Не хотелось бы выжить из ума по причине собственной тупости. Иногда мне казалось, что отчасти я уже давно лишился весомой доли здравого рассудка. Смешно, но этому было ослепительное доказательство: старый добрый крокодил, обитающий в озере моего воображения. А я все время пытался смотреть на это через призму позитива, слепо идя на поводу у своего раздвоенного и нездорового подсознания. Самое интересное заключалось в том, что мне даже сейчас не хотелось с этим бороться, не хотелось запутываться дальше и приводить свой разум к когнитивному диссонансу*. Ибо в результате бы вышла какая-то нелепая ахинея, скомканная из противоречащих между собой чувств. Если дело касалось крокодила, я впадал в мутную апатию, словно он своими зубами перегрызал какую-нибудь извилину в моем мозге. Так или иначе нам с Кроксом предстоял серьезный разговор — надо обновить некоторые правила, о существовании которых он будто бы совсем позабыл.

[Примечание: когнитивный диссонанс (отсутствие гармонии) — психическое состояние, при котором в сознании одного человека возникают разногласия и конфликты между своими же идеями, ценностями и эмоциями].

Когда я вернулся домой, то сказал маме, что спущусь ужинать через пятнадцать минут и смотался к себе в комнату на разборки с крокодилом. При таких экстренных обстоятельствах я мог попытаться поговорить с ним безо всяких мысленных ритуалов, хотя уже не уверен, что это зависело от меня.

Как только мое уставшее тело рухнуло на кровать, а в ушах после нажатия «плэй» заиграла музыка, я закрыл глаза и сосредоточился на островке с крокодилом. Это пресмыкающееся слишком много на себя взяло, и мне бы хотелось донести до него все своё негодование.

Несколькими мгновениями позже я отыскал таинственный уголок с своём разуме и оказался в нужном и хмуром месте — на своём клочке несуществующей земли. Тут все было как обычно, только сегодня сыпалась лёгкая морось, и моя кожа это ощущала. Прохладное покалывание микроскопических капелек бодрило дух. Я осмотрел видимую водную гладь у берега, которую молочная мгла скрывала не таким густым саваном, и взыскательно скрестил руки на груди. Крокодил знал о моем присутствии, но все равно не высовывал своего бессовестного носа. До чего же наглый этот ползучий гад — причём в данном случае в прямом смысле.

— Лучше бы тебе немедленно показаться, — потребовал я, взглядом выискивая рептилию в недрах тёмных вод.

После моего возгласа он соизволил всплыть на поверхность, выставив желтые глаза и часть морды над водной гладью. В таком положении он и замер, не проявляя желания выбираться на сушу.

«Я не разделяю твоего недовольства», — проворчал Крокс низким, осиплым голосом.

— Да мне плевать! Ты представляешь, как жутко слышать в своей голове твое хрипение? Так и свихнуться недолго!

«Без меня ты совершаешь глупые оплошности. Позволь иногда высказываться, и ты увидишь, что я способен облегчить твою жизнь», — не унимался крокодил, снова пытаясь сломать мои принципы.

— Ошибки — это нормально. Как ни прискорбно, я обычный человек, в суть которого входит регулярно их совершать. Даже у тебя не получится этого изменить, потому что ты — часть меня.

Крокодил неподвижно и ровно держался в воде, сливаясь с ней, как хамелеон. Он не моргал, наблюдал за мной так, словно я его жертва, которой допотопный зверь собирался отужинать. Тем не менее веки Крокса неспешно сомкнулись несколько раз подряд, после чего он снова заговорил в моем сознании.

«Несомненно, я твоя часть. Но знаешь ли ты какая именно?»

— Какая же?

«Лишенная бестолковых эмоций, корёжащих решения в важный момент. Я способен на более верные и логичные поступки в сравнении с тобой. Это огромное преимущество».

— Ну, спасибо тебе, — как-то обиженно произнёс я. — По-моему, эмоции — это неплохо.

«Да. Особенно, когда, испытывая их, ты остаёшься при здравом уме, независимо от ситуации. Благодаря мне так и будет».

Он прав, что тут взять. Возможно, внутренние чувства порой и мешали в повседневности, но я был уверен: без них это скорее назовётся бессмысленным прозябанием, нежели полноценной жизнью. И все же Крокс вонзил в меня свои доводы, как стальные лезвия, я никак не мог этому воспротивиться. Ему постоянно удавалось склонять мою волю к его мнению, а самое пугающее из способностей Крокса — я полностью отворачивался от самого себя, принимая чужие мне мысли как свои собственные. Знаю, нелогично воспроизводить это в подобной трактовке, ведь крокодил порождён моим сознанием — значит, и все его убеждения тоже принадлежали мне. Тогда почему иногда они казались мне такими... далекими? Ответа на этот вопрос у меня не находилось, поэтому я пришёл к легкому заключению: просто плыть по течению, не закручивать себя лишний раз и забить на утомительные игры разума. На данный временной фрагмент мне охотно улыбалась проверка теории крокодила. Кому же в этой жизни не хочется быть застрахованным от заблуждений и промахов? Посмотрим, что получится из этой затеи — глядишь, его «советы в реальном времени» мне пригодятся. Я же не обязан всегда их слушать, правда же?

— Ладно, давай попробуем. Вмешивайся, если это действительно необходимо.

«Твоя прозорливость гарантирует частую необходимость».

— Эй! — возмутился я, ткнув указательным пальцем в его сторону. — Сарказм — это мое оружие, себе придумай другое.

На этих словах я покинул воображаемое логово, и мой желудок голодным урчанием напомнил о том, что мне не мешало бы поесть. Интересно, каким блюдом мама решила порадовать на этот раз?

* * *

Утро нового дня настигло меня быстрее, чем бы хотелось. Сонно потерев глаза, я взял в руки телефон и увидел оповещение о новом сообщении с незнакомого номера. Кто бы это мог быть? Латиша, разумеется. Не знаю, был ли я этому рад, огорчен или ещё что, но вот взволнован — да. Открыл смс и с каким-то дурацким внутренним трепетом прочитал текст следующего содержания:

Привет, это я. Папа решил остаться ещё на один день. Если ты не передумал (а я уверена, что нет!), встречаемся у клуба в 6:40 вечера. :)

Ещё и смайлик в конце — да она прям кладезь милости и добродушия. Недолго думая, я отправил ей краткий и ясный ответ: «OK». Дальше все зависело лишь от Велдона. И как же жутко и неестественно это звучало, я даже ненароком поймал себя на мысли: а не сон ли мне приснился? Хотя чему здесь удивляться? Велдон всегда приподнимал тяжёлый занавес на сцене театра абсурда, вид которого сразу же отпугнул бы любого адекватного человека, не желающего ввязываться в проблемы. То ли дело я. В противном случае придётся покупать новые билеты и краснеть от стыда перед Латишей. Как же тяжело быть подростком — вечно чего-то не хватает. Парочки лет, например.

Ближе к вечеру я не стал сообщать родителям, куда и с кем иду. Тогда бы на меня осыпался болезненный град ненужных и неловких вопросов, типа: «Куда-куда ты идёшь? Ты, да ещё и в клуб?» или «Почему ты не рассказывал нам о девушке, маленький мерзавец?». Для них я просто пошёл гулять один одинёшенек — и это хорошо.

На улице меня безмерно порадовало любимейшее погодное явление. Чудесный снегопад. Громадные и сухие холопья плавно оседали на все подходящие для этого плоскости, образуя холодное и таинственное покрывало из чистейших кристаллов. Мороз подленько сглаживал подтаявший за день снег на тротуарах, который далее накрывал собой безобидный белый пух — вот тут и начинались дьявольские аттракционы. Вообще моим регулярным занятием было ходить именно по неочищенным мелким улочкам, очевидно, моя душа всегда и везде требовала экстрима. И одним не предвещающим ничего плохого вечером я, уверенный в себе как никогда, так навернулся на небольшом пригорке, что уж думал все — поминай во всем чёрном. Вдобавок мне потемну пришлось искать свой улетевший в неясные дали телефон. Благо этого позора никто не видел. Грустная история вышла, знаю. Но сейчас меня, вероятно, поджидала ещё одна, более идиотская и неловкая. До сих пор гадаю, каким фантастическим способом у меня получилось до такого докатиться.

К клубу я постарался доковылять пораньше — на всякий случай, чтобы успеть выяснить, где находился Велдон. Написав ему сообщение, переполненное упованием в лучшее: «Надеюсь, что ты в клубе», я смиренно стал ждать ответа. Стоило позвонить, наверное, но мне всегда было легче общаться в смс-формате. Если с его стороны будет тихо — наберу, делать нечего. Не прошло и полминуты, Велдон ответил:

В каком клубе? 

Мне захотелось просто взять и убить его, а после зарыть в сугробе, чтобы тело оттаяло только к лету. По-любому это была одна из его наитупейших шуток, к которым моему терпению ненароком приходилось привыкать. Почти сразу от музыканта пришло ещё одно сообщение:

Хе-хе, небось, как поганка, побледнел. Подойди к служебному входу. Он с левой стороны здания, увидишь вывески неоновые и лестницу. Скажешь, как будешь там.

Вот это удивительно, правда. Мне немного полегчало и я стал высматривать Латишу в толпе, стоящей у главного входа. Само здание было обложено красным клинкером, а сейчас, когда подкрадывался вечерний сумрак, включалась такого же цвета подсветка. Ряд фонарей вертикальными багровыми лучами пересекал клуб во всю высоту, на стенах мерцало несколько вывесок с названиями кафе и изредка проходивших выставок на последнем этаже. Над широченным дверьми горело звучное именование всей этой обители: «Red Beast». Даже не верилось, что сегодня моя личность переступит порог столь необычного для меня места.

— Эйден, привет! — услышал я голос Латиши и повернулся к ней. — Почему ты не занял очередь, раз пришёл раньше?

— А почему наш разговор уже второй раз начинается с очереди? — озвучил я свои мысли.

Латиша усмехнулась и пожала плечами. В этот раз она была одета не в толстую горнолыжную куртку, а в более изящное темное шерстяное пальто. Да и без шапки девушка выглядела несколько иначе. Ее медные волосы, остриженные немного ниже плеч, к кончикам переходили в гладкие волны, губы покрывал бесцветный блеск, а с лица не сползала довольная ухмылка. Как-то неприметно для себя при виде Латиши я слегка потерялся, пытаясь при этом придумать, как не сказануть чего лишнего — в этом мой язык всегда преуспевал.

— Ну что, идём? — спросила она.

— Мы пройдём через вип-вход, — сказал я с неприкрытым пафосом и достал телефон, а потом тихо добавил: — Надеюсь...

— В смысле? — Латиша с непониманием на меня уставилась.

Я прошествовал немного дальше, чтобы заглянуть за угол клуба, и увидел там крыльцо с яркими светящимися вывесками над навесом.

— Пойдём, — позвал я Латишу, и она вынужденно последовала за мной.

Сообщение Велдону было отправлено, и мы с Латишей остановились перед лестницей, на площадке которой курили парень и девушка. Они бросили несколько косых взглядов на нас, и я ждал, что кто-нибудь из них вставит парочку комментариев, но обошлось без этого. К счастью. 

— Это служебный вход? — с опасением или даже недоверием в голосе спросила Латиша, повернувшись ко мне. — Почему мы не можем войти через главный?

— Ну да, служебный, — кивнул я. — У меня есть не очень надёжный знакомый, предложивший провести нас без очереди. 

— Ненадежный? Почему?

— Придурок потому что, — без объяснений сказал я, когда металлическая дверь распахнулась, и на горизонте засияла физиономия Велдона.

— Здравствуйте, здравствуйте! — широко заулыбался он. — Вы отдельного приглашения ждёте? Поднимайтесь сюда живее!

Латиша, в отличие от меня, поздоровалась с ним, но когда я отправился к парню, она осталась на месте. Ее что-то беспокоило, это отразилось в малость испуганных глазах. Постояв ещё немного, Латиша все же неуверенно поднялась, нервозно теребя в руках свой телефон. В итоге мы зашли внутрь, где перед нами предстал длинный холл с блестящим полом из мрамора пепельного оттенка. Его украшали угольно-чёрные полосы и причудливые узоры, точно ребёнок от скуки намалевал краской. По одну сторону пространства размещались закрытые двери, по другую — зеркала с резными косичками сверху и снизу. Ничего себе, шик. Не ожидал.

Преградой для нас выступил турникет в придачу с нахохленным и дородным мужиком, восседающем в небольшой коморке справа. Его лицо виднелось за стеклом со специальным окошком, откуда он с подозрением поглядывал на Велдона. Музыкант в ответ отправил ему виноватый взгляд и, достав пропускную карточку, нахально провёл нас через препятствие.

— Это в последний раз, змеёныш ты фамильярный! — грозно гаркнул охранник, отчего я едва не подпрыгнул.

Полностью окунувшись в непринуждённость, Латиша притихла и смотрела на все это, не задавая никаких вопросов. Превосходная черта характера, которую за наше короткое знакомство она проявляла нечасто.

— Вы просто лучший, вы же знаете, — в своей льстивой манере произнёс Велдон и пошёл дальше.

Мы, естественно, мешкать не стали и потопали за ним. Пока наша скромная процессия шагала вперёд, Велдон мельком повернул голову и полюбопытствовал, обратившись к девушке:

— Как тебя зовут?

— Латиша, — быстро кинула она и решила наверстать упущенное число слов: — А тебя? Ты музыкант, верно?

— Меня зовут Велдон и да, я музыкант, — скороговоркой ответил он. — Что, так заметно?

— По всей видимости, — улыбнулась Латиша, от ее былого напряжения не осталось и следа.

Холл вел нас прямо к цели, и после поворота налево мы почти сразу вышли на одну из смотровых площадок концертного зала. Куча разноцветных подсветок, пришпандоренных во всевозможных местах, истерично и хаотично вертелись, перемещая световые лучи куда попало. Эдакая мечта больного эпилепсией. Прямоугольные акустические сабвуфера глыбами возвышались на сцене, с вибрацией проигрывая негромкую музыку, — что-то из хип-хопа или ему подобного. Их миниатюрные аналоги крепились у потолка и светились алыми колечками, обрамляющими динамики.

— Чтобы не оказаться в эпицентре самой толкучки, советую вам занять места у барной стойки, пока они ещё есть, — поделился мнением Велдон, указав пальцем в нужное место.

Латиша отошла в сторону, заворожённо разглядывая развешенные на стенах плакаты, а музыкант взглянул на меня и спросил:

— У тебя кость в горле застряла, что ли? Не стоит тебе вот так вот молчать, когда ты с девушкой.

— Просто дар речи потерял от удивления, что ты в кои-то веке не солгал, — тут же дал сдачи я, не глядя на него.

— Ой, посмотрите на этого обиженного щеночка, — с издевкой произнёс Велдон, и на тон ниже продолжил: — Ты хоть выяснил, сколько твоей красавице лет?

— Во-первых, не моей, во-вторых, не выяснил. Мне бы для начала узнать, где она живет.

— Божечки, как же у тебя все туго! Предоставь это мне, — сказал Велдон и тут же соскочил на ступеньки, спустившись с площадки в зал.

— Что ты собрался делать?! — возмущённо спросил я вдогонку, не вызвав у него никакой реакции.

Не хватало ещё, чтобы Велдон все испортил. Уж откуда она — я на скоростях бы выяснил, что здесь такого? А вот с возрастом было немного проблематичнее. Погодите-ка... какого оленя я парился об этом? У меня никогда не возникало проблем с чем-то подобным, я всегда мог говорить на любую тему с кем угодно, как угодно и безо всяких стеснений. Бесцеремонно сказать то, чего не следует, задать каверзный или неуместный вопрос, игнорировать собеседника — да легко! Мой подленький характер помогал мне с этим регулярно, ну, и на отсутсвие друзей это оказало ощутимый эффект. Дело в том, что в этот раз я печенью чувствовал, в чем на самом деле заключалась загвоздка. Вот же зараза. Походу я боялся получить от неё неустраивающий меня ответ.

Я подошёл к Латише, сверля взглядом спину отдаляющегося Велдона.

— Все в порядке? — Она убрала прядь рыжих волос за ухо, и посмотрела на сволочину-музыканта, который завис с какими-то ребятами у барной стойки. — Вы с ним друзья?

Такой вопрос изрядно меня повеселил, но виду этому я не подал. Вполне логично было предположить именно это, но нет, Латиша, ты ошиблась — мы с ним не друзья.

— К счастью, нет, — произнёс я. — Пошли займём места.

Так мы и сделали. Уселись на высокие стулья за длинной барной стойкой, простирающейся вдоль стены, и повесили верхнюю одежду на коротенькие спинки. Стойка представляла из себя четыре сектора, в каждом из которых размещалось по шесть мест и стояло по одному бармену. Чтобы смотреть на сцену, нужно было развернуться на девяносто градусов влево — отсюда открывался хороший обзор. Люди потихоньку затекали в зал, занимали свободное пространство и рассредоточивались по специальным смотровым площадкам. Вскоре здесь стало весьма тесновато. Совет Велдона очень даже пригодился, о чем мне также сказала Латиша. Сам музыкант где-то растворился, и ни разу не попался мне на глаза. Я и спросить забыл, будет ли он сегодня выступать. Наверное, да, раз сюда пришёл. Хотелось бы увидеть Велдона на музыкальной арене и посмотреть, как он будет держаться — это тебе не в переходе выступать, пусть и смысл один.

Когда на сцене показалась ведущая, рассказывающая о том, сколько непризнанных талантов существует в нашем мире и как им приходится тяжело, рядом со мной вдруг нарисовался Велдон и ещё какой-то смуглый парень. До этого он подходил сюда, сказав бармену занять ему место, и поэтому Фредди (так звали бармена нашего сектора) попросил меня поставить стакан на ближайший стул. И все люди, как истуканы, смотрели на этот стеклянный сосуд, не решаясь ничего предпринять. Вначале я сомневался в эффективности метода, но Фредди явно знал, что делал. Видом он обладал внушительным — громадный, широкий в плечах, лысый, но с густой темной бородой. При желании этот бармен с легкостью птичьего полёта мог бы сломать своей габаритной ладонью шею любому, кому бы не понравился стоящий на стуле стакан. Смуглый парень аккуратно убрал его на стойку и разместился слева от меня, а Велдон втиснулся между нами, попросив у Фредди воды.

— Ну что, как вам атмосферка? — Музыкант повернулся к нам с Латишей. Она в этот момент просматривала список безалкагольных коктейлей в меню.

— Отличная, — ответила Латиша, и я согласно кивнул.

Наконец заиграла музыка — громче, чем я привык слышать, но моим ушам она моментально понравилась. Нечто эмоциональное, не слишком броское, эта мелодия зарождала во мне мысли о многогранности проблем у каждого отдельного человека. К моему удивлению, смысл песни, которую в великолепной манере исполняла молодая девушка, отчасти совпал с моей ассоциацией. Она пела о сражениях, происходящих везде, куда ни глянь, о печали, переполняющей чрезмерно много душ, и о том, насколько увесисты некоторые воспоминания. Музыка и слова слились воедино, они дополняли друг друга, прочно сплетаясь в одно целое. Это была настоящая гармония, именно к ней стремились все творческие люди, да и не только они. Честно говоря, вся эта последовательность звуков показалась знакомой, словно ранее мне уже доводилось ее слышать. Пока Латиша заказывала себе напиток, я повернулся к Велдону и спросил его, пытаясь перекричать шум:

— Эту музыку написал ты?

— Как ты понял? — удивился он, и они вместе со смуглым парнем вылупились на меня округлёнными глазами.

— Я уже слышал ее когда-то давно.

— Конечно, — отчаянно воскликнул загорелый с забавным итальянским акцентом, — он почти задаром отдал эту мелодию Джейн, хотя я предлагал за неё неплохие деньги. Повелся на bella donna, кретин, — закончил расстроенный парень, и Велдон тут же стал отрицать свою вину.

Чего? Велдон и задаром? Как эти две составляющие пересеклись вместе? Я внимательно осмотрел певицу, которую, по всей видимости, звали Джейн. Яркая и приятная внешность располагала к себе, но даже издалека во взгляде проскальзывала мимолётная стервозность, а смелое декольте платья могло заявлять о лёгкой распущенности. Ну, это в моем понимании. В принципе, судя по ее облику, не думаю, что она осталась перед Велдоном в долгу.

— Потрясающая песня, — восхитилась Латиша на заключительных нотах мелодии.

На экране позади сцены появилась скромная надпись:

Текст и исполнение: Д. Юманс
Музыка: В. Скалетти
Студия звукозаписи: «Media Production» в Ванкувере.

Скалетти? Я всегда думал, что он шутил насчёт своей принадлежности к итальянцам, а тут оказывается обошлось без юмора. И вдруг клуб вздрогнул от восторженных оваций, неожиданно бурных и тем не менее заслуженных. В какой-то момент стало тихо, заговорила ведущая, и Велдон поддался вперёд к стойке и повернулся в мою сторону, смотря на Латишу.

— Если разделить твой возраст на четыре, то получится целое число или нет?

Не сдержавшись, я поставил локоть на столешницу и, не меняясь в лице, ущипнул себя за переносицу, чтобы хоть как-то отвлечься от этой курьёзной сценки. Девушка непонимающе уставилась на Велдона, а потом, посмеиваясь, ответила:

— Да, целое, а что?

— А ничего, — он перевёл серьезный взгляд на Фредди, — просто тут сейчас акция проходит необычная. Девушкам, чей возраст при делении на четыре выдаёт целое число, получают в подарок крутой и вкусный леденец в виде мишки.

Я вообще такого не ожидал, вот это он заморочился. Самое удивительное, что Фредди ничуть не смутился и достал — внимание — леденец в форме мишки из шкафчика позади него и положил его перед девушкой. Латиша, если и что и заподозрила сначала, после этого определенно поверила в столь странное стечение обстоятельств. Ей либо шестнадцать, либо...

— Надеюсь, тебе не двадцать, — смело сказал я.

— Еще возможен вариант: двадцать четыре, его, может, тоже предложишь? — с усмешкой произнесла она.

— А ты прям математик, — съязвил я и добавил: — Двенадцать можно не рассматривать?

— Снова комика из себя строишь? — перебил Велдон нашу числовую идиллию. — Ей шестнадцать, гарантирую! На лице же написано, что она обладательница самого лучшего подросткового возраста.

Клуб вновь озарила музыка — уже тяжелее и громоподобнее, что-то из направлений рока. На сцену вышел тип в футболке, демонстрируя свои в меру накаченные руки, где не виднелось ни малейшего чистого участка кожи — все перекрывали многочисленные татуировки. Люди в зале оживились ещё больше прежнего, а Латиша вообще узнала песню, слова которой ещё не успели прозвучать.

— Это же немецкая группа Oomph! Не знала, что тут будут каверы!

О, ещё как, и на разных языках. Собственно, этот концерт и был посвящён «музыке всего мира». Кто-то выступал со своими песнями, а кто-то с кавер-версиями, и все держали высокую планку профессионализма. Пусть такая обстановка и являлась для меня непривычной, я искренне порадовался, что чудесным образом здесь оказался. Латише, судя по ее радостному выражению лица, тоже нравился сегодняшний вечер. Что касалось Велдона, то он в очередной раз незаметно исчез, а смуглый парень, имени которого я так и не услышал, одиноко продолжал сидеть на месте. Через какое-то время, пока женщина лет сорока исполняла песню на португальском языке, откуда-то из толпы вылез Велдон и попросил бармена налить ему пару капель. Фредди без вопросов достал бутылку то ли виски, то ли коньяка и наполнил четверть стакана со льдом алкоголем.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — наклонился парень к Велдону.

— Отвали, Михель, — буркнут тот, одним махом заглотив содержимое стакана. — А то я и передумать могу участвовать в твоём представлении.

— Идём уже, — сказал Михель и поднялся со стула. С угрюмой гримасой Велдон запустил пальцы в волосы и убрал темные волнистые пряди, спадающие на лицо, а после с тяжелейшим вздохом отправился вслед за парнем.

Я не совсем понял, о чем шла речь, но похоже они будут выступать. Только зачем Велдону нужен был своего рода допинг, он же уже столько лет исполняет композиции перед людьми — о боязни сцены не могло идти и речи. Хотя, постойте, тут же все демонстрируют свои вокальные данные, никто ещё не играл на инструментах. Я никогда не слышал, чтобы Велдон пел — и мне сложно было представить, как бы это звучало.

Первым на сцену вышел Михель, этот странный парнишка с армейской стрижкой. Зазвучали гитарные аккорды с ритмичными завываниями на бэк-вокале. Вдруг мелодия резко ускорилась, и в дело вступил Михель. В быстром темпе он начал выбрасывать итальянские слова спокойным баритоном, жестикулировать руками и ходить по краю сцены туда-сюда. Толпа взорвалась восторженными криками, все на танцполе суетились, как ненормальные. До меня не сразу дошло, что парень этот читал своеобразный реп — видимо, итальянская манера речи сбивала с толку. С новым куплетом к Михелю присоединился Велдон. С безграничной улыбкой, эмоционально и с переизбытком счастья он влился в песню, своим вокальным уровнем ничуть не уступая напарнику. Тембр его голоса был выше, в чем-то мягче. Я вновь убедился, что Велдон — это ходячий талант, который почему-то только гробился и оставался без развития. Наверняка он умел танцевать, при особых случаях мог бы подменить жонглера, а за двойную плату ещё бы и фокусы показал. И все же его настрой перед выступлением подсказывал, что пение не вызвало у Велдона ни капли удовольствия, скорее наоборот — ему это не нравилось. Активно бегая по сцене и с чувством выговаривая свои строки на чистом итальянском, он искусно обманывал слушателей. Они ничего не замечали, веселились подстать заданной атмосфере. Слов я, конечно же, в песне не понимал, но общая совокупность звуков мне очень понравилась. Музыкальное произведение этих ребят поднимало настроение, зажигало искру в каждой душе и повышало температуру в зале. Когда их выступление подходило к концу, Велдон, не дожидаясь логичного заключения, мило помахал рукой толпе и скрылся за сценой. На экране по устоявшемуся принципу появилась информация:

Текст и музыка: М. Моранди
Исполнение: М. Моранди и В. Скалетти
Студия звукозаписи: «Media Production» в Ванкувере.

— Оказывается, мы сидели со звёздами, — заговорила Латиша. — Твой друг такой молодец!

— Он мне не друг, — напомнил я ей.

— А концерт закончился уже? — Латиша пропустила мои слова мимо ушей, разглядывая окрестности клуба. Не успела ведущая попрощаться, народ начал расходиться.

Переключившись на бармена, Латиша полезла в карман и достала деньги, собираясь рассчитаться за коктейль. Приблизительно полчаса назад она была слишком увлечена сценой, когда я, решив избежать никому ненужных неловкостей, незаметно расплатился за ее заказ.

— Молодой человек уже оплатил, — впервые за вечер послышался бас Фредди.

Девушка тут же повернулась ко мне и, приподняв брови, спросила:

— Когда ты успел?

— А это важно? — ответил я вопросом на вопрос.

— Спасибо, — уголками губ улыбнулась Латиша и скатилась с высокого стула, встав на ноги. — Подождём, пока люди выйдут?

— Думаю, да.

Мимо меня гордо прошагала та самая певица, Джейн. Она обошла Латишу и, положив локти на стойку, раздраженно задала вопрос бармену, цепляющему бокалы за специальный держатель.

— Куда Велдон запропастился? Надоело вечно его ждать.

— Вот уж чего не знаю, того не знаю, — пожал плечами он, не отвлекаясь от своего занятия.

Джейн развернулась, разглядывая группки людей, которые ещё не покинули зал. Она бросила на меня короткий и равнодушный взгляд, что позволило мне четко рассмотреть её большие светло-зеленые глаза, обведённые чёрным карандашом. Их контраст с локонами волос цвета тёмного шоколада создавал ей вдвойне привлекательный облик. Не проявляя излишней скромности, Латиша решила засыпать ее комплиментами:

— Ты так красиво поешь, я бы хотела послушать другие твои песни!

Лицо Джейн несколько мгновений оставалось каким-то уставшим и озлобленным, но, словно по щелчку пальцев, оно переменилось в такое же дружелюбное и приветливое, как у Латиши.

— Спасибо! Можешь подписаться на мой Инстаграм. Иногда я выкладываю видео, — проговорила Джейн с милейшей интонацией и раздобревшим лисьим взглядом.

— С радостью! — Латиша вытащила мобильник.

Девушки во всю принялись что-то обсуждать, и я ощутил себя лишней деталью, которой некуда вклиниться. Всегда поражала такая вездесущая общительность, а легкие разговоры с совершенно незнакомыми людьми вообще приводили меня в ужас. Как так-то? Где взять этот колодец с темами и фразами, необходимыми для того, чтобы завязывать и поддерживать диалог? Латиша, должно быть, с ним родилась. Мое немое негодование прервал Велдон, подошедший ко мне с нехарактерным для него насупившимся видом.

— Куда ты убежал? — тут же возмутилась Джейн, завидев объект своих поисков.

— Да Михеля проводил, и чего-то парни на входе зацепили, пришлось немного с ними поболтать, — безмятежно ответил Велдон, утомленно проведя пальцами по своему лбу. Он посмотрел на меня, потом на Латишу, и сказал: — А вы ещё здесь, что ли?

— Как раз собирались уходить, — ответила Латиша.

Джейн чуть ли не подскочила к Велдону, взяла его за руку и с любопытством произнесла:

— Так это твои знакомые?

— Ага, — кивнул он и указал на меня рукой. — Это Эйден, мой закоренелый фанат, а вот с милой леди по имени Латиша мы встретились только сегодня. — Велдон усмехнулся и направил ладонь в сторону своей подруги. — Ну, Джейн в представлении не нуждается. Могу вам только сказать, что она живет вместе с жирным котом и его зовут Пузырёк.

— Почему ты решил рассказать именно это? — звонко засмеялась Джейн.

Да уж, мне нечего было сказать. Вчера Велдон божился до беспредела, что всей душой хочет вернуть свою девушку и сына, в то время как сам прохлаждался с несколько вульгарной особой. Тут вырисовывалось пару вариантов: или у него совсем отсутствовала логика, или он снова выдумал печальную до слез историю — я уже устал гадать, меня вдруг окутало полной безразличностью. Он так и утонет в своём тупоумии, никакой спасательный круг в виде советов и наставлений ему не поможет. Это его дело, уж точно не мое. Хотел было я скромно попрощаться и покинуть вместе с Латишей сие заведение, как меня опередил Велдон.

— Addio, buona fortuna a voi, — протараторил он, пожелав нам удачи, если мои деревянные мозговые синапсы ещё не совсем ссохлись. Какие-то отдельные слова на этом языке я знал благодаря периодическим поездкам в Италию с родителями.

Они с Джейн удалились, и мы с Латишей решили последовать их примеру. Вот только этот клуб так просто нас не отпускал, ибо вновь нашёлся непредвиденный стопор, заставивший здесь задержаться. Некий парень в джинсах со старомодными цепями из разряда «скинхедский прикид» и элегантным синим пиджаком под клетчатую рубашку обратился ко мне излишне вежливо и вкрадчиво:

— Простите, могу ли я проявить бестактность и попросить об услуге? — Высокий худощавый шатен спрятал ладони в карманах джинс, пару раз перевалившись с ноги на ногу.

— Смотря, что за услуга, — холодно ответил я.

Парень отчего-то громко хохотнул и достал визитку из нагрудного кармашка.

— Меня зовут Дориан Брукс, я представитель инструментал-группы СэтШери. Слышали, может, что мы занимаемся продвижением талантливых исполнителей? — Он осмотрел меня и Латишу, пытаясь уловить намёк на то, что нам это известно, а потом впихнул мне визитку. — Так вот, нас заинтересовал Велдон Скалетти, его потенциал ярок и неугомонен, и мы бы не отказались с ним сотрудничать.

Этому я не поразился, потому что способности музыканта заслуживали подобного внимания и признания, только радости за имеющую талант личность я не испытал. Слишком уж Велдон меня бесил. Об этой группе я не слышал, но Латиша смотрела на Дориана с таким шоком, будто бы перед ней стоял сам Майкл Джексон, да упокоится его великая душа. Видно, СэтШери небезызвестны, как мне думалось вначале.

— Вау, это круто. — Я попытался улыбнуться, что-то похожее вроде бы вышло. — От нас-то вы чего хотите?

— Уважаемый Скалетти выслушал меня, но, представьте себе, неумолимо отклонил мое предложение. — Парень повёл одним плечом и, с недовольством поджав губы, сложил руки на груди.

Не-е, Велдон явно умалишённый, нормальный человек бы ни за что не упустил такой шанс! И почему отказался он, а обидно мне?

— Да быть не может! — хмуро поразилась Латиша, небрежно запихнув телефон в карман пальто, но, тут же утихомирив свой пыл, предположила: — Ну а вдруг он не знает о вашей группе...

— Мне показалось, дело было не в этом, — с сожалением вымолвил Дориан. — Вы, как минимум, можете выйти с ним на связь, я так полагаю. Если получится его образумить, то скажите, что в эту субботу мы осядем в «Музыкальной шкатулке» с двух дня до десяти вечера. Ланс Кавелье лично ждёт с ним встречи — об этом тоже напомните.

— С чего ему нас слушать, если он отказал вам? — вставил я уместный вопрос.

— У друзей может получиться вправить ему мозги, — с мелкой улыбкой ответил Дориан.

— Мы с ним не друзья. — Мне надо было уже записать эту фразу на диктофон и включать каждый раз, когда кто-то в очередной раз ошибочно высказывался на этот счёт.

— Но они же у него есть? — скорее утвердил мистер Брукс, нежели спросил. — Я подошёл сюда, потому что увидел разговаривающего с вами Скалетти. Предупредив хотя бы кого-то из его окружения, я очистил свою совесть. Дальше эстафета передаётся вам. До свидания и простите за отнятое время, — почти что откланялся Дориан и, не дожидаясь обратной связи, развернулся и ушёл в сторону выхода.

— До свидания! — крикнула ему в след Латиша и с восторженным лицом повернулась ко мне: — Только не говори, что ты не знаешь СэтШери!

— А что будет, если скажу?

— Твой друг просто не может не пойти к ним, ты обязан его переубедить!

— Слушай, я уже устал это повторять...

— Ты не понимаешь, — перебила она меня и на эмоциях продолжила: — Ланс Кавелье — прекрасный музыкант, а ещё он богат и серьёзен; поднял всех, кто привлёк его внимание! Ты хоть представляешь, что ждёт Велдона? Роскошь да популярность! Он совершает ужаснейшую ошибку, которая будет преследовать его всю жизнь!

— Не нам за него решать, и мне уже надоел этот разговор, — мрачно выговорил я, застегивая куртку. — Пойдём.

Латиша со вздохом опустила голову и неуверенно кивнула. Наконец-то мы покинули этот злосчастный клуб, его мне хватило по горло. Не знаю, каким образом, но вся эта ситуация отправила в тёмную пучину все мое приподнятое настроение. Мне не было все равно — пришлось пойти на внутреннее самоунижение и признать это. Нелегко смотреть, как кто-то нарочно разбивает хрусталь своей жизни о жёсткий пол безрассудства. Не желая думать о столь невменяемых причудах, я решил сконцентрироваться на Латише. Мы шли по широкой заснеженной улице в известном только ей направлении уже несколько минут, когда она все же соизволила узнать мое мнение, замысловато улыбнувшись:

— Ты же не против проводить меня до отеля?

— А чем я, по-твоему, занимаюсь в данный момент?

— Как мило с твоей стороны, — елейно произнесла она. — Тебе потом далеко возвращаться домой?

— Нет, а тебе?

— До Ричмонда около четырёх часов на машине, бывает, укладываемся за три. — Латиша остановилась и подняла голову, очарованно рассматривая полотно сапфировых лампочек над нашими головами. Она вытащила мобильник и протянула его мне. — Можешь меня сфоткать?

Будто бы у меня был выбор. Я взял телефон, и Латиша отбежала вперёд. Достаточно долго мне с проступающей влагой на лбу пришлось делать снимки с разных ракурсов. Ненароком вспомнилось, что такую картину я наблюдал крайне часто: бедные парни целую вечность бегали с телефонами за счастливыми девушками, исполняя все их капризы. Вот уж не думал когда-либо оказаться в их числе. А ведь мы с Латишей только вчера познакомились, и уже сегодня мне пришлось пережить классические женские пытки. Возможно, она просто меня проверяла — коварно выискивала во мне изъяны. Ой, нет, пока я добрый и покорный у неё не получится записать в свой оценочный блокнотик ни одного отрицательного отзыва. Короче, я свято верил, что у моей идеальности не было границ.

В медленном темпе мы добрались до отеля «Брэнкурсин». Мой папа говорил, что их цены не соответствовали уюту и уровню апартаментов, а разжиревший владелец вообще экономил на питании. Мне, конечно, было очень интересно слушать о его конкурентах, но обычно я старался не влезать в подобные разговоры.

— Лучше останавливайтесь в «Софтфуд форест», — невзначай произнёс я. — Там будет хорошая скидка.

— Почему? — спросила Латиша.

— Это отель моего папы. — Нельзя произнести подобное, чтобы окружающим не показалось, что ты с энтузиазмом разбрасываешь свои понты. Но должен же я был как-то объяснить ей, почему мне пришло на ум затронуть столь странную тему.

Девушка подозрительно меня оглядела, ее глаза казались темно-синими из-за тусклого света фонарей. Я растерянно подумал, что зря заговорил про отель, но, как оказалось, мои опасения были ложными.

— Спасибо, буду иметь в виду в следующий раз, — кротко проговорила она и улыбнулась. — Меня папа, наверное, убьёт за такое позднее возращение. Так что до встречи, надеюсь, ты не жалеешь о потраченном времени.

— Не жалею, — покачал головой я.

Латиша поднялась на парадную лестницу и остановилась прямо перед раздвижными дверьми центрального входа. Она задумчиво повернулась ко мне и с твёрдостью произнесла:

— Никто не вправе судить человека за непонятные другим поступки.

Приподняв брови, я стал ждать объяснений такому неожиданному изречению. Латиша-то права, вот только какую суть она пыталась этим донести?

— Если ты как-то способен повлиять на решение своего друга, то не упусти эту возможность.

Она зашла в отель, а я так и не успел в миллионный раз за день произнести утомившую меня правду: мы с Велдоном не друзья. Проблемы и решения посторонних людей не должны меня касаться, но, быть может, иногда стоит делать исключения?