- Джун, послушай. С нами ты ведь можешь быть честен. Почему ты ничего не рассказал?! - Лина была на грани отчаяния, подобрав под себя ноги, она сидела на полу своей хижины и нервно жевала золотистую прядь волос. Даже если бы ей вдруг сказали, что Лео - ее родной брат, это повергло бы ее в меньшее изумление, чем признание Джуна в поджоге.

Он неизменно участвовал во всех детских шалостях, позже - в заварухах против бездействия Евы, сейчас - в безнадежных попытках привлечь ее внимание. Джианджун всегда выступал послушным и качественным реализатором всех сумасбродных идей, генерируемых Леоном и Джеком. Однако в такие моменты именно он являлся здравомыслящим мозгом, в то время как Джек - беспощадным механизмом, преследующим главную цель: достучаться, наконец, до Евы.

Джианджуну никогда не отводилась роль первой скрипки, потому что в его характере преобладала исключительная черта, неизвестная Джеку, именуемая совестью. Он умел вовремя остановиться и подумать о последствиях. Всегда, как думала Лина. Но, видимо, она ошибалась.

Джианджун, будто, все эти годы набирался опыта у Джека и Леона, накапливал силы и собирался с духом, чтобы сейчас сделать одиночный, пронзительно меткий выстрел. Он не просто сжег склад, он оставил весь остров без еды, словно говоря, что время пустого гнездования истекло. Отсутствие продовольствия не сможет остаться без внимания Евы.

Джианджун ловко определил грань, ставящую главу перед элементарнейшим выбором: либо Альфа начинала медленно восстанавливать свои ресурсы посредством ящиков, прибывающих вместе с новичками, либо принимала факт сожжения склада как сигнал к началу первого акта восстания - переговоров с материком.

- Лини, я не знаю, что на меня нашло. Спутник обнаружен в неправильное время в неправильном месте, и мы не знаем, что будет, когда получим и расшифруем информацию с него. Ева может все усугубить, ты сама это знаешь. Я понял, что нужно торопиться. День или два, и она даст вам добро на подъем ящика, прибывшего вместе с Франкой, со дна. Еды из него хватит на недели две, плюс у нас есть рис и фрукты. А дальше... либо голод, либо Ева сделает что-нибудь. Если бы я упустил этот момент, вы бы успели разгрузить продукты, и тогда у нас не усталость бы ничего...

- Джун, - Лина закусила губу, - ты уже говорил с Евой?

- Я рассчитываю на это в ближайшие две недели, что буду торчать в изоляторе.

- Две недели?!

- Лини... ты ведь сама понимаешь, что любого другого затолкали бы туда не меньше, чем на месяц. Я пришел попрощаться. Вас не будут ко мне пускать.

Джианджун вздохнул и протянул к Лине руки. Девушка вскочила и прижалась к его груди. Ей очень хотелось плакать от того, что она не разгадала намерения Джуна раньше, что теперь он принимал всю вину на себя, доведя до конца их общее дело.

- Ты держись, а главное помни, что я всегда готова тебя поддержать, во всем, - бормотала Лина, уткнувшись в его худое, но очень крепкое плечо, которое он всегда подставлял ей в моменты падения.

- Я знаю, знаю... Ты всегда понимала меня, как никто другой, - Джианджун провел рукой по ее волосам, подавляя вздох, - все будет хорошо, я тебе обещаю. Начинайте тренироваться. Мне нужно идти... хочу попрощаться с нашими.

***

Джианджун медленно брел по хорошо изведанной тропинке к центру управления, он не сомневался, что найдет Джека и Леона там.

В последнее время он часто думал о том, как могла бы сложиться их судьба, если бы десять лет назад их не забрали с материка... И, если Лина никогда не сомневалась в лучшем, он с сожалением понимал, что кто-то из них мог и не дожить до девятнадцати лет, останься он там, где был, когда регрессмены начали искать малозаметных для мира детей, чтобы отдать их в распоряжение острову Альфа.

Джек мог погибнуть от издевательств своего отца еще в раннем возрасте, Лина, по сути, была бы обречена на бездомное существование или порхание по городу в обличии самой темной женской профессии, сам Джун умер бы от голода.

У него было пять родных братьев и сестер да еще четверо двоюродных, живших в доме его родителей после аварии своих. Денег не хватало катастрофически. Мать пахала на трех работах, а отец возвращался домой лишь по воскресеньям. Голодная озлобленность и раздраженность, извечные поиски еды, побирание на улицах, воровство - все эти действия переплетались воедино, образуя детство маленького Джианджуна.

Самый бедный район китайского городка, где была лишь одна больница, специализирующаяся по внедрению микрочипов... До девяти лет Джун не умел читать и писать, потому что денег на дорогу до школы у его семьи попросту не было, как и средств на газеты и книги.

А потом представился шанс.

Огромная дорогая машина подъедала к порогу их покосившегося домика в день, когда дождь беспощадно атаковал едва державшиеся на петлях окна, а вода шумным потоком бежала вниз по дороге. Молодые мужчина и женщина европейской наружности подошли к дверям под надзором множества пар глаз, тут же припавших к окнам.

Едва войдя в дом, женщина принялась разглядывать детей так, будто она искала кого-то среди них. Полугодовалые близнецы, нывшие на руках у матери Джуна, пятилетнее трио, как по команде сунувшее пальцы в рот, невероятно вытянувшаяся за прошедшее лето сестра, два брата пятнадцати и шестнадцати лет и совсем взрослая, уже беременная и брошенная, старшая сестра. И девятилетний Джианджун, опять успевший разбить колено, и которого нельзя было отнести ни к одной возрастной группе детей. На нем и остановился взгляд вошедшей.

- Сколько тебе лет, малыш? - спросила женщина, опустившись перед ним на колени и ласково улыбнувшись.

- Девять, - отозвался Джианджун.

- Ты очень красивый, - она мягко потрепала мальчика по щеке, - мы можем поговорить с вами и вашим сыном наедине? - выпрямившись, она опустила руку Джуну на плечо и повернулась к Лу, его опешившей матери.

- Вы... Вы из налоговой?

- Нет.

- Полиция?

- Нет.

- Пройдем в соседнюю комнату.

Передав близнецов старшей дочери и взяв Джианджуна за руку, Лу поспешно распахнула дверь перед таинственными гостями.

- Мы в состоянии оказать значительную финансовую и некоторую материальную помощь вашей семье, - едва закрылась дверь, начал мужчина, кладя на продавленную кровать небольшой кейс, который все это время держал в руках.

Замки щелкнули, распахнулась крышка, и несколько рядов толстых пачек уложенных стопками денежных купюр предстали перед глазами матери и сына.

- Но, что вам нужно? Кто вы такие? - у Лу загорелись глаза: прямо перед ней лежали деньги, которые она не заработала бы и за две жизни, которые оплатили бы существование ее семьи не на один десяток лет при экономном, но сытом и благоустроенном образе жизни. Только руку протяни...

- Мы - представители частной секретной службы, и мы хотим купить у вас этого мальчика, - мужчина показал удостоверение, а затем скрестил на груди руки и прижался плечом к дверному косяку.

Лу от изумления потеряла дар речи, она лишь гневно хватала ртом воздух, прижимая к себе Джианджуна. Но дальше к уговорам приступила молодая спутница мужчины. Она подошла совсем близко к Лу и присела рядом с ней на край протертого дивана.

- Дорогая, простите его за бестактность, но он действительно верно изложил вам цель нашего визита. Мы не в праве раскрывать перед вами все карты, но я могу сказать одно: вашему сыну выпадает уникальный шанс сыграть очень значительную роль в истории после нашей эры. Я знаю, мои слова не вселяют в вас никакой уверенности, но с ним правда все будет хорошо. Готова поклясться вам, что пока я жива, ему ничего не угрожает.

- Констанс... - вздохнул мужчина.

- Стефан, подожди. Этот кейс с деньгами и мой чемодан с детской одеждой и лекарствами действительно вам пригодится. В вашем доме столько детей... Джианджун, если пойдет с нами, сможет всем им помочь. И не только сейчас, но и через несколько лет. Прошу вас... - Констанс почти с мольбой смотрела на Лу.

- Я не могу продать вам своего сына, - упрямо повторила она.

- Я хочу пойти! - голос Джианджуна прозвучал так внезапно, что никто из взрослых попросту не был к нему готов.

Сколько раз Джун позднее не вспоминал тот свой порыв, он не мог объяснить, откуда в нем, маленьком мальчике, взялось столько смелости, чтобы совершить такой расчетливый самоотверженный ход. Он добровольно соглашался уйти с неизвестными в неизвестность, чтобы мать с отцом и сестры с братьями получили возможность выкарабкаться из нищеты. Поняв, что обменяв его одного на деньги, родители могли спасти девять остальных детей, Джианджун усвоил науку правильного выбора.

Покупка была совершена. Дольше всех мальчик прощался с Лу. Женщина практически теряла сознание от слез, когда сын шепотом обещал ей, что все правильно и что все будет хорошо.

В тот момент девятилетний сын был сильнее и мудрее взрослой матери. Наконец, она его отпустила. Красивая Констанс обняла Джианджуна за плечи и вывела на крыльцо, сопровождаемая Стефаном.

- Ты - молодец, парень! - Стефан потрепал мальчика по голове и легко подтолкнул того к машине.

Устроив Джуна на заднем сиденье, обтянутом черной кожей, он открыл дверцу с другой стороны перед своей спутницей, а затем нырнул в салон сам. Нервы и осознание полнейшей неясности происходящего, тепло и сухость внутри машины разом навалились на Джианджуна. Он не желал и не мог видеть, как его увозят из родного района в неизвестном направлении, поэтому мальчик сполз по сиденью и прижался лбом к окну.

- Куда едем, босс? - с водительского сиденья повернулся улыбающийся молодой шофер.
-В аэропорт, Димитрий, - скомандовал Стефан.

- Не переживай, малыш, сейчас мы полетим на самолете, а потом поедем на поезде. Уже завтра мы будем на месте, - Констанс прижала к себе Джуна и, укрыв его своим плащом, принялась гладить по голове, - как ты относишься к морю?

- Я там никогда не был, - пробормотал мальчик и прикрыл глаза.

Эта женщина не причинит ему вреда.

- Ты неплохо ведешь переговоры, Конс. Любой президент ПОГа позавидовал бы, - заметил Стефан.

- Говори тише, малыш почти уснул, - проговорила женщина, осторожно устраиваясь голову мальчика у себя на коленях. Но Джун не спал. Это была уловка, ему не терпелось узнать, о чем же будут говорить взрослые, каковы их дальнейшие планы на его счет.

- А ведь у нас с тобой мог бы быть такой же... - тихо сказал Стефан, - если бы мы не были теми, кто мы есть.

- Стеф... я знаю, ты не хочешь с ней знакомиться, но у меня ведь уже есть дочь.

- Ага, от ублюдка, который тебя кинул.

Констанс, кажется, усмехнулась.

- Не верится, что мы, наконец, нашли третьего ребенка. Франсуа привезет Джека и Лину прямо в штаб. Они такие маленькие, а на их плечах - такая важная миссия... Что если когда-нибудь и Кайтолин...

- Нет! Даже не думай об этом! Она потянет тебя ко дну. Констанс, пообещай мне, что никогда не отправишь ее на острова! Прошу! Потому что, сделав это, ты сама же выроешь себе могилу. Тебя обнаружат на раз-два. И я, если когда-нибудь увижу твою дочь, ради спасения которой ты обрекла себя на казнь, возненавижу ее так же сильно, как люблю тебя!

- Стеф... Не говори так. Все будет хорошо. И я тоже тебя люблю...

Взрослые замолчали, и Джианджун осторожно приоткрыл один глаз, увидев тут же, как Стефан целует Констанс.

А потом были самолет и поезд, неизвестные до того момента Джуну способы передвижения.

Еще час езды на машине, и он увидел их. Белокурую длинноволосую девочку с невероятно красивыми карими глазами и живой запоминающейся мимикой и толстощекого мальчика с тонкими губами, глядевшего на мир большими недобрыми глазами, казавшимися почти черными из-под густых ресниц.

Они лежали вдвоем в залитой солнечным светом детской на полу, подперев ногами стену, и считали солнечных зайчиков, отскакивающих от хрустальной люстры, подвешенной под потолком. Разве мог Джианджун тогда подумать, что девчонка, фыркнувшая и громко рассмеявшаяся при произнесении его имени, и мальчишка, в лоб назвавший его шпингалетом, станут ему не просто друзьями, но сестрой и братом?

Истории их детства щеголяли одна перед другой своими невзгодами и лишениями. Джек в те редкие моменты воспоминаний о своем отце покрывал его таким плотным слоем ругательств, что если бы они были грязью, их невозможно было бы отмыть. Джун вспоминал о своей семье лишь с волнением и печалью, ни разу не жалея о принятом им решении. Но Лина...

Глядя на веселую жизнерадостную легкую девочку, какой она была, разве можно было предположить, что же успела она повидать за девять лет своей жизни?

Рождение Лины никоим образом не входило в планы ее матери. Это было непредвиденным обстоятельством, залетом и девятимесячным просиживанием без работы и клиентуры в кабаках и пабах с неизвестными людьми на неизвестно откуда бравшиеся деньги. Как Лину в таких условиях вообще угораздило родиться здоровым ребенком, оставалось загадкой.

Буквально выражаясь, едва ее мамаше перерезали пуповину, как та, довольная и счастливая, удачно сбагрив новорожденную дочь первой же встреченной бабке, вернулась к своей профессии на улицу красных фонарей. Пять лет Лина росла в царстве нафталина и вечно плодившихся кроликов, которых ее бабка-опекунша разводила для продажи на рынке.

Умерла она банально, подцепив какое-то заболевание от одного из своих питомцев. Так Лина оказалась на улице. В приют ее не отдали, а по документам роддома откопали ее биологическую мать.

Та ничего лучшего не придумала, чем поселить дочку у себя в борделе. Джуна пугало, как Лина со смехом вспоминала свои похождения по коридорам и комнатам, подслушанные разговоры веселых размалеванных девиц. Стоит ли говорить, что вопросы о том, как, откуда и в результате чего берутся дети девочке в красках растолковали уже в первые дни.

Любопытному ребенку, никак не желавшему сидеть на попе ровно, явно не место было в прибежище ночных бабочек, поэтому, когда у дома остановилась машина, и двое предложили забрать с собой Лину, согласие было дано раньше, чем объявлена сумма сделки.

***

Джун оказался прав, избрав курс на центр управления. В нескольких метрах от него, на старой обветшалой детской площадке, которую когда-то давным-давно строили для их троицы взрослые, сидел Джек, с сосредоточенным видом строгавший что-то перочинным ножом. Джианджун остановился, пока еще не замеченный другом, и внимательно посмотрел на него, будто прежде никогда не видел.

Джек возмужал и изменился куда значительнее, чем он сам. Ему достаточно было просто поднять глаза, чтобы девушки избирали его объектом своего непрестанного внимания. Ни одна из них не интересовала его по-настоящему, так что Джек быстро схлопотал себе репутацию бабника, который в силу своей сексуальности не способен был на любовь. Ну да, не способен... Джианджун усмехнулся, и Джек его заметил.

- Джун, какого черта?! Почему нам не сказал?

- Джеки, хоть ты не начинай, Лина уже устроила мне нагоняй за двоих. Я пришел попрощаться... - парень присел на бревно рядом с Джеком, опустив глаза на рукоять деревянного кинжала, над которым тот трудился до его прихода. - Кому игрушка?

- Максу. Парень такую истерику закатил, что мы наобещали ему кучу всякой фигни. Воздушный шар и броненосец мы, как сам понимаешь, организовать не сможем, а «смертельно ранящий клинок» я почти закончил, - Джек улыбнулся одним краем губ.

- Из-за Каи? - как бы невзначай поинтересовался Джун. Ему не ответ был важен, а то, как Джек станет его давать.

- Угу, - промычал он, - а Кая не может избавиться от мысли, что сарай подожгли намеренно в тот момент, когда она должна была там находиться. Ты ничего не знаешь об этом?

- Брось, - Джианджун нахмурился, - прежде чем поджечь, я убедился, что внутри никого не было.

Джек кивнул, и оба замолчали, но не надолго.

- Я ведь тебя просил... - простонал вдруг Джианджун.

- О чем ты?

- Кая.

- Нужно было что-то сделать, раз ты так ее хотел, Джун, - прозвучал спокойный ответ.

- Я даже не успел! Ты влюбил ее в себя!

- Джун, не начинай...

- Не начинать что?! Джек, я разве так часто прошу тебя о чем-то? Один раз! Один раз я попросил тебя уступить мне девушку! Тебе никаких усилий прилагать не надо, чтобы заполучить любую из них! Но ты выбрал именно ту, которую я тебя просил не трогать. Друзья так не поступают, Джеки!

- Не поступают?! Это ты мне говоришь, Джун? - Джек вскочил с места, сурово глядя на отчаявшегося друга, - знаешь, как прекрасно живется, когда тебя обвиняют в том, чего ты не делал?! Но я ничего не могу с этим поделать, потому что ты - мой друг, и ты сам разберешься с кашей, которую заварил от дебильной ревности! Так как же не поступают настоящие друзья, а, Джун?!

- Как? Вы о чем? - из-за деревьев на площадку вышла Кая и резко остановилась, напоровшись на серьезные лица парней.

Джианджун попытался улыбнуться и как можно более непринужденно спросил:

- Кая, а я тебя искал, откуда ты?

- Из центра, Леон объяснял мне, как расшифровывать информацию со спутника, а потом... не заговаривай мне зубы, Джун! Что у вас происходит? Джек? - Кая переводила взгляд с одного лица на другое, предчувствуя неладное, но не понимая, что же именно.

Джек молчал.

- Ну ладно, - Джианджун тяжело вздохнул, - я все равно пришел попрощаться, меня в изолятор на две недели отправляют. Надеюсь, за это время ты сможешь меня простить, Кая. Я никогда не хотел причинить тебе вред и ту боль, которую я на тебя навлек. Я думал, все будет не так...

- О чем ты говоришь?!

- Я. Я сдал тебя той ночью, когда ты хотела сбежать. А Джек догадался об этом, но покрывал меня, хоть я и идиот, который не заслуживает быть его лучшим другом. Извини меня... Кая? - Джун приблизился к ней, но та отшатнулась от него, будто от полыхающего огня или смертельно жалящей змеи.

От изумления она приоткрыла рот и не знала, что сказать. В ее голове, казалось, заново перетасовывались все карты, нити распутывались, чтобы сплестись в новый, теперь уже правильный рисунок.

- Мы поговорим, когда ты выйдешь из изолятора, - пробормотала Кая.

Джун коротко улыбнулся, кивнул на прощание Джеку и пошел с площадки в сторону леса. Но прежде чем окончательно скрыться за деревьями он обернулся, чтобы еще раз взглянуть на девушку, которую любил, и своего лучшего друга, которого он обманул.

Джун развернулся и зашагал прочь.

И хорошо, что он уходил...

Увидеть лица друзей, когда настоящая правда выступит из темноты лжи, он бы не смог.