно, а руки делали совершенно иное. И о чёрт побрал бы этих богов, как он был благодарен матери Чонвона, одарившей его спину болезненными тумаками.

«Рука у госпожи в самом деле тяжёлая», — перекладываясь с боку на бок, парень чувствовал, как рёбра отдавались болью. Он был уверен, что на утро найдёт на спине несколько синих пятен, напоминающих о вечере, когда он чуть не слетел с катушек.

— Чонвон бы придушил меня на месте, — он повторял одно и то же снова и снова, меняя слова, но правда оставалась одна: для них двоих этот вечер мог закончиться плачевно.

Когда сомкнуть глаз не было возможности, а овечек парню считать надоело, ведь это никоим образом ему не помогало, Чонсон потянулся за своим телефоном. Тумбочка рядом с кроватью пустела, заставив Пака похлопать себя по карманам и только после достать устройство из брюк. Яркий синий свет слепил глаза, заставив Чонсона сначала зажмуриться, а потом смахнуть выступившие слёзы, скопившиеся в уголках глаз, чтобы только после этого отчётливо увидеть буквы, а не размытые в чёрточки предложения.

Статья за статьёй пропускалась парнем, словно тех и не существовало вовсе. Новости шоу-бизнеса его никак не интересовали, от политических тошнило. Даже университетские чаты и то не пестрили особым разнообразием, хотя Пак и сам был бы не против обсудить лектора-идиота, не понимающего, что бедные студенты с его постоянными проектами вскоре превратятся в ходячих мертвецов.

Если бы Паку хоть бы кто-то сказал, что он совершил столь глупую ошибку, поступив на факультет графического дизайна, а ещё лучше — оповестил о надоедливой старосте из студсовета, вечно желающей взять контроль над, как она выражалась, разгильдяем Пак Чонсоном, чью задницу первую рассматривали на отчисление, то он был бы по гроб благодарен столь добродушному человеку. Но такого в его жизни не нашлось, отчего и приходилось скрепя зубами выполнять однотипные проекты и зубрить нудную теорию, которую он забывал тотчас, стоило выйти из аудитории после экзамена и всем потоком рвануть в караоке-бар, но не напиваться в хлам, а избавляться от стресса — простыми словами, сугубо разные вещи по мнению студентов, но на деле — одно и то же.

Он пропустил очередной день в университете и уже наперёд знал, что сообщение от старосты — очередная попытка девушки напомнить Паку, что таких дней у него осталось не много, а именно — шесть. Чонсон был крайне осторожен, потому и завёл привычку считать собственные пропуски, дабы не оказаться у порога учебного заведения с документом об отчислении. Он не сделает столь большое одолжение надоеде-старосте, желающей взяться за его воспитание.

Чонсон не был уверен каким образом оказался на страничке университетского сайта, созданным для обсуждения студентами событий, произошедших в кампусе. Признаваясь честно, Пак не часто интересовался сплетнями и событиями, происходящих за его спиной, но порой настроение немыслимым способом заставляло его открывать обсуждения и углубляться в яростные сообщения сокурсников.

«И это только за сегодня?» — бровь парня изогнулась, когда он увидел количество постов, загруженных за прошедший день. Паку было интересно, как только у людей хватает времени на всё это, и не он ли один, кому на голову свалились проблемы, а после, стоило вспомнить имя, которое носил камень преткновения в его жизни, все вопросы испарились.

Чонсон продолжал размышлять, не он ли во всём виноват и не он ли тот, кто правда всё испортил. Аргументы Яна казались ему весомыми, но что поделать, если лучший друг у него один, а способ его спасения пришёл в голову столь экстраординарный. Притворится Чонвону геем — Пак всё ещё считал этот способ действенным, и он правда был таковым, но кто же знал, что всё дойдёт до того, что именно он сам будет втянут в свою безумную идею. Чонсону хотелось сказать, что у молодого Яна нет ничего человеческого, предлагать фальшивые отношения лучшему другу, но вот осознание того, что его нелепая шутка, как выразился Чонвон, стала причиной проблем лучшего друга, душило больше собственного негодования. Оттого и пришлось проглотить ком, ставший поперёк горла, и продолжить всю эту игру в кошки-мышки с госпожой дома Ян.

Мысли затмевали разум молодого парня, заставляя листать ленту, не обращая внимание ни на что.

«Скукота», — пронеслось в голове.

В новостях кампуса не было ничего, что могло бы его заинтересовать и без того скучающего Пака, пока взгляд ненадолго задержался на обсуждении студента с факультета архитектуры, чей День поцелуев — традиция вечно выделяющихся архитекторов — закончился провалом.

Тень спала с разума, выводя юного парня из собственных размышлений о том, что ничего поделать со сложившейся ситуацией он не в силах, потому и остаётся терпеть постоянные нападки матери Чонвона и эту игру с притворством парнем лучшего друга, заставив сосредоточится на чём-то, что, по мнению самого Пака, могло развеять его скуку.

Окинув взглядом фотографию, прикреплённую к обсуждению, Чонсон подался неведомой ему силе — на деле простому соблазну вперемешку с интересом — заставившей палец нажать на «читать дальше», а любопытство скапливаться в нелепой усмешке. От осознания того, что у кого-то день выдался куда хуже его собственного, тоску Пака сняло в одно мгновение.

Зрачки забегали из стороны в сторону, впитывая информацию, напечатанную девушкой с факультета журналистики. Чонсон не скрывал того, что на дух не переносил студентов-журналистов исключительно из-за их желания выкопать всю подноготную каждого ученика, до которого у них дотянутся руки. Но, так как сам он никогда ещё не попадал под взгляд проныр, — чего и не хотелось вовсе — что бы ни произошло, ему не было о чём беспокоиться.

Карие глаза продолжали читать славно написанный текст, завлекающий его ещё больше. Отрицать того, что девушка была неплоха в своём деле — попытка скрыть свою зависть и открытая ложь. Чонсон пытался замаскировать свою заинтересованность мыслями о том, что он делает это только из-за того, что ему скучно, но на деле — простой самообман и попытка убедить себя, что ему вовсе не интересна жизнь других.

Недлинная статья почти заканчивалась, когда градус происходящего всё повышался и повышался. Девушка, написавшая и выложившая новость, сначала излагала всю суть традиции, в красках расписывая как другие студенты, — конечно же, кроме главного героя статьи — хорошо провели этот день, а после дошла до пояснения заголовка, по непонятным причинам так заинтересовавшего Чонсона.

Глаза остановились на последнем предложении. Пак ожидал чего-то, что определённо заставит его от души посмеяться, но тело обуяло другое чувство — отчаяние, смешавшееся с очередным ураганом эмоций.

«Студент А осмелился поцеловать лучшего друга, поведав тому, что уже на протяжении пяти лет скрывал от него свою нетрадиционную ориентацию, на что получил сладкую пощёчину от студента Б, несколько слащавых бранных слов и разрыв дружеских отношений. Вот так День поцелуев обернулся провалом и захватывающей статьёй для других студентов.

Фото поцелуя можете наблюдать выше.

P.S. за эти удивлённые глаза, готова душу демону продать».

Снова раздосадовано простонав, Чонсон откинул телефон на подушку рядом, лишь бы снова не вспоминать о том, чем грозил закончиться этот вечер для него и Чонвона.

— Да гори всё синем пламенем, — подавленно произнёс парень, отбиваясь от новых попыток подсознания сыграть злую шутку и заставить Пака чувствовать себя ещё хуже, чем было ранее.

Чонсон прекрасно отдавал себе отчёт в том, что этим вечером он поставил их многолетние дружеские отношения под угрозу, а свою шею — под топор разъярённого Яна, который снёс бы ему голову на месте, стоило только произойти неисправимому. Допускать возможности того, что ему и Чонвону пришлось бы поцеловаться — полнейший абсурд, но именно то, что Пак едва не совершил и именно то, что убивало гордость парня.

Ему срочно нужна была банка пива, чтобы избавиться от ненужных мыслей, а ещё лучше — что-то в разы крепче.

* * *

Лёгкое похмелье отдавалось неприятными ощущениями на горле, отчего голос Чонсона охрип и стал слегка басистым — ниже привычного. Знал бы Пак, что ранним утром его будет домогаться многочисленными сообщениями и звонками Чонвон, будучи едва ли не на грани паники, кричащий, что им жизненно необходимо придумать что же делать дальше, ведь неугомонная женщина, которую тот звал матерью, начинала действовать, то не притрагивался к алкоголю вовсе.

Смотря сквозь полузакрытые глаза на лучшего друга, в дверях жилья которого он появился всего недавно, Чонсон сделал большой глоток медовой воды.

Или он был тем, на кого подобный метод не действовал, либо же тот, кто придумал подобный способ избавления от похмелья был шарлатаном. Этого Паку не дано было знать, но вот в чём он точно был уверен: неприятные, хоть и лёгкие ощущения последствий выпитого алкоголя будут преследовать его по меньшей мере ещё несколько часов.

— Как много ты выпил вчера? — заметив состояние парня ещё с порога, поинтересовался Ян, переведя недоверчивый взгляд на друга.

— Три или четыре банки. Не помню, — покачал головой Чонсон, недоумевая, зачем парню вовсе об этом знать. — Что такого случилось, заставившее тебя побеспокоить мой сон, вынудив меня приехать в твой дом? Твой обеспокоенный вид меня, конечно, забавляет, но ты пугаешь меня не меньше, Чонвон.

Пак не был мастером в смене тем, но эту попытку Ян ему засчитал.

— У нас проблема, — краткость — сестра таланта, но Чонсону так не казалось. К чему ведёт друг он не то что не понимал, парень даже догадки боялся строить, а само осознание того, что Чонвон вот-вот скажет, что они снова в полнейшем дерьме, только усугубляло ситуацию.

— Нет, у тебя проблема. А же я просто знаю одного идиота, который постоянно в них встряёт, — Пак снова рассмеялся. Дразнить Чонвона — одно удовольствие.

— И по чьей же инициативе? — напоминание лучшего друга ударило колом в сердце. Чонсон и так помнил, что всё это безумство началось с его идеи.

Пак прочистил горло, отведя взгляд от лучшего друга, давая ему право продолжить говорить дальше.

— Она что-то замышляет, — Чонвон не избегал зрительного контакта с лучшим другом, но его взгляд всё ещё хаотично метался по помещению. Свою квартиру он держал в чистоте и порядке, чего не сказать о Чонсоне. Из его воспоминаний жильё друга было полной противоположностью его собственного, отчего Ян и сам иногда задавался вопросом, как Пак всё ещё не увяз в груде разбросанной одежды и конспектов, складывать на место которые у него никогда не было времени.

Чонсон шумно выдохнул. То ли от лёгкого, но всё равно неприятного похмелья, то ли из-за бессонной ночи, либо же от простой усталости от всего того, во что он так неожиданно оказался втянут, парень чувствовал, как сначала разлилось по телу отчаяние, после удручённость и только в конце осознание: ему никуда деваться, да и Чонвон его больше не отпустит.

«Чего только не сделаешь во имя дружбы», — парень покачал головой собственным мыслям, а очередное осознание, что всё это сумасшествие не остановить, ударило пощёчиной.

— Откуда информация? — Чонсону показалось рациональным узнать, почему же именно Ян встретил его настолько встревоженным, а главное: чьи же слова снова сняли с него былую маску безразличия.

Паку стоило признаться честно, что такой непривычный Ян Чонвон, чья маскировка дала трещину, ему нравился в разы больше, быть может, тем, что не походил на него прежнего. В любом случае, отрицать подобный факт он всё ещё пытался, каким бы забавным всё это ему не казалось.

— Не стояла бы тогда толпа девушек под моим домом, набросившихся на меня с признаниями в любви и приглашениями на свидания, как только я попытался покинуть здание, не было бы поводов думать, что это её рук дело.

«Ты просто выйти не смог и заставил меня тащиться к тебе через полгорода?».

Чонсону правда хотелось узнать что же творилось в голове госпожи, но, так как это не было в его силах, он мог лишь судить по её поступкам, отчего делал весомый, как казалось ему, вывод: кто-то знатно постарался, промыв женщине мозги.

— Быть может, ты стал местной знаменитостью за одну ночь? — Пак рассмеялся, не в силах сдерживаться. Лицо Чонвона в тот миг, когда с его уст слетела очередная шутка, стоило того, что после он получил от молодого Яна укоризненный взгляд.

Натуру парня не изменить, как бы Чонвон не хотел, потому у лучшего друга попросту не оставалось других вариантов, как терпеть Чонсона, отныне тесно связанного с ним нитями лжи.

Быть может, в этом была доля чего-то хорошего. И как бы то ни было, Пак хотел в это поверить.

— Разве что только как молодой парень, заперший лучшего друга за его однотипные шутки, — ровным тоном отозвался Ян, дав Чонсону понять: он не в самом лучшем расположении духа.

— Ладно, ладно, — повторил Пак, в глубине души надеясь, что пыл друга вскоре поутихнет. Подобный Ян Чонвон пугал не меньше его неугомонной матери, мучающей парня бесполезными свиданиями вслепую. — Так что дальше? — парень испытывал липкое чувство дежавю, отозвавшееся горечью на кончике языка. Этот вопрос он задал днём ранее, но ответа так и не получил, лишь в этот раз он всё же прикусил свой болтливый язык, дабы не ляпнуть чего-то, что могло бы бумерангом ударить и самого Чонсона, оставив шишку на голове в напоминание.

— Сначала необходимо понять, что же именно она хочет сделать, — молодой Ян вскинул бровями, подойдя к окну.

Вид из квартиры открывался заурядный: простой жилой район, а напротив — несколько киосков с уличной едой, возле которых уже с самого утра толпились люди, желающие отведать знаменитых рисовых булочек, которые будто таяли на языке, а эмоции от приятного вкуса отдавались фейерверком в голове.

Сглотнув накопившуюся слюну, Чонвон перевёл взгляд, дабы не напомнить пустому желудку о том, что в последний раз он получал пищу прошлым утром.

— Есть идеи? — горло Пака больше не болело так сильно, но хрипота голоса никуда не делась.

— Я всё ещё думаю над этим, — Чонвон убрал руку со шторы, а после одарил друга взглядом, понять который Чонсону так и не удалось. Читать эмоции он был не мастер, этот титул будет принадлежать молодому Яну.

— Не думаю, что госпожа начнёт предпринимать меры так скоро. Вчера же она сказала, что не будет плевать на наши долгие года дружбы и даст шанс, — Пак всё ещё недоумевал. Действия госпожи дома Ян казались ему вовсе нелогичными.

— Ты не знаешь её, — констатировал Чонвон, сведя брови вместе. — Я знал, что всё это было странным, потому что вовсе на неё не похоже — вот тебе и проблемы, — голос парня был ровным, словно всё это он уже сотню раз прокрутил в голове и это больше не было чем-то шокирующим для него.

Чонсон отдал должное Яну: он позвал его только тогда, как только хоть как-то утихомирил свой пыл и погасил пламя негодования. Хоть Пак и знал, как бороться с лучшим другом, который бы вот-вот вспыхнул, как спичка, но даже после долгих лет дружбы злой Чонвон его пугал до смерти, и не всегда умение отшутиться его спасало.

Пак размял шею, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов. Хоть кто-то скажет ему, почему же он оказался вторым главным героем всего этого тетра?

Не стоит, ответ он уже давно знает.

«Это тупик, Чонвон», — парень едва ли не промолвил эти слова, но снова прикусил язык и поджал губы. Быть может, если всё закончится вот так, будет лучше, чем они продолжат подкидывать дрова в их пылающий костёр лжи перед матерью Яна.

Нет, Пак и сам знал, что всё это — кристально чистый бред. Отдавать Чонвона на растерзание матери после всего того, что они уже сделали — отличный способ погубить молодого Яна. Лучшего друга было просто смертельно необходимо спасать от материнских нападок, но как именно, он больше не знал.

— Эй, Чонсон, — голос молодого Яна вывел из раздумий, заставив Пака остепениться и бросить вопросительный взгляд в сторону друга, всё ещё стоящего у окна. — У нас проблемой больше.

— Что ты имеешь в виду? — Пак недоумевал. — Снова толпа девиц, скандирующая твоё имя? Да ты популярен, — догадка хоть и была заведомо ложна, но не озвучить её парень не смог, а сдержать самодовольную улыбку тем более.

— У нас гостья, — снова смотря в окно, заинтересованно наблюдая за тем, что происходило внизу, молвил Ян, — чёрт бы её побрал, — выругался он, отходя, дабы его не заметили. Браниться в такой момент не хотелось, но с губ так и норовили слететь именно такого рода выражения.

— Кто? — коротко спросил Пак, забегав взглядом по комнате. — Не говори мне, что твоя мама идёт сюда.

Чонвон повернулся лицом к другу, одарив того усмешкой. Не только Чонсону было дозволено забавляться над другом, а Ян, хоть и делал это не часто, зато искусно и даже с небольшой долей нахальства. Подобная его сторона была знакома только лучшему другу, ведь хорошо скрывалась под его масками.

— Почему ты молчишь, Чонвон? — парень недоумевал; молчание лучшего друга сбивало с толку больше, чем сам факт того, что неугомонная женщина, приходившаяся Чонвону матерью, вот-вот снова доберётся до них.

— Ты сам просил не говорить, — он едва не рассмеялся с того, насколько испуганным выглядел Чонсон, хоть и смех был бы больше истерический. Когда только эта женщина перестанет играть на его тонких струнах души, изворачивая и разбивая каждую его нервную клеточку вдребезги? Чонвону уже давно стоило понять, что подобное будет сниться ему только в самых сладких снах.

— Что за фарс?! — Пак заметался по комнате, словно не зная где спрятаться.

Его перемены в настроении были объяснимы: с него будто сняли его защитную кожуру и были готовы вот-вот поразить отравленной стрелой, которая разрушит в нём всё живое.

— Эй, да не нервничай ты так, — Чонвон в мгновение оказался рядом с Паком, глаза которого хаотично бегали по квартире, всё ещё пытаясь найти место, где его не найдут.

— Что мне ещё остаётся? Не пустить её ты не можешь — навлечёшь ещё больше проблем, а стоит ей зайти, наша ложь станет очевидна, и ты окажешься по уши ещё в большем дерьме, чем сейчас, — даже в этот момент парень не мог не переживать о будущем лучшего друга. Именно из-за этого они начали всё это представление и отступить назад сейчас равносильно тому, чтобы добровольно сдаться.

Пак чувствовал, как телом разливалась усталость — последствие бурной эмоциональной деятельности и того, что он осознал, что они в тупике.

Ощутив на себе взгляд молодого Яна, а после ещё и увидев его ехидную усмешку, он сделал шаг назад. Подобное поведение лучшего друга он знал хорошо: либо Чонвон придумал что-то гениальное, либо парень попадёт под ещё одну попытку Яна показать, что сдаваться он не умеет. Не стоило долго размышлять, чтобы понять, что второй вариант более очевиден.

Танцующие черти в глазах молодого Яна говорили за него.

— Есть идея, — Чонвон сократил расстояние между ними одним шагом, схватив Пака за плечи, заставив его содрогнуться.

— Что ты задумал? — нет, этот блеск в карих глазах не сулил ничего хорошего.

Прежде чем сказать то, из-за чего у Чонсона пересохло горло и спёрло дыхание от удивления, Ян задумчиво закусил нижнюю губу.

— Раздевайся.

«Ох, да ладно. Ян Чонвон, ты совсем рехнулся?» — подумал Пак саркастично, застыв на месте.