Знаете, никогда не переставайте удивляться, потому что это приятное чувство, отрезвляющее весь твой мозг и шокирующее каждую твою нервную клетку, но в то же время это было очень... Пугающе. Пробирающее до мурашек.

Я думал, что в этот день больше удивляться ничему не буду, что и так много что произошло и я и так много что узнал. Но это оказалось далеко не так. Мне предстояло узнать кое-что более шокирующее и пугающее.

После того, как мы эффектно (надеюсь, что это и вправду так) сбежали из лаборатории, мы мчались по лесу очень долго, наверное, около полчаса, после чего ещё долго шли по лесу, поворачивая в разные стороны, чтобы сбить преследователей со следа, если они, конечно, вообще собирались нас преследовать. Становилось всё темнее и холоднее, пришлось надеть ещё одни рубашки сверху, которые дестеры специально подготовили для побега. Живот громко урчал во время всего похода, тело требовало отдыха, мозг чуть ли не отключался от усталости, ноги уже не поднимались и всё время спотыкались об корни, вечерние лучи солнца, пробиваясь через листья высоких деревьев, светили мне прямо в глаза. Мне казалось, что я даже успел похудеть, но когда я опускал взгляд вниз, пряча его от надоедливого солнца, то всё также видел торчащий живот и никакой фигуры или мышц. Да уж, какая несбыточная оказалась мечта — похудеть! Что я только не пережил, чтобы этого добиться, но всё шло прахом!

Дестеры, в отличие от меня, совершенно не казались усталыми. Они бодро шли, чуть ли не перепригивая через корни, о чём-то разговаривали, улыбались и всячески радовались тому, что они наконец-то смогли сбежать, что они были на свободе и могли делать всё, что хотели, ведь теперь их ничего не держало, им уже нечего было бояться, им не надо было мучиться и страдать из-за экспериментов. Конечно, для них это было счастьем, ведь они столько пережили, столько дней, а точнее месяцев были в этой лаборатории, не могли разговаривать друг с другом без страха, что их могли подслушать, не могли ничего сделать ни как для себя, ни так для других. И я, на самом деле, был очень рад за них.

Рад за то, что у нас всё получилось.

Однако отдых вскоре понадобился уже всем. Мы расположились на небольшой полянке среди кустов и высоких деревьев и развели маленький костёр, чтобы, во-первых, не привлекать внимание ни людей, ни животных, а, во-вторых, чтобы мы смогли разогреть картошку и сосиски, которые недавно своровали из столовой. Несколько минут — и все с большим аппетитом поедали пищу с тоненьких бумажных тарелок, которые тоже были украдены, и тихо разговаривали между собой.

Я наблюдал за этой картиной, поражаясь, как эти дети вообще выжили и как они смогли подружиться всего за несколько месяцев даже тогда, когда почти что не общались друг с другом. Меня удивляло то, что жизненные трудности и то, что дестеры были не похожи на всех остальных людей, имея странный иммунитет к опасностям, могли сблизить людей куда лучше, чем просто несколько лет скучной жизни такой же, как у всех. Да я и сам из-за этих вот трудностей подружился с ребятами совершенно необычным способом и за очень маленькое время.

Мои довольно позитивные (ого, а это что-то новенькое!) мысли прервал тяжёлый вздох и чей-то «плюх!» рядом со мной. Это оказался Иен, который возвышался надо мной как гора, что даже меня напугало.

— Ты как, живой? — спросил он своим мужским крепким голосом, с улыбкой смотря на меня и с жадностью поедая пищу с тарелки.

Я заметил, что он весь испачкался и выглядил совершенно неопрятно, словно был слишком маленьким и не понимал, что нало бы быть аккуратнее.

— Вроде, а ты?

Я попытался выдавить на своём лице улыбку, но получилось как-то криво не только из-за отсутствия какого-либо настроения, но и от терзающего меня голода, потому что мне снова было мало того, что я только что съел. И как все остальные не умирали от голода? Или я один тут такой прожорливый?

— А он сейчас будет мёртв, если не станет вести себя приличнее, — ядовито усмехнулась Лирта, присаживаясь на траву рядом со мной только уже с другой стороны. Её тарелка была уже пуста, кудрявые волосы спутались, лицо выражало дерзость.

— А, ты про это? — показал на свою грязную футболку Иен и громко рассмеялся, отчего на нас посмотрели другие ребята.

Я смутился от того, что снова привлёк внимание, и вспомнил, как я, только входя в столовую, тут же становился объектом для смотрения, словно магнитом притягал взгляды людей.

— А что всё-таки произошло при побеге? Как вы смогли провернуть такое? — чтобы избавиться от неприятных чувств, спросил я, оглядывая сначала одного соседа, а затем второго.

— А ты до сих пор не понял что ли? — ещё пуще рассмеялся Иен, будто бы ему в рот снежинка попала. Что-то я раньше не видел его таким весёлым. Может, ему плохо?

— Ну, смотри, — начала терпеливо рассказывать мне Лирта, наворачивая на палец локон волос, но так как он был короткий, то всё время соскальзывал. Её тёмные уставились на ночное небо. — Я смогла открыть нам все запертые двери и отключить как все камеры, так и «жучки», так что С.Р.О.К. ничего не знает, о чём мы разговаривали во время побега.

— А как ты смогла это сделать? — поразился я умениями подруги, думая, что и мне было бы не плохо так научиться, с не только смотреть, как это проделывали в фильмах.

— В видео-играх да и в реальной жизни от отца, — с гордостью ответила девушка. — Так что завидуй себе молча.

— Ага, ещё чего, — фыркнул я, тогда как в душе и вправду ей завидовал.

— А Тони, подчинив себе нескольких людей с помощью своей силы, помог нам избавиться почти что от всех наёмных людей, — вставил слово Иен, когда сумел успокоиться и принять серьёзный вид лица, видимо, воспоминания полезли в его голову не самым приятным уроганом. — Ханна взорвала машины, чтобы нас не догнали, и она же разведала путь, по которому нам нужно было спасаться, и выведала у Бертона, где именно находится лаборатория. Вот так мы и смогли выбраться.

— Как легко и просто, — усмехнулся я, понимая, что это был на самом деле очень сложный и проработанный до мелочей план, чтобы больше никогда не попасть в руки СРОКа.

Моя радость (небольшая, правда) прервалась внезапным приступом жуткого кашля, от которого я чуть ли не выплюнул всю свою еду из желудка. Лёгкие разрывались от боли, настолько сильным был кашль, рука, которой я прикрыл рот, покрылась каплями крови, тело свело от судорог, казалось, будто сама смерть пришла за мной.

— Эй-эй, ты чего? — услышал я сквозь свой же кашль голос Иена, который обеспокоенно пытался постучать меня спине, подумав, что будто я чем-то подавился.

Но на самом деле это было не так. Далеко не так. Этот приступ возник из-за этого химката (если он вообще таковым являлся), который был в моей крови и из-за которого я мог превращать людей в ужасных монстров. Возможно, я уже скоро сам стану таким же монстром...

— Ничего, не надо меня бить, — когда кашль ослаб, проговорил я охрипшим голосом, быстро вытирая с руки кровь об футболку, которая была и без того вся в алой жидкости. — А то у тебя же сила немеренная.

— А ты хочешь померить? — удостоверившись, что со мной и вправду всё хорошо и я не умирал, улыбнулся Иен, показывая свой бицепс, отчего мне стало ещё больше завидно, но промолчал и просто широко улыбнулся, радуясь, что у меня такой хороший сильный друг.

Но снова моя радость быстро сменилась, когда я увидел, как внимательно меня рассматривал Тони, который сидел напротив меня только через костёр. Его холодный взгляд словно и вправду охлаждал воздух вокруг, мне стало жутко не по себе, мурашки пробежали по спине, да я и сам был не против куда-нибудь убежать, лишь бы спрятаться от этого странного прожигающего взгляда парня. Что я сделал не так? Может, он знал, что со мной что-то страшное происходило, знал, что я был болен химикатом? Или, может, он просто решил устроиться на работу ко мне телохранителем? Но правда явно не таилась в этой очередной глупой шутке, она была в чём-то другом, в чём-то личном...

— Так, всем тихо! — внезапно выходя из тёмного леса вместе с Ванессой, громко скомандовала Ханна, снова принимая вид важной королевы, и я понял, что она опять была почему-то не в духе. Может, из-за разговора с подругой? Интересно, что они обсуждали, скрываясь от всех дестеров?

— Посовещавшись, мы решили рассказать вам кое-что, — словно отвечая на мои вопросы, с каменным лицом, точно превратившись в Тони, сказала Ванесса, остановившись около костра так, чтобы её могли видеть все.

Дестеры, прекратив разговоры, обратили взгляды на девушку, понимая, что сейчас будет что-то серьёзное. Они пододвинулись к ней ближе и расселись кругом, чтобы каждый мог видеть и слышать её. С замиранием сердца я смотрел на подругу, не в силах насытиться её красотой, словно это было неким наркотиком для меня, чтобы успокоить свою душу, почувствовать, что такое любовь. Однако эти мысли, чтобы они не зашли ещё дальше, пришлось остановить и с пониманием вникнуть в речь Ванессы, белые волосы которой развевались на слабом ветру, а платье шуршало, когда она с силой сжимала его в руках.

— Начну с того, что мы сейчас напрявляемся в ближайший город, придерживаясь дороги, которая ведёт туда, — плавно рассказывала она, взглядом медленно обводя всех вокруг, пока не остановилась на мне, отчего я весь сжался и смутился, краснея как помидор (ну и дурак!). — Я знаю эту дорогу не только от Ханны, но и от того, что сама разведала путь, когда в первый раз смогла сбежать из лаборатории, сев в машину, которая вместе с остальными ехала в новую лабораторию, где я и встретила Джейка. Меня тогда смогла прикрыть Ханна, но я долго не могла незаметно выйти из машины, чтобы осуществить задуманное, а именно позвонить отцу, чтобы он помог всем вам выбраться на свободу. Однако меня поймали, точно также, как и Джейка, а отцу я успела только послать весточку, но это сильно нам нам не помогло, — заметив немного заскучавшие взгляды публики (кроме меня, потому что мне было всё интересно из того, что она говорила), она улыбнулась, готовя явно шокирующую весть. — И, могу вам сообщить, что мой отец — старший брат мистера Бертона.

Секунду все в ступоре смотрели на неё, обрабатывая новость, пока всех (в том числе и меня) не озарила догадка, что, оказывается, Ванесса племянница Бертона. Шок от этой информации был даже сильнее, чем тогда, когда я узнал, что это Ханна придумала весь план побега, а никто-либо из моих друзей. Ничего себе, вот это поворот! И она об этом молчала?! Но почему? Наверное, это просто не имело значения. Но всё же, это было очень важно! Я бы никогда и подумать, не мог, что она была родственницей такого ужасного человека, как мистер Бертон. Хотя, стоп. Я же всегда замечал, что его глаза казались мне знакомыми, что они были такие же серебристые, точно отражение Луны в воде, только эта вода была испорчена злом и жестокостью, жадностью и алчностью, тогда как у Ванессы в ней была доброта, милосердие, строгость, ответственность и более светлые чувства, чем у её дяди.

— Виктор — так зовут моего отца, — после недолгого молчания продолжила девушка, нахмурившись от воспоминаний, которые мучили её своей болью. И мне за неё было больно. — Квентин и Виктор раньше хорошо дружили. Они всю жизнь были дружными даже тогда, когда мой отец стал военным и занял высокую должность. Но эта дружба не сохранилась тогда, когда Квентин, слишком сильно увлёкшись химией и биологией и получив формулу химиката, поставил на мне эксперимент, отчего я могу испарять людей одним прикосновением и отчего я утратила цвет своих волос, — в её голосе слышалась горечь, руками она провела по волосам, а потом с отвращением откинула их назад, не желая видеть этот слишком белый неестественный цвет волос, которыми я так восхищался. — Квентин работал в богатой, но секретной организации, которая решала будущее планеты, в том числе и её перенаселение, и была направлена на науку, которая в свою очередь должна была помочь со всеми проблемами. Когда Квентин показал меня Собранию и то, что я могу сотворить с человеком, они нашли его идею о том, чтобы избавляться от людей не убивая их, очень положительной и выделили ему много денег, а также отдельную лабораторию, в которой мы как раз и были всё это время. Квентин, который уже стал мистером Бертоном, взял меня с собой и уехал, ничего не сказав брату, моему отцу. Не знаю точно, но, думаю, это было сильным ударом для отца.

На несколько секунд Ванесса замолчала, пытаясь справиться с переполнявшими её эмоциями. Меня так и подмывало к ней кинуться и обнять, успокоить её, разделить с ней то бремя, ту боль, которую она носила в своём сердце. Я впервые видел, чтобы она так сильно страдала и не могла запереть свои чувства на замок, как это делала всё время, скрываясь под маской строгости и мужества. И от этого мне было и самому больно, словно мне было мало той боли, которую я испытывал на протяжении всех тех дней, проведённых в лаборатории. Я никогда не ощущал такой надобности кого-то обнять и защитить, будто бы меня самого никогда не надо было защищать.

Дестеры тихо сидели вокруг, внимательно вслушиваясь в каждое слово девушки, чувствуя её терзания души, понимая и принимая ту правду, которая скрывалась от всех их, от всех нас. Даже Тони с каким-то сочувствием в глазах (что было удивительно) смотрел на неё и явно испытывал что-то в глубине, что-то личное, всепоглощающее, тяжёлое...

— Тем временем, мистер Бертон, — тихо продолжила Ванесса, успокаиваясь и принимая сдержанный и важный вид, — поняв, что его ничто не держало и что его никто не знал, сильно изменился, стал коварным и жадным. Хотя, в принципе, он всегда был не самым положительным человеком. Некоторое время он ставил на мне эксперименты, испытывая мою силу, после чего начал похищать людей, чтобы проверить её на них. Через некоторое время он заметил, что один из подростков не поддавался моей силы и не исчез, как это было со всеми остальными, значит, он имел иммунитет. Потом это стал ещё один ребёнок, затем ещё один и ещё. А потом Бертон получил ещё одну формулу химиката и испытал её на Тони, после чего он тоже получил силу. А затем Квентин стал покупать через своих людей лаборатории, зазывать туда студентов и школьников из разных учебных заведений на экскурсии и устраивать пожары.

Девушка замолчала, давая понять, что история закончена и что все и так знали, что происходило дальше. Внутри меня что-то бушевали, сомнения терзали душу, удивиление поражало мозг, сердце обливалось кровью от боли за подругу, за дестеров, за тех людей, которые умерли от злобных планов СРОКа. В груди то воспламенялась ненависть, сжигая всё на своём пути, то сжималась печаль и отчаяние, утопляя чувства в безднонном океане, то мучилось одиночество и уязвимость, открывая вид на беззащитную душу.

— Но... Как Бертона не поймали за эти похищения людей? За эти пожары? — чтобы прервать тишину, спросил я, и мой голос звучал слишком громко.

Я ощутил, как все посмотрели в мою сторону, но сам же я глядел на Ванессу, которая всё ещё держалась и не давала эмоциям взять над ней верх, побеждала их как истинный воин, каким она и была.

— С.Р.О.К. — «Совет по решению общемировой катастрофы», — подал голос вместо девушки Тони, который бросил в костёр небольшую ветку и внимательно наблюдал за её сгоранием, будто бы это было очень интересно. В его голубых глазах отражалось пламя, лицо не выглядело таким бедным при его свете, казалось, что лёд таял внутри парня, но я знал, что это не так, что это просто невозможно. — Думаешь, такой организации, как С.Р.О.К., нельзя что ли простить несколько десяток смертей людей, которые умерли не абы как, а ради великой цели.

— Великой целью ты называешь решение перенаселения? — скептически спросила Ванесса, усаживаясь недалеко от меня рядом с Ханной, которая с нахмуренным лицом оглядывала нас, словно предчувствуя, что разговор будет непростой.

— Да, именно так, — с равнодушным видом кивнул Тони, всё также смотря на костёр, будто бы он не хотел видеть лица тех, кто его совершенно не интересовал или же он просто не желал на них видеть недоверие и презрение, ведь именно так на него сейчас и смотрели дестеры.

— Но это очень жестоко по отношению к людям, ты не находишь? — с каким-то сочувствием в голосе спросил у парня Иена, и я понял, что точку зрения Тони мало кто поддерживал, если вообще никто. — Похищать таких же подростков, как и мы, убивать людей, сжигая их живьём в лаборатории, проводить эксперименты, безжалостно ставить над детьми опыты, точно они какие-то лабораторные крысы, но при этом не получать никаких результатов. Это совершенно никакая не цель.

— Если смотреть именно так, прямо, то, да, это не цель, — сказал Тони, и на мгновение мне показалось, что он усмехался над нами, словно над идиотами, которые не понимали главной сути (возможно, так оно и было). — Но люди всё равно рано или поздно умрут. От старости, от болезни, от машины, от скуки, от чего угодно. Люди живут так, будто бы никогда не умрут и в этом их проблема. Точно также будут думать и через год, через два, через десять, двадцать, сто. Всегда, потому что такова природа человека. Но проблема есть и в другом — людей будет становится всё более и больше, а свободной земли, ресурсов, чистого воздуха, лесов и много другого всё меньше и меньше. И это будет катастрофа. И когда она наступит, спасаться будет уже слишком поздно. Поэтому за её предотвращение нужно взяться именно сейчас, когда это ещё возможно, и именно этим занимается СРОК: останавливает грядущую беду, которая может настигнуть всё человечество в будущем. И именно поэтому, как мне кажется, мистера Бертона не могут не только найти, но и поймать, потому что он выполняет важную роль в спасении человечества, и власти это понимают, ведь могут ли сравниться смерти небольшой кучки людей с гибелью всего человечества?

Воцарилась тишина, все думали над словами Тони и пытались найти в них как смысл, так и правду, ведь она там была, я её сразу же нашёл. И как бы я не отрицал, что человечество спасти просто невозможно, что бы я не говорил, что СРОК такой плохой и жестокий, смысл была в том, что людям надо держать себя в руках, что наш ними нужен надзор, что их надо спасти прежде, чем они сами же себя и погубят.

В ту ночь я заснул с мыслью, что, возможно, мне, именно мне, никогда не удастся спасти мир.