Домой возвращаться было опасно. В школу тоже. Единственный, кто мог укрыть на ближайшие пару дней, пока не разберусь в себе и не определюсь, что делать дальше, был толстый. С ним мы были друзья поневоле. Два изгоя, только в моем случае изгонял всех я. И у него точно бы никто не стал искать.

Пройдя дворами и переулкам, я добрался до его дома. Встретил он с удивлением, но в коридор пропустил без вопросов.

В гостиной достал из мини-бара бутылку с ликёром и налил в стакан.

— Что случилось? — спросил таким тоном, будто обязательно что-то должно было случиться и одноклассники не ходят друг к другу в гости просто так. Я посмотрел на часы. В двенадцать ночи.

Хотя просто так я действительно к нему не ходил никогда. Только по надобности, если забывал ключи дома и негде было пересидеть, или чтобы он помог разобраться с вопросом по химии, так как дозвониться после восьми вечера до него было невозможно. На телефон он клал свой большой зад и исчезал в виртуальной реальности. Один раз и я заглянул в неё. Ничего так, обстановка внутри понравилась, только он был почему-то женщиной.

«Это чтобы всякие дибилки не приставали», — объяснил он, заметив моё немое удивление.

О том, пристают ли дебилы, я спрашивать не стал. Не моё дело. Я сам управлял невиртуальным телом бабы и мог его понять, как никто другой.

— Где твои предки? — пить я отказался.

— На даче. Вернутся через два дня, — он пожал плечами и залпом осушил предназначенное мне пойло. — Дома только бабуля. Но она ничего не слышит и уже спит.

Следом он оглядел меня с ног до головы.

— Ну и видок, — хмыкнул, отстранившись на стол. — Где тебя так поваляли?

— Не спрашивай, — я махнул рукой и устало выдохнул. — Можно я у тебя перекантуюсь пару дней?

— Да без проблем, — он как-то странно прищурился. — А маман в курсе?

— Нет, — зачем он напомнил? Теперь чувство вины не будет покидать до самого утра. — И если позвонит, меня у тебя нет, — добавил я серьёзно нахмурив лоб.

— Никто не должен быть в курсе, что я здесь. Это вопрос жизни и смерти. И не спрашивай, почему, — не знаю, на сколько можно было ему доверять. Но на данный момент другого выхода у меня не было.

— Жестоко, однако, — протянул он, впустив пятерню в засаленные волосы и помотав головой. Но я могила, ок. — хмыкнул, заметив, что я собираюсь передумать и уйти.

На самом деле, я просто повернулся в двери, так как показалось, что-то нас подслушивают. Нас действительно подслушивали, моё второе я, которая умолкла лишь когда мы вошли в квартиру. Всю дорогу она придумывала планы по исчезновению, но меня не удовлетворил ни один. Так как все они предполагали нашу совместную жизнь в будущем, и это было самое ужасное наказание, которое я мог когда-то себе придумать. Подруга, жена, любовница — приложения, от которых всегда можно было легко избавиться. Но как избавиться от самого себя???

— Искупаться хочешь? — предложил толстый, осушив ещё один стакан ликёра и расплывшись в довольной улыбке.

— Тебе бы тоже не помешало, — я брезгливо скривился. Он стоял передо мной в обтягивающих боксерах и нательной майке, которая была украшена у горла пятнами кетчупа.

— Так можем вместе, — он приспустил трусы, непонятно на что намекая, но тут же натянул их обратно, получив от меня диванной подушкой в живот.

Шутки у него с возвратом стали отвратными, хотя иногда я сомневался, шутит ли? А может, гормоны вдарили так, что он согласен был переспать даже с такой сухой воблой, как я? Правда, в моем теле тоже произошли некоторые изменения, но они были настолько незначительны, что увидеть их можно было только стоя с выпяченной грудью, втянутым животом и с расстояния в один глаз. Сзади дела обстояли так же. Вместо пышных и рыхлых телес у меня были две гантели. Гантельки. Гантелюшечки. Тугие, круглые и твёрдые, как кулак. Единственное, что радовало, нос и уши перестали расти наперегонки друг с другом, и сейчас можно было смотреться в зеркало, без желания их обрезать или повесить на них сушиться белье.

Быстро приняв душ, я облачился в его старые футболку и шорты, свои же вещи засунул в стиральную машину. Те действительно выглядели ужасно и воняли.

В его комнате была одна кровать. И толстый, как истинный джентльмен, предложил мне спать на полу, потому что у него радикулит и подагра, которые неизвестно что значат, но появились после того, как он однажды уснул в гостиной на ковре. Для убедительности он притащил из другой комнаты таблетки, которые принимал три раза в день после еды. Наверное, бабулины. Альтернативой было разделить с ним кровать. И так как я тоже на всякий случай испугался радикулитной подагры, а вдруг не врет, и майку он поменял на чистую, спать мы завалились вместе.

Потушив ночник, я отвернулся к стене, так как из-за своих болячек толстый не мог спать рядом с холодной стенкой, и оказался зажатым между ними. Но не успел полностью отключиться, как громкий голос зашипел в моей голове:

«Это его рука?»

И я действительно почувствовал, что меня трогают за ягодицы.

«Это его рука», — согласился я, потому что ничто другое это быть не могло.

«А это мой зад, — ей явно что-то не нравилось. — Тебе всё равно, что кто-то щупает меня за зад?»

На самом деле, мне действительно было всё равно. Так как даже до прозрения я воспринимал это тело как одежду. Нечто, что покрывало снаружи, не боле.

«Скажи ему, чтобы перестал меня лапать! — нервно воскликнула она. — Иначе я за себя не ручаюсь!»

— Отвали, толстый, — я лениво лягнул его ногой, — я спать хочу.

Парень обиженно пробурчал что-то в ответ, но руку убрал.

Я всегда воспринимал его как друга. Хотя толстым он уже давно быть перестал. За последние два года он значительно вытянулся и похудел. Я подозревал, что он испытывал ко мне иные чувства, но списывал это на гормональный дисбаланс и ничего поделать с этим не мог. И сейчас я ощущал себя перед ним в долгу.

«Ты никому ничего не должен!» — проскрежетало в голове. Но я проигнорировал её очередное вторжение.

А ещё я был уверен, что всё в этой жизни должно подчиняться системе. Но сейчас определенно что-то шло не так.

«И опять должно! Ты заложник этого слова! — взорвался голос. — Забудь его! Выкинь из мозгов!»

«Это будет непросто», — вздохнул я и попытался сконцентрироваться.

«Я должен забыть это слово! Я должен!»

Почувствовал, как мне влепили подзатыльник. Но это был не толстый.

«Ты никому ничего не должен, балда!» — я не мог её видеть, но показалось, что она улыбается.

«Как у тебя это получается? — потёр я голову ладонью. Она управляла моими ощущениями изнутри, и это было странно. Что-то определённо изменилось за этот короткий промежуток времени. И я не хотел исчезать, пока не разберусь, что.

«Закрой глаза», — прошептала она.

«Зачем? — я скривился, но тут же получил лёгкий щелчок в нос и нехотя повиновался. — Ты ненормальная».

Расслабившись, я откинулся на спину и закрыл глаза. Толстый сопел рядом, а я вдруг почувствовал мягкое прикосновение к губам. Оно было невесомое, но в то же время такое горячее, что я непроизвольно поддался вперёд, но связь прервалась.

«Понравилось?» — игриво спросила она. А я покрылся пятнами. Зачем спрашивать очевидное? Стыдно было признаться, но хотелось еще. Это был первый настоящий поцелуй в моей жизни. Который я получил от самого себя!

«Я схожу с ума! Я должен это прекратить!»

Но прикосновение повторилось вновь. Сладкое, умопомрачительное, невероятно желанное, настолько, что закружилась голова.

А следом опять шёпот, нежно щекочущий ухо:

«Ты никому ничего не должен. Кроме себя...»