«- Мам, мама, нам нужно уезжать. Прошу тебя. Поедем в Корею? К Чану. Мы так долго его не видели, а я ни разу в Сеуле не была. Посмотрю, что там и как, мне ведь в скором времени туда поступать. - девушка едва не плакала, когда встречала мать вечером с работы, налетая на ту с настолько отчаянным криком, что Хёджи едва не оступается обратно, зацепившись за порог ногами, и чудом сохраняет равновесие.

Её сумка падает между ними на пол. А она пытается успокоить дочь.

- Мы обязательно съездим, Хё. Обязательно, слышишь? Но не сейчас. У меня совсем нет времени, а твой отец и так почти целыми сутками пропадает на работе. Давай поговорим об этом на выходных, хорошо? Пожалуйста, - смотрит устало женщина, и тут же отвлекается от нервной дочери, отвечая на звонок клиента.

Ей не остаётся ничего, кроме как уйти из коридора, беседуя с мужчиной по телефону, и напоследок погладив по каштановым волосам, она отворачиваясь уже не видит каким взглядом та провожает женщину в спину.»

Пак Джихё просыпается медленно.
Очередной кошмар всю ночь мешал спать, подсовывая последние воспоминания о живых родителях, и тихих днях её юности.

- Долго же ты спала. - звучит серьёзно сбоку от её головы, и она оборачивается на этот голос. На неё прищуренными, внимательными глазами смотрит чёрноволосая девушка.
Чёлка шторками прикрывает разлет бровей, но ничуть не мешает моргать, губы упрямо сложены в полоску, а ладонь под подбородком чётко отстукивает по гладкой, молочной щеке только их хозяйке известный ритм. - Ты как?

Вопрос остаётся без ответа, пока Джихё приподнявшись оглядывает фигуру подле неё. Неожиданная гостья на первый взгляд выглядит не старше её, а держится и того лучше, усевшись на кресло возле кровати, закинув ногу на ногу в тёмных штанах, и облокотившись локтем о мягкую обшивку поверх дерева ручки.
На её левом плече густой копной лежит хвост, длиной почти до талии даже в завязанном состоянии.
Раньше она носила каре, как и сама Пак.

- Привет, Лалиса, - это стало первым, что тем утром смогла вымолвить Джихё. - Очень рада видеть тебя в здравом состоянии. - и неуверенно улыбнулась в ответ на лёгкую ухмылку на чужих.

***

- Эмилия? - и взгляд такой нечитаемый совершенно, с другого конца комнаты.

- Да, таково моё первое имя. - отвлекаясь от своего отражения в зеркале, поворачивается Джихё к всё в той же позе и месте сидящей Лалисе, и продолжает пытаться расчесать свои волосы. Они от метания ночью по кровати спутались хуже некуда. - Я его обычно не использовала, но бабушки по отцовской линии только им меня и звали. Они терпеть наши с братом корейские имена не могли.

Лиса наблюдает за потугами той с короткими прядями, и о чём-то усиленно размышляет.

- Лили, - звучит приглушенно спустя несколько минут молчания, и обратно отвернувшаяся девушка переводит взгляд на бывшую одногруппницу. - Раз нам уже всё равно не светит работать вместе с посольством и следственной группой в ближайшее время, то стоит попытаться сменить привычку откликаться на наши имена.

- Значит, Лили, - тихо отзывается Пак, и отбросив наконец расческу обратно на трюмо, садится возле него же прямо на ковёр, постеленный на полу. - Хорошо.
А теперь может введёшь меня в курс всего происходящего?

Лиса страдальчески кивает, и не брезгуя сама пересаживается поближе.
Садится по-турецки, руки в замок складывает, и ни на минуту взор тёмных карих глаз с неё не сводит.

- Дипломат из Южной Кореи - Бэ Джухён, женщина тридцати семи лет, направленная сюда с целью переговоров, пропала пятнадцатого мая, по предварительному опросу всех с ней контактировавших, особенно последнего с кем она общалась - её охраником, Ли Минхёком, была составлена предпологаемая картина событий. - начала менторским тоном Манобан, и не дав вставить ни слова, тут же продолжила, будто наизусть заучила протокол той следственной группы.
А зная характер Лисы, Пак не была до конца уверена, что та так и не сделала.

- Исходя из неё, следует, что зайдя вечером, в восемь часов сорок три минуты по местному времени, в свой номер в гостинице, больше та на связь не выходила. Утром, в шесть часов две минуты, пришедший, как и обычно, её встретить и следовать за ней, господин Минхёк не дождался её выхода. Через пятнадцать минут, от её времени обычного выхода, он забеспокоился, и когда на все его просьбы никто не отозвался, попросил сотрудников вскрыть замок двери, в ходе некоторых затруднений на что было потрачено около ещё двух часов, по истечении которых в номере никого не нашли. Никакой зацепки, что могло заставить Бэ Джухён покинуть свой номер, ещё и ночью, найдено не было. Путь её также не удалось отследить, по камерам в коридоре было видно, что после захода в номер, она оттуда больше не выходила. - Джихё сперва вскинула брови в удивлении, а потом вспомнив что-то своё, тут же нахмурилась. Лиса на это действие ничего не сказала. Хотя они обе знали, что это не останется без внимания.

- Предполагается, что ушла через окно и аварийную лестницу, достоверно неизвестно, так как там камер не установлено. Спустя четверо суток поиска была найдена мёртвой на окраине Карупаса. Её тело было подвергнуто пыткам, судя по словам следственной группы, которая его обнаружила. Судмедэскперты не смогли дать точных дат и времени смерти, но сошлись, что она умерла за шестнадцать-восемнадцать часов до момента обнаружения погибшей. - закончив курс введения, та вздохнула устало, и потерла переносицу.

Джихё пыталась сложить всё воедино, и пришла к неутещающим для себя выводам. Кажется, она уже догадывалась, что могло заставить уважаемую госпожу дипломата покинуть свой номер под покровом ночи. Потому что в своё время, это сделали и они с Чэрён, за что и поплатились.
Но нельзя говорить об этом, будучи не до конца во всём уверенной.

- Мне нужно осмотреть место обнаружения. - не терпящим отказа голосом заявила та, и первой поднялась с пола, отряхивая кофейного цвета штаны, в которых спала, и оправляя задравшуюся похожего оттенка футболку.

Лалиса кивнула, не выражая ни капли сомнения, и даже не вставив "там уже всё вдоль и поперёк излазили, что ещё ты ожидаешь там найти?", которое уже ожидала Пак.
И что это, спрашивается, с дотошной до всех формальностей Лалисой Манобан приключилось? Хотя раз она позвала на помощь, то наверное уже совсем отчаялась. Ради чего было бы ещё разыгрывать весь этот спектакль с исчезновением, и тайным проникновением в дом Чэрён?
Кстати, о грустном.

- Как ты сюда попала? - потягиваясь, будничным тоном осведомилась она. И тут же припомнила и ещё кое-что из разряда похожего. - И как узнала мой нынешний адрес и что я родом из этих мест? Я точно никому этого в Академии не говорила, и не указывала.

Манобан прикрыла ладонью глаза, не выдерживая пристального внимания той, и спустя пару минут напряжённой тишины, совсем тихо и спокойно выдала то, чего сама Пак Джихё точно не ожидала.

- Тебе это не понравится. Но уже нет смысла таить правду, нам предстоит совместная работа, и судя по твоему настрою, ты примерно догадываешься в чём тут обстоит дело. Я должна быть честной с тобой, и жду того же в ответ, договорились? - и на лицо её вновь набежало то самое, знакомое ещё с поры студенчества выражение.
Его значение Джихё знала лучше всех.

- Разумеется, - однако ни разу не дрогнувшим голосом отозвалась она. - Я знаю твои принципы, Лалиса. Монета за монету.

- Я знала твоего брата Кристофера. Или Чана, как его любила звать ты, если будет угодно. - и вот это стало контрольным выстрелом.

У Пак подогнулись колени, но устоять на ногах ей всё же удалось, пускай и совсем ненадолго.
Долго она всматривалась в карие глаза, сама не зная, что там так усиленно ищет.
Намёк на шутку? Промелькнувшую надежду на обман? Но увидела только непоколебимую и стойкую веру. Так диссонансно резонирующую с её собственным неверием. Не желанием верить.
Лалиса Манобан говорила правду.
Хуже того, она говорила и понимала, какой эффект на неё производят чужие слова.
Как делают больно. Вскрывают все старые раны.
Она видела это в её глазах.
Девушка попыталась сделать вдох, и чуть не захлебнулась в рухнувшем на неё, словно огромная морская волна, осознании.
На комнату снежной лавиной, сметающей под собой все переживания, страхи и нервы, обрушилась тишина.

***

О семье и жизни Лалисы Манобан было мало, что известно, а те крохи, которые стали достоянием общественности, - ничего конкретного не выражали.
Дочь известных людей. Также, была старшей из двух сестер.

Ха Юри - мать, была выдающимся художником, с многочисленными дорогими выставками своих картин, и, как поговаривают, чудесным характером и очень нежной, как бутон лилии, красотой. Родила рано, но детей любила всей душой.

Винай Манобан - был достаточно жёстким в силу своей работы человеком, с железным характером и чёткими устоями. Сам по линии отца был наследником крупной компании, но идти по его стопам не желал, потому долго и упорно стремился к тому, чего сам хотел. Теперь был одним из самых ведущих и успешных директоров машиностроительных компаний. Крутился в высших кругах, и все пророчили ему шикарное будущее и какую-нибудь дочь миллионера под бок в качестве жены, а он снова пошёл всем наперекор и женился на ранее почти никому неизвестной женщине.

Где, и как они познакомились, известно не было, но во всех газетах и журналах пестретили заголовки об их свадьбе, и под фотографии с торжества выделялись самые лучшие места и страницы. Их дочери, Лалиса и Юци, в своё время изъявили желание податься в закон, и стать полицейскими, и с разницей в год поступили в одну и ту же Академию, где через короткий срок стали одними из лучших студенток, оправдывая имя отца, и показывая своё искреннее желание учиться выбранной профессии.

И это было буквально всё, что Джихё, и все остальные о них знали.
Ни больше, ни меньше.
Не говоря уже о том, что очень много в их биографиях было скрыто или недоговорено. Никто, кроме директора Академии, так и не знал, в какой школе те обучались, или хотя бы их домашний адрес. И если последнее её и не тревожило, то вот сокрытие школы было странным.
Что это за престижная и частная, наверняка, нуждалась в молчании?
Неужели, это было настолько важной информацией, что её нужно было утаивать?
Или, что было ещё даже в большей степени странней, про сестёр что-то нарыть можно было, только с момента когда те вышли в свет, и уже поступили непосредственно на учёбу. Но ничего из их прошлого и до этого "раскрытия".

Если других это не тревожило, то Пак Джихё, честно говоря иногда очень напрягало.
Лалиса Манобан не была совсем нелюдимой, но и друзей не заводила.
За все годы обучения, Пак едва ли могла припомнить только пару моментов, когда видела одногруппницу беседовавшую с кем-то, кто не являлся её сестрой, или водителем, который их всегда забирал после лекций.
Нет, она не следила, это лишь наблюдения, но всё время не давала покоя мысль, а чтобы та могла обнаружить начни она на самом деле следить.

Но, во-первых, как и все, или хотя бы большинство поступивших, она пришла сюда учиться.
А, во-вторых, не её это дело было.
Не ей стоило заикаться про скрытность и прочее, поскольку она сама сменила фамилию, и везде указывала, если то требовалось, адрес бабушки и её же в качестве опекуна.
Просто именно это и настораживало.
Джихё поступила так, потому что у неё были причины, побудившие постараться спрять всё о прошлой жизни.
А если найти что-то о ком-то не предоставляется возможным, то это или плохой поиск, или сокрытие данных. А подобным просто так не балуются.
Но всё же, не её проблемы.

Но теперь, когда Лиса рассказывала о жизни, причём сама, добровольно, это было...
Очень неоднозначно. Пак Джихё, ещё с поры студенчества считавшая, что у них с Манобан нет ничего общего, с удивлением и грустью поняла, что это прямо противоположно.
Они оказались похожи.
И как с этим быть, - со всеми свалившимися на голову подробностями и деталями, с некоторыми заигравшими новыми нотами событиями, и бесконечной тоской, что пропитала их обоих до последней клеточки организма, - она не знала.

Оставалось лишь плыть по течению, и пытаться разбираться со всеми проблемами по мере их непосредственного поступления.
В числе самых первых, и несомненно важных, было расследование убийства дипломата, и последующих пропаж парочки туристов.

- Сколько, говоришь, туристов пропало? - уточнила девушка, завязывая свои непослушные волосы в куций хвостик на затылке, да заколками пряди у лица подхватывая, чтобы в глаза и рот не лезли. Им предстояло долго и обстоятельно лазить по заброшенным домам, и по не очень-то и приспособленной для комфорта и отдыха земли Карупаса, вся жесть которой состояла в сплошных камнях, и полуразвалившихся дорогах, особенно на окраинах, ведущих в пустыню.
А туда им в первую очередь дорога ступить велит.

- По общим данным, известно о троих. Заявили только о двоих, а о последней, девушке-одиночке, известно стало чисто случайно, когда мы занялись проверкой списков прибывших и отбывших в столицу в течении последних двух месяцев. - с готовностью откликнулась Лиса, которая к их своеобразному подходу была готова ещё с утра. Мешковатые, свободные тёмного, почти чёрного цвета штаны, и такая же лёгкая кофта, с длинными рукавами, которые та впрочем закатала до локтей.

Джихё, после всех новостей, в её временном месте жительства откопала почти полностью такой же комплект, и не долго мудурствуя позаимствовала его у хозяйки дома, чью персону сегодня ещё не видела. Как разошлись в третьем часу ночи по комнатам, едва приплетясь на своих двоих с того кладбища, так с тех пор и не встречались. Признаться, ей было одновременно и интересно, где та, как она теперь живёт, и чем занимается, но также и невыносимо больно о подобном спрашивать. Они вчера и так почти всю дорогу молчали, лишь взглядами, что лучше слов всё говорили, обмениваясь.
А ведь когда-то могли беседовать не затыкаясь.

- Ладно, сумку собрали, а по остальному соорентируемся уже на месте. Главное успеть до ночи, иначе попадём в буран. Небо сегодня серое, к концу дня ветер усилится. - она вздохнула полной грудью, кинула взор на закрытое окно, и последний раз осмотрев комнату, первой оттуда и вышла.

Лалиса, стоит отдать должное, за всю дорогу ни разу не сказала ничего против, и ни словом, ни взором не дала повод предположить, что ей может что-то не нравится.

- В каком положении было найдено тело? - стоило им прибыть через пару часов на место, как Пак тут же взялась за дело, и присела на корточки, оглядывая всю поверхность земли, которую могла только взором выцепить, стараясь при этом вспомнить и особенности климата, что точно не поспособствовали сохранению тела в лучшем виде.
Уж едва ли жара почти под сорок градусов могла помочь тканям не разлагаться. Наверняка, тот ещё вид следственная группа застала.

- Шея свернута, руки в неественном положении, скрученные влево, и вывернутые наизнанку ноги. По всему телу инъекции, от чего и с чем выяснить не удалось - жара вещество в разлагающихся мышцах расплавила, и оно очень быстро выветрилось. Таково окончательное предположение патологоанатома. Причина смерти доподлинно неизвестна, но была классифицирована, как насильственная, полученные гематомы и ранения, несовместимы с жизнью. - отчиталась Манобан, и точным махом руки указала место, в котором жертву нашли.
Джихё хмыкнула.

- Несовместимы. Уж едва ли бы она со свернутой-то шеей радовались жизни, - и направилась чуть правее от её нынешнего местоположения.
Плохо, конечно, было без подробного протокола и заключения патологоанатома, или хотя бы результата первого осмотра и отчёта судмедэксперта, но ничего было не поделать.
Путь в посольство им сейчас заказан.

- Ты помнишь все детали из записей? - на краткие пару секунд повернулась к молча наблюдающей за ней напарницей Пак, и получив утвердительный кивок, тут же попросила продекламировать вслух. Иначе с этим тоном Лисы это назвать язык бы не повернулся, хотя она и знала, что у той просто была манера так говорить.

- При первом осмотре не было обнаружено никаких сторонних отверстий на теле, все конечности в полном составе были на месте, и не считая следов от инъекций, никаких больше зацепок о возможной причине смерти. Следствие стало в тупик. - и тут вдруг такой обречённый вздох сорвался с чужих губ, что полностью погруженная в осмотр местности Пак, не выдержав вздрогнула от неожиданности.

- Я гляжу всё плохо до такой степени, какой я и не предполагала. - она встала, отряхнулась, скорее для видимости, чем действительно смахивая везде здесь в воздухе витающую пыль, и обернулась обратно к своей спутнице. - Что ты мне можешь рассказать о туристах? Идеи, мысли, предположения? Может варианты?

- Единственное, что я могу сказать, что смысла в этом нет. Какая могла быть взаимосвязь у дипломата, прилетевшего сюда с визитом к правительству, и обычных туристов, одна из которых до этого была на экскурсии в пустынях Африки, а вторая пара в многомилионном Лос-Анджелесе медовый месяц праздновала? Да и друг с другом никогда не пересекались, не то что с Бэ Джухён знакомы были.

- Так значит, вы исключаете вероятность общей пропажи? - нахмурив брови, уточнила та, и сложив руки на груди, тут же отвернулась в сторону песков, которые отсюда замечательно просматривались. - Стоит поторопиться, на горизонте ухудшается видимость.

- В общей сложности, да. - и обе девушки, спешным шагом покинули пустырь, раскинувшийся в двух километрах от основной границы города.

- Хорошо, - через какой-то промежуток времени, снова начала Джихё, когда они скрывшись в начавшихся руинах, некогда бывшими красивыми зданиями, а ныне лишь всеми забытими обвалками груды камней, в самом бедном районе столицы, присели отдохнуть, под на вид ещё более менее прочным склоном стены, покосившейся на бок. - Хорошо, но какие у вас тогда версии? Вы нарыли хоть что-то на них, или на возможные конфликты дипломата и верхушки Карупаса?

От изнуряющей ходьбы болели ноги, а на руках алыми порезами горела в лучах яркого полуденного солнца кровь, выступившая после многочисленных встреченных по пути сюда острых сколов, не держась за которые, тут было совсем не пролезть.
Лиса совсем поникла, опускаясь с ней рядом, и давая себе пару минут отдыха, прежде чем с силами собраться, и продолжить.

- Насчёт туристов, все местные говорить отказываются, как я тебе и писала. Они вообще едва ли на контакт идут, и это в высших кругах, а про простой люд я и рта раскрывать не хочу. Наши переводчики даже не через раз понимают, что те бубнят. Только руками разводят, и что-то про непонятный диалект твердят. А про убийство, в посольстве только и знают, что словно заевшую пластинку, все как один твердить, что это местные сумасшедшие жертву - и прерывается на мгновение, пытаясь чётко некогда услышанное имя божества воспроизвести - Ауру-Цзынье Нэ принесли за то, что на их землю сунулись. Про какие-то секреты пустыни рассказывают, и про муки несчетные на тех, кто эти самые секреты вызнавать начнёт обрушившееся. Дурдом какой-то не иначе, - и на в замок сложенные пальцы подбородок опуская, та прикрывает глаза, совсем уже огорченно замолкая.

Джихё слушает внимательно и думает.
Про богов местных, она ещё с детства в старинных книгах много всего вычитала, и все эти истории про месть пустыни знает и сама наизусть. Ими в своё время сестёр Ли пугала, когда только общаться начали.

- А про Гуру-Иньлинь Ао ничего не говорили? - вкрадчиво интересуется она, и смотрит с каким-то не в меру злым выражением лица.

- Про такого переводчики ничего не упоминали. - силясь припомнить хоть отдалённо на этот набор звуков слово похожее, Манобан резко и отрицательно мотает головой, вскидываясь на её реплику с толикой усталого безумства.

- Плохо. - обрубает промелькнувшую надежду на корню без промедления Пак.

- Почему? - совсем охреневше переспрашивает та.

- Потому что Ауру-Цзынье Нэ - бог плодородия. Он в жертву человеческие жизни не принимает, только кровь животных, и то больных и на пороге смерти. По поверьям, он их к себе в храм забирает, да благодатью для народа оборачивает - слезами, пролитыми за питомцев любимых, небеса окрапляет, и дождь в пески направляет. - бесприкословно выдаёт Джихё на во всём виде спутницы сквозящее неверие.

- А Гуру... Второе божество, что ты называла? - переварив только что сказанное, непонимающе вопрошает она, и даже, кажется, уже больше не грузится так сильно из-за всего произошедшего.

- А Гуру-Иньлинь Ао - бог войны, ему с начала веков здесь аборигены поклонялись, защиты от захватчиков просили, и в качестве даров их трупы преподносили. Зачастую, зверски убитые. Верили, чем больше враг страдал при жизни, тем сильнее этому тот будет рад. Не помню всех подробностей, но его из пантеона богов в начале двадцатых годов Двадцатого века исключили, когда сюда стали чужеземцы переселятся. Сочли слишком бесчеловечным множества приношений, и постарались все упоминания стереть. Его теперь разве только в учебниках истории встретить можно, и то кратчайшей сноской.

- А почему у них такие имена странные? - под конец совсем уже запутавшись, бессмысленно пялясь в стену напротив, словно на автомате спрашивает спутница, и ей даже становится жаль бедную Лалису, которую мало того, что в совершенно незнакомую страну убийство расследовать отправили, так ещё и содействия тут никакого было не добиться, а местные лишь и знали, как ничего в этом не смыслящих чужаков за нос росскознями о богах водить.

- Ещё в древности, тут метисы из Китая жили, по курсу из истории известно, что множества богов именно в ту пору и появились, когда неприспособленные люди всему известному и неизвестному молится начали, чтобы не погибнуть в этих пустынях суровых. Их, конечно, местные убили, но вот религия почему-то так и осталась, а там уже и ещё больше разрослась. - на одном дыханьи выпалила та, и выдохнула с облегчением, заметив в край удивлённый взор собеседницы.

- Что? Не удивляйся так, тут солянка из божеств всего мира, допустим наравне с этими, поклянялись и богиням Катарфине и Эйдилис. Их сюда принесли уже путники из Греции, кажется. По крайней мере имена звучат схоже. Одна мать всего живого, вторая её сестра - покровительница смерти. Обычно за засуху и бураны именно её винили, мол прогневалась богиня, и теперь наказывает люд непутевый. - и немного улыбнулась той, смешком на ничем не скрытый шок отвечая.

- Даже знать не хочу, откуда тебе столько про них известно. Припоминая твою любовь к книгам и рассказам, всё встаёт в единый пазл. Ты хоть думала, что могла бы стать превосходным экскурсоводом? - и наконец это царившее меж ними напряжение полностью, а если и нет, то большой, просто невероятно огромной глыбой, с них спадает. Рассыпается осколками у подошв массивных ботинок, и больше их не трогает, связывая по рукам и ногам.
Даёт возможность отдохнуть от всего скопившегося на душе за эти мучительные дни, а для кого-то и недели, если не месяцы.
Дышать и впрямь становится в разы легче.

- Я сейчас как никогда рада, что попросила тебя о помощи, наступив на горло моей гордости и дав пинка принципам. - честно произносит Лиса, спустя десяток минут их обоюдного молчания, когда каждая погрузилась в себя и думала и размышляла о чём-то своём, приходя к собственным выводам и решениям.

- И я благодарю тебя за то, что вопреки своему бойкому характеру, ты не кинулась в самую гущу событий откровенно неподготовленной, а написала мне. Доверие дорогого стоит. - невесело ухмыляясь, за откровение им же платит Джихё.

- Да, доверие дорогого стоит. - и это струной боли отзывается в них обеих, напоминая и так ни на мгновенье не забытое прошлое, со своим чередом глупых ошибок, приведших по итогу к краху всего, что они когда-то имели и хранили, бережливо кутая в одеяла своих сердец.

Доверие действительно дорогого стоит.
Иногда цена гораздо выше его самого.

______________________________________

Авторская сноска:

Первые и вторые имена - это особенность некоторых стран, где при рождении даётся одно (первое) имя, а потом и второе, так же называемое средним.
Их различие в том, что второе используется чаще всего официально, для подписи документов, или в общении с людьми по работе/в рабочем формате, а первое более близкое, для друзей и круга семьи.

Эмилия - первое имя,
Джихё - второе имя,
То есть, Джихё Эмилия Рейнольдс - её полное имя и фамилия.

И также:
Кристофер - первое имя,
Чан - второе имя,
Чан Кристофер Рейнольдс - полное имя и фамилия.