Дождь на улице снова
Смывает людские грехи.
А девушку никто не ждет дома —
Лишь ее недописанные стихи...

Двадцать один год назад

Алекс

Я живу напротив бежевого дома с красной крышей, огороженного деревьями и цветами. Здесь тихо и спокойно, как и полагается в спальных районах. Но иногда кажется, что не дом находится напротив меня, а я смею жить недалеко от него, ведь тот намного больше моего холостяцкого гнездышка. Конечно, хозяева дома так трудятся над благополучием и красотой своего очага, что порою соседи завистливо проходят мимо, прикидывая в уме, сколько было затрачено денег и усилий. Каждый хотел бы иметь такие красивые деревья и сад, в котором десятки видов цветов, словно все остальные вымерли. Иногда я и сам, проходя мимо, невольно засматриваюсь внутрь, будто там есть что-то необычное — эти зеленые крепости так и манят взглянуть, что или кого они защищают. И тогда я вижу либо маленькую девочку, играющую со своими игрушками, беззаботную и счастливую, либо одинокий сад, в котором очень часто ходит молодая женщина — на ее лице такая же радость, как у ребенка.

Несомненно, я часто наблюдаю за ними, ведь там живет моя Венера, которая не так давно пришла в этот мир. Кажется, у нее прекрасные родители, которые помогут ей, я уверен. Ей нравится место, где она родилась и живет. Моя девочка счастлива — и это самое главное для меня. Люблю слушать ее смех, который порою врывается сквозь открытые окна. Смотреть на ее блестящие глазки, когда она проходит мимо и вглядывается так нежно и беззаботно, что я хочу ее обнять. Она снова растет, и я счастлив наблюдать, как меняется эта девочка, в который раз выбравшая прекрасное женское тело.

Помню, как однажды она предпочла мужское тело и родилась Джеком. Это было странно для меня, потому что я привык видеть ее в теле девушки. Но это был ее опыт, который повторяется крайне редко, ведь ее душа — искренне женская. К тому же тот Джек стал вором и сел в тюрьму, поэтому я сделал вывод, что мужские воплощения ей не очень удаются.

Она еще ребенок, но я уже заметил ее страсть к жизни. То, как она изучает все новое, совсем не ленясь, будто знает, что ей это пригодится. То, как она решает проблемы — быстро, спокойно и без лишних действий. Она такая маленькая, но я уже горжусь ей. Сейчас Венера пока еще не такая ранимая, но, держу пари, через несколько лет ее слезы будут литься от любой проблемы, как у драгоценной Нильвии, которая не смогла усмирить свою боль. Но Венера сможет, я вижу по ней, что она преодолеет самую черную полосу ее жизни, какой бы та ни была.

Сегодня на улице хорошая погода — на улице весна. Как я люблю это время, когда воздух только начинает пахнуть цветением, свежестью и любовью. Звуки улицы приобретают краски: поют птицы, лучами играет согревающее солнце, деревья постепенно начинают танцевать, даже гул машин слышится по-другому. Я люблю гулять так, вдыхая весенний воздух, который так нежно наполняет легкие. Люди на улице скидывают свои тяжелые куртки, с легкостью надевая пальто.

Так и я, вместо своей теплой куртки теперь ношу мужское пальто, которое купил не так давно. Скоро двадцать первый век, уж там выбор одежды будет намного разнообразней, ведь люди начнут понимать, что есть мода и она может быть совершенно разной. Грядут перемены, о которых человечество пока не знает. Но хранители земных душ все знают — ведь жизнь циклична.

Я выхожу на улицу, глубоко вдохнув и поправив серое пальто. Выключаю телефон, который разрывается от звонков семьи этого тела, душа которого давно покинула этот мир, любезно мне предоставив возможность быть рядом с девочкой. Пусть лучше эта семья подумает, что их сын умер — я должен быть с Венерой и даже жалость и сочувствие не заставят меня от нее уйти.

По дороге я приветствую соседей, с которыми не особо общаюсь, но ради приличия и статуса приходится натягивать улыбку. Хотя некоторые из них хранители — они мне больше по душе, поэтому иногда мы можем собраться за кружечкой чая или чего-нибудь покрепче и просто повеселиться по-настоящему — как хранители. Венера же в этом вопросе более покладистая. Она со всеми чрезвычайно мила, ее розовые щечки хочет потрепать каждый второй. Но это хорошо для нее, злые и недовольные соседи не пойдут на пользу.

Осматриваясь по сторонам, понимаю, что мне тоже бы не мешало обустроить свой дом, во дворе которого лишь беседка и дорожка, выложенная камнем. Даже газон не всегда ровный, потому что мне часто просто лень сделать это — я предпочту наблюдать за Венерой, которая так часто играет во дворике со своим котом Посейдоном. Но в Америке так принято — красивый и аккуратный сад, будто мы готовимся к приезду Королевы. Часто, проходя мимо моего холостяцкого дома, соседи надменно смотрят на меня, заметив мой неаккуратный двор. Я лишь смеюсь на подобные театральные действия. Сразу вспоминаю Россию, где можно было огородить свой одинокий дом таким же одиноким забором и всем дела нет до того, кто там живет и как выглядит его дом. Но ради Венеры я потерплю даже кривую улыбку миссис Марч, которая так не любит меня — впрочем, почти всех жителей района.

Перехожу на быстрый шаг, вспомнив, что мне нужно больше двигаться, потому что я совсем запустил свое тело, которое и так было худым. В последнее время я погружен в работу, которая отнимает много сил, но чтобы жить здесь, с Венерой, мне необходимо это делать. Но я не смею жаловаться, ведь лучше здесь, чем где-то еще. Надеюсь, Венера вырастет и переедет куда-нибудь! Нет, этот район прекрасен, здесь свежо и уютно, но отсюда не добиться тех высот, о которых всегда мечтала маленькая девочка — да и соседи могут выводить из себя. Но она должна принять это решение сама, мой долг лишь подтолкнуть ее.

Я замедляю шаг, увидев девочку с прекрасными светлыми волосами. Она сидит на корточках, рассматривая что-то внизу — наверное, какого-нибудь жука, проснувшегося от зимней спячки. У меня екает сердце, и я останавливаюсь, просто наблюдая за ней. Светлые волосы Венеры заплетены в две косички, как любит это делать мама, ее тело согревает розовая куртка, а на ногах резиновые ботиночки, чтобы та не обмокла, прыгая по лужам. Венера такая невинная — каждое ее детство я не могу налюбоваться. Пока она еще не знает, что ее может ожидать. Даже не представляет, как может быть жесток мир. Слава Богу, что эта девочка с розовыми щеками никогда не узнает, как обошлась с ней судьба когда-то. Не узнает, какие горькие слезы лились из моих глаз. С каждой новой жизнью я благословляю ее, но и так же боюсь потерять. Ведь когда-нибудь это случится — и всегда страшно как именно. Но она часто уходит старушкой, счастливой и влюбленной — надеюсь, и Венера уйдет так же спокойно.

Вдруг эта девочка смотрит на меня — так искренне и любопытно, что я замираю, забыв, как дышать. Она такая красивая, что я боюсь напугать ее своим ступором, отчего светлые бровки нахмурятся. Но Венера лишь улыбается, аккуратно приподнявшись и подойдя ко мне, взглянув мне в лицо — наверх, отчего ее ослепило солнце. Она жмурится, но снова заглядывается на меня, будто узнает. Сейчас я моложе, и останусь таким на десятки лет — мое тело подвергнется лишь морщинкам и редким седым волосам, но я никогда не буду выглядеть на шестьдесят лет, даже если мне уже восемьдесят. Такова прерогатива хранителя.

— Я тебя знаю, — тоненьким голосом говорит Венера, уверенно кивнув. — Я тебя видела, — повторяет она, наивно улыбнувшись, отчего я не могу ей не ответить такой же улыбкой.

Сажусь на корточки, чтобы быть с Венерой на одном уровне и солнце не слепило ее очаровательные голубые глаза. Отряхиваю ее курточку, на которой видно пятно. Теперь она чистая, и Венера заливается хохотом, как самый счастливый ребенок.

— И где же ты меня видела? — играю я с ней, прекрасно понимая, что она выдумывает, ведь она не может помнить меня — я всегда стираю ей память, чтобы не совершить былых ошибок. Теперь я знаю, что любая — даже самая ничтожная — ошибка может привести к огромным последствиям.

— Ты гуляешь здесь. — Она указывает пальчиком в сторону моего дома. — Иногда ходишь с соседом напротив. А миссис Марч часто ругает тебя, — смеется она.

Я же настораживаюсь, потому что не понимаю, как эта девочка может помнить такие детали, которые я так часто стирал. Она не должна этого помнить обо мне. Либо же знает это просто по рассказам своей матушки или детишек по соседству. Но напрягает этот узнающий меня взгляд, словно она и вправду не видит во мне незнакомца. Ее голубые глаза вновь смотрят с той искрой, которой обладают все ее жизни.

— И что же еще ты обо мне знаешь, Венера? — спрашиваю я, мечтательно засмотревшись в небо.

Обрываю себя, когда произношу ее имя, но, кажется, девочку не смущает этот факт.

— Ну, ты живешь один, любишь гулять... — Она смотрит в пол, видимо, вспоминая, что же еще в ее голове есть о моей персоне. — Я знаю, что ты хороший. Но как тебя зовут, я не знаю... Как тебя зовут? — вскрикивает она, в нетерпении сжав ладони вместе.

Я смеюсь, наблюдая за этой детской беспечностью. Потом она резко хватает меня за руку и ведет к своей тропинке, где так часто бывает.

— Сейчас я позову маму, и она скажет, как тебя зовут, — продолжает она идти, не отпуская мою руку. — У тебя такие холодные руки, — на секунду останавливается она, но потом снова ускоряет шаг.

Но теперь я останавливаю эту милую девочку, которая решила, будто я ее новый друг. Знала бы она, как я хочу стать ей другом, но не в этой жизни.

— Стой, милая, подожди, — тихо говорю я, аккуратно остановив Венеру.

Ее разочарованный взгляд ранит меня, но свозь усилия я заставляю ее передумать.

— К сожалению, я не могу пойти к тебе домой.

— Почему? Мамочка всегда рада гостям.

Я снова отряхиваю ее куртку, которая так быстро пачкается.

— Прости, но я не могу, — говорю я, стараясь не выдавать своей грусти, чтобы Венера не расстраивалась. Улыбка ей к лицу. — Меня ждет друг.

Она обиженно надувает губки, словно я сильно ее обидел.

— А я... Я не могу стать тебе другом? Я тоже хочу быть твоим другом!

Я улыбаюсь.

— Я уже твой друг, Венера.

— Но я даже не знаю твоего имени!

— Алекс. Меня зову Алекс, — улыбаюсь я, взглянув в голубые глаза, которые еще меня узнают.

После я стираю ей память, и Венера, осторожно взглянув на меня, убегает к себе домой. Я же провожаю ее улыбкой, в сотый раз понимая, что последую за ней всюду. Помогу ей во что бы то ни стало. И пройду с ней огонь и воду, лишь бы она была счастлива — даже если без меня.