—...Вечный покой даруй усопшим, Господи, и да сияет им свет вечный. Да покоятся в мире. Аминь.

Священник в чёрном одеянии закрыл книгу.

Родные, друзья и близкие знакомые обступили полукругом свежевырытую могилу, рядом с которой стоял гроб. Сразу, как только священник закончил читать молитву, несколько крепких мужчин в чёрном опустили гроб прямиком в могилу, и пришло время наконец проститься с усопшим.

Рейн стояла в первом ряду рядом со своей семьей: справа стояла мать, слева — Намджун, прямо за спиной — тётя Хвиин, Минджи, Джиен и остальные. Тэхен стоял с другой стороны от матери, и его Рейн не видела, но знала, что он там. В руках Рейн, как и некоторые присутствующие, сжимала розу. Розы отличались лишь цветом: семья держала красные, а все остальные, кто были удостоены этой чести, — белые. Эти розы полагалось по очереди бросать в могилу на гроб, прежде чем его засыплют землей. И, как правило, люди при этом должны сказать несколько прощальных слов — необязательно громко, долго или даже вслух: достаточно было просто попрощаться с человеком, которого ты больше никогда не увидишь.

Все то время, пока священник читал молитву уже на кладбище, Рейн теребила в руках несчастный цветок. Низкий монотонный голос мужчины доносился до неё будто бы издалека, и она вылавливала лишь обрывки фраз и отдельные слова: «смерть», «господь», «покой», «вечная память» — это практически все, что она могла толком разобрать.

Рейн знала, что многие гости смотрят на них и перешёптываются — она будто кожей чувствовала на себе их взгляды. Но все это уходило на второй план, когда перед глазами Рейн оказывалась свежевырытая могила её отца.

Первой, кто бросил цветок, стала мама. Она величественно шагнула вперед, изящно наклонилась и вытянула руку с цветком — тот упал на крышку гроба. Мама обхватила себя руками за плечи и на несколько мгновений закрыла глаза, словно что-то говоря про себя. После этого она спокойно вернулась назад на свое место.

Намджун бросал цветок следом. Брат двигался очень дёргано, как обычно делал, когда нервничал или расстраивался. Разумеется, в условиях сложившейся ситуации, он испытывал и то, и то.

Тэхен стал третьим, чей цветок упал в могилу. Он сделал это быстро и спокойно, и через несколько мгновений уже стоял рядом с матерью.

Пришла очередь Рейн.

На негнущихся ногах девушка подошла к могиле. Голова была тяжелой от мыслей — она не успела сказать отцу так много разных вещей, и ей хотелось хотя бы в последний раз выложить ему все, что у неё на душе, пусть даже он и не слышит. Но вместо этого она почувствовала, как губы начинают дрожать, ноги подкашиваются и ничего толкового она сказать не в силах, как бы ни старалась.

— Прощай, папа... — сдавленно прохрипела она.

Роза полетела вниз.

— Мне будет так тебя не хватать, — прошептала Рейн и почувствовала, как горячие слёзы льются по щекам. — Я...

В конце концов её все-таки «прорвало». Проклиная себя за слабость, Рейн развернулась и бросилась прочь. Сил стоять и смотреть на происходящее больше не было, и все, чего ей хотелось — убежать куда-то далеко, только чтобы не видеть могилу и гроб внутри.

Рейн бежала, пока не почувствовала, что не может сделать и вдоха из-за туго затянутого платья. Слёзы душили её, воздуха не хватало — ей срочно нужно было где-нибудь присесть. Благо, она очень кстати оказалась возле небольшой скамейки, которая стояла среди деревьев и кустов чуть дальше кладбища. Отсюда не было видно могил и даже церкви — вокруг все утопало в зелени, превращая это место в тихий зеленый уголок.

Тяжело переводя дыхание и пытаясь стереть руками с лица слёзы, Рейн села на скамейку и попыталась взять себя в руки. «Какая же я все-таки слюнтяйка, — думала девушка. — Опозорила семью. Никто ведь не повёл себя, как героиня дешевого бульварного романа — только я». Рейн разрывалась между чувством стыда и скорбью. Одним своим действием девушка подвела и маму, и папу: потому что не смогла вести себя подобающе случаю и потому что не смогла проститься с отцом.

Погрузившись в свои мысли, Рейн не услышала чьи-то приближающиеся шаги. Подняв голову, она первым делом увидела, как кто-то протягивает ей белый платок. И только потом поняла, кто именно.

— Тэхен?

***
Одиннадцать лет назад

— Тэхен?

Рейн сидела на скамейке в саду около дома. Они только что вернулись из церкви после похорон бабушки с дедушкой, и девушка уединилась, в то время как родители, братья и гости расположились в столовой, дабы почтить память усопших за небольшой трапезой.

Бабушка с дедушкой, прямо как герои счастливой сказки, умерли в один день. Ну, почти — бабушка умерла двадцатого вечером, а дедушка — двадцать первого утром. Честно говоря, их смерть не была неожиданностью, поскольку оба были в очень преклонном возрасте. Но вряд ли это можно считать полноценным утешением, когда умирает кто-то из твоих близких. Поэтому Рейн, конечно, проплакала всю службу и продолжала ронять слёзы, сидя на скамейке. Мама не была довольна тем, что Рейн не сидела с гостями в доме, но отец, снисходительно улыбнувшись и похлопав жену по руке, позволил дочери отлучиться, чтобы побыть в одиночестве. И маме, нахмурившись, пришлось согласиться.

Так Рейн и оказалась в саду.

И там её и нашёл Тэхен.

— Как себя чувствуешь? — спросил брат, присаживаясь рядом на скамейку.

Тэхену, как и Рейн, было четырнадцать, но он уже выглядел несколько старше своих сверстников. По случаю похорон он ходил в смокинге, но Рейн знала, что он с большим удовольствием надел бы какую-нибудь футболку и любимые коричневые брюки. А ещё он бы не стал зачесывать челку назад, и ходил бы лохматый и растрёпанный.

— Все нормально, — сказала девушка. — Ну, не считая бабушки с дедушкой, конечно. Но, я думаю, станет легче... потом.

— Конечно, станет. Дедушка с бабулей прожили счастливую долгую жизнь и успели сделать все, что хотели. Так что нам нужно просто отпустить их.

— Я понимаю, но... Но это так трудно! — всхлипнула Рейн.

Брат печально улыбнулся и пододвинулся ближе, после чего обнял девушку одной рукой, привлекая к себе. Рейн опустила голову на грудь парня и снова разрыдалась, прямо как на похоронах. Как правило, Рейн редко позволяла себе плакать: её не могли заставить сделать это ни глупые подколки школьных сплетниц, ни поцарапанные после падения с велосипеда коленки... Но смерти Рейн переживала очень тяжело. Хомячки, собаки, кошки, рыбки — у них было немало домашних животных, и каждый раз, когда они умирали, Рейн могла плакать неделями. А с тех пор, как умерли бабушка с дедушкой, слёзы у Рейн не кончались ни на минуту, и «резервы» их явно не собирались истощаться.

Тэхен нежно гладил сестру по плечу и шептал какие-то слова утешения, но Рейн не вникала в то, что он говорил, — ей хватало просто слышать его тихий низкий голос, и этого было достаточно. А ещё он был тёплым, был всегда рядом, и Рейн любила его так же сильно, как и отца, и даже больше.

Подняв глаза, Рейн посмотрела сначала на подбородок, а потом на губы, нос и, наконец, глаза парня. Тэхен смотрел на неё со смесью тоски и нежности. Рейн почувствовала, как в груди сжимается сердце, а дыхание вдруг резко перехватывает. Все, что она видела в этот момент — большие красивые глаза брата и свое отражение в них.

Дыхание Тэхена опалило щеку девушки, когда его лицо медленно приблизилось к её; на таком расстоянии девушка видела каждую его ресничку. Рейн знала, что её брат очень красивый — об этом свидетельствовали многочисленные слезливые записи его воздыхательниц на стенах в женском туалете в школе, — но впервые она обратила на это внимание.

Рейн не знала, можно ли было назвать Тэхена прекрасным человеком, но братом он был самым лучшим. Он сидел с ней за одной партой на уроках, если они посещали одинаковые предметы; он садился с ней в столовой, бегал вместе с ней на физкультуре, и они вместе ездили домой. Намджун, бывало, иногда тоже болтал с Рейн в школе или помогал нести учебники из библиотеки, но он был очень популярным парнем, и ему, строго говоря, было порой не до младшей сестры: у него была толпа друзей, он был лидером дискуссионного клуба, старостой класса, посещал музыкальный класс и входил в состав школьной баскетбольной команды. И ему было посвящено не меньшее количество надписей в женском туалете, чем Тэхену, — в общем, он был действительно занят. Тэхен же имел все шансы стать не менее популярной фигурой, чем старший брат, но предпочитал проводить время с Рейн, что девушка не всегда понимала, но всегда была благодарна за это. Со сверстниками у Рейн отношения строились не очень успешно: она понимала, что иногда могла ляпнуть что-то странное, поэтому старалась говорить поменьше — Рейн всегда была немного не такой, как все. Вроде как это должно быть довольно лестной характеристикой, ведь то, что нас отличает — это то, чем мы должны гордиться, но в мире подростков быть немного другим — это скорее недостаток. Нет, на самом деле, нельзя сказать, что все было из рук вон плохо: некоторые ребята здоровались с ней, девочки иногда вежливо спрашивали, как у неё дела или приглашали её в команду, чтобы сделать проект, но завести настоящих друзей у Рейн не получалось. Впрочем, размышляя об этом, он вспомнила, у неё есть Тэхен, который точно всегда готов сделать с ней школьный проект.

Правда, у такой тесной дружбы с Тэхеном была и обратная сторона. Например, её недолюбливали страстные поклонницы Тэхена, коих было немало. Многие девчонки пытались сблизиться с парнем, предлагали ему пообедать с ними, но он каждый раз неизменно обедал только с Рейн, разговаривал только с Рейн и смотрел только на Рейн. Это, разумеется, выводило многих девчонок из себя. В какой-то момент это дошло даже до того, что кто-то пустил по школе слух, что у них может быть что-то помимо родственных связей. А учитывая то, что в школе никто не знал о том, что Рейн была приемным ребёнком, это была вдвойне страшная сплетня.

Но, конечно, ничего подобного между Рейн и Тэхеном не было. Точнее, Рейн всегда знала, что она очень любит Тэхена — и возможно, любит его не совсем так, как любит родителей или Намджуна. Но она легко объясняла это тем, что Тэхен был не только братом, но и её лучшим другом. Так что она не могла не любить его несколько иначе, чем остальных.

Но сидя на скамейке, чувствуя тепло, которое исходило от Тэхена, Рейн вдруг показалось, что она явно недооценила то, как сильно она любит своего брата. Ведь, кажется, желание ощутить на своих губах губы парня не совсем отвечало представлениям о братско-сестринской привязанности.

— Рейн, Тэхен! Где вы, я вас везде ищ... Ой.

Рейн и Тэхен отшатнулись друг от друга, словно кипятком ошпаренные.

К ним подошёл Намджун, который выглядел очень удивленным и озадаченным. Раньше Рейн никогда не видела, чтобы старший брат так хмурился — разве что когда его любимая футбольная команда проигрывала пять матчей подряд.

— Намджун! — Рейн вскочила со скамейки и смахнула с платья невидимую соринку. — Я... Мы... Может, мы вернёмся в дом?

Намджун несколько секунд смотрел на сестру непонимающим взглядом, а потом тряхнул головой и, как ни в чем не бывало, улыбнулся.

— Да, мама как раз зовёт вас обоих.

Они втроём двинулись обратно в дом.

Наши дни

— Что ты тут делаешь, Тэхен?

Рейн постаралась придать своему голосу уверенности и спокойствия, которые не чувствовала от слова совсем. Девушка, сгорая от неловкости, все же взяла из рук брата платок и осторожно подтерла глаза, надеясь, что макияж не слишком сильно размазался и не превратил её в енота.

— Пришел проверить, все ли с тобой в порядке, — пояснил парень. — Я знаю, как тебе непросто бывает на похоронах. И знаю, как сильно ты любила отца.

У Тэхена, в отличие от Рейн, получалось говорить совершенно ровно и невозмутимо. Брат, немного повременив, осторожно присел рядом с Рейн на скамейку, соблюдая определённую дистанцию. Рейн почувствовала терпкий запах мужского одеколона и подумала, что раньше от Тэхена пахло обычным мылом. Но, если подумать, в последний раз, когда они виделись, он был обычным подростком, а сейчас — звезда корейского кино.

— Со мной все в порядке, так что ты можешь идти, правда, — сказала Рейн, пытаясь как можно тише высморкаться в платок. В любом случае, ей все равно придётся постирать его, прежде чем возвращать Тэхену, так что чего уж тут.

Тэхен в ответ на её слова невесело улыбнулся.

— Неужели тебе так неприятно мое общество? — спросил брат. — Хотя можешь не отвечать. Как не отвечала на мои письма и звонки эти восемь лет.

Несмотря на то, что Тэхен говорил непринужденно, не нужно было быть гением, чтобы уловить нотки сарказма в его голосе.

— Не думаю, что нам стоит об этом сейчас говорить... — начала Рейн.

— Думаешь, не стоит? — перебил её брат. — А когда стоит? Я не видел тебя восемь лет, Рейн, и не знаю, в чем причина. И не могу даже узнать это?

Привычная невозмутимость стала изменять Тэхену, и он слегка повысил голос, выдавая свое волнение.

— Это было давно и уже неважно, — сглотнула девушка. — Мы уже давно забыли все, что было.

Тэхен хмыкнул и откинулся на спинку скамейки, а потом тяжело вздохнул.

— Я ничего не забыл, Рейн, — устало сказал он. — И ты ничего не забыла, хотя, видимо, очень пыталась.

Бросив взгляд на Тэхена, Рейн увидела, что тот смотрит в сторону: его губы выгнулись дугой, а брови сошлись на переносице. Не знай она Тэхена так хорошо, подумала бы, что тот слегка рассержен, но Рейн-то знала, что парень просто в ярости и едва сдерживает себя. Тэхен всегда был таким: молчит-молчит до последнего, а потом все, что копилось, вырывается наружу. А учитывая то, что он молчал восемь лет, его состояние было вполне объяснимо.

Но Рейн не могла ничем ему помочь. Потому что то, что случилось, ему лучше не знать. Он не поймёт, почему она поступила так, как поступила, и уехала в Лондон. Да, Тэхен заслуживал узнать правду, но эта правда не была ему во благо. А для Рейн не было ничего важнее счастья своей семьи. И особенно счастья Тэхена.

— Рейн, ты здесь?

К ним незаметно подошёл Намджун, вынырнув из-за высокого кустарника, и Рейн испытала чувство дежавю. Старший брат гневно посмотрел на Тэхена с уже нескрываемой неприязнью и подал руку сестре, помогая ей встать.

— С тобой все хорошо? — спросил он Рейн, игнорируя присутствие Тэхена.

— Да, все хорошо, — уже в который раз, как заведённая, повторила Рейн.

— Ладно, — протянул Намджун и наконец посмотрел на Тэхена. — Но если кто-то будет лезть...

Тэхен с язвительным смешком развёл руки и встал со скамейки.

— Я бы и пальцем не тронул нашу сестру, если ты на что-то намекаешь, — взвился парень.

— Вот именно, что нашу сестру, — Намджун интонационно выделил последние два слова. — Держись от неё подальше.

— Ты не можешь указывать, что ей или мне делать, — ты не отец, — процедил Тэхен.

— Зато в отличие от тебя, я знаю, что значить быть старшим братом, — огрызнулся Намджун, и желваки заходили на его скулах.

Намджун и Тэхен с такой злобой смотрели друг на друга и даже стояли почти вплотную, что Рейн испугалась, как бы это не закончилось дракой на пустом месте. Честно говоря, она не особо понимала, что с ними такое, но знала, что только драки им не хватало для того, чтобы окончательно запятнать семейное имя.

Так что она тут же втиснулась между ними и повернулась лицом к Намджуну, успокаивающе кладя руки на его грудь.

— Намджун, давай пойдём к маме, пожалуйста, — попросила она.

Брат опустил взгляд на Рейн и несколько раз непонимающе моргнул, прежде чем наконец кивнул.

— Да, пойдём, — сказал он и, бросив последний презрительный взгляд на Тэхена, повёл Рейн за руку обратно на кладбище.