Кирилл

— А может это? — она достаёт вешалку с платьем из шкафа.

Я готов провести здесь хоть целые сутки наблюдая за тем, как она мечется от шкафа к напольному зеркалу, прикладывая к своему телу разные платья. Ещё ни одно, по её мнению, не оказалось подходящим для ужина с моим отцом, хотя я уверял её в обратном.

На ней всё выглядит шикарно, что бы она не надела. В моих глазах - она безупречна, хотя в моём вкусе всегда были немного иные девушки: повыше, посмуглее и с волосами потемнее, но каждая из всех, на кого я смотрел до этого меркла по сравнению с ней.

Мне будет мало даже двадцати четырёх часов в сутках, чтобы насмотреться на неё. Я буквально влюблённый идиот, который даже представить себе не мог раньше, что будет испытывать когда-либо такие чувства.

— Просто выбери любое, они все хорошие.

— Ну что значит любое? — она отрывает взгляд от собственного отражения в зеркале и переводит его на меня. — Мне нужно то, что будет смотреться лучше всех.

Сижу на ее мягкой кровати, удивляясь сколько неведомых мне девичих вещей в её спальне: фотографии, висящие с гирляндой над кроватью, свечи на тумбочке, на стуле висит абсолютно прозрачный кружевной бюстгальтер молочного цвета. Я приехал только помочь ей определиться с одеждой и наконец ехать на праздник, но чтобы смотреть на неё спокойно нужно быть чертовым импотентом.

— Тогда коричневое.

— Почему именно коричневое?

— Ты просила назвать то, что будет лучше всех и которое мне больше всех нравится.

На самом деле пусть лучше будет это платье, чем чёрное с огромным, мать его, вырезом на бедре, который весь вечер не даст мне покоя. Ведь именно его она держала в руках дольше всех и, наверняка, хотела остановить именно на нём свой выбор.

— Но больше мне нравится, когда ты находишься в моей квартире, а не вот это.

Она не жила больше со мной, но я как по часам каждое утро забирал её в одно и то же время, мы завтракали в её любимой кофейне и ехали в университет, изображать двух просто знакомых. Просто знакомых, которые до этого пол часа целовались в машине.

— Что-ж, хорошего понемногу.

Опять её язвительный тон и сарказм. Я каждый раз думаю о том, что привык к этому, но потом каждый раз убеждаюсь, что он по-прежнему меня раздражает. Но теперь раздражает не так, как раньше, когда у меня был целый вагон желания наговорить ей чего-то обидного. Теперь у меня вагон других желаний и наказать я хочу её совсем по-другому.

— Что-то не так?

— Почему что-то должно быть не так?

— Потому что ты смотришь так, будто у меня на лбу что-то неприличное написано.

— Я смотрю на тебя, потому что никого красивее не видел, ангелочек, — накручиваю на палец локон её гладких, светлых волос. — Твои мама с папой сотворили шедевр.

Она улыбается своей самой восхитительной улыбкой, смущённая и умилённая, от чего старается увести взгляд, чтобы не смотреть мне в глаза.

— Вот зачем я красилась, если ты всё равно заставляешь меня краснеть?

— Я не знаю зачем ты красилась, мне и твоё «до» нравилось, — улыбка не слазит с её лица и мне приятно являться этому причиной. — А ещё, умоляю, сделай мне одолжение, вот это пусть тоже будет на тебе.

Беру висящий на стуле кружевной лифчик молочного цвета и кладу ей в руки.

Мне хватает одного взгляда на него и всего секунды, чтобы представить её в этом белье и ещё меньше, чтобы вспомнить единственный раз, когда я видел её без него. И в голову тут же прокрадывается самая отвратительная вещь на свете о том, что её уёбок бывший всё это видел и прикасался к ней. Это ощущается как паранойя, которую ты не в состоянии контролировать. У меня сжимаются кулаки.

Я хочу вернуться в тот день, когда превратил его ёбаное лицо в мясо и добавить ещё. Вырвать его поганый язык за всё то, что он говорил о ней и выбить за одно парочку зубов, чтобы этот недоношенный инвалид больше даже к нормальной пище притронуться не мог, не то, что к моей девушке или вообще какой-либо другой девушке.

Она превращает меня в зверя, даже сама толком этого не понимая.

— Кирилл, — она уже дважды пытается вытянуть своё белье из моих рук, но из-за сжатых в кулак пальцев не может этого сделать. — Всё нормально?

— На балконе пепельница есть?

— Да, но...— не дослушав её до конца я выхожу на балкон, закрывая дверь, чтобы запах сигарет не проник в её спальню.

Две или три сигареты подряд мне требуется чтобы привести себя в чувства, наблюдая за тем, как семейная пара выгуливает около дома собаку. Веду себя как долбаеб, осознавая абсурдность ситуации, четко понимая, что имея на себе груз в виде не одного десятка перетраханных телок, у меня сейчас едет крыша просто из-за её прошлого с одним гондоном.

Успокоившись, я возвращаюсь спальню, где она поправляет макияж.

Опускаюсь и целую Катю в макушку. Мне хватает провести несколько секунд утопая в её густых волосах, которые пахнут чем-то ванильно-вишневым, чтобы окончательно успокоиться.

— Они будут дома отмечать или в ресторане? А то я совсем не подумала про подходящую обувь.

— Дома, у них ребёнок годовалый.

— А кто ещё там будет?

— Вот приедем и узнаем.

— Честно, мне всё ещё кажется, что это плохая идея - брать меня на день рождения чужого ребёнка, — я уже сбиваюсь со счёта сколько раз она пытается соскочить с данного мероприятия за этот день. — Я и с детьми то никогда не ладила, а тут ещё и в кругу чужой семьи.

— Это не чужой тебе ребёнок и не чужая семья. Теперь то уж точно.

— Кирилл, ну ты ведь понял о чём я говорю. Я видела твоего отца от силы пол часа, я никого не знаю, и все уверены, что твоя девушка совсем другой человек.

— Ты едешь туда со мной, потому что я хочу, чтобы ты была рядом, этого недостаточно?

— Ладно, я всё равно уже почти собралась, — недовольно и глубоко вздыхает, после чего берёт в охапку вещи, которые собирается надеть. — Мне нужно переодеться.

Катя смотрит так, чтобы я понял - она хочет, чтобы я покинул спальню и дал ей переодеться в одиночестве. Но такое не входит в мою планы.

Тяну её за руку, заставляя оказаться на кровати и сесть на меня сверху. Просто не могу, блять, больше терпеть и смотреть на неё не притрагиваясь к её телу. Хочу её, как последний девственник. Одна лишь мысль о том, как я медленно войду в её тугую и мокрую киску просто затуманивает весь мой разум, делая член каменным. И она, наверняка, уже это чувствует, судя по тому, как будто бы случайно елозит на мне бедрами.

— Мы вообще-то должны уже выезжать.

Она смотрит на своё запястье, на котором располагаются часы, хотя на данный момент мне абсолютно наплевать на время. Я даже готов вообще никуда не ехать, как она и хотела, и провести этот вечер лишь наедине с ней. Руки по её бедрам поднимаются вверх, постепенно оказываясь под её шелковым халатом кофейного цвета и сжимая упругие ягодицы, одновременно покрывая всё доступное для моих губ пространство на шее и части груди, которое открывает вырез.

— Кирилл, — она наверняка хотела сказать что-то ещё, но через ткань я губами нахожу и закусываю её твёрдый сосок, от чего она жалобно стонет, кладя руки на мою плечи. — Боже, ну не делай ты так!

— Тебе не нравится, ангелочек?

Пальцами я приоткрываю её халат сверху над поясом так, чтобы он оголил обе её груди. Молочная бледная кожа, розовые стоящие, напряженные соски. Я с уверенностью могу заявить - вся эта девочка лучшее, что я только видел в этой жизни.

— Мне нравится, просто...— я с такой жадностью целую её в губы, словно вокруг нас пустыня, а она мой единственный источник воды. — Это то, что я думаю упирается в меня прямо сейчас? 

Обхватываю рукой её грудь, сжимая сосок между указательным и большим пальцем, её стон срывается с губ, но приглушается из-за непрерывного поцелуя.

— Да, детка, — второй рукой я нащупываю край её кружевных трусиков, находящийся чуть выше бедер, ближе к талии, и тяну их вниз. — Это то, что войдёт в тебя с минуты на минуту.

— Нет, — тут же резко выдаёт она, встав с меня и оказавшись на полу. — Не сейчас.

Если это какой-то идиотский план в её голове возбуждать меня до невозможности, а после отказывать, как она это делает - это самое идиотское, что только можно придумать. Я готов разорвать в клочья на ней халат от текущего по венам желания и напряжения, а она лишь молча уходит в ванную забирая с собой одежду, чтобы переодеться.

Возвращается спустя минут пять, её взгляд ровно такой же недовольный, как наверняка и мой.

— Ничего не хочешь объяснить?

— Мне нужно подкреплять своё «нет» аргументами?

Да, блять, потому что мы взрослые люди и твоё поведение заставляет меня чувствовать себя конченным невротиком, а мозг уже начинает предполагать страшные варианты почему ты так себя ведёшь.

— Этот уёбок тебя как-то обидел? Или может кто-то другой?

— Я не понимаю о чём ты говоришь, Кирилл, я же тебе буквально от и до рассказала, что между нами было.

—Хорошо, я спрашиваю прямо,  — она сосредоточена на мне до невозможности, скрещивает руки на груди, внимательно слушая. — Этот мудак делал что-то против твоей воли?

— Боже, нет!  — восклицает она, повышая голос. — Никто меня не насиловал, о чём ты вообще думаешь? Просто поехали уже.

Этот разговор завёл нас обоих в тупик, мы молча сели в машину. Пусть загород был не быстрым, а значит напряжение между нами успеет пропитать мою машину от и до. Она ведёт себя так, будто бы обиделась, хотя я не вижу для этого никаких причин. Строчит кому-то сообщения, стуча ногтями по экрану телефона и подпевая шёпотом тихо играющей песне.

Решаю дать ей остыть, просто концентрируясь на полупустой трассе.

— Ты больше не хочешь со мной разговаривать? — убирая телефон в сторону, наконец она прерывает молчание.  — Настолько злишься из-за того, что я тебе не дала?

Эта убогая формулировка слетает с её губ и то, чего мне хотелось меньше всего - чтобы она думала в подобном ключе. Она может хоть месяцами меня морозить, пусть просто объяснит в чём конкретно для неё заключается проблема.

— Я не злюсь, и всегда хочу с тобой разговаривать.

На самом деле злюсь и мне тяжело это контролировать, но это чувство точно не сильнее тех трепетных эмоций, которые она вызывает во мне.

— Тогда почему ты молчишь сейчас?

— Хорошо, детка, о чем поговорим?

— Тебя правда это настолько задевает?

— Меня не задевает то, что мы не трахаемся. Если ты скажешь, что тебе нужно какое-то время, чтобы привыкнуть ко мне или ты мне не доверяешь, я подожду столько, сколько нужно, просто ты должна быть честной со мной.

— Я не могу.

Неожиданно выдаёт она, оставляя меня без пояснения по поводу того, что конкретно имеет ввиду. Отворачивается и смотрит на дорогу.

— О чём ты?

— Почему ты решил, что у меня  бывшим в сексе было что-то не так?

Мне нельзя было слышать этот вопрос пока я нахожусь за рулём, потому что от злости я готов, блять, въехать в ближайший столб. Она. Этот гондон. Их секс. Моё больное воображение прокручивает эхом её голос, стонущий его ебаное имя.

— То есть у вас всё было ахуенно?

— Кирилл, я не это...

— Отвечай на мой вопрос. 

— Притормози, пожалуйста,  — не замечаю, как только и делаю, что набираю скорость, вдавливая педаль газа. — Кирилл!

— На вопрос ответь.

Я не знаю, чего я хочу больше: знать все подробности или никогда не заводить эту тему.

— Останови машину, — громко произносит она, дергая руль в свою сторону, чтобы съехать на обочину и избежать несущуюся на встречу машину, заставляя меня резко затормозить.

Как только мы останавливаемся, она вылазит из автомобиля, кладя руку на грудную клетку и тяжело дыша. Выхожу вслед за ней, обхожу сзади машину и пытаюсь прикоснуться к её рукам, она вся дрожит от страха.

На улице уже смеркается, а мы посреди трассы выясняем отношения.

— Ты же чуть не убил нас обоих! — она ударяет маленьким кулачком мне в грудь, думая, что мне должно стать больно. — Ты что совсем больной?

Ею безусловно.

— Видимо да, — пытаюсь прижать ее в своей груди, но сначала она пытается сопротивляться, а после понимает, что это бесполезно и успокаивается. — Просто он конченный гондон, а я ревную тебя ко всему, что движется.

Я ловлю короткую довольную улыбку на её лице.

— У тебя нет поводов ревновать меня ко всему этому, — она опирается задом на автомобиль, смотря куда-то вниз на свои ноги. — Кирилл, он не делал со мной ничего плохого в этом смысле. Да и в целом ничего со мной не делал.

— То есть...

— Я не спала с ним, если тебя это так интересует, — тут же перебивает она. — Вот ты как считаешь, я сексуальная?

Я не понимаю как она может сомневаться в этом и задавать подобные вопросы, когда практически вся мужская половина нашей группы смотрит на неё и пускает слюни. О чём она, наверняка, в курсе, потому что это не заметит только слепой.

— Ты знаешь мой ответ, —судя по виду такая моя формулировка не особо её удовлетворяет. — Я с первого, мать его, дня на том балконе только о тебе и думаю.

— А если мы переспим и тебе что-то не понравится?

Хочу задать ей миллион вопросов о том, что за неведомую дичь она спрашивает и почему вообще думает об этом.

— Кать, ты можешь нормально объяснить в чём проблема?

Она несколько секунд оценивает ситуацию смотря то куда-то вниз, то поднимая взгляд на меня и проделывает эти действия циклично. Понимаю, что она хочет что-то мне сказать, но не решается сделать этого, от чего меня раздирает изнутри тревожность за её прошлое.

— У тебя было много девушек? — спрашивает она, закусывая губу. — Тех, с кем ты трахался. Просто назови мне цифру.

— Я не считал, — она натянуто улыбается, но так чтобы я понял, что это не просто улыбка, а показатель того, насколько она недовольна ответом. — Это не имеет вообще никакого значения.

— Для меня имеет.

Эта сцена ревности происходит буквально на пустом месте, ведь я даже головы не поворачиваю в сторону других. Я добровольно веду себя как привязанный к ней железной цепью пёс, который вполне счастлив в своём положении.

— Нет, для тебя тоже не имеет. Для меня есть только ты, с твоими закидонами или без них, я всё равно всегда буду выбирать тебя даже не задумываясь.

— А если я скажу тебе, что за девятнадцать лет моей жизни, у меня никого не было, ты продолжишь выбирать меня, а не своих девиц, которые, навёрняка, делали для тебя такооое...

— Что? Ещё раз. В каком смысле никого не было?

— Видишь, судя по твоей реакции ты даже не ожидал этого, — её отчего то так это злит, что она повышает голос. — Что? Я совсем не выгляжу, как девственница? Ты ведь вообще считал, что мне плевать с кем спать.

Мне требуется несколько секунд промолчать, чтобы прокрутить в своей голове то, что она только что выпалила в порыве, и да, я действительно этого не ожидал. Девушка, которая выглядит буквально как моя сбывшаяся мечта, стоит и думает, что отсутствие в её жизни других мужчин должно меня как-то расстроить. Когда я и мои внутренние демоны, разрывающие мою душу от ревности на атомы при мысли о её отношениях с другим, теперь уповают от услышанного.

— То есть вся проблема была в этом? Ты серьёзно?

— Да, Кирилл, я серьёзно. Ты считаешь меня просто охренеть, какой горячей, и у тебя самого было непонятно сколько девушек, и как я должна была разочаровать тебя? Да что ты улыбаешься, я же серьёзно говорю!?

И я действительно улыбаюсь не в состоянии сдержать этой улыбки. Я, блять, чувствую себя так, будто выиграл все деньги мира.

— Боже, Катя, прекрати нести эту чушь, — кладу ладони на её горящие щёки, поднимая лицо, заставив посмотреть мне в глаза. — Я хочу тебя, потому что ты - это ты, и я, блять, даже мечтать не мог о том, что к тебе не прикасался ни один уебан.

Потому что если бы я точно знал, что это было и знал с кем, этот человек просто в какой-то момент бы пропал без вести в самой глубокой части реки.

Сейчас ко мне приходит и осознание того, насколько много ненужной хуйни я наговорил этой девушке: мои подозрения связанные с Лешёй, слова о том, что ей плевать с кем спать. Как вообще можно было, блять, додуматься озвучить что-то подобное той, кто тебе до безумия нравится.

Я так отчаянно пытался оттолкнуть её от себя только, чтобы не дать волю этим чувствам, думая, что так не может быть, что бесящая меня два года староста никак не могла за один вечер стать для меня каким-то нездоровым наваждением. Таким, как когда ты думаешь только о ней, хочешь разговаривать с ней, прикасаться к ней, пусть даже под маской неприязни.

Она должна была стать моей при любом исходе и сейчас она моя.

— Обязательно было так себя вести? Ты могла просто со мной поговорить, а не сводить меня с ума.

— Это было как-то неловко.

— Неловко - это когда ты на паре чертишь таблицу у доски, а я от одного взгляда на тебя сзади ловлю стояк, — она наконец улыбается, хихикнув и прикрывая руками губы. — Ты можешь быть честна со мной во всём. Всегда. Нет такого, чего я бы не смог принять.

— Даже если мои друзья - это десяток красивых, накаченных парней, ты сможешь такое принять? — это всего лишь ёбаная провокация, но как же она меня злит, и Катя понимает это по одному только взгляду. — Всё, всё, я пошутила.

— Поехали.

— Кирилл, только, пожалуйста, мы поедем ровно девяносто, и ты довезёшь меня живой.

— Если твой стендап закончен и я такого больше не услышу, можешь не переживать - доедешь живая.

***
Я официально в кураже на главы от мужского лица!
Такие они булочки конечно немного неадекватные😂
Ничего больше не буду говорить, просто ждите следующую главу, будет горячо!