Наверное, Йевон должна была испытать облегчение, когда барьер, делавший её какой-то неполноценной, рухнул, ведь теперь она больше не чистый лист, выдранный из тетради жизни, скомканный и выброшенный. Но облегчения нет. Есть страх, боль, волнение, растерянность, потому что все-все воспоминания вернулись. И те, что были до встречи с Юнги, сильнее всего жалят в сердце.

— Можешь рассказать нам, что именно ты вспомнила?

Йевон, смотревшая в одну точку, сидит на диване в гостиной Тэхёна и переводит взгляд на Чимина, который спокойно спрашивает её. Хозяин квартиры, конечно, более резок в высказываниях, Йевон наслушалась, как Тэхён отчитывал своего водителя и Юнги заодно тоже.

— Всё. Что конкретно вас интересует?

— Что случилось в аэропорту и после, — Суджи, которая всё это время была здесь и ждала новостей о сестре, подходит к ней и садится рядом.

И как бы нутро ни сопротивлялось, как бы ни не хотелось Йевон вновь доставать эти ужасные моменты, рассказать всё же придётся. Она вздыхает, опуская взгляд на свои руки, теребит пальцами край футболки и начинает по порядку, с того, как на выходе из самолёта ей на голову буквально надели мешок.

Для неё всё происходило очень стремительно и время будто ускорило свой бег. Йевон казалось, что она сидит в грязном подвале, чëрт знает где, уже неделю, но на самом деле прошло всего два дня. Те, кто её похитили, не отличались нежностью в обращении, не подбирали слов, но всё, что они делали с ней или говорили, Йевон не озвучивает, вместо этого многозначительно замолкая. И все в комнате понимают, о чëм она молчит.

У неё тогда было одно желание — сбежать, всё равно, куда, потому что на третий день, находясь в состоянии полубреда, ей удалось разобрать в речи похитителей слово «убить». И, находясь в незнакомой стране, даже примерно не понимая, в какой её части, Йевон собрала остатки сил и сбежала, когда человек, охранявший её, потерял бдительность, задирая еë, бывшее когда-то светлым, платье.

Отвëртка, которую Йевон украла накануне, пока никто не видел, вошла в шею насильника по самую рукоять.

Но далеко ей убежать не удалось. Небольшой обрыв с рекой у подножия впереди и погоня позади не оставили выбора. Йевон тогда решила, что лучше умрëт сейчас, утонув, чем ещё раз почувствует на себе эти мерзкие прикосновения, и прыгнула в реку.

— Дальше вы знаете, — надорвав край футболки, который Йевон теребила всё это время, она замирает, и Суджи накрывает её руки своими ладонями.

— Теперь ты дома. Всё будет хорошо.

А будет ли? И что такое дом? Он был у неё, но в один момент, оказывается, можно лишиться вообще всего, и это чудо, что Йевон своё имя помнила и не потеряла окончательно себя. Но наличие в её жизни хотя бы одного человека, которому она может доверять, всё же даёт надежду, что хорошо может быть.

— Где моя мама? Я хочу её увидеть, — Йевон вытирает щëки, мокрые от слëз, и поднимает взгляд на сестру.

— Ты же помнишь, что она болела? — Йевон кивает. — Я её спрятала в одной клинике. У неё хорошая сиделка и о ней заботятся. Хочешь прямо сейчас поехать?

— А можно?

— Я могу позвонить и договориться. Часы посещения уже прошли, но нас пропустят.

— Предлагаю перевезти её ко мне, — Чимин вклинивается в разговор.

— А я предлагаю, чтобы ты договорилась, а поехали Юнги, Йевон и Чимин, — Тэхён не даёт другу договорить. — Тебя наверняка ищут, и, если поймают с Чимином, наш план окончательно рухнет.

— Согласен, — Юнги отлипает от стены, у которой стоял всё это время тенью, — как там, кстати, тот тип, что напал на нас? Мне кажется, он думал, что ты — это ты, и удивился, когда понял, что это не так. Но и меня не узнал, как твои люди, например.

— Я тебе больше скажу, — Тэхён вздыхает, провожая взглядом Суджи, звонящую в клинику, и снова смотрит на Юнги, — могу с уверенностью в девяносто девять процентов сказать, чьих это рук дело.

— Чьих?

— Твоего отца, — произносит замогильным голосом Тэхён, и, когда он замолкает, становится слышно, как клацает зубами Юнги.

* * *

— Ты теперь помнишь, почему так много умеешь в медицине? — Юнги спрашивает так, чтобы услышать могла только сидящая рядом Йевон. Чимин, который ведёт машину, даже ухом не ведёт, внимательно следя за дорогой.

— Помню, — выдыхает она, зажмурившись, — но, честно, хотела бы забыть. Я многое хотела бы забыть и не вспоминать никогда, но увы.

Юнги берёт её за руку и поглаживает большим пальцем по тыльной стороне ладони. Он понимает. Сам долгое время хотел выжечь из памяти всё, что доставляло боль и вспарывало нарывы воспоминаний, но ему отчасти помогло время, которое притупило болевые ощущения. А окончательно дало ранам затянуться лишь принятие того, что было: прошлое не изменить, оно теперь часть тебя.

— Нас сегодня пустят ненадолго, — он напоминает, не спрашивая больше ничего, и, поймав взгляд Чимина в зеркале заднего вида, кивает ему, чтобы продолжал за дорогой следить.

Юнги понимает, почему у Чимина такая реакция, но объяснять ничего не собирается. Для многих изменения в нём кажутся странными, будто саркастичного, жестокого и исполнительного Юнги подменили другим человеком, однако никто не видел его другую сторону, которая была доступна только одной. Эта сторона подавлялась долгие годы, а теперь, после появления в жизни Юнги Йевон, она вновь оживает, и терять её Юнги не хочет.

Он не хочет снова потерять свою человечность.

— Мама заболела, когда к нам домой пришла мать Суджи, — Йевон сама начинает рассказывать, и Юнги переключает внимание на неё, — я не знаю, о чëм они разговаривали, но тогда мою маму впервые положили в больницу. У неё был нервный срыв, и на фоне него обострилось хроническое заболевание. Ким Сори никогда до этого не появлялась на пороге нашего дома, лишь звонила однажды, насколько мне известно, когда узнала, что у отца есть вторая семья. С тех пор маме нужно было регулярно ставить капельницы, делать уколы, и, чтобы не нанимать медсестру для этого, Суджи оплатила мне курсы. Мама не хотела видеть в доме посторонних. Так что у меня есть сертификат.

— Суджи близка с твоей матерью? — Чимин всё же не выдерживает и спрашивает, переставая делать вид, что не слышит ничего.

— Да, у них хорошие отношения. Суджи говорила, когда мы были меньше, что хотела бы, чтобы у нас была одна мама и мы жили обычной семьёй, — Йевон замолкает и вздыхает. — Так всё запутанно. Это удручает.

И Юнги понимает Йевон даже в этом. У него в семье всё не менее запутанно: отец буквально сжил его мать со свету, вступив в брак по договорённости. Карьера Ли Бëнхо пошла в гору после свадьбы, потому что, кроме искренне любящей жены, он получил связи и влияние, но первое ему было не нужно. А сейчас, как рассказал Тэхён, у отца новая семья. И Юнги очень хочет посмотреть ему в глаза.

Когда они подъезжают к небольшой клинике, адрес которой дала Суджи, на улице уже темнеет. Чимин идёт первым и подходит к регистратуре, чтобы назвать, от кого они и кого ищут. И, пока он узнаёт информацию, Йевон обводит больничный коридор взглядом. На долю секунды ей кажется, что женщина, выходящая из одной палаты, ей знакома, но её отвлекает голос Чимина.

— Ты согласна перевезти маму ко мне в клинику?

— Да.

— Отлично, тогда пойдёмте к ней, а завтра я займусь этим вопросом.

Нехорошее предчувствие скребёт по рëбрам, когда они подходят к той двери, откуда вышла та женщина, и стоит зайти внутрь, как для Йевон всё переворачивается с ног на голову от противного писка. Мир смазывается, будто кто-то дëрнул камеру во время съёмки, но Йевон видит, как Чимин бросается к её матери, лежащей на койке, слышит, что он кричит Юнги позвать ещё врачей, а дальше — всё как в тумане. Приходит в себя она спустя время, когда морок в сознании проходит, а перед глазами появляется стаканчик в руках Юнги.

— Сладкий чай, выпей, — он вручает стакан Йевон в одну руку, а в другую вкладывает шоколадный батончик, — и съешь. Нужно уровень сахара поднять.

— Мама, — осоловело смаргивая, Йевон переводит взгляд на Юнги, — она же в порядке?

— Всё хорошо, Чимин вовремя успел. Сейчас приедет машина и заберёт её к нему в клинику. Мы не будем ждать утра.

— Я видела женщину, — Йевон делает глоток, и уже от одного становится немного легче, — она выходила из палаты мамы. Мне показалось, что я её знаю, но не могу вспомнить, — ещё глоток. Пауза. — Какова вероятность, что это…

— Ким Сори, — Юнги кивает, — она не знала, что Суджи поставила камеру в палате. Чимин узнал её.

— Вот сука.

Обычно Йевон не выражается, но. Эта женщина сделала слишком много плохого, чтобы сдерживать себя.

— Поэтому здесь все будут думать, что покушение удалось. Так будет безопаснее.

— Готово, можно ехать, — Чимин убирает телефон в карман брюк и подходит к сидящим в креслах приёмного отделения Юнги и Йевон, — вы со мной?

— Да, — отвечает Йевон, и Юнги кивает, подтверждая.

Долгий день подходит к концу, когда за спиной Йевон закрывается дверь дома Намджуна. Чимин разместил её маму в одной из лучших палат и заверил, что скоро ей станет лучше. И Йевон ему безмерно благодарна, потому что он терпеливо выслушал все её вопросы, ответил на каждый и успокоил. Поэтому они возвращаются глубоко за полночь, но обитатели особняка не спят. Все снова здесь, и Суджи первой подбегает к сестре, когда та заходит в гостиную, обнимает и шепчет, что рада, что всё обошлось. Потом Прим подходит и протягивает ей телефон, в котором тоже написаны слова поддержки, в конце даже на корейском, что трогает очень, и Йевон улыбается своей подруге по несчастью, которая, кажется, отпустила свою влюблённость в Юнги.

А Йевон, видимо, лишь сильнее падает.

Но если бы не Юнги, она не знает, что бы вообще сейчас было с ней, поэтому она тихо подсаживается к нему рядом и кладёт аккуратно голову на плечо. Никто уже не обращает внимания на то, как тактильно близки они, но Йевон только так чувствует себя в безопасности и может здраво мыслить. Хотя после сегодняшнего мозг отключается совершенно, и всё, что Йевон сейчас может, так это слушать вполуха, о чём говорят мужчины в комнате.

— Она звонила? — Чонгук, кажется, тут единственный, кто чувствует себя, как в отпуске. Он предложил план, но сам носа не суëт на улицу, аргументируя это тем, что предпочитает, чтобы его на родине продолжали считать мëртвым.

— Да, как я и говорил, — Тэхён тянется к пачке сигарет на журнальном столике и достаёт одну. — Я заверил, что Суджи со мной и в полной безопасности. И кажется, я слышал восторг в её голосе, когда сказал, что Суджи сегодня останется у меня. Но завтра у Вонсуна предвыборная агитация, будет пресса, ну и мы с тобой, — он смотрит на Суджи, — должны быть, так что придётся подыграть немного.

— Хорошо, — она закусывает губу, — но могу ли я не возвращаться домой?

— Думаю, ещё пара дней у меня тебе не помешает, — Тэхён соглашается, — так она точно поверит, что у нас всё серьёзно.

— Предлагаю сегодняшний день уже завершить, — Джин устало трëт глаза, — мне завтра забирать Джису.

— А мне её выписывать, — Чимин тоже зевает.

— Тогда завтра утром я заеду за тобой, — Тэхён поднимается, обращаясь к Суджи, — оставайся на ночь здесь.

— Не дом, а общага, — выдыхает Намджун, обводя взглядом всех присутствующих, — ну, чего встали? Всем спать, не слышали, что начальник сказал?

В ответ он получает средний палец от Тэхёна, но все начинают расползаться по своим комнатам. Юнги же поворачивает голову и видит, что Йевон уже спит. Он аккуратно встаёт, перехватывая её и поднимая на руки, и уходит в спальню. Это был долгий и чересчур насыщенный день.

* * *

Миротворец из Тэхёна такой же хороший, как из Суджи актриса. Это он понимает сразу, как только они приезжают на место. Потому что Суджи держится рядом с ним, всем своим видом показывая, что обида на мать за тот вечер никуда не делась, а Тэхён всячески её уговаривает отпустить ситуацию и не дуться, ведь семья — это самое главное. Говорит он это, естественно, так, чтобы Ким Сори его слышала.

В общем, всё время, что идёт выступление Бэ Вонсуна, люди видят идеальную картинку, но только «семья», как назвал их Тэхён, чувствует это напряжение, что витает в воздухе. Ли Бëнхо теперь точно будет следить за новостями и уже скоро убедится, что Тэхён говорил ему правду. И всё, что остаётся — ждать хода Бëнхо.

И ждать долго не приходится.

У Тэхёна хорошо развита реакция, поэтому он, услышав первый выстрел, толкает Вонсуна под тумбу, у которой тот стоял, хватает Суджи и, обнимая её, прикрывает собой, уводя в сторону.

Паника, крики и беготня, а следом ещё две попытки попасть в кандидата на должность мэра города.

— Какая тварь посмела, — выдыхает красный от гнева Бэ Вонсун, когда опасность минует и его с семьёй уводят в безопасное место.

— Знакомо ли вам имя Ли Бëнхо? — Тэхён наслаждается, как меняется выражение лица отца Суджи.