Резонно предположив, что так как Йеджи здесь единственный человек, слышать то, что больше никто не слышит — дурной знак. А учитывая, что она единственный живой человек, наверное — это ещё хуже. Поэтому она, когда выходит из купальни, замотанная в полотенце, с мокрой головой, остриженными ногтями и пахнущая каким-то разнотравьем, и снова оказывается перед Юнги, ничего не говорит. Тот внимательно осматривает её сначала с расстояния, потом подходит ближе, снова принюхивается и удовлетворённо кивает.

— Так гораздо лучше. Всё запомнила? — Йеджи не уверена, что помнит путь сюда, но как мыться разве можно забыть? — Вот одежда, должна подойти. Следи, чтобы чистая была. Минхо покажет, где прачечная, — стоит только назвать его имя, как открывается дверь и на пороге оказывается Минхо собственной персоной. — Лëгок на помине. Забирайте, готова ваша сестрица.

Йеджи смотрит на стопку вещей в своих руках, переводит взгляд на полотенце, обмотанное вокруг её тела, вздыхает и уходит в раздевалку, где оставила все свои немногочисленные пожитки. Она быстро переодевается и смотрит на себя в запотевшее зеркало, пытаясь хоть немного просушить волосы, разбивая пряди пальцами. Полностью чёрная форма, состоящая из чёрных брюк и рубашки, как-то нагоняет тоску.

— Йеджи!

Девушка вздрагивает от громкого голоса Минхо и, быстро схватив свою одежду, выскакивает из раздевалки.

— Прости, — она подходит к нему и слегка кланяется, прощаясь с Юнги.

— Это тебе сегодня не нужно работать, а у меня дел — выше крыши, — он уходит в коридор и кидает на неё взгляд. — Волосы собери. Хотя бы в косу, а лучше в пучок.

Когда Йеджи останавливается, осматриваясь, куда бы положить пока свои вещи, Минхо, поняв, что она отстала, возвращается. И забирает из её рук одежду, вздыхая и смотря так, будто она глупая маленькая девочка.

— Слушай, здесь, конечно, помощи не допросишься, но мне-то можешь сказать «подержи, пожалуйста». Заплетайся.

Девушка моргает несколько раз и, сказав тихое «спасибо», быстро плетëт косу.

— Я боюсь, не запомнила, где купальня, — она доплетает волосы до конца и потом закручивает их в пучок, затягивая кончиками потуже у основания.

— Завтра ещё тебя проведу, — Минхо оценивающе окидывает её взглядом, — и запомнишь, тут только кажется, что всё запутанно. К колдовству привыкаешь тоже.

Парень отдаёт всё, что держал, обратно Йеджи, и она выуживает из кармана кардигана резинку и надевает её пока на руку, чтобы потом хорошо закрепить волосы. Минхо уходит немного вперёд, и ей приходится пробежаться.

— Слушай, а почему Юнги — дед?

— Он старый, — пожимает плечами парень и снова сворачивает, — сюда.

— По нему не скажешь, — Йеджи чуть не врезается в спину Минхо, когда на мгновение оглядывается. — Ой.

— Ему около пятисот, кажется, — Минхо задумывается, прикидывая в голове что-то, — да, где-то так. Так что логично, что мы его дедом зовём.

— А тебе сколько? — девушка старается сделать обычное выражение лица, чтобы не выглядеть настолько удивлëнной.

— Ну, пока я был в вашем мире, мне точно исполнилось двадцать три, — парень чешет затылок, — и здесь я, кажется, лет тридцать. Получается… В районе пятидесяти? — он переводит взгляд на Йеджи и начинает смеяться. В первый раз за всё это время. Кажется, контролировать своё лицо девушка всё же не умеет. — За чертой время уже не играет большой роли, поэтому мы не считаем. Прикинуть можно, но зачем?

— Ты сказал, что был в моём мире, — Йеджи вспоминает, что ещё хотела спросить, — а здесь, у ведьмы, назвал меня сестрой. Думаю, мне нужно знать, кто ты, чтобы ответить, если спросят.

Минхо смотрит на девушку, думает и языком проходится по внутренней стороне щеки. Вздыхает.

— Об этом вряд ли, конечно, спросят, но кто знает, — он опускает взгляд, грустно хмыкнув, — я сын ведьмы. Не нашей, другой, — сразу уточняет, чтобы не было недопонимания.

Йеджи подвисает. Но тогда получается, что…

— Я не человек, нет, — Минхо переводит взгляд на неё, — ведьма родила меня от демона, обменяв на силу. И в определённый срок должна была отдать ему. Но я не хотел этого, поэтому сбежал. И пока работаю на Соëн — нахожусь под её защитой. Она очень сильная и влиятельная, никто просто так не сунется сюда.

В карих глазах парня она видит красноватый отлив, или ей это кажется из-за неверного света светильников в коридоре. Но облегчение на лице Минхо точно есть, когда она внезапно выдаëт:

— Окей, я ведьмина дочка, — Йеджи пальцами делает знак «ок» и меняет тему, — после бани куда идти и что я вообще делать должна?

Оказывается, Минхо работает кем-то вроде бармена. Во всяком случае, его работа заключается в смешивании коктейлей из самых разных ингредиентов, и от вида некоторых девушку начинает тошнить. А она должна быть кем-то вроде официантки. Но все эти слова трудно применимы в данном мире, потому что и гости здесь соответствующие: демоны, бесы, призраки, духи и много кто ещё.

А ещё Минхо ни разу не лукавил, говоря, что работников им не хватает. Йеджи и опомниться не успевает, как уже знакомая ей Совон с громким «Наконец-то!» подбегает к ней, отбирает вещи и вручает вместо них тряпку, указывая хаотично на пустые столики в зале. И так неизвестно сколько проходит времени, потому что Йеджи носится, как заведëнная, протерев здесь, унося посуду оттуда, протерев там, принеся посуду туда, но в один момент она понимает, что устала, и останавливается у барной стойки.

— Воды? — Минхо сразу пододвигает к ней стакан и наливает из графина манящую жидкость.

— Здесь всегда так? — Йеджи, осматривая немного опустевший зал, берёт стакан и жадно выпивает его содержимое практически залпом. — Ещё.

— Это мало, ближе к полуночи начнётся, — Совон тоже подходит к ней и просит попить у парня.

А Йеджи страшно представить, что начнётся к полуночи, и ещё удивительно, что она, полночь, не наступила, потому что, по ощущениям, уже прошло часов восемь! Минхо видит, как расширяются глаза Йеджи, и пожимает плечами, мол, да, так и живём. Он даёт воды Совон, наполняет стакан Йеджи и поворачивается в сторону кухни, когда его зовут. Слышно, как он что-то привычно бухтит себе под нос, выходя из-за барной стойки, и Йеджи провожает его взглядом, поднося стакан к губам. Она делает несколько глотков. Хмурится, смотрит на всё ещё прозрачную жидкость в нём, отпивает ещё немного и не поймёт, что за горький привкус.

Пол начинает двигаться, мебель, стоит на неё перевести взгляд — плывëт, и последнее, что слышит Йеджи — грохот разбившегося стакана и голос Хëнджина. А ведь она думала о нём сегодня…

— Йеджи? Йеджи!

* * *

Хëнджин сидит рядом с беспокойно спящей девушкой и смотрит немигающим взглядом на ловец снов рядом с ней.

— Ещё раз твоя ревнивая баба подойдёт к Йеджи...

— Я поговорил с Совон. Она сожалеет о своём необдуманном поступке.

Хëнджин хмыкает. Конечно, она сожалеет, потому что боится: он-то с ней ещё не поговорил. Страх, как много лет назад, буквально проткнул его сердце огромным, ржавым копьём, когда он, зайдя в таверну, увидел побледневшую Йеджи, у которой уже закрывались глаза. Она упала бы на стекло от разбитого стакана, если бы Хëнджин не успел её подхватить. Минхо, тоже сразу оказавшийся рядом, быстро определил яд, что как-то оказался в воде девушки, а ещё так же быстро достал из внутреннего кармана бутылëк. «Рябиновый отвар», — сказал он, прежде чем влить всё его содержимое в рот Йеджи. Ведьмин сын.

— Спасибо за сегодня, — Хëнджин тяжело вздыхает и встаёт.

Он кладёт ловец снов на грудь Йеджи и, завернув её в плед, аккуратно берёт на руки.

— Ты куда? — Минхо напрягается.

— К себе.

И уходит, обойдя друга. Йеджи снятся очень красочные сны, которые видеть никто не должен. Потому что в них он, Хëнджин.