Все тот же парк. Одиночество, ярко светившее солнце. У него дилемма. Кажется, словно этот момент жизни он испытает несколько раз. Хорошее либо плохое это предчувствие, он не знает.

      Между Дженни и Намджуном состоялся важный разговор. Чонгук не вникал в подробности. Но девушка была подавлена, как и терапевт. Кажется, они говорили о переводе в наркологическую клинику. Но девушка это не одобрила, выйдя из себя.

      Услышав всю историю, Чонгук составляет в голове последовательность. Их первая встреча, вторая. Тот момент, когда он впервые её увидел, всю побитую. Тогда, когда его мир перевернулся. Тогда, когда впервые кто-то так на него смотрел. Словно влюблённо, завороженно. Когда он впервые поборол своё расстройство ради кого-то. Держал своё желание, силу при себе. А ведь ему безумно нужно было рисовать. Ему казалось, словно что-то плохое случится. С его семьёй. Но ведь...

      Это расстройство. Оно неизлечимо. Оно морально убивает. Заставляет чувствовать постоянное дежавю. Боязнь, тревога, одиночество — всё словно вперемешку. До того, как прийти в парк, Чонгук тридцать минут стоит у раковины, мыл руки. Аккуратно промываясь каждый палец, доходя до кисти. Настолько долго, трепетно. Опоминается тот, когда ноет шея и мысленно просчитанное время подходит к концу. Это пугает. То, насколько он беспомощен. То, что не может справиться без помощи. Он чувствует себя жалко, ущербно.

      Всё начинается с того, что ты осознаёшь, что в тебе слишком много странностей. И это уже не привычки, ежедневные повадки, их становится невыносимо много, настолько, что ты теряешься в себе.

      Это как жить в системе внутри системы. То есть что может быть хуже, когда твоя жизнь контролируется не только извне, но и изнутри? Обилие глупых и неподвластных логике правил и законов контролируют твою жизнь, и ты вроде как даже сам себе не принадлежишь. Вина подстерегает тебя везде и всегда, и если ты не подчиняешься правилам, тебя ждёт идиотское наказание. А постоянно подчиняться ты не можешь, и вот уже большую часть времени ты тратишь на то, чтобы выполнить свои ритуалы. До тех пор, пока ритуал не будет выполнен, тебя ждёт полная парализация всей твоей деятельности, от работы до развлечений.

      С ОКР ты ничего не делаешь просто так, потому что контроль исходит из таких глубин, что ты даже пытаешься контролировать свои мысли. Всё, что ты делаешь, думаешь, подвергается глубокому анализу. Ты не можешь просто встать и пойти делать что-то, не убедившись, что всё в порядке, всё правильно. Иногда это может быть мытьё рук, иногда проговаривание шёпотом того, что ты только что сказал, а иногда это необходимость войти в помещение с правильной ноги и умение сконцентрироваться на этом моменте. У Чонгука же это рисование и монологи в одиночестве. Иногда он пишет бессмысленные письма. Те, которыми заполнена вся его палата. Однотипные, болезненные, трагичные.

      Природа навязчивости может проникнуть столь глубоко, что даже мысленное проговаривание только что выполненного ритуала становится ритуалом. То есть ты только что угробил порядка сорок минут на очередной ритуал, после чего тебе необходимо сесть и спокойно его проговорить про себя, дабы убедиться, что ты правильно выполнил свой предыдущий ритуал. И если тебя что-нибудь собьёт в этот момент, придётся всё начинать сначала.

      Ритуалы — это не просто наказание, это способ жить дальше. Это то, что помогает дышать и идти вперёд. То, что помогает не закончить всё здесь и сейчас. Когда вокруг лишь ты, твои мысли и ритуалы. В такие моменты хочется рассчитаться с жизнью, ведь твой же образ тебя губит. Ведь, только выполняя ритуал, можно продолжить заниматься тем, чем нужно было. И в то же время каждый раз в глубине души лелеется надежда, что «это в последний раз». В последний раз ты идёшь на поводу у ОКР, делаешь так, как оно велит, и веришь, что больше не допустишь ситуации, когда оно вновь возьмёт над тобой контроль. Но, к сожалению, это продолжает происходить снова и снова. Из сети обсессивно-компульсивного расстройства почти невозможно выкарабкаться.

      Но не всё так плохо. Стоит понимать, что расстройство любит наседать периодами, в зависимости от стрессовости общей жизненной ситуации. Иногда ведёшь ты, иногда расстройство. С ОКР проще жить, чем кажется на первый взгляд. То есть определённо сложнее, нежели бы его не было совсем. Но если суметь фундаментально принять неизбежность этого заболевания, то болезнь даже немного отступает. Точнее сила влияния ОКР ослабевает. В этом может помочь определённый человек, момент, ситуация. То, что сможет заставить себя перестать и покончить с этим. Не всегда, но сильно близкий человек может помочь. Может, не до конца, но подтолкнуть.

      За эти пару дней что-то изменяется. Переворачивается. Его мир. Вселенная. Словно та надежда, тот человек, момент, ситуация — всё в одном. Она.

ххх

      Прихрамывая, девушка подходит к скамейке. Держится за бок, слегка массажируя. Но её выражение. Оно слишком тёплое, беззаботное. Не такое, будто она только что поругалась с Намджуном. Высказала всё, что могла. Иссякла. Но всё же сейчас стоит тут. Напротив него и смотрит в эти глаза. Вся боль, переживания, ссора с терапевтом встаёт на задний план, пока у неё в объективе он.

      Она — его успокоение. Такая нежная и сильная. Будто яд пробирается в душу, оставляя гнилые следы. Следы, которые никогда не испортятся. Дым испаряется быстро, серый и пустой. А она...

      Засела глубоко эффектом бабочки.

      Оглядывает её с ног до головы. Её губа почти зажила, повязка на голове не такая массивная, но её руки... Устрашают.

      Она садится рядом. Опирается о спинку потрёпанной скамьи, закидывая голову назад. Делает глубокий вдох. Сердце бегло стучит, поэтому вдохнуть полноценно она не может. Чонгук смотрит на неё. Смакует каждое движение. Восхищается. Мысленно прорисовывает шелковистые волосы, тонкую шею, губы. Сейчас рисовать не хочется по ритуалу. Наоборот. От очарования. Словно заколдованный, он всё же берёт блокнот в руки. Благо он был рядом в нужную секунду.

      Начало эскиза. Рисует линию, тонким слоем проводя карандашом по бумаге. Тонким движением руки уже перед ним предстаёт скетч. Он пленительно продолжает рисунок, пока Дженни набирается сил. Переходит к волосам. Вырисовывая каждую прядь, словно мечтая однажды окунуться в них, чувствуя аромат и шелковистость. Её шея... тонкие линии, блики. Восхитительно. Последние штрихи. Пухлые, приоткрытые губы. На этом он не закончил. Вместо того, чтобы нарисовать палящее солнце, которое сейчас освещает Дженни, он рисует планету. Ту самую. Рисует кольца, а рядом созвездие. Вспоминается их разговор, когда она заинтересованно рассказывала про созвездия, их значение. Про планету, которую подарила Чонгуку. Ту, которую он присвоил себе. Он закончил. Смотрит на финальный результат и замирает. Не ожидая такого от самого себя, он гордо ухмыляется, смущённо опуская голову.

      Дженни, заметив, что он совсем долго молчит, открывает глаза, наблюдая за его вне галактическими, опущенными. Шокировано смотри на потрёпанную тетрадь в его руках, застыв от неожиданности. Аккуратно берёт блокнот, который кое-как вырывает из чонгуковых рук, рассматривая себя. Она видит себя со стороны. Тот самый момент, когда погрузилась в свои мысли, слишком в них погрязнув. Видна скамья, этот самый огромный больничный халат, в котором она сейчас, и самое главное... Сатурн. Сатурн над её головой. Она потрясена. Вдруг в груди болезненно защемляет, а дыхание перехвачено находчивостью парня. Это созвездие и планета. Она сейчас расплачется здесь и сейчас. Ведь девушка ему не говорила о своей любимой планете. Скорее всего, это было его представление о ней. Её шелковистость, хрупкость, изящность напоминает ему именно Сатурн. А ведь это и правда её любимая.

      — Чонгук... откуда ты узнал? — она поднимает на него затуманенный взгляд. В горле забивается ком, а сердце ещё бешеней стучит. Брюнет мешкается. Потирает затылок, смотря на асфальт.

      — Я не знал. Я лишь сделал так, как почувствовал, — честно признаётся и попадает в точку.

      — Это восхитительно. Мы словно взаимная рецепция Сатурна и Нептуна, — слеза скатывается по девичьему лицу. Это единственная счастливая слеза из тысячи несчастных, которые она пролила. — Пообещай мне, что никогда не бросишь рисование.

      — Обещаю, — он даже не колеблется, не думает. Лишь зачарованно поддакивает. Он словно готов делать всё, но чтобы этот миг, эти самые секунды с ней продлились вечно. Он готов делать всё, только чтобы она так же искренне улыбалась.

      — А что насчёт созвездия?

      — Ты похожа на звезду. Звезду, которая, словно метеорит, спустилась на землю, покоряя.

      — И что же я покорила?

      — Меня.

      Дженни входит в ступор. Транс. Эти слова эхом раздаются в её сознании. Мысли забиваются его «меня» и тем надолго затягивают.

      — Ты знаешь, почему я сравнила тебя с Нептуном? — после минутной паузы спрашивает девушка.

      — Нет. Расскажи.

      — Твой глаз. Он напомнил мне Нептун в тот момент. А сейчас... я вижу всю вселенную в них, — Чонгук потрясён. Снова комплимент в его сторону. То, что он считает уродством все эти года, сейчас кто-то полюбил. Это будто нереально. Словно сон. Нет. Кошмар. Но в нём хочется погрязнуть и не просыпаться. Болезненно всхлипнув, она продолжает: — Помнишь, сколько всего созвездий существует?

      — Восемьдесят восемь, — точно отвечает Гук. Ведь помнит каждую секунду, проведённую с ней, каждое её слово и чувство. Он будто живёт только ею.

      — Ты ошибся, — он уже хочет возразить, как Дженни просто... — Их восемьдесят девять, ведь ты — одно из созвездий. Если убрать лишь одну звезду, то созвездие обрушится. Это значит, что ты прекрасен таков, какой ты есть. И насчёт твоих глаз... Это то, что помогает мне дышать. Сейчас ты словно мой кислород. Я не знаю, как описать, но скажу лишь спасибо и прости, — воздух в лёгких ошарашенного парня перебит. Сейчас не в трансе. Он не в этом мире. Ведь всё, чего он стоит, сейчас разрушилось. Ненависть к себе, одиночество, он забывает об этих чувствах на доли секунды. Только почему она извиняется? Ему этого не понять.

      — Получается, ты — мой Сатурн, а я — твой Нептун, — его глаза. Снова. Он поднимает на неё свой взгляд. Девушка смотрит, пытаясь утихомирить свои внутренние чувства. Но всё впустую. Она знает. Знает, что поступает неправильно. Но всё равно эгоизм берёт верх и она поддаётся вперёд, обвив шею парня. Её объятия крепки, уютны. Сейчас всё замерло. Весь мир. Только эти двое в нём существуют. Чонгук опешивает. Она так близко. Его желание почувствовать её запах сбывается. Он мешкает. Дыхание перебито, а руки трясутся. Всё ещё трясущейся рукой он сильнее прижимает её к себе, зарываясь в её волосы. Слегка гладит, расчёсывая длинными пальцами кисти.

«Я честен, только когда идет дождь:
Открытая книга, с вырванной страницей,
И мои чернила расплываются.
Я хочу любить,
Но не знаю как».