Перевожу дыхание в более ровное, делаю глубокий вдох и открываю дверь в палату отца. Закрываю её и прислоняюсь к двери спиной, закрываю глаза и выдыхаю. В голове тысяча мыслей, но все они никчемные, бессмысленные, ни о чём. Я ведь почти сбежала от Эмили, не выдержав правды. И когда мой мозг был заполнен информацией, а душа горько плакала, я уже не могла вынести этого. Я сдалась.

" Он погиб за правду", — эхом отдаётся у меня в голове, а в груди всё сжимается от боли.

Я не знала этого, не знала многого. Не знала насколько все сложно и запутано, "и опасно "- подсказывает здравый смысл. «Да и чертовски опасно», – смотря на папу думаю я.

Внутри всё щиплет и жжёт. Как будто беспощадная горечь вырезает внутри меня, корявый узор страдания тупым лезвиям. Поднимаю руку и тру грудь, пытаясь, хоть чуть-чуть ослабить боль.

Я чувствовала страдания Эмили, в каждом её слове, в каждом её вздохе, которые на прямую проникали в моё сердце и глухо удобрялись об его стенки. И это было невыносимо. Чувствовать: боль утраты, тоску по любимому мужу, печаль и грусть, которые так отчётливо читались в её светлых, и таких добрых глазах. И теперь всё это ощущаю и я. Всё это негодование, все те мучения, как будто поселились внутри меня, пожирая изнутри. И это чудовищно быстро растёт внутри меня с неимоверной скоростью, клокочет ядом, как кипящая жижа.

— Наконец-то, — раздается тонкий женский голосок на всю палату, отчего я подпрыгиваю на месте.

Крис сидит на диване с грустным выражением лица. Потом встаёт и подходит ко мне, заключая меня в свои крепкие объятия.

— Прости, что меня не было рядом, когда всё это произошло, — шепчет она, стискивая меня сильнее.

— Меня тоже не было, — грустно отвечаю я и осадок вины падает в мой желудок, пополняя тот, который уже образовался.

— Девочка моя,— продолжает шептать она, — мне так жаль, я очень переживаю за тебя и мистера Хатчера. Этих уродов обязательно поймают и они ответят по всей строгости закона, — ласково гладя меня по спине, говорит подруга.

— Спасибо, —  хриплю я отходя от неё, и стараюсь сдержать слёзы.

Крис смотрит на меня глазами полными сочувствия и сопереживания. Мысленно говоря мне, что она рядом, что она поддержит меня. Видя это, я проглатываю ком боли образовавшейся у меня в горле и приказываю себе не реветь. Надо сменить тему.

— Лучше расскажи как ты? — переборов себя, спрашиваю я. — Мне сейчас нужно отвлечься, — говорю ей, и прохожу к дивану, который все эти дни заменял мне кровать.

Она садится рядом со мной и поднимает с пола пакет, который ставит между нами. "Как я его сразу не заметила?"– думаю я, пока Крис выставляет на стол его содержимое. А это: термос, две пластмассовые чашки и контейнер с сэндвичами.

— Я ... я не хочу, — отнекиваюсь я. — Знаешь, в последнее время, что-то совсем нет аппетит, да и ...

— Нет хочешь, — быстро вставляет она, не давай мне договорить. — Хватит с тебя голодания, так что быстро села и поела, иначе, буду кормить как маленькую, — с легкой улыбкой угрожает она.

— Нет, — стону я.

— Да, — кивает Крис. — Посмотри на себя, стала как иголка, хоть нитку вставляй, — разливая чай по кружкам ворчит Крис. — Зелёный с жасмином, — протягивая мне чашку, говорит она. — Твой любимый.

— Нормальная, — защищаюсь я, а мои руки автоматически тянутся к дымящейся кружке ароматного чая.

— Ага, — усмехается она. — Только поверь грудь и попа от этого не увеличиваются. И нитка Картера, может не захотеть твоё ушко. — Смеётся Крис.

Я так сильно за ней соскучилась, что просто не могу не улыбнуться на её дурацкую–пошлую шуточку. Но в этом вся она и она здесь, рядом со мной, пытается поддержать, подбодрить и накормить меня. И сейчас я благодарна её чувству чрезмерной опеки, потому что это именно то, что мне нужно в данный момент. Это моя подруга и я благодарна Богу, что такие люди как она, рядом со мной.

Беру сэндвич, откусываю и тщательно пережёвываю, пытаясь заставить принять свой желудок, ещё хоть что-то кроме бутилированной воды и кофе из автомата. Крис улыбается своей победе, что заставила меня есть, берет чашку и откидывается на спинку дивана.

— Как Норвегия? — проживав, спрашиваю я.

— Ты знала, что эта чертова морозилка? — смеется она. — Там холодно, но там райский ад.

— Райский ад? — переспрашиваю я.

— Ага, кивает она. — Холодно, что зуб на зуб не попадает, но красота этой страны просто покоряет. Эти леса, озёра, узкие тропинки, высокие горы. Эни, это великолепно! — она ставит чашку, встаёт и подходит к окну, вид которого выходит на шумный центр города. — Когда ты стоишь на высокой горе, а твои ноги гудят и отваливаются, потому что ты три часа взбиралась на эту чёртову гору, хочется наорать, а потом зверски убить гида... Но потом, — она замолкает, как будто подбирает правильные слова, — ты подходишь к самому краю обрыва, высота которого около трёхсот метров, и тебе кажется, что ты легко можешь дотянутся до облаков, почувствовать их мягкость, нежность и в этот момент ты забываешь обо всём. В голове пустота. Ты поглощен этой красотой, заворожен видом перед собой и влюбляешься в эту удивительную, природную тишину, которая дарит тебе умиротворение навсегда. И тут начинает казаться, что ты уже давно влюблён в эти ущелья, в эти горные речушки, прозрачные озёра, чистейший воздух и атмосферу сказки, только понял всё это, когда увидел всё лично.

— Ого, — произношу я, поглощенная её рассказам — «атмосфера сказки»?

— Да, — быстро кивает она. — Это волшебно. Вся Норвегия верит, что их скалы и горы – это застывшие тролли в камне, которые ждут своего пробуждения, чтобы помочь жителям, когда все будут в них нуждаться. Разве не сказка? — улыбается она, детской, озорной улыбкой. — Натали столько снимков наделала, что теперь всерьез задумывается стать профессиональным фотографом.

— Угу, — прожевывая мычу я. — Натали ездила с вами? — Теперь понятно почему я не могла до неё дозвониться.

— Что значит с нами? — повернувшись ко мне, удивляется Крис, — мы ездили с ней вдвоём.

Я так и не делаю глоток из поднесённой к губам чашки, а оставлю её на стол.

— Я думала вы ездили с Маркусом, это ведь его подарок?

— Я не говорила тебе? Вот блин, опять забыла.  Он не смог, отменил всё в последний момент, дела с его грёбаной работой, — скрестив руки на груди, хмуро говорит она. — Но он сказал взять с собой подругу, чтоб путёвки не пропали зря и, — ехидно улыбается она, — чтобы я не отказывала себе ни в чём. Ну вот как я могла ему отказать?

— Ты права, —  киваю я. — А какая фамилия у Маркуса? — ляпнув не подумав, я начинаю сильно нервничать.

— Вуд, а что? — садясь обратно на диван, спрашивает она.

— Да ... да просто, — запинаюсь я. — Должна же я знать, в кого влюблена моя подруга, — улыбаюсь я, пытаясь отвести от себя подозрения.

— Нет, — отмахивается она. — Я в него не влюблена.

— Ага, — сдерживая улыбку, говорю ей, — а я верю в Санта-Клауса. — Она щуриться и смотрит на меня взглядом "девочка ты не знаешь о чём говоришь ".

— Я заинтересована в нём и в его члене — тише добавляет она, —  в сочетании эти двое, великолепный дуэт. — Без стыда произносит Крис.

— Ну да, поэтому ты покраснела, как помидор, когда я сказала, что ты влюблена?

— Я покраснела, — хмурится она, — потому, потому, — повторяет Крис, — потому что думала о его члене, — улыбается подруга. — Он такой большой и...

— Всё, хватит, — прижав палец к её губам, молю я. — Не хочу ничего знать о его органе.

— Большом органе! — издевается Крис и соединяет два указательных пальца вместе, потом медленно начинает их разводить. — Очень большой органе, — голосом из ужастика, говорит она.

— Нет, пожалуйста, — воплю я, закрыв глаза. — Перестань.

— Ладно, — смеётся она. — Но ты должна пообещать мне, что ты больше никогда не скажешь, что я влюблена.

— Клянусь всеми святыми! — быстро киваю я.

— Хорошо, — улыбаясь мне, говорит она. — А как у вас с Картером?

Логан. Я ведь не видела его уже три дня, а сейчас чётко осознаю, что безумно скучаю за ним. Он как будто выпал из моей жизни на эти дни, наверное потому что я просто не могла думать не о чём другом, кроме папы. А сейчас могу думать только о нём. Хочу к нему. Осознания этого накрывает меня с головой, что я хочу его видеть, слышать и чувствовать. Я люблю его. Хочу чувствовать тепло его тела, хочу целовать его мягкие губы, хочу его.

— Ау, ты здесь? — махая руками перед моим лицом, восклицает Крис.

— Да, да, — киваю я, слегка покраснев от собственных мыслей, — просто соскучилась за ним.

— Это значит, что хорошо? — переспрашивает она.

— Я думаю да, просто давно не виделись. — Грустно вздыхаю я, вспоминая его нежные прикосновения, а внизу живота начинает туго затягиваться узел желания.

— У тебя сейчас не лучшее время, он должен это понимать. Но лучше не мучить парня. Ладно давай сменим тему, а то ты сейчас разрыдаешься, — гладя меня по руке, добавляет Крис.

— Хорошо, — соглашаюсь я.

— Как Шани? Я почему-то не могу до неё дозвониться.

— Она рассталась с Полом, — опустив глаза, говорю я, — у неё сейчас тоже не лучшие времена.

— Это я знаю, но что с ней сейчас?

— Не знаю, это на неё не похоже, — испытывая вину, что не знаю, что произошло с моей лучшей подругой, говорю я.

— Вот и я об этом, — вздыхает Крис. — Поговори с ней, ты ей сейчас нужна.

— Конечно, сегодня же заеду к ней.

Чувство вины огромным комом подкатывает к горлу. Отчего я почти задыхаюсь, задыхаюсь от собственного бессилия. Я ничего не могу сделать или исправить. Я не могу помочь папе, не знаю, что с моей подругой, которая всегда рядом, не знаю, что с моей жизнью в конце концов.

— Господи, — стону я.

Крис ушла час назад, а я не могу перестать думать о Логане. Странно, что он не сказал мне, что Маркус всё это время был в Лондоне. "А почему он должен тебе это говорить? Ты выкинула его на три дня из своей жизни", — говорит здравый смысл, задевая ещё не остывшее чувство вины.
Не скрою, когда Крис сказала фамилию Маркуса, я почувствовала облегчение. Я почти была уверена, что во всём этом замешан именно он, а значит и Логан тоже. И когда она сказала "Вуд" — я выдохнула с облегчением, снимая нарастающее напряжения. А теперь предположений ноль, и я первый раз в жизни этому рада. Надо немедленно поговорить с Полом, он должен, что-то знать и он просто обязан, хоть немного мне помочь. Из моих мыслей меня вырывает звонящий телефон. На экране высвечивается имя Логан, нервно сглатываю и беру трубку.

— Эни, — тихо произносит он, а по моему позвоночнику бегут мурашки от его голоса.

Я почти всхлипываю, но во время глушу в себе этот стон.

— Да привет, извини, что пропала, — оправдываюсь я, нервно вышагивая по комнате. — Прости, просто мне нужно было побыть наедине с собой.

— Я понимаю, — когда он произносит эти слова я глубоко вздыхаю и сажусь на диван, немного успокоившись. — Просто я переживаю за тебя, — тишина. — Как твой отец?

— Уже лучше, но он до сих пор без сознания. Врачи пока не могут точно этого объяснить, но предполагают, что у него сильное сотрясение.

— Я могу чем-то помочь? — спрашивает он.

Нервно и быстро грызу ноготь, не зная, как попросить его об этом.

— Если честно, то да. Мы можем сегодня увидеться? — зажмурившись прошу я.

— Конечно, когда? — его голос моментально оживает.

— Через час, возле моего дома. Я... я просто боюсь идти туда одна.

— Ангел, — вздыхает он, а я закрываю глаз, когда слышу поистине самое желанное слово. — Я буду рядом с тобой, тебе нечего боятся.

— Спасибо, — шепчу я.

— Ты ещё не была дома? — спрашивает он.

— Нет.

— Совсем?

— Совсем.

— Тогда сделаем так, я заеду за тобой в больницу, на улице дождь, а ты в лёгкой курточке.

— Хорошо, — киваю я, — через час возле больницы.

Я объясняю Эмили, что вернусь вечером, но она настаивает, чтоб я, хоть одну ночь провела вне стен больницы, добавляя, что горячий душ и хороший сон помогут мне больше, чем кофе из автомата и жёсткий диван. Я соглашаюсь с ней и прошу её сразу мне позвонить, если что-то случится или отец придёт в себя. Эмили уверяет меня, что за одну ночь ничего не произойдёт, тем более, она всё время будет рядом с папой и сразу меня наберёт.

Собираю волосы в тугой пучок, голова жирная и грязная, а в пучке это не так заметно. Поправляю серую майку не первой свежести и мне становится дико стыдно, что появлюсь перед Логаном в током виде. Но выбора у меня мало, вздыхаю, одеваю куртку, целую папу в лоб и выхожу из палаты. В лифте нервно тереблю замок кожаной куртки, борясь со своими страхами. Успокаиваю себя тем, что со мной рядом будет Логан и мне не стоит паниковать.

На улице, как и говорил Картер льёт дождь. Небо плотно затянуто чёрными тучами, из-за чего кажется, что уже вечер. Я бегу к машине, припаркованной возле дороги, быстро перебираю ногами, чтоб как можно меньше промокнуть.

Сажусь в машину и не успеваю произнести и слова, чувствую, как его руки тянут меня ближе к нему и через секунду, тёплые губы Логана целуют мои. Закрываю глаза, обнимаю его за шею и углубляю поцелуй, буквально поедая его, жадно впиваясь в его мягкие губы.

— Извини, — хрипит он, — не удержался.

— Мне было это нужно, — тяжело дыша, отвечаю я.

Его чуть припухшие губы растягиваются в мягкой улыбке, а я млею под его чарами. Он даже не представляет, насколько мне было это нужно, на сколько сильно я в этом нуждалась.

Подъехав к моему дому, я невольно начинаю дрожать, чувствую, что почти задыхаюсь, как будто у меня паническая атака.

— Успокойся, — кладя руки на мои дрожащие в замке пальцы, — говорит Карте, — я буду рядом, — успокаивает он.

— Просто, просто это очень сложно для меня, — опустив взгляд на наши руки, объясняю я.

— Рано или поздно ты должна туда зайти, нужно перебороть свой страх. Он только у тебя в голове, сейчас ты в безопасности, а твой отец идёт на поправку. Я рядом и сделаю всё, чтобы тебе было спокойнее, — поглаживая большим пальцем костяшки на моей руке, говорит он.

— Держи меня за руку, ладно? — смотря на него прошу я. — Так я ощущаю себя намного лучше.

Мы медленно поднимаемся по лестнице к моему дому и с каждой новой ступенькой внутри меня все больше и больше нарастает страх, отчего все мои органы сжимаются до миниатюрных размеров. Я отдаю ключ Логану и он на минуту отпускает мою руку, чтобы открыть дверь, но сразу же возвращает её на место, и чуть сильнее сжимает её, когда открывает передо мной дверь.

Я закрываю глаза и переступая порог дома, мысленно повторяя про себя," что это только в моей голове". Делаю глубокий вдох и открываю глаза. От ужаса, что творится в доме из меня вырывается непроизвольный крик, который я быстро заглушаю, приложив ладошку к губам.

Весь дом буквально вывернуть наизнанку. Беспорядок и неразбериха везде. Пол на кухни усыпан осколками разбитой посуды и остатками еды, из верхних, навесных ящиков. Комнаты не узнать. Я аккуратно делаю шаг, чтобы не наступить на острый осколок, оглядываюсь по сторонам и захожу в гостинную. Телевизор валяется на полу, рядом разбита фоторамка с нашим семейным фото и на ней явно виднеется след от обуви.

— Тварь! — рычу я, поднимая рамку и аккуратно вытаскиваю фотографию, когда-то очень счастливого семейства, моего семейства. Замечаю на полу возле изрезанного дивана, фарфоровое белое крыло.

— Нет, только не это, — шепчу я и тянусь за ним.

Это крыло от белоснежного, фарфорового ангела из коллекции моей мамы. Они все разные, и их ровно шестнадцать штук, один на каждый год моей жизни. Папа дарил их маме, на каждое моё день рождение, благодаря её за то, что она подарила ему ангела. Он покупал каждый раз разный: из фарфора, хрусталя, из обычного стекла, но все они были удивительно красивы и несли в себе частичку маминого тепла.

Я сильнее сжимаю в кулаке, это хрупкое крылышко, теша себя, такими же хрупкими воспоминаниями.

Страха больше нет. Гнев, гнев и ещё раз гнев, вот, что заполняет меня от кончиков пальцев на ногах до самой макушки. Никогда не желала такого людям, но сейчас я хочу, чтобы человек который сделал это сдох – гребанной, мучительной смертью.

Спальни и даже ванная перевёрнуты вверх дном. Дом распотрошили изнутри. Но самый большой хаос, в кабинете отца. Стол перевернут, ящики от него валяются по всей комнате, повсюду деловые договора и бумаги отца, даже кресло изрезали, как и диван в гостиной. Ноутбук разломан на две части, книги валяются на полу в раскрытом виде. Они что-то искали, что-то определённое. То, что им очень было нужно. Логан молча стоит рядом со мной не на секунду не отпуская моей руки, и я благодарна ему за это, благодарна, что он рядом, иначе, я бы умерла в этом доме одна. Ещё раз оглядываю комнату, но Логан встаёт передо мной, как будто что-то прячет. Я смотрю на пол возле двери, и вздрагиваю. «Как я не заметила этого когда вошла?» - задумываюсь я. Часть паркета застлано простынёй, на которой отчётливо виднеется красный цвет, цвет крови, который уже успел пропитать материал.

Смотрю на стены и замечаю две картины, они не имеют никакой ценности, но откуда это могут знать грабители? У нас нет сейфа, папа хранит все наши сбережения в банке. Ноутбук почти новый, но его не украли, а сломали. Отодвигаю ногой экран компьютера и вижу папин бумажник. Как можно грабить и не взять ничего ценного? Всё как будто подстроено, чтобы это выглядело как ограбление, но не являлось им самим. Как театральная постановка или спланированная ситуация, специально для полиции, чтобы сбить их со следа.

Я начинаю оглядываться, бегаю глазами по комнате, отбрасываю ящики от стала, заглядывая в каждый уголок, но не нахожу, что ищу.

— Что ты ищешь? — спрашивает Логан, когда я сама отпускаю его руку и встаю на четвереньки, заглядывая под софу.

— Папка, — судорожно произношу я. — Красная папка, она была в столе, а сейчас её нигде нет.

Логан выдыхает, и как мне кажется с огромным облегчением. И это заставляет меня взглянуть на него. Его лицо серьезное, а в глазах тревога за меня. Конечно, это я сейчас похожа на маниакальную дуру, которая лазает по полу ища папку. Закрываю глаза и ругаю себя на чём свет стоит, за то, что позволила себе усомниться в Логане.

Взяв немного чистой одежды для себя и отца, мы выходим из дома и я прошу Логана отвезти меня к Шани, оставаться в этом доме одной – сравнимо самоубийству.

— Ты можешь остаться у меня, — заботливо предлагает он.

Я ждала его предложения, но попросить самой не решалась. Сейчас он моя отдушина и мне не на минуту не хочется с ним расставаться. А уснуть в его объятьях – это лучшее, что может случиться со мной за эти дни.

— Но, мне всё равно нужно к Шауне, — немного покраснев, говорю я.

Не знаю почему, но его пристальный, голодный взгляд, всегда заставляет меня смущаться.

— Я завезу тебя к ней завтра утром, перед больницей, она всё равно не ходит на учёбу, не думаю, что завтрашний день станет исключением.

— Не ходит? — переспрашиваю я, переживая за подругу. — Почему?

— Не знаю, — пожимая плечами и открывая мне дверь машины, говорит он.