Больница опустела. Весь персонал, кроме пары дежурных санитаров и охранника, которым в эту ночь вновь оказался мистер Милс., разошлись по домам.

К счастью, по нашему запросу, с сегодняшнего дня возле палаты Джексона Статлера дополнительно дежурили еще трое сотрудников полицейского управления. Что же касается непосредственно самого Джексона...

Было принято решение привязать его ремнями к кровати. Это был единственный оптимальный вариант, который мог дать нам ответы на все, ныне сформировавшиеся вопросы.

Во-первых, пока Джексон связан, он не сможет покинуть палату и, соответственно, не причинит никому вреда. Во-вторых, если сегодня будет затишье, то можно будет с более высокой вероятностью утверждать, что все это – дело рук Статлера.

Оставив опять напарника в палате с Джексоном, я дал распоряжение двоим новым коллегам сидеть возле двери и следить за пациентом и всем, что будет происходить внутри палаты, а третьего заслал на непрерывный обход действующего крыла больницы, вплоть до перехода в старое. После этого я сам отправился вниз и вновь, как и прошлой ночью, занял место возле камер видеонаблюдения.

Конечно, в мою голову закрадывалась мысль, что стоит мне оставить назначенных нам помощников, как они сразу же решат, что это отличный повод для того, чтобы отлынивать от своих обязанностей. Конечно, тем двоим, которых я решил оставить возле палаты, сейчас действительно, можно сказать, что делать было нечего, поэтому они достали карты и стали играть. Но когда к ним, — видимо, думая, что я не стану следить, — присоединился еще и третий, которого я заслал на обход, мое терпение лопнуло, и я набрал напарнику сообщение:

«Рекс, возле палаты трое играют в карты. Отправь того, который стоит, на обход. И скажи, что мне по камерам все прекрасно видно».

Спустя несколько секунд мне пришел ответ:

«Без проблем».

И, спустя еще мгновение, я увидел по камерам третьего этажа, как дверь палаты Джексона открылась, оттуда вышел Девис и, яростно жестикулируя, принялся отчитывать безалаберных коллег. Когда его монолог был закончен, напарник вернулся в палату, а горе работники, в конце концов, убрали карты и отправили своего коллегу делать обход. Лукас переключал трансляцию с одной камеры на другую с такой скоростью, что все, что я успевал рассмотреть, были отдельные кадры различных участков больницы, на которых то и дело мелькал наш надсмотрщик.

К нашему счастью, но, к сожалению, к неудаче Джексона Статлера, за три часа, что я провел перед камерами, ничего, что действительно было бы достойно особого внимания, так замечено и не было.

Время шло. Стрелки часов становились все ближе и ближе к отметке в три часа ночи. Чем меньше оставалось времени до условно обозначенной «точки отсчета», тем сильнее становилось мое волнение, ведь именно в этот час и случалось все самое страшное.

Но до этого часа мы так и не досидели. Циферблат показывал без четверти три, когда на мой телефон пришел дозвон от напарника. Я немедленно набрал его номер и после первого же гудка услышал по ту сторону трубки ужасный, пробирающий до костей, вопль.

— Макс, бегом ко мне! – крикнул в трубку Девис, после чего сразу же сбросил звонок.

В то же миг я, забыв обо всем, на предельной для меня скорости бросился бежать к лестнице, которая располагалась на другом конце этажа.

Оказавшись на ней, сразу услышал, — пусть и приглушенный, — крик, который просто чудом еще не перебудил всю больницу.

Взлетев на третий этаж, я подбежал к палате Статлера. Дверь в нее была открыта и внутри уже находились все, кто сегодня был в больнице, исключая пациентов. Я присоединился к остальным и увидел, как Статлер, скованный ремнями, бился в кровати и кричал. Санитары пытались ввести буйному пациенту инъекцию успокоительного, но он слишком сильно бился, и сотрудникам больницы просто не представлялось возможным попасть ему в мышцу тонкой, но длинной иголкой шприца.

Еще десять долгих минут мы безуспешно пытались его успокоить. Но стоило часам подойти к цифре «три», как Джексон моментально затих и замер. Казалось, словно он умер, потому что не проявлял ни единого признака жизни. Но уже спустя несколько мгновений он заговорил:

— Время пришло.

— Какое время? – удивленно спросил я, подходи ближе и склоняясь над пациентом.

— Время для чего? – поинтересовался Рекс, повторяя мои действия, только с другой стороны кровати.

Но казалось, что Статлер нас не слышал. Будто находясь в прострации, он продолжил:

— Пять минут.

Не проявляя ни единой эмоции, он вновь замолчал. Все, кто в эти минуты находились в палате, озадаченно переглянулись.

Глаза Джексона были закрыты. Санитары, пока он не буйствует, собрались сделать укол, но я жестом их остановил. Ровно пять минут спустя он вновь заговорил:

— Вы найдете ее у процедурного кабинета номер сто двадцать один в левом крыле.

Произнеся эти слова, он отключился.

— Ее? – одновременно спросили «охранники» и мой напарник.

— Где находится этот кабинет? – поинтересовался я у санитаров.

— Долго объяснять, я покажу, — отозвался крепкий молодой человек с бритой наголо головой. На вид ему было чуть больше двадцати лет, на основании чего я сделал вывод, что он – студент, который в качестве дополнительной практики решил поработать санитаром.

— Хорошо, — согласился я. – Вы идете со мной, остальных прошу остаться здесь.

Все кивнули в знак согласия, и мы отправились на проверку указанного места.

Спустившись по лестнице на первый этаж, мы не стали выходить за пределы лестничной клетки, а завернули под нее. И оказались в новом коридоре о существовании которого я никогда даже не подозревал. Этот коридор оказался небольшим трехметровым переходом перед рядом из нескольких процедурных кабинетов. Номера на дверях начинались со ста девятнадцати. Два кабинета располагались по правую руку от меня. Но сто двадцать первого нигде не было.

— Там тупик и в нем нужная дверь, — сказал санитар, указывая на поворот направо. Поскольку в этом коридоре было темно, я достал и включил фонарик. Выйдя вперед, я поспешил скорее завернуть за угол. Но было слишком поздно.

Прямо в центре прохода, в полуметре над полом висела молодая девушка...