Йеджи сильнее запахивает серый кардиган и передëргивает плечами: ветер здесь особенно холодный. Он ещё будто специально ищет лазейки, чтобы проникнуть под одежду и обдать своим ледяным дыханием, поэтому, как бы девушка ни поворачивалась, укрыться от него не выходит.

— Мам, мы надолго здесь? — Йеджи настороженно оглядывается, услышав треск за спиной, и по её коже пробегают мурашки.

Стоять в лесу в не самый погожий осенний денёк где-то у чëрта на куличках — не то, чем она хотела бы заниматься сейчас. Схватив свои волосы, завязанные в низкий хвост и которые нещадно теребят порывы ветра, девушка быстрым движением прячет их под кардиган и снова запахивает его, стараясь выпустить как можно меньше тепла.

— Прояви хоть немного уважения к своей покойной матери, — женщина с укоризной смотрит в ответ. — Мы только приехали.

Технически — биологическая мать Хван Йеджи считается пропавшей без вести. Практически — все родственники уже много лет назад отчаялись, поэтому проводят ей поминки, как всем усопшим. Узнала Йеджи об этом, правда, не так давно, три года назад, когда ей было семнадцать лет, и сейчас для неё, двадцатилетней девушки, эта женщина, чьë имя написано на поминальной табличке — совершенно чужой человек.

Конечно, имя Им Вигëн никогда не было табу в их семье, но слышала его Йеджи только в преддверии хансика. Она знала, что это родная сестра мамы, которая умерла, наверное, лет тринадцать назад уже, и на этом всё. Вот только как-то перебирая старые фотографии, найденные на чердаке, девушка нашла одно-единственное фото себя до четырёх лет. На уже потускневшей фотокарточке были запечатлены трое молодых людей: мама, папа и какая-то незнакомая девушка. Последняя держала в руках свëрток, который Йеджи и идентифицировала как себя, судя по подписи на обороте. А вот её мама совсем не была похожа на только что родившую, поэтому девушка пошла к родителям за ответами на свои вопросы.

— Дочка, помоги-ка мне.

Йеджи, наблюдавшая, как мама раскладывает на расстеленной скатерти на земле контейнеры с едой, которые достаёт из большой тканевой сумки, поворачивается на голос отца и идёт к нему. Она берёт у него несколько небольших пакетов, и мужчина сразу запускает освободившуюся ладонь в карман пиджака, доставая из него телефон.

— Алло, — он отвечает на звонок, медленно шаркая по ковру из уже опавших пëстрых листьев, — да? Правда? Хорошо-хорошо, скоро будем.

— Что случилось? — мама Йеджи, закончив расставлять блюда, удовлетворëнно кивает и отряхивается, вставая, чтобы потом оглянуться на мужа.

— Хозяин дома звонил, сказал скоро обещают дождь. Попросил не задерживаться.

— Мы остаёмся с ночёвкой? — чересчур возмущëнно выдаёт девушка.

— Йеджи, — отец смотрит на неё, слегка наклонив голову вперёд, отчего его взгляд становится строже.

— Прости, — она прикусывает язык, напоминая себе следить за ним.

Девушка никогда не была бунтаркой или хулиганкой. Она совершенно обычная, в меру послушная и прилежная, но иногда, когда её заставляют что-то делать, недовольство проскакивает в голосе. А ехать сюда она, естественно, не хотела, но пришлось, потому что в этом году родители решили, учитывая, что Йеджи теперь всё знает, что ей тоже пора отдавать дань памяти покойной родной матери. Сама девушка так не считает, но вслух не говорит, озвучив лишь однажды, что у неё есть и мама, и папа, других не надо.

— Ты слышала отца: дожди здесь не такие, как в городе, поэтому остаёмся, а завтра уже вернёмся.

Обычно родители Йеджи уезжали на пару дней раз в год, стараясь успеть до Чусока. Поминки и поминки, девушка особо не вникала, потому что ей весной хватало суеты из-за хансика, но в этот раз вникнуть пришлось. Как оказалось, мама выбрала это место неспроста: здесь много лет назад были обнаружены последние следы её старшей сестры. Именно поэтому они с отцом каждый год приезжают сюда.

— Так, теперь скорее к машине, кажется, уже начало капать, — когда все церемониальные ритуалы оказываются соблюдены, отец Йеджи помогает своим дамам быстро всё собрать обратно в сумки и аккуратно подталкивает дочь ладонью в спину, направляя по уже давно знакомой тропинке среди деревьев.

Йеджи же даже торопить не нужно, настолько ей здесь не нравится, поэтому они быстро спускаются с небольшого пригорка к припаркованной машине и успевают буквально за секунду до начала ливня. У девушки сразу отпадают все вопросы, что же такого необычного в местных дождях: льёт настолько сильно, что дороги совсем не видно, а потоки, срывающиеся с возвышенности, больше похожи на небольшие, но очень бурные реки.

— Поговаривают, за тем холмом, — отец девушки указывает назад, в направлении, откуда они спустились, — живут ведьмы, колдуны и всякая нечисть. Осенью они чаще всего завлекают к себе людей, а проход туда то открывается, то закрывается, меняя местоположение, и если не знать дороги или местности — можно сгинуть.

— Откуда ты знаешь? — Йеджи оглядывается, и на долю секунды ей кажется, что там, невдалеке, кто-то стоит и смотрит на них. Но стоит повернуть голову, чтобы сказать об этом папе, а потом повернуться обратно, как на дороге никого не оказывается.

— Не в первый раз же здесь, — отзывается её мама, хохотнув, — местные рассказывали.

Наблюдать за разгулом стихии из машины, конечно, гораздо приятнее, однако, когда они доезжают до места назначения, легче не становится: к сожалению, телепорт ещё не придумали, и выйти на улицу без зонта всё же приходится. Как результат — у Йеджи оказываются мокрые даже трусы. И когда она, прикрывая лицо одной рукой и придерживая полы кардигана другой, добегает до крыльца дома и стучится в дверь, вокруг всё затихает и замирает на мгновение.

Йеджи оглядывается, чтобы посмотреть, где же родители, но скрип резко открывшейся двери и поток воздуха, буквально затягивающий внутрь, заставляет взвизгнуть, и девушка куда-то падает. На кого-то падает.

Когда она открывает глаза и пытается осмотреться, не понимая, что произошло, встречается взглядом с... драконом?