Из душа я возвращаюсь с твёрдым намерением выселить Чонгука из своей квартиры. Я не собираюсь терпеть наглое привидение, которое гремит кастрюлями по утрам и подглядывает за мной во время купания. Может, вчера я и дала слабину, но сегодня настроена как никогда решительно.

Если верить сюжету «Говорящей с призраками», лучший способ избавиться от приведения — помочь ему увидеть свет. Для этого я должна выяснить причину, по которой он задержался на этой грешной земле, но это будет непросто, учитывая его амнезию. Но я постараюсь, ведь других вариантов у меня не остаётся.

— Чем тебя так увлекает это шоу? — спрашиваю я, заглядывая в кухню, где Чонгук  по-прежнему пялится в экран. Он нехотя оборачивается, делая звук потише.

— Не знаю, — пожимает плечами он, и я хмурюсь. Ещё немного, и я буду называть его «Джон Сноу». — Но я каждое утро его смотрю. Подсел, пока дразнил ту кошку. А что?

— Ничего. Просто… вдруг это как-то связано с твоей прошлой жизнью. Может, ты был работником телеканала или кем-то из тех зевак в зрительном зале, — предполагаю я, включая чайник, чтобы заварить себе кофе. Я купила уже вторую турку, но никак не научусь варить кофе, как все нормальные люди, а не просто заливать кипятком. Моя мама говорит, что это варварство. — Ты вообще хоть что-нибудь помнишь с тех времён? Людей, места… события?

Чонгук задумывается на несколько секунд, но затем молча качает головой. Я шумно выдыхаю. Так я и думала.
— Может, у тебя есть какая-то особая примета? Шрам, родинка, татуировка? — продолжаю допытываться я, критически оглядывая его. Но под одеждой ничего не видно. — Хоть что-нибудь, по чему тебя могли бы опознать!

Впрочем, пока я слабо представляю, что с этим делать. Я же не буду бегать по больницам и моргам, спрашивая, не привозили ли к ним кого-нибудь с такой отметиной за последние… пять лет или даже больше.

— Ты, видно, не слушала, когда я сказал, что не отражаюсь в зеркале, — хмурится Чонгук, и я поджимаю губы. Иногда я тоже мечтаю о такой способности. Особенно в понедельник утром, когда мне надо идти на пары, а из зеркала смотрит лохматое чудовище. — Но если хочешь, можешь сама посмотреть.

Прежде, чем успеваю спросить, как он себе это представляет, Чонгук становится по пояс обнаженным. Я едва не давлюсь обжигающим кофе, увидев его накачанный торс. Кажется, всю свою человеческую жизнь он провёл в спортзале, впахивая на такое тело.

— Как ты…

— Концентрация, — привычно отзывается парень, и мне начинает казаться, что это что-то из запрещённых заклинаний из «Гарри Поттера». «Концентрацио!» — и вот я уже шикарная красотка с идеальным макияжем и укладкой… или, наоборот, я в одно мгновение оказываюсь в своей любимой домашней пижаме и с чистой кожей. Мечта. — Видишь что-нибудь?

— Только свою упавшую самооценку, — пищу я, прикрываясь чашкой кофе, чтобы спрятать покрасневшие щёки. Честно говоря, раньше мне приходилось видеть полуобнаженных парней только на картинках и на уроках физкультуры в школе. Но там я мечтала ослепнуть. — Ты, кстати, на ней стоишь.

— Я смутил тебя? — ухмыляется он, скрещивая руки на груди. Я закатываю глаза. — Можешь подойти поближе и как следует всё рассмотреть. Ты ведь сама говорила, что тебе нужны особые приметы.

Наверняка он умер от счастья, пока смотрел на себя в зеркало. Дело закрыто. Такие парни обычно не видят ничего дальше своего носа и целыми днями занимаются самолюбованием… Но, увы, это умозаключение не поможет мне избавиться от его присутствия, поэтому я неуверенно подхожу ближе, чтобы рассмотреть Чонгука со всех сторон.

— Скажи мне честно, эти кубики — тоже результат твоей волшебной концентрации? — спрашиваю я, чтобы хоть как-то отвлечься. На груди у него ничего, но я всё ещё не оставляю надежд найти что-нибудь на спине… Например, зародыш Волан-де-Морта. — Откуда я могу знать, что всё это — настоящее?

— Я приведение, а не феечка. Мне нет смысла прихорашиваться, если я хочу узнать хоть что-нибудь о своём прошлом, — фыркает он, и я вскидываю брови. Я думала, это интересно только мне. — А я хочу. Может, это ключ к тому, почему я стал приведением. Веришь или нет, но я не испытываю восторга от мысли, что навсегда задержусь в таком состоянии… Впрочем, общение с тобой хоть немного скрашивает моё существование.

— Я польщена, — отвечаю с наигранным смущением, хоть на самом деле испытываю неловкость. Что, если мне настолько не хватает внимания мужского пола, что я придумала себе воображаемого парня?

Продолжая думать об этом, я захожу Чонгуку за спину и сразу же замечаю татуировку. Она представляет собой жуткое зрелище — увитое розами сердце, через которое проходит надпись «слова убивают». С него течёт кровь, и её потёки образуют что-то вроде озера, в котором плавают человеческие кости. Мне становится жутко, и я инстинктивно отступаю, прикрывая рот рукой.

— Увидела что-то? — интересуется Чонгук, оборачиваясь. Я медленно киваю, не поднимая взгляда. — В чём дело?

В следующую секунду он оказывается прямо передо мной и обхватывает за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.

— Татуировка… Ты либо романтик… либо псих, — бормочу, неровно выдыхая. Я слишком остро на всё реагирую. Это всего лишь татуировка. — В любом случае, у нас есть зацепка. Я постараюсь нарисовать её в меру моих возможностей, а потом попрошу подругу сделать нормальный эскиз и пройдусь по ближайшим тату-салонам. К счастью, это не бабочка или цветочек, которые сейчас наносит себе каждый третий.

— Что ж, видимо, при жизни я был оригинален, — хмыкает Чонгук, и у меня по коже проходится лёгкая дрожь. Он так легко к этому относится… Как можно настолько спокойно думать о собственной смерти? — Так… ты всё осмотрела или мне продолжить раздеваться?

— Пожалуй, достаточно, — отвечаю холодно, вжимаясь спиной в стену, когда он придвигается ко мне ещё теснее. Чонгук замирает.

— Ты боишься меня? — задаёт вопрос он, и я неопределённо пожимаю плечами. Не знаю. Но Чонгук, очевидно, принимает мою реакцию за утвердительный ответ. — Как приведение… или как мужчину?

Я молчу. Наверное, я должна его бояться, ведь кем бы он не был на самом деле — приведением или порождением моей больной фантазии — это противоестественно. Это ненормально, это непривычно, и это должно приводить в ужас любого нормального человека… Но не меня. Не зря моя мама боялась, что со мной что-то не так, с тех пор, как в младенчестве уронила меня вниз головой. Меня больше пугает экзамен по английскому, чем несуществующий парень в моей квартире.

— Я не боюсь, — отвечаю честно, глядя ему прямо в глаза. Чонгук подозрительно прищуривается. — Я просто… в растерянности.

— Потому что я первый мужчина в твоей квартире? — вспоминает он, улыбаясь краешками губ. Я фыркаю… — И в твоей жизни тоже…

— Но это ненадолго, — уверяю его я, хоть сама не могу быть в этом уверенна. Это только кажется, что найти человека по редкой татуировке — сущий пустяк. Но её ведь могли сделать даже не в этом городе… или не в этом десятилетии. — Скоро ты увидишь свет, и мы распрощаемся.

— А если нет никакого света? — замечает Чонгук, и я морщусь. Тогда вселенная надо мной просто издевается. — Тогда ты позволишь остаться здесь навсегда?

Боюсь, хозяйке квартиры это не понравится… Впрочем, это будут уже её проблемы.

— Только если ты будешь вовремя оплачивать коммуналку. Тогда будут тебе и свет, и вода, — отшучиваюсь я, проталкиваясь мимо него. Чонгук закатывает глаза. — А вообще… свет должен быть. Ведь это наверняка неестественно, что ты застрял здесь, на земле. Ты ведь сам говорил, что тебя это не устраивает.

— Да, но… я не оставляю надежд, что я ещё смогу стать человеком, — выдыхает он, и я вздрагиваю. Такие варианты я не рассматривала. — Вдруг я лежу в коме или что-то вроде того…

— Тогда нам точно нужно как можно быстрее узнать правду о твоём прошлом, — произношу я воодушевлённо, возвращаясь за стол, чтобы допить кофе. Чонгук усаживается напротив. — Но для начала… наколдуй-ка себе одежду, феечка Винкс…