Этот вечер мне понравился, действительно понравился. На самом деле, общаться с людьми не так уж и плохо — в разумных дозах, конечно же. Когда я пришёл домой, то моментально приклеился к ноутбуку, чтобы наконец накормить любознательность и посмотреть на творчество СэтШери. Конкретно имя — Ланс Кавелье, как выяснилось, я уже знал, и даже нашёл у себя в музыкальном загашнике одну из его композиций. Почитал немного. В СэтШери официально числилось всего два участника — Ланс и Марсель. Последний всегда отвечал за ударные, а вот Кавелье распространялся на всевозможные инструменты, но, если верить первой попавшейся мне биографии, предпочтение он отдавал клавишам. Следующим этапом был просмотр клипов, а их у музыканта оказалось немерено. Черт, да он реально популярен, точнее — его группа СэтШери. На их ютубовском канале видео набирали от нескольких десятков до пятидесяти миллионов просмотров, а активности в комментариях могли бы позавидовать многие звёзды. С заторможенным видом я сначала разглядывал цифры, не веря таким высоким показателям. Обычно меня не интересовали клипы, я их не любил. И все же в данной ситуации захотелось оценить произведения искусства, созданные весьма молодым Лансом Кавелье. Ему ещё не исполнилось и двадцати восьми.

Я открыл последнюю публикацию СэтШери, сделанную несколько недель назад, под названием «Embroglio». С первых секунд можно было оценить превосходное качество съемки, гармонию красок и деталей — ни одна мелочь не затерялась и не была упущена. Глаза не хотели фокусироваться на чем-то другом, а вскоре это видео заполняло красотой ещё и уши. Мелодия такая... я бы сказал: сахар с перцем. Ее ноты тебя тревожили, но тут же насыщали сладким спокойствием, убаюкивающим и говорящим, что все невзгоды лишь временны. Композиция своей изменчивой тональностью затрагивала множество эмоций, но сейчас я сосредоточился на Лансе Кавелье. Он расхаживал в невероятно роскошном синем костюме, пальцы его украшали большие перстни, запястья окутывали верёвочки и прочие безделушки. Акцент на его руках проявлялся часто. Ланс играючи перебирал струны и лавировал смычком, вальяжно касался клавиш фортепьяно или просто держался за металлические поручни ограждения, из которого ему в клипе хотелось выбраться. Лицо мелькало редко, возможно, Ланс предпочёл, чтобы все выглядело именно так. На одном из кадров я едва не покрылся инеем под прицелом его металлически-голубых глаз.

После просмотра клипа, мне попалась ссылка на Инстраграм СэтШери. Я бездумно навёл курсор мышки на адрес и нажал на левую кнопку мыши. Меня перекинуло на новую вкладку, где тут же открылась сетка фотографий и видео, причём публикации явно делались очень часто. Только за сегодня у них числилось три обновления, и одно из них я рассмотрел получше. Последняя фотка, сделанная в знакомом мне кафе нашего городка, отображала блещущего серьёзностью и аристократическими чертами Ланса и душевно улыбающегося Дориана. Да уж, Кавелье весь был с иголочки: идеально приглаженные назад смолянисто-чёрные волосы с боковым пробором, белая рубашка без изъянов и дорогущие часы, сверкающие на придерживающей чашку руке. Видок Дориана, напротив, олицетворял саму потрёпанность — взъерошенная причёска под названием «и так сойдёт» и красная горнолыжная куртка, расстегнутая наполовину, словно бы он на секундочку заглянул в кафешку, чтобы сделать фото с другом. Под снимком висела подпись: «Кто-то сегодня покорял заснеженные склоны, а кто-то весь день тух в импровизированной студии. Угадайте, с какой стороны сидит самый скучный человек на свете?».

Также по Инстаграмму я понял, каким ветром их занесло в Мейлос. Они снимали здесь клип совместно с известным певцом Дарреном Скайфелдом, песни которого мне были близки по стилю и смыслу. Без сомнений он крутой, и СэтШери, судя по всему, тоже. Бестолковый Велдон лишний раз подтвердил свою имбецильность, отказавшись от возможности встретиться со знаменитыми музыкантами! Если бы я относил себя к творческим личностям, то ни за что бы не упустил такой шанс — думаю, у них бы нашлось, чему поучиться.

Глянув на время, я ужаснулся. Уже полночь, а до заданных уроков мне так и не посчастливилось дойти. Думал, сегодня сделать, но сейчас говорить об этом было бессмысленно — я ужасно хотел спать. Собственно, моя встреча с кроватью тотчас же и состоялась.

* * *

Первая половина понедельника прошла у меня просто дико. Я не сделал домашку, потому что проспал, а точнее проснулся, решил не перенапрягаться и вновь брякнулся на подушку. Поскольку подобное происходило крайне редко, учителя закрыли на это глаза. На самих занятиях я не мог сосредоточиться — все внимание незаметно перетекало в ненужное русло непонятных мечтаний, я по-жуткому тупил и вообще вёл себя подобно аборигену, никогда не державшему в руках книг. Конечно, все репетиторы уверенно предположили, что я заболел. Мне же, в свою очередь, была известна основная идея такой путаницы моих мыслей. Зачем-то я постоянно проверял телефон, думал о том, стоит ли написать Латише, а если писать, то о чем? И вообще, почему она сама этого не сделала? Может, боится показаться назойливой (что вряд ли), либо не хочет продолжать со мной общаться (не исключено). Ещё мне хотелось понять Велдона, и мое воображение не унималось, пыталось выдумать весомую причину, зацепиться хотя бы за толику логичности и обьяснить, почему музыкант отверг возможность прославиться. Первое, что пришло мне в голову — он не считает свой талант чем-то особенным и не хочет связывать свою жизнь с музыкой. Бред, быть такого не может. Второе, серьёзные личные проблемы — с головой там, родственниками и так далее. Ну, он рассказывал о своих натянутых отношениях с его девушкой и сыном, но разве нечто подобное может стать преградой? В любом случае, мое обнаглевшее любопытство не находило себе места. И что самое странное, как мышь, молчал мой крокодил. Я-то думал, его будет не заткнуть, а тут...

Ближе к вечеру, когда занятия закончились, Крокс все же вылез из трясины, заговорив в моей голове, когда я наливал себе чай.

«Забудь об этом», — тихо прохрипел крокодил, и моя рука, держащая чайник с кипятком, дернулась.

— Твою же... — запнулся я, вылив горячую воду на стол, на пол, на себя, но только не в кружку. — Крокс! Ты ещё более подходящего момента выбрать не мог?!

Благо дома я был один, и мои отчаянные крики никого не смутили.

«Боялся, что другого не подвернётся», — спокойно произнёс он, и я, стиснув зубы, принялся вытирать всю эту бурду тряпкой. То же мне, зелёный приколист! Задолбал уже использовать свой чешуйчатый юмор против меня.

— Да иди ты! — Я послал его вслух. — О чем нам сейчас говорить?

«О том, что ты собираешься делать. Это все усложнит».

«Сам не знаю, что собираюсь делать», — мысленно ответив крокодилу, я все-таки заварил себе чай и сел за стол.

«Ты изначально пошёл не по той тропе, следует полностью изменить свою точку зрения. Тебя волнуют незначительные вещи».

— На данный момент меня не интересует твоя точка зрения, дай хоть немного отдохнуть, — сказал я, отхлебнув Эрл Грея. Мне хотелось увидеть, как крокодил отреагирует на шипы с моей стороны. — Умолкни.

В действительности мне было не совсем понятно, что именно он имел в виду, но выяснять тонкости я не собирался, иначе крокодил сбил бы меня с толку и породил очередные сомнения. Он всегда так делал, и я вечно гадал, в ком из нас крылась проблема: в слишком глупом мне или в чересчур лицемерном Кроксе. Хотя вопрос, в последнее время стоящий на повестке дня, заключался в другом: кто из нас прав-то? Какой из двух сторон моего рассудка можно доверять? Почувствовав, что дело пахнет жареным, я отстранил себя от опасного роя мыслей. Надо же, и крокодил больше ни слова не проронил — походу, я пока ещё что-то контролировал.

В общем, какой исход мне хотелось увидеть сказать было сложно. Всё хорошенько обдумав, я пришел к выводу, что должен попытаться изменить позицию Велдона. Наверное, именно это и не понравилось крокодилу. В принципе, я могу убеждённо предположить, какую шарманку он бы мне включил: это не твоё дело, ты тратишь время впустую, окстись уже и займись своими проблемами. Да-да, разумеется, в его словах всегда есть смысл, но сегодня он не был мне нужен. Мое решение было очевидным. Забавно, чем старше я становился, тем чаще замечал, что личность моя была узницей совести. Чувство морали начисто перекрывало остальные, действия затачивались лишь под него, а мысли прекращали сворачиваться в узел, когда я твёрдо следовал внутреннему порыву чести. И это правильно.

Я быстренько собрался и выдвинулся из дома, будучи уверенным, что музыкант по обыкновению оккупирует подземный переход. В крайнем случае, можно позвонить или смс написать, но мне хотелось верить, что до этого не дойдёт. С Велдоном лучше говорить с глазу на глаз, иначе он как-нибудь по-идиотски отшутится и продолжит рушить свою жизнь. Недоумок.

Спускаясь в пункт назначения, я увидел это итальянское отродье с закинутым на спину футляром, на всех парусах покидающее своё место работы. Как вовремя, однако. Я ускорился и крикнул что-то вроде «эй!», и музыкант отреагировал должным образом. Он остановился, обернулся посмотреть, кто здесь расшумелся. Заметив меня, Велдон усмехнулся и с излишней дерзостью зашагал дальше. В итоге я поравнялся с ним на лестнице, и парень охотно поинтересовался:

— Чего тебе? Снова в клубе затусить хочешь?

— Нет, хочу кое-что спросить. — Я решил не тянуть и приступить сразу к сути.

— Я весь во внимании, — сказал он, когда мы поднялись из перехода на улицу. Велдон продолжил куда-то идти, и мне пришлось держаться его темпа.

— Почему ты отказался от предложения СэтШери?

Велдон внезапно застыл на месте и озадаченно меня осмотрел.

— К тебе подходил Дориан Брукс? — приподняв бровь, предположил он. — За такую назойливость ему положена медаль.

— По-моему, тебе надо напомнить, что в музыкальном муравейнике ты занимаешь не самую значимую позицию. И мне непонятно, как можно блистать такой беспечностью в твоём возрасте.

Я не знал, сколько ему лет, но все равно попал в цель. Нахмурив лоб и примерив на себя максимально озлобленный и раздражённый образ, Велдон сжал кулак. Его лицо не было создано для агрессии и гнева, и при таком раскладе он внушал скорее легкое недовольство, чем пылкую злость. Честно, мне все равно показалось, что он меня сейчас по стеночке размажет, ведь моя язвительная правда наверняка повредила его самолюбие.

— Хорошо знать все на свете, — произнёс он с неожиданной размеренностью. — А ещё лучше вовремя понять, что ни черта ты не знаешь.

Музыкант пошёл дальше, и я, задержавшись на пару секунд, снова направился за ним.

— Так объясни, в чем дело? — Мое упрямство вкупе с любопытством должны были одержать верх. — Я говорю лишь то, что вижу.

— Считаешь, я отказался по своей личной прихоти? — импульсивно и в то же время твёрдо задал вопрос Велдон. — Думаешь, в этом вся песня? Ты что, держишь меня за круглого идиота?

— Вообще-то да, но хотелось бы убедиться, что я ошибаюсь.

— Ой, отвали, — отмахнулся он. — Не поверишь, но мне плевать на твоё мнение.

Вот как Велдон заговорил. Ладно, мне-то что? Я продолжу свой натиск по задуманной тактике.

— Мне тоже плевать на твоё мнение, если ты ещё не понял, — посчитав нужным это отметить, я опять вернулся к старой теме: — Предположим, ты сходишь к СэтШери в субботу, ведь никому хуже от этого не станет, верно?

Не глядя на меня, Велдон с непритворной тяжестью вздохнул, а мне, как ни странно, было очень заманчиво наблюдать за исчезновением последних крупиц его терпения. Я уже и позабыл, как прикольно бесить людей. Хотя защиту музыканта оказалось не так просто пробить — он быстро остывал и за считанные секунды возвращался к невозмутимости.

— Слушай, — тихим голосом начал Велдон, — реально не могу. Все ужасно, потому что с какой стороны на это не смотри, я окажусь в полнейшей заднице.

— Но почему? — искренне не догонял я.

Он молчал, пытался подобрать слова, видимо. А может, вообще не собирался ничего мне объяснять. Неудивительно, ведь я ему — никто. Мы шли по плохо освещённому и безлюдному переулку, снег приятно похрустывал под нашими ногами, которые неустанно громили ледовую коалицию снежинок. Безжалостный морозный воздух, достигнув температурного апогея за эту зиму, решил использовать свою любимую пакость. В какой-то момент он словно созывал команду маленьких невидимых иголочек, а они, демонстрируя необычайную жестокость, так и ждали момента, чтобы напасть на людей. Нос замерз и кожу лица покалывало, но я не обращал на холод внимание. Мне уже захотелось повторить свой вопрос, однако Велдон сам нарушил безмолвие.

— Иногда я хочу все бросить. Не пахать сутками, а особенно не продавать свою музыку за вонючие гроши кому попало. Просто послать все к дьяволу и заняться тем, к чему на самом деле лежит душа. Как же было бы легко от всего убежать. Было бы, являйся я кем-то другим. 

— Вот именно, если ты примешь предложение СэтШери, то велика вероятность, что все изменится, — выпалил я. Меня начинали выводить из себя свои же слова — как попугай повторяю одно и то же, будто с клеткой диалог веду.

— Да не могу я! — как-то жалобно воскликнул Велдон, остановившись и повернувшись ко мне. — У меня сейчас нет на это времени! Я сказал Дориану, что по возможности свяжусь с ним позже.

— Когда СэтШери уже уедут отсюда и им не будет до тебя дела? Ага, конечно, им осталось только ждать какого-то оболтуса, пока он соизволит с небес спуститься!

— Хорошо, объясняю, — сдался Велдон с каким-то равнодушием. — Еще пару дней назад я бы принял их приглашение, трудно бы пришлось, но это не важно, — он помедлил и немного опустил голову. — Не буду ходить вокруг да около. В общем, моя мать — наркоманка, и я отчаянно верил в прекрасное, успокаивал себя лестной мантрой, что она давно завязала и никогда к этому не вернётся. Теперь моей наивности поубавилось, потому что в эту среду я узнал, что ее старые слабости вновь дали о себе знать. Моими стараниями она тут же отправилась в наркологический центр — после их лечения мама не срывалась целых два года. Если ее оттуда выпрут, то все напрасно, и она утонет в этом болоте зависимости. Там же каждый день решающий. Мне дали слишком мало времени на оплату из-за того, что в прошлый раз слишком запозднился. А ещё на мне до сих пор висит долг конторке мистера Колси, скоро кто-нибудь из его ребят скрутит меня в бараний рог, — выдал Велдон, не успевая даже дыхание перевести. — Вот такая невеселая история.

Я смиренно выслушал всю его речь, стараясь не упустить ни одного слова. Вроде бы ему сейчас было не до шуток, говорил он искренне, не ёрничал.

— Твоя мама живет не здесь?

— В Ванкувере, — ответил он.

— Мог бы занять у друзей или забрать деньги обратно у своей девушки, — попытался я дать очень ценный совет. Последний, наверное, сложно было назвать дельным, но если других вариантов нет — ничего не поделать.

Велдон вскинул брови и показательно поморгал несколько раз. Его лицо так и заявляло: ты совсем дебил, что ли?

— Нет у меня таких друзей, кто бы мог скинуть больше двухсот долларов, а Ева и так внесла четверть суммы. Она отдала почти все свои деньги.

— Погоди... — Я задумался. — А сколько стоит лечение?

— Четыре тысячи, — с грустной улыбкой произнёс Велдон.

— Сколько-сколько? — Я не ожидал услышать такую цену. Честно, если сгрести весь мой накопленный бюджет, то там едва ли и ста долларов набралось бы. Папа или мама каждую неделю давали мне карманные деньги с учетом того, что я почти не тратился. А если мне хотелось купить что-нибудь крупное — новый велосипед, ноутбук или одежду там, то это обговаривалось отдельно.

— Теперь ты понимаешь, какие у меня лажовые карты?

— И сколько тебе осталось?

— Около двух тысяч, и эту сумму мне надо раздобыть к следующей среде. Не знаю, что будет потом, и как я выкручусь из долгов, — посетовал Велдон и вновь направился вдоль по переулку.

Ужас! Где он возьмёт столько денег всего за полторы недели? Сдаётся мне, без его склонности к воровству не обойдётся. Возможно, для Велдона это единоверный выход.

— Таких денег у меня нет, — пробубнил я себе под нос.

Усмехнувшись, музыкант подтянул сползающую ручку футляра, и сказал:

— Ясное дело, ты же ещё подросток, висящий на шее у родителей.

— Ты говорил о мистере Колси, да? Это тот мужик, который держит кучу магазинчиков в нашем городе? — Кажется, мне в голову пришла неплохая мысль, воплощение которой зависеть будет не от меня.

— Он самый, а что?

— Я бы мог спросить у папы, вдруг он знаком с ним. Тогда есть шанс, что он убедит его замять твой старый должок. В данный момент это не сильно поможет, но все же.

— Не вмешивай своих родителей, — настойчиво наказал Велдон. — Это плохая идея.

— Почему?

— Они решат, я тебя заставил или ещё что... — Он покачал головой. — Короче, не стоит. Справлюсь сам как-нибудь, тем более сейчас не это главное.

— Я им все объясню. — Вообще меня удивило, что Велдон тут же не поддержал мою идею. Он боялся последствий, но с чего бы моим родителям не верить своему сыну? Папе я расскажу обо всем и, думаю, он поможет, если будет возможность.

Велдон с окислившейся миной промолчал.

— Понимаю, тебе сейчас не до этого, — продолжил я, решив снова напомнить о СэтШери. — Все равно сходи к Лансу Кавелье и поговори с ним, поведай о своей ситуации. Он же человек, должен понять.

— Эйден, сними розовые очки, я тебя прошу, — взмолился Велдон, пнув ногой мелкий снежный комок. — Люди куда хуже, чем ты себе представляешь. Никого не заботят чужие трудности и никто никогда не поможет, если не увидит для себя личную выгоду.

— Только не говори, что судишь по себе.

— Еще немного и я тоже перестану считаться с законами справедливости, — напряжённо отметил Велдон. — Ты ещё не успел заразиться мирской гнилью, но всему своё время.

— Я не стану, как все. Это мерзко.

— Запиши свои слова на листок и повесь над кроватью, чтобы через лет десять не забыть, — с ироничным смешком посоветовал музыкант.

— А ты пессимистичнее, чем мне казалось, — спустя недолгую паузу, подчеркнул я.

— О-о-о, приятель, — протянул он, — ты совсем меня не знаешь.

Мы дошли до жилого четырёхэтажного дома, когда Велдон притормозил, сделав последние шаги с неестественной медлительностью. Он засунул руки в карманы, перевёл утомленный взор на меня и осоловело улыбнулся.

— Так романтично, что ты меня проводил, но на чай я тебя звать не буду.

— Значит, ты придёшь в субботу в Шкатулку? — Я подкинул актуальный и бесячий Велдона вопрос, нарочно не замечая его попытки пошутить. — Просто прийти — на это можно выкроить время.

Музыкант поджал губы и устало протер глаза пальцами, а потом с привычной ухмылкой сказал:

— Я работаю до шести вечера, потом выступаю в ресторане в девять. Попробую заглянуть туда около семи, и ты пойдёшь со мной в качестве талисмана.

О да, операция «вынеси мозг Велдону» выполнена. Подождите-ка, какой ещё талисман?

— Я тебе не кроличья лапка, если буду свободен, то приду. Наверное, — добавил я, а потом тут же передумал: — Хотя нет, если ты поддашься приступу трусости, придётся взять все в свои руки и затащить тебя к Лансу.

— Если после этой встречи я впаду в глубокую депрессию, винить буду только тебя, — нахохлился Велдон и устремился к подъезду.

— Так этого ты все-таки боишься? Боишься, что они разнесут твоё творчество в пух и прах? — повысив голос, спросил я.

Я давно обращал внимание, как глубоко Велдона задевали даже брошенные в шутку нелестные комментарии в сторону его исполнения, уверен, за мелодии собственного сочинения он бы вообще хребет вырвал или смычок в глотку затолкал бы. На мои догадки он ничего не ответил, лишь в спешке продолжил вводить код домофона.

— А ещё возможно, что они искали именно тебя! — вдогонку крикнул ему я. — И будут готовы подождать!

Моя последняя фраза прозвучала, когда он захлопнул за собой железную дверь. За сегодняшний разговор я вынес одну важную вещь. Есть такой тип людей, который не до конца верит в своё превосходство и считает, что его легко сломить. Они накручивают себя мрачными мыслями и пустыми идеями, накрывающими беспросветным полотном верные решения. Они страшатся вероятных разочарований, потому не делают шаг в пугающую неизвестность. Они стоят на месте — и это их устраивает. К великому сожалению, Велдон входил в число таких людей. Он неплохой человек — ему присуще благородство, в некотором роде музыкант отличался от других, во многом превосходил большинство и... не замечал этого. Для него необходимо наличие проводника, и, к своему удивлению, я понемногу осознавал, что уже начал играть подобную роль. Мне не в тягость. Если ему нужно рисовать стрелки, чтобы он двигался в правильном направлении, то я готов купить баллончик с краской.

*  *  *

С утра я проснулся раньше, чтобы застать своего папу за завтраком. Он всегда за едой и чаем читал газеты или журналы, и говорить с ним в эти мгновения было не особенно легко — иногда ему нравилось меня игнорировать. Но я решил, что в последнее время мы с отцом и так нечасто беседуем, потому он, быстрее всего, сам начнёт диалог.

Широко зевая, я отодвинул стул и устроился за столом, ощущая противную сонливость. Подпер подбородок рукой и молча посмотрел на отца. Он поднял на меня взгляд, отложив в сторону маленькую тонкую книжечку.

— Когда это ты в последний раз вставал в семь утра? — поинтересовался папа, притянув к себе вазочку с печеньем.

— У меня есть важная просьба, — промусолил я безо всякого напряга, чтобы папа не воспринял это неверным образом. Уж не знаю, каким.

— Вот как?.. — удивился он, и уставился на меня то ли изумлённо, то ли в ожидании услышать продолжение.

— Точнее она будет существенной, если ты знаком с мистером Колси, — как-то отчаянно сказал я, и папа сменил безмятежность своего лица на бдительную подозрительность.

— Откуда ты... — начал было он, но, переключившись на родительский надменный тон, заговорил по-другому. — Почему ты спрашиваешь и что за просьба?

Я ему все рассказал, потому что не видел смысла утаивать сложившуюся ситуацию. Если мой папа поймёт, что его сын ничего от него не скрывает, тогда с радостью пойдёт на уступки. Конечно, мне пришлось опустить некоторые подробности: клуб и обстоятельства моей встречи с Дорианом. Я восхищенно распинался, что он подошёл к Велдону прямо в переходе — и все это случилось на моих глазах. В общем, слукавил я конкретно, но что не сделаешь ради благого дела? Папа вроде бы поверил мне, и, несмотря на это, ему категорически не понравилось мое общение (хоть и весьма скупое) с мутноватым типом. Так он назвал Велдона, и я не мог не согласиться с точностью такой характеристики.

— Хорошо, мне несложно поговорить с Колси, — вынес итог папа, и я облегченно выдохнул.

Отец ушёл на работу, оставив меня ожидать заключительные ноты всей этой композиции. Как же я надеялся, что все получится.

Этим днём мои занятия закончились в два часа. Я успел наверстать упущенное, меня даже похвалили учителя, чьи одобрительные комментарии принесли мне немного умиротворения. А потом я вспомнил, что вчера так и не написал Латише, и мой душевный домик гармонии рухнул в эту же секунду. Какой же дурак! Схватив телефон, я почувствовал, что если не исправлю ошибку прямо сейчас, то потом будет уже поздно. Лучшее, что у меня получилось придумать, я сразу же отправил, стараясь не беспокоиться о плохом исходе. Она могла вообще не ответить, закинуть меня в чёрный список или сказать что-то, что отбило бы желание писать ей дальше. Могла, но ничего из этого не сделала.

Эйден: Привет. Как проходят твои будни в Ричмонде?

Латиша: Привет! Скучно и тускло, как и обычно. А твои?

Эйден: Продуктивно. Я вроде бы уговорил Велдона. В субботу он должен пойти к СэтШери.

Латиша: Отличная новость! Ты узнал, почему он сначала отказался?

Эйден: Там очень долгая история, расскажу при встрече. Если, конечно, ты собираешься когда-нибудь вернуться в Мейлос. На этих выходных, например.

Латиша: Я не против. Ты же понимаешь, что любые мои поездки зависят от папы. Постараюсь его уговорить.

Эйден: Буду рад, если уговоришь.

Латиша: Я тоже. Хорошо, что ты написал. Думала уже этого никогда не случится.

Эйден: Так ты об этом думала? Почему тогда сама не написала?

Латиша: А я все должна делать первой? :)

Эйден: Я не специалист по тонкостям взаимоотношений, но почему бы и нет?

Латиша: Нетушки, так не пойдёт! Ну все, мне пора к подруге. Писать первой ни за что не буду.

Эйден: Ладно...

Наша с ней переписка длилась недолго, но, исходя из неё, я снова понял, насколько легко и комфортно общаться с Латишей. Я был готов писать ей первым все двадцать четыре часа и семь дней в неделю — и так по кругу. Не думал, что такое возможно, но меня в прямом смысле тянуло к ней невидимой и безумной силой, словно она спрятала у себя противоположный моему магнитный полюс. Мне хотелось побольше о ней узнать, хотелось, чтобы она приехала на выходные.

Казалось бы, сломить мое прекрасное настроение было невероятно сложно, однако неожиданно мне пришло сообщение от папы. После того, как я его прочитал, у меня вздрогнуло сердце:

Эйден, тебе конец.

Он никогда не писал мне подобных угроз, а значит, его что-то ни на шутку разозлило. Я судорожно пытался найти вероятную причину, но вскоре понял: это бессмысленно. Мой отец никогда всерьёз на меня не сердился, наверняка и в этот раз то же самое. Внутреннее чутьё подсказывало мне, что я круто ошибаюсь. Ещё и крокодил накалил мое напряжение до предела, невзначай подкинув в костер дровишки в виде раздражающего изречения:

«До сих пор считаешь, что меня необязательно слушать?».