— Лучше бы мы просто поехали в ресторан, — объявляю я, выкладывая курицу и картофель дольками, смазанные соусом и специями. — Я даже не уверенна, что это будет вкусно.

— Это будет очень вкусно, — говорит Кирилл, обнимая меня сзади, и целуя в плечо.

Я поворачиваюсь, поднимая ладони вверх, которые испачканы в соусе, в котором будет запекаться еда, чтобы не испортить его футболку, он убирает мои волосы за уши с обеих сторон.

— Ты же знаешь, я не специалист в готовке, а рецепт вообще нашла в тиктоке.

Я очень переживаю, потому что хотела просто обычного домашнего и семейного ужина, чтобы всем было уютно и комфортно. Чтобы это была неформальная обстановка, которую ужином в ресторане не добиться.

— Я съем эту курицу, даже если она сгорит, просто потому, что её приготовила ты.

Я расплываюсь в улыбке от подобных слов. Этого оказывается достаточно для того, чтобы я не беспокоилась.

Он делает это удивительным образом: говорит совершенно обычные вещи, которые снимают мою тревогу буквально в считанные секунды и я чувствую себя спокойно и умиротворённо.

— Обманываешь, наверное?

— Нет, не обманываю, — я наконец мою руки, и теперь уже могу закинуть руки ему на плечи и обнять. — Так вкусно пахнешь.

Он опускает голову, утопая носом в моих волосах, а руками крепко обнимает за талию.

— Специями?

— Нет, просто пахнешь, как моя самая любимая девочка на свете.

— Кирилл, я хотела сказать кое-что, — он  вмиг становится серьезным и внимательно смотрит на меня, хотя секунду назад мы оба улыбались. — Мой папа может задавать не совсем корректные вопросы, про наши отношения и всё в этом роде.

— Думаешь я не готов поговорить о наших отношениях?

— Поверь, к моему отцу сложно быть готовым, он как и ты, всегда идёт напролом.

— Кать, не волнуйся, всё будет хорошо. Я ни капли не переживаю, и знаю, что у тебя прекрасный отец, потому что другой бы просто не воспитал такую сладкую девочку.

— То есть никакие вопросы тебя в тупик не заведут?

— Никакие.

— А если он спросит, ну например, — я задумываюсь на секунду, чтобы придумать вопрос, который мы ни разу не обсуждали. — Например, собираешься ли ты на мне жениться?

Я улыбаюсь. Это звучит так, будто вопрос интересует меня, а не моего отца, но всё же мне любопытно посмотреть на его реакцию и услышать ответ.

— Отвечу правду.

— И какую правду ты расскажешь?

— Вот же лиса, — он указательным пальцем легко касается кончика моего носа. — Я хочу, чтобы ты была моей женой, и не раз думал об этом, но только если это сделает тебя счастливой.

— А разве это может в каких-то случаях не сделать обычную женщину счастливой?

— Обычных женщин и дети делают счастливыми, но не тебя, поэтому мне важно твоё желания, со мной и так всё понятно.

— С тобой никогда и ничего не понятно, Кирилл.

— Мне не важен наш статус: даже когда ты не была моей девушкой, я всё равно считал тебя своей, сейчас ты моя, в браке ты будешь моя. Ничего не поменяется для меня, кроме твоей фамилии.

— Допустим ответ засчитан, — я достаю бутылку вина из холодильника и наливаю себе в бокал, попутно погружая противень в духовку. — Мне кажется, вы понравитесь друг другу.

— Твой отец приедет один?

— Ну да, — не задумываясь сразу отвечаю я. — А с кем ему приезжать?

Он оценивающе смотрит на меня, и то как я делаю один короткий глоток терпкого красного вина.

Вечер кажется таким тёплым и домашним: на улице уже начало рано темнеть, я преследую попытки приготовить что-то вкусное, Кирилл который помогает мне и обсуждает со мной всякие глупости, с которых мы смеемся. Я наконец испытываю то, чего мне так давно не хватало - ощущение семьи.

После смерти мамы это ощущение пропало, что бы не делали мои родственники и отец. Мне не хватало тех вечеров, когда ты заходишь на кухню и всегда знаешь, что она приготовила что-то вкусненькое на ужин, когда ты просто смотришь какую-то глупую мелодраму с мамой, где сюжет очевиден до невозможности, но вы всё равно обе смотрите это с интересом и обсуждаете.

— Ну, может у него женщина есть или девушка?

— У него никого нет.

— У него правда никого нет или просто ты не хочешь об этом знать?

Своим вопросом он загоняет меня в тупик. Я всегда была уверенна в том, что других женщин в жизни моего отца после смерти мамы нет, но Кирилл был прав, я не хочу знать правдивый ответ, ведь как взрослая девушка я понимаю, что мужчина не может столько лет быть совершенно один, но как его дочь я не могла даже представить себе что-то подобное.

— Я не знаю, но приедет он точно один, — я снова кладу голову ему на грудь, и обхватываю сзади руками его широкую спину. — Надеюсь, мы втроём не уедем с отравлением после моего шедевра.

— За то мы как большая дружная семья сделаем это вместе, — он гладит меня по плечу, объятия настолько тёплые и родные, что я растворяюсь в этом моменте. — Отпустишь меня покурить буквально на пять минут?

— Если только на пять и не минутой дольше.

Кирилл удаляется на балкон плотно закрывая за собой дверь. Сквозь стеклянные окна я вижу, что он там делает и это всегда одно и тоже: курит, наблюдая из окна, чем во дворе занимаются люди.

Я смотрю на время, еще раз сверяясь с тем, что отец будет у меня уже через час и мне остаётся только надеяться, что время высчитанное для приготовления курицы действительно будет верным.

Пока наблюдаю за духовкой, слышу вибрацию телефона и мгновенно понимаю, что звонит не мой. Поднимаю взгляд на кухонный стол, на котором лежит телефон Кирилла и судя по надписи на экране - звонит его мама.

Сначала я тянусь, чтобы взять трубку самой, но тут же одёргиваю себя. Мы так и не были знакомы. Кирилл не поднимал этот вопрос, а я не особо была озабочена этим фактом.

— Кирилл? — я прохожу на балкон, холодный воздух тут же проходится по ногам, от чего становится некомфортно.

— Почему ты без тапочек? — тут же спрашивает он, отвлекаясь от своего никотинового ритуала. — Пол холодный, бегом отсюда.

— Тебе звонят.

— Потом перезвоню, сбрось и выйди отсюда скорее.

— Это твоя мама.

— Ладно, давай.

Он отвечает, а я спешу поскорее выйти с балкона и плотно закрываю дверь, чтобы в доме не пахло сигаретами. Этот запах я способно вытерпеть только когда Кирилл ими пахнет, но не вся моя квартира.

Сижу на стуле и постоянно заглядываю в духовку, боясь, что у меня всё там просто сгорит. Он разговаривает по телефону совсем недолго, однако по его виду, с которым он выходит с балкона, я сразу понимаю: что-то не так.

— Кать, мне придётся уехать сейчас.

— Что-то случилось? Мне попросить папу задержаться?

— Скажи, чтобы приезжал в другой день.

— Да что случилось то?

— Мне нужно будет сейчас уехать, и я понятия не имею когда освобожусь, так что давай не будем лишний раз тратить время твоего отца и пригласим его в другой раз.

— С отцом всё понятно, я тебя о другом спрашиваю. Что произошло?

Он говорит со мной спокойно, но его взгляд мечется из угла в угол избегая моих глаз и это начинает меня настораживать. На меня накатывает тревожность. Поздний звонок матери, после которого он буквально сам не свой не может оставить меня равнодушной.

— Давай ты сейчас не будешь ни о чём меня спрашивать.

— Что-то с твоей мамой? Ты ей срочно нужен?

— Да, — на выдохе говорит он. — Она в больнице.

— Что-то серьёзное? Она болеет? — я говорю быстро, задавая один вопрос за другим, но он просто молчит. — Ладно, давай я просто поеду с тобой, хорошо?

Я уже срываюсь с места, поворачиваясь в сторону шкафа с верхней одеждой, но Кирилл останавливает меня, легко схватив за локоть и заставив тем самым снова развернуться к нему лицом.

— Не надо, Кать, я поеду один.

— Ты всегда рядом, когда мне нужна поддержка, и я хочу делать для тебя тоже самое, поэтому отпусти меня и поехали быстрее, позвоню папе из машины.

— Не нужно никуда собираться, я поеду один и всё решу.

— Я знаю, что ты можешь всё решить сам, я просто хочу быть рядом для поддержки.

Он глубоко вздыхает, я жду хоть какой-то реакции, но всё что он выдаёт - это проникновенный взгляд прямо в мои глаза. И от этого взгляда мне становится не по себе без каких-либо причин, всё тело от его молчания сковывает тревога и я не понимаю, что со мной происходит.

— С мамой всё нормально, она в больнице у Сони.

Это имя. Я не сразу понимаю, что он вообще только что сказал, но мне уже становится от него плохо.

— Что?

— Мама в больнице с Соней, я не знаю что конкретно случилось, видимо не делала уколы, но сахар упал критически. Мать там в слезах и соплях, Соня в коме и врачи пытаются что-то сделать с этим.

— Я правильно сейчас услышала, твоя мама в больнице у твоей бывшей, и ты собираешься сейчас туда поехать?

Я проговариваю это медленно, от части пытаясь самой вникнуть в суть происходящего, потому что мой мозг будто бы отключается и отказывается понимать всё, о чем он говорит.

Меня задевает сказанное о его матери и её отношении к этой девушке, но сейчас это меньшее, о чем я переживаю. Всё моё внимание сконцентрировано на Кирилле.

— Да, — говорит он, на что из меня непроизвольно вырывается нервный смешок и я прикладываю пальцы к губам. — Кать, я понимаю, как это выглядит, но я нужен там. По крайней мере своей матери.

— Нет, ты не понимаешь, как это выглядит, — я стараюсь говорить спокойно, но ощущаю начинающуюся дрожь в руках. — Ты сейчас отменяешь все наши планы и оставляешь меня одну ради непонятно кого.

— Катя, послушай меня, пожалуйста..

— Нет, это ты меня послушай, — я одергиваю руку, пресекая его попытки дотронуться до меня и перебиваю. — Я даже спрашивать не буду почему твоя мама с твоей бывшей, но причем тут ты? С чего вдруг ты должен туда ехать?

— Потому что больше некому.

— Пусть туда едут и переживают за неё родители, родственники, друзья. Кто угодно, но не ты.

— Я обещал, что помогу ей, если это понадобиться. И сейчас именно такой момент.

Он пытается оправдаться, но для меня эти слова сейчас только сильнее закапывают его.

— Это было до или во время меня? — он молчит. — Ответь мне на вопрос, Кирилл. Ты обещал ей помогать, когда мы уже были вместе?

— Да.

В комнате абсолютная тишина, но я готова поклясться, что слышала, как что-то разбилось.

Внутри меня.

— «Мы не общаемся, Катя, о чём ты вообще» - это ты мне говорил? И что в итоге?

Я повторяю внутри себя, что не могу расплакаться и должна держать лицо, но это оказывается слишком сложным испытанием.

— Потому что мы и не общаемся, но у нее никого нет: ни семьи, ни друзей толком, она просто брошенный всеми человек, в том числе и мной, кстати говоря.

— Жалеешь об этом решении, да?

— Нет, не жалею, что за бред?

— Я тоже сейчас пытаюсь понять, что за бред, Кирилл?

— Я не мог оставить человека ни с чем, она бы блять вскрылась нахрен, я просто сказал, что в случае чего, она может на меня рассчитывать и всё.

— И поэтому ты отменяешь все наши планы ради девчонки, которой ты что-то пообещал непонятно когда?

— Ей больше некому помочь, даже врачам банально заплатить будет некому, ты понимаешь о чём я говорю?

— Нет, не понимаю. Ты должен быть здесь, рядом со мной и остальное меня не волнует.

— Ты сейчас ведёшь себя как ребёнок, ты осознаешь, что такое, блять, быть в коме?

— Да мне плевать, Кирилл, — сейчас я окончательно ощущаю, как на меня накатывает злость и обида, как ком образуется в горле и насколько тяжело становится говорить. — Мне плевать, что эта девчонка чем-то больна, в каком она состоянии, есть у нее родные или нет. Это вообще не должно никак касаться ни тебя, ни меня.

— Кем я буду, если после того, как обещал помочь, просто не приеду в такой ситуации?

— А кем ты будешь, оставляя сейчас свою девушку ради бывшей?

— Ты всё переворачиваешь с ног на голову, — я неуверенна, что вообще слушаю его в этот момент, мне кажется, что у меня буквально закладывает уши от напряжения. — Не сравнивай ситуацию, где я просто был бы конченным мудаком и катался к бывшей, и ситуацию, где она, блять, в коме, Катя.

— Я не вижу разницы. Ты едешь к ней и мне этого достаточно.

— В тебе эта ситуация даже никакого сочувствия не вызывает?

— А должна?

— Мне казалось, будто бы да.

— Значит ты ошибся.

Я разворачиваюсь и двигаюсь в сторону кухни, чтобы выключить духовку. Ужина уже точно не будет, мне кусок в горло не залезет.

Наливаю еще вина в бокал и опустошаю его залпом. Надеялась, что хотя бы немного успокоит, но нет.

— Ты ведешь себя сейчас, как эгоистичная избалованная девчонка, которая не слышит никого кроме себя. Ты просто не в состоянии понять, что такое, когда у тебя нет ни одного близкого человека, потому что с тобой всю жизнь были люди, которые решают твои проблемы и стоят за тебя горой: отец, Лёша, теперь и я.

— Я просила тебя об этом?

— Я делаю это, потому что я люблю тебя, Лёша тебя любит, отец это вообще безусловно, но Соне некому помочь, и она сделала слишком много для меня, чтобы я просто забил хуй на то, что она в больнице, и сидел тут спокойно ужинал.

— Если она так много для тебя значит - пожалуйста, езжай.

Пожалуйста, не делай этого.

Я смотрю на него и мне становится лишь больнее. Он так не поступит со мной. Не поедет туда. Я буквально всё для этого сделаю и костьми лягу, но этого не случится.

— Ты совсем не слышишь никаких аргументов?

— Мне всё равно, пусть в мир иной отойдёт твоя Соня драгоценная.

— Не говори того, о чём будешь потом жалеть.

Знаю, что это звучит ужасно и я наверное сама ужасный человек, который лишен сочувствия и эмпатии, но мне настолько больно слушать всё это сейчас, что я хочу сказать ему еще больше плохих вещей, но сдерживаю себя.

— Кирилл, мне абсолютно не интересно состояние её здоровья, жизненное положение, сирота ли она, это меня никак не касается, и тебя, кстати, тоже уже не должно.

— Ты меня не слышишь.

— Ты меня тоже.

— Я рад, что ты родилась с золотой ложечкой во рту, но представь себе, не всем настолько повезло и ей нужна моя помощь сейчас. Это не значит, что она мне дорога, но я обещал помочь ей, если это понадобиться.

— Ты сейчас себя слышишь вообще? Вы расстались, Кирилл. Расстались. О какой вообще помощи может идти речь?

— По-твоему я должен сидеть здесь, спокойно ужиная, зная, что её могут не привести в сознание, а мою мать там трясёт от страха?

— Да.

— Я не стану так делать и, надеюсь, ты это понимаешь.

Я смотрю на него и не понимаю, что мне говорить и делать только лишь бы он остался здесь, а он просто берёт и уходит из поля моего зрения в коридор. Я следую за ним и понимаю, что он надевает обувь.

— Если ты сейчас уедешь, то можешь вообще сюда больше не приезжать.

Я осознаю то, что делаю ужасную вещь - манипулирую и ставлю ему ультиматум, но это мой единственный вариант. Я не смогу простить ему того, что он делает это раз за разом: втягивает нас обоих в эту историю и она не имеет ни конца ни края. И когда всё должно быть хорошо: ужин, знакомство с отцом, идиллия в отношениях всегда появляется она.

Слухи о том, что они общаются - это просто ничто и я могла закрыть на них глаза абсолютно спокойно. Но эта поездка в больницу для меня означает лишь то, что она ему небезразлична и это просто втыкает ножи мне в спину.

Эта моральная беспомощность делает мне физически больно.

— Кать, давай ты не будешь бросаться сейчас такими словами.

— Я говорю серьёзно. Ты обещал мне. ТЫ обещал мне, что её не будет в нашей жизни, и я ничего об этом человеке не услышу, и что происходит сейчас?

— Блять, сейчас происходит то, что я делаю что-то не по-твоему, и тебя это раздражает, но ты просто не видишь контекста. Я бы никогда не стал к ней ездить, не будь она при смерти.

— Хорошо, езжай, — я смотрю на него, и лишь умоляю взглядом остаться здесь, но понимаю, что он не собирается этого делать, беру сумку с тумбочки, и достаю оттуда ключи. — Это тоже, пожалуйста, забирай.

— Что это?

Я вкладываю их ему в руку, он удивлённо смотрит на меня.

— Это? Ключи от твоей квартиры, они мне больше не понадобятся. — я сдерживаю слёзы буквально из последних сил и говорю абсолютно спокойно, не показывая собственной слабости и беспомощности. — Свой выбор ты сделал.

— Мы поговорим нормально, когда ты успокоишься и поймёшь, что была не права.

— Мы уже ни о чём разговаривать не будем.

Я отпираю дверь, и толкаю её, чтобы она открылась перед ним, Кирилл несколько раз пытается взять меня за руку, но я отвергаю каждый из них.

— Мы поговорим.

— Все вопросы по учебе можешь задавать в беседе группы, других тем у нас больше нет.

— Прекрати этот фарс на пустом месте, ты обдумаешь случившееся и поймёшь, что была очень не права.

— Соня и мама ждут.

Он выходит из квартиры. Один взгляд друг другу в глаза, после которого я закрываю дверь и запираю на четыре оборота. Пытаюсь дышать и кое-как набираю сообщение отцу, чтобы он не приезжал, пишу что мне стало плохо.

И мне действительно плохо. Выхожу на балкон, зная, что там лежат его сигареты. Поджигаю одну и смотрю на парковку, наблюдая за тем, как заводится его машина. Я готова взвыть от чувства, разрывающего мою грудь, а по щекам потоком начинают катиться слёзы, и сколько бы я не смахивала их - это не помогает.

В горле встаёт ком, меня буквально выворачивает от тошнотворного чувства обиды, но я всё равно через силу продолжаю затягиваться никотином снова и снова, понимая, что это делает только хуже, но при этом не останавливаясь.

Внутри меня разбился весь мир, который я выстраивала по крупицам. Он обманывал меня, он оставил меня одну ради девчонки, которую даже не любит, и как после этого мне вообще существовать и верить людям? Какие-то слова, которые он когда-то ей дал буквально оказались для него важнее меня, и моего спокойствия, которое он, видимо, лишь на словах старался оберегать.

Я впервые чувствую себя настолько униженной и будто бы брошенной всеми, хотя это был лишь один человек.

Несколько раз открываю контакт лучшего друга, но боюсь его набрать, зная, что если начну говорить обо всём этом, то разобьюсь на тысячи частей и впаду в истерику, а он после этого просто возненавидит Кирилла.

Вечер которого я ждала больше всего обернулся для меня самым страшным сном.

Мужчина в которого я влюбилась, растоптал меня. В очередной раз.

И больше я никому не позволю сделать мне больно.

***
Котиков рассорила и сижу довольная😁
Не встаю ни на чью сторону и считаю, что у них обоих своё видение ситуации, но почти уверена в том, что вы будете против Кирилла😂
И, о да,  снова начнутся мои любимые качели( ну не могу я долго писать о том, как у всех всё хорошо)
Всех целую в носики❤️