Айзек

- Знаешь, думаю, нет, я даже уверен, что если бы прямо сейчас напротив меня сидел другой пациент, я бы не говорил с ним так, как говорю с тобой. Но, честно говоря, в общении с тобой, Айзек, нет смысла вспоминать про врачебную учтивость. Я прав?

Усмехаюсь, отвлекаясь от созерцания кольца на своем пальце, и подняв взгляд, упираюсь им прямиком в доктора Харпера. Улыбаюсь еще чуть шире, и слабо кивнув, отвечаю:

- Правы, совершенно точно. Учтивость сейчас ни к чему. В моей-то ситуации, доктор. Так что, будьте так добры, говорить со мной как обычно. Все как есть на самом деле. Просто все.

- Все? Хочешь услышать все? С чего начнем? - говорит доктор, постукивая ручкой по столу. Плохой знак. Он слегка переживает. Глубоко вдыхаю, выдыхаю, и говорю:

- Сколько мне осталось?

Доктор Харпер немного медлит, но быстро взяв эмоции под контроль, хладнокровно заявляет:

- Год. При отсутствии лечения. Но если захочешь бороться, то минимум лет сорок. 

- Бороться? И каковы же мои шансы?

- Тридцать на семьдесят. 

- Полагаю, не в мою пользу?

- Именно так.

- Хм-м-м, - выдыхаю я, подпирая лицо ладонью. Вновь отвожу взгляд, устремляя его на окно. Крупные капли барабанят по стеклу, и тихие раскаты грома, звучащие вдалеке, оповещают о том, что эта гроза вот-вот настигнет и нас. Гроза. Сколько раз я еще увижу такое буйство природы? Сколько еще раз прокачусь на своем порше с откинутым верхом? Сколько еще раз побываю в Токио и Осло, что так нравятся мне? Сколько еще раз я смогу поцеловать ее?

Боже, я настолько замечтался, что подумал о таком. Если каждый из этих пунктов все еще мне доступны, то последний точно нет. Никаких больше "раз". Ведь "мы" закончились раньше, чем я умер. Больше нет никаких "мы".

- Айзек? - зовет меня доктор, и я слегка вздрагиваю. Надеюсь, он этого не заметил. Мое самообладание должно быть при мне. 

- И какое у меня будет лечение? Полагаю, крышесносный курс химиотерании, взятие спинного мозга, и не один раз, куча препаратов, уколов, таблеток и процедур. Такая у меня шоу-программа? 

- Думаю, она будет чуточку насыщеннее. Но, в основном, ты прав. 

- Вот как? - шепчу я, удерживая улыбку на своем лице. Я думал, что доктор отшутится на мои слова, но сейчас он, как никогда, серьезен. Похоже, те тридцать процентов, что он выделил для меня, слегка завышены. Но разве могу я в чем-то его винить? 

- Послушай. Лечение будет долгим и упорным. Минимум год. Максимум придется поддерживать твое состояние лет пять, пока я не буду убежден в том, что к тебе в гости заглянула ремиссия. 

- Ну да. Она та еще капризная штучка, - перебиваю доктора я, но он, как ни в чем не бывало, продолжает говорить.

- Будет тяжело, это правда. Но шансы куда выше чем ты думаешь. Лечение дорогостоящее. Даже очень.

- Ох, как прекрасно, что у моей семьи до чертиков денег, верно? - вновь усмехаюсь я, но тут же замолкаю, ибо взгляд доктора мрачнеет.

- Лечение будет проходить не здесь, а в Германии. Были еще клиники в Швейцарии и Канаде, но я выбрал Германский вариант, ибо именно там работает самый лучший специалист в интересующей нас области. Я поговорил с ним и он очень хочет взяться за твой случай, Айзек. И как можно скорее. Шансы все еще у тебя в руках. И только от одного тебя зависит, что с ними сделать. Раздавить, или аккуратно сжать ладонь, не причиняя им вреда. Что ты выберешь?

Выбор? И сейчас он у меня есть? Честно говоря, в последнее время, я совершал кучу выборов. Правильных и нет, глупых и импульсивных, радостных и приятных. В последний год я делал столько всего, чего не делал до этого, и сейчас мне говорят, что и впереди у меня остался всего год? Либо я проживу этот год спокойно, развлекаясь и ожидая своей смерти, либо я проживу его борясь с болезнью, и, возможно, все равно умерев спустя отведенное мне время. Так что же мне выбрать? 

Вздыхаю, облизываю губы, и тут же слегка прикусываю нижнюю, встрепенувшись от раската грома, сотрясшего кабинет доктора Харпера. Оборачиваюсь к окну, и замечаю, как сильно потемнело на улице. К сожалению, сегодня я вряд-ли смогу проехаться с откинутым верхом на своем порше. Тогда, почему бы не выкроить для этого другой день? Но, еще лучше, не один.

- Лечение в Германии, говорите? - выдыхаю я, устремляя взгляд на доктора.

- Да. В Мюнхене. 

- Минимум год? 

- Скорее всего даже больше. 

- Тогда, если я соглашусь, могу я кое о чем попросить? 

Доктор кивает, молча соглашаясь на еще не озвученную мною просьбу. Я знаю, что он скажет. Но я все равно обязан его попросить.

- Не могли бы вы не рассказывать обо всем, что связано со мной, с моим лечением, и местонахождением Дейвину? 

Обычно доктор Харпер отвечает довольно быстро на такие глупые вопросы. Но не в  этот раз. Он знает, что за этой просьбой, касательно его сына, стоит куда больше, чем заключение о неразглашении. Он, наверняка, знает куда больше.

- Конечно, Айзек. Все останется между нами, - соглашается доктор, и я мягко улыбаюсь.

- Спасибо, мистер Харпер. Но а теперь, если вы не против, я пойду. Обсудим детали завтра?

- Конечно. Прошу тебя, Айзек, не затягивай с этим. Собери чемоданчик, нырни в свой частный самолет, и пулей лети в Мюнхен. 

Я смеюсь, тихо и искренне, и оборачиваюсь уже у самой двери.

- Скажите, мистер Харпер. Будь я вашим сыном, вы бы заставили меня поступить именно так?

- Ты мне как сын, Айзек. И ты прекрасно об этом знаешь. Но что тебя, что другого паршивца, я заставить не могу. В этом вы с ним похожи больше всего.

Я смотрю на доктора, которого знаю с самого детства. Мистер Харпер, который действительно мне как отец. Он был рядом со мной с самого младенчества, как и его сын, мой лучший друг, практически с самого его появления на свет. У нас с Дейвином три месяца разницы, и я младше. И, возможно, у меня будет гораздо больше трех месяцев. Даже больше года. Но тогда почему эта цифра крутится сейчас в голове? Между нами такая маленькая разница, но сейчас она ощущается слишком большой. 

Я выхожу на улицу, останавливаясь возле края навеса и вглядываясь вперед, в плотную стену дождя. Чиркаю зажигалкой, делаю глубокую затяжку, и выдыхаю мятный дым в тот самый миг, когда очередной раскат грома звучит прямо надо мной.

- Гораздо сильнее, чем я ожидал, - бормочу себе под нос, ощущая прокатившуюся по телу дрожь. В мыслях почему-то вспыхивает воспоминание давно минувших дней. Она, в белоснежном летнем платье, и моем огромном бомбере поверх этого милашества. 

- Какой же он большой, Айзек. Посмотри на эти рукава! - и в подтверждение своих слов она поднимает руки, демонстрируя, что видны только кончики пальцев. Усмехаюсь, подходя чуть ближе, и начинаю закатывать рукава своего же бомбера.

- Прости, сладкая, если моя одежда тебе не по размеру, но мне все равно до безумия нравится как она на тебе сидит.

- Честно признаться, мне тоже. Безумно тепло, и пахнет приятно.

- Парфюм от Tom Ford. Если он тебе настолько нравится, то...

- Нет, не только он. Бомбер пахнет тобой, Айзек. Тобой. 

Я замер тогда, на несколько секунд, а затем поднял взгляд вверх, на прекрасное лицо. И, глядя в ее завораживающие глаза, поднял вторую руку, с незакатанным рукавом. И только для того, чтобы коснуться губами кончиков пальцев, выглядывающих из плотной ткани. Тогда их, прохладные и дрожащие, наверняка обожгли мои горячие и мягкие губы. Как и меня обожгли ее сверкающий взгляд, нежные слова, и чувства, что я так и не смог притупить. Тогда я поцеловал ее, напористо и ярко. И это был наш последний поцелуй.

Я сам от тебя отказался. И сделал это не только ради себя. Я знаю, что ты и Дейвин обязательно будете счастливы. Я знаю, что вы купаетесь в любви друг к другу прямо сейчас. И я знаю, что так будет и дальше.

Я оставляю это место, оставляю вас, и двигаюсь вперед. Возможно, у меня впереди долгая жизнь. А, возможно, всего лишь жалкий год. Но даже если и так, проживая последние мгновения своей жизни, я хочу знать, что вы все еще счастливы друг с другом. Это мое желание. И надежда, которая позволяет мне двигаться вперед.

Год или десятки лет. Все равно все это превратится в вечность. Мою счастливую вечность, сладкая. Вечность, в которой есть ты. 

***
Это конец книги, отрывки которой я уже публиковала в этом проекте, но я изменила имена, чтобы вы не поняли, про какую именно работу я говорю. Конец, который может показаться грустным. Именно такое настроение у меня сейчас и я просто решила поделиться с вами этим. Как думаете, сумею ли я написать эту историю в этом году? Мое любимое стекло.