Цветы нашей юности
Джонатан Уайлд
Глава 4 (отрывок)

В то ранее летнее утро туманная пелена, точно невесомая белая паутина, накрыла собой всю провинцию. На листьях деревьев и траве отливала серебром роса, а лепестки дивных цветов императорского сада, казалось, были инкрустированы крошечными алмазами — словно над ними всю ночь трудился искуснейший ювелир. Однако все же подобную красоту под силу сотворить лишь одному мастеру — самой природе, что дарует свое благословение каждому, кто в силах его заметить и оценить по достоинству.

В воздухе пахло сыростью и свежестью: делаешь глубокий вдох — и ощущение, будто воздухом наполняются не только легкие, но и все тело. И пусть пробирает до дрожи, так что перво-наперво хочется обхватить себя поскорее руками, а все же именно в этот момент по-настоящему чувствуешь, каково это — быть живым.

Однако у юной служанки Синь Ли не было времени наслаждаться теми радостями, которые преподносило сегодняшнее утро. Она спешила по дорожке, так часто семеня ногами, насколько это позволял ей длинный подол рабочего платья. Быть может, она и вовсе, наплевав на все приличия, подхватила бы тот повыше, чтобы не мешался, и побежала, да вот только в этом случае все содержимое чайничка, который она бережно придерживала рукой, непременно пролилось, и труды пошли насмарку.

Вскоре дорожка вывела её на главный двор, откуда она направилась прямиком к покоям — самым роскошным во всем дворцовом комплексе. Когда-то она и помыслить не могла о том, чтобы приблизиться к ним без разрешения, а теперь два стражника в доспехах у входа кивнули ей, точно старой знакомой, и она, не задерживаясь, прошла дальше.

Внутри ее ждала уже знакомая обстановка: просторная комната с позолоченными стенами и мраморными полами, застеленными коврами, которую заполнял приятный тёплый желтый свет от свечей. Кое-где на стенах висели полотна с дивными пейзажами, в искусно расписанных вазах на полу стояли цветы, а терпкий запах жженых благовоний действовал умиротворяюще.

У противоположной от входа стены на небольшом возвышении находилась широкая кровать, застеленная красными атласными покрывалами. Там, в окружении подушек, возлежал сам император. Издалека он, как и всегда, был самим воплощением величия и силы, однако стоило подойти поближе, как в глаза бросались бледность и тёмные тени под нижними веками — клеймо, оставленное пережитой недавно простудой. И хотя лекари заверяли, что состоянию правителя уже ничего не угрожает и что критический период миновал, однако в памяти все-таки свежи были ещё страхи, охватившие весь дворец после новости о недомогании Его величества. Так что едва ли кто-то готов был выдохнуть с облегчением, покуда император не воссядет снова на своём законном троне и не возложит корону на царственное чело. И пока он по рекомендациям врачей соблюдал постельный режим, все оставались настороже.

— Ваше величество, я принесла для вас укрепляющий чай.

Император, доселе лежавший с полузакрытыми глазами, заметил девушку, которая тут же поспешила низко поклониться. Она уже далеко не в первый раз за последние несколько недель приносила повелителю лечебные снадобья или выполняла прочие мелкие поручения, однако всякий раз испытывала благоговейный трепет. Ей до сих пор становилось не по себе, когда она начинала задумываться над тем, чем заслужила подобное доверие. Иным служанкам приходилось потратить долгие и долгие годы, чтобы получить возможность прислуживать любимым наложницам императора или его сыновьям — однако для того, чтобы прислуживать повелителю, и того мало. Синь Ли же отличилась лишь историей со злосчастной курицей, которую трудно назвать хорошей послужной характеристикой.

Но все-таки она здесь: вхожа в личные покои императора и удостоена пусть и небольшой, а все же крупицей его бесценного внимания — и то, за что многие готовы на все, ей досталось почти задаром.

— Отлично, чай будет как раз кстати, — ответил тем временем император, позволяя Синь приблизиться.

Девушка послушно подошла к ложу, опустилась на колени и стала наливать чай в чашку из сервиза, стоящую на небольшом деревянном столике из темного дерева рядом с постелью. Закончив, она аккуратно подала горячий напиток его величеству, и тот, сделав небольшой глоток, удовлетворенно кивнул.

— Благодарю, — сказал он и хитро улыбнулся: — И отдельное спасибо, что твои руки, Синь Ли, больше не дрожат.

Служанка слегка порозовела, вспомнив, как ещё совсем недавно ее руки так тряслись от страха, когда она подавала чай, что пару раз лишь чудо не дало ей облить правителя кипятком. Она тешила себя наивной мыслью, что хворающий на тот момент император этого не замечал, однако даже такая мелочь не могла ускользнуть от его взгляда.

— Простите, выше величество, — смутилась она.

— Ты хорошо справляешься, — успокоил ее император. — Старайся не слишком концентрироваться. Лучше отвлекись, а заодно поведай-ка мне, что творится во дворце в мое отсутствие, — попросил он.

— Все волнуются и с нетерпением ожидают вашего скорейшего выздоровления, выше величество, — ответила девушка.

Император довольно кивнул:

— Это радует. А как справляется с управлением мой сын?

— Боюсь, я недостаточно сведуща в политике, чтобы судить, — скромно призналась она. — Однако я уверена, его высочество Наследный принц прикладывает все усилия.

— Очень хочу в это верить, дорогая Синь Ли, — тяжело вздохнул император и проявил не свойственную ему по статусу откровенность: — Бывает, мне приходится сомневаться в своём выборе. В конце концов, у меня одиннадцать сыновей, но лишь одному уготован мой самый главный дар и мое самое тяжкое бремя.

Император сделал ещё один глоток и продолжил размышлять вслух:

— Наследный принц, бесспорно, трудолюбив и предан делу, однако, сдаётся мне, слишком уж он мягкотел. Доброе сердце необходимо правителю, но его должны закаливать холодный рассудок и стальная воля. Я все жду, когда наконец проявятся его решимость, внутренний стержень, но, сдаётся мне, против природы не пойдёшь, — вздохнул он и усмехнулся: — То ли дело Четвёртый принц. Вот уж кому характера не занимать. Да только покуда не научится с ним справляться, да гордыню свою усмирять, ничего путного из него не выйдет.

Синь Ли ничего не говорила, да и вряд ли император ждал от неё этого — кажется, ему просто нужно было поделиться с кем-то сомнениями, которые волновали его, не опасаясь того, что это повлечёт за собой лишние слухи. В подобные пространственные размышления он стал вдаваться все чаще, чем больше Синь приходила к нему. Видимо, его располагал к ней тот просто факт, что его высказывания никогда не уходили дальше ушей юной служанки, которая без слов понимала, что эти речи не для широкой огласки. Да и, чего таить, ей вовсе-то и не было кому их поведать.

Вместо этого девушка стала осторожно наполнять ещё одну чашку чаем, исполняя роль молчаливого слушателя.

Пока она занималась этим, в комнату вошёл ещё один слуга, прервав дальнейшие раздумья правителя. Он с поклоном обратился к императору:

— Ваше величество, прибыл Четвёртый принц.

Император задумчиво почесал свою посеребрённую бороду.

— Мой четвёртый сын, как обычно, лёгок на помине, — хмыкнул он, качая головой. — Что ж, пусть заходит, коли явился.

Слуга, ещё раз поклонившись, попятился к выходу.

Синь предложила свежую кружку чая и замерла в ожидании, когда император опустошит ее. А случилось это не раньше того момента, как в покоях появился Четвёртый принц.

Четвёртый принц выглядел точно так же, как тогда, когда Синь впервые встретилась с ним. Его алый наряд подчеркивал высокую стройную фигуру, а длинные тёмные волосы были закреплены золотым гребнем на затылке. Выражение его лица было столь безучастно и непроницаемо, что невозможно было даже примерно предположить, о чем он думал. Синь Ли же, памятуя об их знакомстве, постаралась вести себя как можно незаметнее, надеясь остаться в его глазах лишь еще одной неизвестной служанкой.

— Доброе утро, отец. Мне сообщили, что вам нездоровится. Как вы себя чувствуете?

Низкий голос Четвёртого принца был полон больше почтения, нежели сочувствия или искреннего переживания.

— Здравствуй, сын мой. Нет повода для волнения, мне уже гораздо лучше, — ответил он. — Что вынудило тебя пожаловать ко мне в столь ранний час?

— Я хотел доложить вам о делах на границе, куда вы отправили меня.

По рассказам обитателей дворца Синь знала, что Четвёртый принц, среди прочих сыновей, находившихся при дворе, состоял на реальной службе и был наместником в южных землях.

— Что ж, с этим ты вполне можешь пойти к своему брату, который сейчас занимается всеми государственными делами, — ответил император. — Как-никак, тебе стоит привыкать отчитываться не передо мной, а перед ним.

Синь со своего места видела, как заходили желваки на лице Четвёртого принца. Его негодование было столь же отчётливо явно, как и та хитрость, которую использовал против него император. Для Синь, которая не только сегодня, но и прежде слушала правителя и уже имела общее представление о ходе его мыслей, было очевидно, что все это — лишь проверка, испытание тщеславия Четвёртого принца. И ей было неловко как от этого знания, так и от реакции юноши — она словно участвовала в этой своеобразной «пытке», пусть и была всего лишь безмолвным свидетелем, и бессильно наблюдала за тем, как захлопывается импровизированная ловушка.

К сожалению, несмотря на все старания принца, Синь Ли чувствовала, что его высочество неизбежно проигрывает в борьбе с собственным честолюбием. И поэтому ей страсть как не хотелось стать очевидцем дальнейшей сцены — и именно это и побудило ее к решительным действиям.

— Ваше величество, разрешите удалиться, — тихо попросила она.

Император, до этого с интересом наблюдавший за проявлениями уязвлённого самолюбия сына, перевёл взгляд на служанку.

— Да, благодарю, Синь Ли, ты свободна, — смиловался он. — Вечером принеси, пожалуйста, свиток двенадцати лун — я буду признателен, если ты почитаешь мне перед сном.

Синь Ли с готовностью кивнула: она уже не в первый раз с радостью исполняла эту просьбу. Ей нравилось читать, однако служанки не могли этим заниматься, ведь у них просто-напросто не хватало времени — слишком много было дел во дворце. А тут ей так повезло, что император, чье зрение в последнее время было уже не столь острым, просил читать ему вслух.

Встав на ноги и снова низко поклонившись, Синь Ли спустилась с возвышения и поспешила к выходу. Она изо всех сил старалась идти, смотря в пол, однако в последний момент осознала, что не имеет права пройти мимо члена императорской семьи, не выказав ему должного почтения. Именно поэтому девушке не оставалось ничего иного, кроме как остановиться перед Четвертым принцем и склонить голову. Однако главная трудность ждала ее тогда, когда юная служанка, поднявшись, случайно взглянула на принца: в его темных, почти черных, глазах мелькнуло что-то, похожее на узнавание.

К счастью, у Синь Ли не было никаких оснований задерживаться, чтобы удостовериться в этом наверняка, и она поспешила прочь, надеясь через некоторое время убедить саму себя, что ей это лишь показалось.

***

Рейн вздрогнула и отвлеклась от своего телефона, когда на стойку рядом с ней с грохотом посыпались продукты.

— Прости, не хотел пугать, просто тяжело, — заранее извинился Чонгук, падая на соседний стульчик. Однако поскольку у него в этот момент в зубах все еще болтались запакованные одноразовые палочки, вышло что-то вроде: "Прошти, не хотел пухат, прошто тяжейо".

Девушка с улыбкой вытащила палочки у него изо рта и брезгливо поморщилась:

— Как негигиенично... Хочешь себе стоматит? — цокнула языком она. — Как целоваться будешь?

— Если это предложение, можем вернуться к нему после окончания инкубационного периода, — не остался в долгу Чонгук.

— Обязательно, — хмыкнула Рейн и скептически оглядела ту гору продуктов, которую принес парень. — Ты что, скупил весь магазин?

Как бы в подтверждении своих слов девушка оглядела полки супермаркета, чей ассортимент значительно сократился после урагана "Чонгук", пронесшегося между стеллажами.

— Я выбрал все самое лучшее для тебя, — гордо объявил парень, разводя руки в широком жесте щедрого хозяина.

— Только ли для меня?

— Ну, ты ведь со мной поделишься, да? — подмигнул ей он и потер ладони. — Давай начнем с этого...

Парень очистил пространство на стойке и принялся вскрывать упаковку с раменом. Делал он это с таким важным и сосредоточенным видом, что девушка не решилась вмешиваться в процесс и стала просто наблюдать за его действиями.

— Ты, кажется, что-то читала, да? — прервал молчание Чонгук, высыпая специи из пакетика.

— Я? — не сразу поняла Рейн, засмотревшись на его профиль. — А, да, это по работе — готовим к выходу новый роман.

— Ты каждый раз целиком читаешь книгу, которую публикует твое издательство? — заинтересовался парень.

— Если честно, то нет. Обычно у меня так много других дел, что я физически не успеваю, поэтому за меня это делает команда. Но раньше, когда мы только начинали, я читала все, что нам предлагали напечатать. Ты даже не представляешь, сколько странных историй я видела, — хихикнула она. — Один мужчина написал шестьсот страниц про клок кошачьей шерсти.

— Шестьсот страниц?

— Ага. Как ни странно, было очень увлекательно, — заметила Рейн. — Жаль, автор в последний момент сам передумал публиковаться.

— Мне трудно представить, что книга про кошачью шерсть может быть занимательной, но я доверюсь твоему профессиональному опыту, — усмехнулся парень. — Так значит, в этот раз ты все же решила сама взяться за чтение?

— Больше для души, чем для дела, — пожала плечами Рейн. — Хорошая история. Если захочешь, отправлю тебе копию, как только выйдет. Ты, к слову, любишь читать?

Чонгук неловко замялся:

— Если я скажу правду, это бросит тень на мой светлый образ, — откровенно ответил он, и тут же стал оправдываться: — Не то, чтобы я не умею читать или что-то в этом духе, просто мне не хватает... усидчивости, наверное. Возможно, это как-то связано с тем, что в детстве у меня был СДВГ*.

— Ты об этом не рассказывал...

— Берег эту информацию для генетического консультирования по поводу планирования семьи, — отшутился парень. — На самом деле я не уверен, что действительно болел, я просто был слишком активным ребёнком. Мой папа говорил, что это нормально и пройдёт, а вот мама переживала, поэтому таскала меня по врачам. Но, как видишь, вроде бы все неплохо, не считая отсутствия большого интереса к литературе.

Парень отошёл, чтобы залить две пачки рамена кипятком из автомата. Рейн воспользовалась этим, чтобы вскрыть стаканчик со льдом и влить туда жидкость из упаковки, предположительно напоминавшей чай. Попробовала — напиток оказался холодным кофе, что, несомненно, было в разы лучше.

— Чем ты любишь заниматься в свободное время? — спросила она, когда Чонгук вернулся за стол.

— Ты собираешь на меня ориентировку? — задал встречный вопрос он, но тут же с готовностью ответил: — Я люблю спорт. Три раза в неделю хожу в зал, тренируюсь — не только для удовольствия, конечно, но ещё и для работы, чтобы держать себя в форме, сдавать нормативы. Боксом увлекаюсь, но не как профессионал — так, любитель. А ты как относишься к спорту?

— Если я скажу правду, это тоже бросит тень на мой светлый образ, — рассмеялась Рейн. — В последний раз я занималась фитнесом, когда убегала от собаки. 

— Ты врешь, — подловил ее он. — А как же твое «крыше-лазанье»? Я вообще был крайне удивлен, когда узнал, что с такими выдающимися навыками ты решила стать бизнесвумен, а не каскадершей.

— Ты уже надоел мне с этой крышей, честное слово, — нахохлилась девушка. — Я как-нибудь подкараулю и упаду на тебя, дав реальный повод вспоминать об этом всю оставшуюся жизнь.

— Обещай, только если действительно собираешься это делать, — тайком улыбнулся Чонгук, с дельным видом заканчивая приготовление своего нехитрого блюда и пряча глаза. — Готово. Кушать подано!

Парень пододвинул к Рейн ее порцию, от которой в воздух поднимался пар. Девушка распаковала палочки и принюхалась.

— По запаху съедобно, — констатировала она. Подцепив лапшу палочками, она слегка подула на неё и отправила в рот, принявшись старательно жевать. — М-м-м... Вкусно!
Ты что, добавил туда сыр?

Довольный Чонгук задрал подбородок.

— Шеф-повара не выдают своих фирменных рецептов, — гордо объявил он.

— Это правда очень вкусно! Надеюсь, добавку можно?

— Можно. Тебе сегодня вообще все можно, ты же отлично справилась со своим заданием, верно?

Неприятные воспоминания об утре, которые почти полностью были вытеснены прочитанной историей и общением с Чонгуком, вновь воскресли в памяти Рейн, едва не испортив ей аппетит.

— Вот надо было тебе об этом вспомнить, — скривилась она, запивая лапшу. — Это было жутко! Можешь поверить: я два с лишним часа несла какую-то ерунду, развлекая этого господина Мина.

— Тем не менее, у тебя получалось очень натурально, — заверил ее он.

— А ты откуда знаешь? Тебя рядом даже не было...

— И это только потому, что госпожа Со Йесоль таскала меня за собой по всему комплексу. Но в любом случае, я все равно следил за тобой издалека — и не только я, но и ребята из моего отдела, так что ты была постоянно под присмотром.

— Кстати, об этом, — вспомнила Рейн. — Это твой напарник прятался в зелёной одежде в кустах?

Чонгук застонал, запрокидывая голову назад в немом вопросе к небесам.

— Джихо... Он верит в силу камуфляжа, — пояснил он. — А я верю в то, что вступительные экзамены в полицейскую академию стоит усложнить.

— Не переживай, господин Мин все равно не заметил, я его увела подальше, — успокоила его она. — Но я все ещё слегка удивлена, что капитан Шин решил выделить полицейских для охраны. Разве мало нам телохранителей?

— Ну, если честно, это я убедил капитана, что не помешает мобилизовать резерв, — и, видя недоумение Рейн, добавил: — Не то, чтобы я не доверял твоим телохранителям, но...

Они одновременно отклонились назад на стульях, чтобы посмотреть на двух мужчин в чёрных костюмах, которые сидели точно за такой же стойкой через холодильник. Они молча наблюдали за улицей через окно, чем изрядно смущали кассира.

— А что с ними не так? — спросила девушка, когда они вновь вернулись в изначальное положение

— Нет, признаюсь, Ынван парень неплохой, — начал Чонгук. — Но у Богёна глаза... недобрые. И он уже давно должен мне четыре тысячи вон за бублик. И мне кажется, эти два факта как-то связаны, — подозрительно прищурился он.

Рейн, никак не ожидающая такого объяснения, расхохоталась, так что лапша чуть не попала в нос.

— Чонгук! — прохрипела она, отчаянно пытаясь откашляться. — Ты просто невероятен.

— Ты можешь это написать на листочке? Я собираюсь рассказывать всем, что Ким Рейн считает меня невероятным, и мне нужны письменные доказательства.

— Признайся: ты что, планируешь произвести впечатление на свою будущую настоящую невесту рекомендательным письмом от бывшей ненастоящей?

— Почему бы и нет? Кто знает, вдруг мне повезёт и она окажется такой же классной и смешной, как ты? — Чонгук пожал плечами, проткнул трубочкой баночку бананового молока и отпил.

Девушка вдруг притихла, погрузившись в раздумья.

— Ты чего?

— Да так, ерунда, — отмахнулась она, возвращаясь к еде.

Если парень и заметил эту странность, он никак не стал акцентировать на этом внимание.

— Что ж, не хочу снова портить тебе аппетит, но, мне кажется, нам нужно кое-что обсудить, — деловито начал полицейский. — Итак, что твой дядя делал в гольф-клубе?

Повисший в воздухе вопрос на повестке дня не стал для Рейн сюрпризом, хотя бы потому что и она задавалась им ровно с того момента, как увидела дядю Донхека.

Небольшой разговор между дядей и господином Мином закончился на не слишком хорошей ноте, судя по тому, как вздулась венка на лбу дяди и как он торопливо ушёл, даже не удостоив Рейн привычным проявлением неприязни. Девушка всячески пыталась деликатно вызнать подробности у господина Мина, ходила вокруг него так и этак, намекала, подталкивала... Но мужчине с завидным мастерством удалось извернуться так, что она по итогу осталась ни с чем.

— Не знаю, — честно ответила она. — Господин Мин сказал, что между ними какие-то «мужские дела по бизнесу». — Она изобразила в воздухе кавычки, передразнивая важный тон мужчины. — Но мне кажется, Мин Ен явно недолюбливает дядю. И можно ли его в этом винить?

— А чем вообще занимается сейчас твоя дядя? Он все ещё пытается оспорить права наследования компании?

— Не знаю, это нужно у Намджуна спросить. Но, учитывая дядюшкин нрав, полагаю, именно этим он сейчас и занимается.

Чонгук задумчиво подпер рукой подбородок и нахмурился:

— Хоть я и не знаком толком с Ким Донхеком, однако его реакция на чтении завещания заставляет предполагать, что он страстно желает управлять компанией. И возможно, он как-то хочет использовать для этих целей господина Мина... — размышлял парень и внезапно спросил: — Как ты думаешь, если у него не получится найти законные способы изменить условия завещания, он может решиться на... крайние меры?

— То есть, убить Намджуна и меня? — уточнила Рейн.

На секунду девушка действительно задумалась над такой вероятностью, однако, почувствовав мурашки, которые поползли по телу, вздрогнула, словно сбрасывая неприятное ощущение.

— Нет-нет, исключено, — сказала она, отрицательно качая головой. — Не буду врать: характер у дяди, мягко говоря, сложный, но, как я говорила раньше, он не убийца — и он не убивал отца и не станет убивать нас. Это просто нонсенс.

— Ты в этом уверена?

Она твёрдо кивнула:

— Да. Это понимаешь, ну... семья.

Ей бы хотелось сформулировать мысль объемнее, но, запнувшись, она отыскала в голове слово, которое действительно исчерпывающе, как ей казалось, описывали ситуацию.

— А ты уверена, что он считает тебя своей семьей?

Несмотря на то, что вопрос Чонгука метил не в бровь, а в глаз, и исходил исключительно из реальных фактов, Рейн все равно стало неприятно. Наверное, глупо обижаться, тем более на правду, но иногда контролировать свои чувства — непростая задача. Одно дело, когда дядя годами изводит ее и бросает колкости, с чем она почти успешно адаптировалась с годами, научившись игнорировать, а другое дело — слышать горькую правду из уст кого-то постороннего.

Однако парень уловил перемену в настроении и попытался загладить невольную резкость, задевшую девушку:

— Прости, я не имел в виду ничего плохого...

— Нет, ты прав, — немного грубовато перебила его она. — Дядя всегда открыто демонстрировал своё отношение ко мне. Но при этом он все равно вынужден свыкнуться, что я — часть семьи. Нравится ему это или нет — вопрос вторичный, — жестко закончила она.

Только произнеся это вслух, Рейн поняла, что невольно почти дословно повторила все то, что когда-то сказал ей отец по поводу дяди Донхека. Тогда она, помнится, в силу возраста не уловила всей сути, но вот, спустя годы, пришла к тому же. А может, все это просто уже тогда отложилось где-то на подкорке, как и теперь бытующая твёрдая уверенность в том, что никто из семьи не имеет отношения к убийству отца, — просто потому что это аксиома. Но, опять же, ей трудно было объяснить это Чонгуку, ведь, по большому счету, для него они были его служебной обязанностью, а хитросплетения их семейных взаимоотношений с трудом поддавались логическому анализу.

— Хорошо, тогда продолжим работать с Мин Еном, — решил замять эту тему Чонгук, однако тут же серьезно добавил: — Но ты все равно извини, я не хотел тебя задеть. Мне просто хотелось бы максимально учитывать все детали. Так или иначе, от этого зависит не только расследование, но и твоя безопасность, а это мой главный приоритет, — сказал он и вдруг едва заметно порозовел: — Ну, по работе, имеется в виду.

Рейн с удивлением обнаружила, что ее сердце стало оттаивать так же быстро, как и возникла предшествующая вспышка негодования. Через несколько мгновений ей уже и самой казалось, что она отреагировала чересчур эмоционально и вспылила на ровном месте.

— Прости, кажется, я все ещё немного на нервах после утреннего спектакля, — неловко улыбнулась она. — Последствия общения с господином Мином.

Чонгук, осторожно дожидавшийся ее ответа, вмиг повеселел и снова стал похож на себя привычного.

— Тогда как насчёт того, чтобы перестать извиняться друг перед другом и доесть этот чудесный обед?

— Только если мне дадут двойную порцию сыра, — предупредила его она.

— Я ведь уже говорил: тебе можно все. И даже не только сегодня.

_____

* СДВГ — синдром дефекта внимания и гиперактивности. Заболевание, основными симптомами которого у детей являются трудности с концентрацией внимания, чрезмерная двигательная активность и импульсивность. Прогноз зависит от степени выраженности нарушений и адекватности терапии, однако в большинстве своём клиническая картина регрессирует в подростковом возрасте даже без лечения.