Джей озирался по сторонам. Плечи были напряжены, дыхание глубоким, кому угодно он мог показаться спокойным, однако внутри играло раздражение. Оно клацало по клавишам, позабыв о нотах, и фальшиво скрипело, будто на скрипке. Парень еще раз огляделся, но никого не нашел.

Наконец через хорошо освещенное место между контейнерами прошмыгнули две фигуры. Джей сглотнул. Все в их телах выдавало повышенный градус. Руби ковыляла размашисто, но прихрамывая на одну ногу, а Мия несла в руках хвост красного цвета, болтая им в воздухе.

– «Они бы еще сирены включили и флаг вывесили», – подумал про себя Джей.

Он не спал уже давно, мысли были спутаны, а внезапное исчезновение девушек привело в бешенство. Раздражение завладело его сознанием.

Стоило Мие приблизиться, как Джей взял ее за запястье, и молча повел за собой к парому. Она заартачилась.

– Эй! Что ты творишь!

– Все, что от вас требовалось – это не высовываться, но вы даже этого сделать не в состоянии. А ты, Руби? Я же тебе поверил.

– Ты серьезно! – Мия дернула руку, кожу слегка засаднило. – Притащил черт знает куда, установил правила. Я не твоя рабыня! Хочу домой и жить своей жизнью, а не прятаться. Лучше бы никогда тебя не встретила!

В ней, очевидно, говорила бутылка пойла, а не она сама, но Джея задело, ведь это была правда.

Парень разжал пальцы и обессиленным тоном ответил:

– Мия, меня может не оказаться рядом, когда тебе понадобится помощь. И конечно, ты не моя рабыня, но позволь мне попытаться сохранить тебя в целости и вернуть тебе твою жизнь.

Она замолчала, прищурила янтарные глаза, будто смерив ситуацию.

– Пошел ты, Джей!

Мия побрела вперед, зашла по трапу сама и безнадежно направилась в каюту.

– Какой же ты кретин, – отпустила Руби.

– Твои комментарии совершенно неуместны. Она ведь могла сбежать и снова угодить в лапы к людям Ли.

– Все было под контролем, – она опустила свою ладонь на его грудь и по-дружески похлопала. – Я немного проверила ее.

– Проверила?

– Пыталась понять, на что она способна и когда рванет от меня на другой конец света. Но джин в стакане оказался получше любых наручников или веревки.

– Тебе кажется это смешным?

– Не будь таким грозным, я на твоей стороне. Разве нянька не справилась с задачей? Я думаю, более чем.

– Впредь советуйся, прежде чем устраивать эксперименты.

Помедлив, она задумчиво наклонила голову.

– Ты стал мне грубить. До ее появления ты так со мной не разговаривал, – почти ревниво произнесла Руби.

Джей не успел вставить и звука, девушка ушла вслед за первой, не желая его выслушивать. Две своенравные истерички!

*****

Мия присела на край кроватки в полутемной каюте. Впервые за последнее время она не желала плакать, а как раз наоборот смеяться, правда истерически, и круша попутно все, что попадется под руку. Ей захотелось вернуться на пару минут назад и высказать Джею куда больше. Хотелось увидеть его раскаивающийся вид, а в случае чего – втащить, закрутить руки в боевом приеме и сбежать. Только драться она не умела. И как показала их прошлая перепалка, победить она могла только в случае если парень нарочно расслабится.

– Эй, Мия, – донесся голос Руби из коридора.

Она протиснулась в приоткрытую дверь и уперлась боком в стену.

– В порядке?

– Нет. Не в порядке. Мне это осточертело. Сколько еще мне придется терпеть? Месяц? Год?

– Если бы я только знала.

– Зачем я вообще у тебя спрашиваю. Ты свободна, иди куда хочешь, – разозлившись, она смяла простынь в кулаки. – Хочу домой к семье.

– Мои родители уроды, поэтому не разделяю я твоих мучений.

– Разве можно так говорить, – ошалело распахнула глаза Мия.

– Моя семейка была вполне обычной до поры до времени, пока папаше не взбрело в голову поднять легких денег. Этот идиот за год просрал все накопления, бабушкину золотую цепочку, и каким-то образом пластиковый дом барби. Он как заколдованный изо дня в день твердил, что отыграется, еще немного и мы будем богаты. Когда деньги закончились, а ценных вещей не осталось, ему хватило извилин занять бабла у одной организации под бешеные проценты. Выиграть, конечно, так и не удалось. Эти люди начали приходить каждую неделю и выбивать из него дух, однажды они схватили маму за горло, на следующий день она повязала шарф и исчезла. Ничего мне не сказала, просто растворилась, не оставив и записки. Я думала она придет за мной, но этого не случилось. Мне было шестнадцать, и я не знала, что делают девочки-подростки, когда их бросает самый дорогой человек. Пришлось устроиться на подработку и отдавать все, что заработала в долг отца. Пока я батрачила официанткой и уборщицей в магазине, ему дали еще денег и тогда они пришли вновь. Мне стало понятно, что это бесконечный круг ада. Эти люди не хотели, чтобы долг был погашен, они были готовы дать ему банкноты для затравки, чтобы вновь избить, чтобы вновь отобрать мои честно заработанные. В какой-то момент самый главный из них сказал, что теперь моей зарплаты недостаточно и замахнулся на меня. Отец бросился к нему, чтобы закрыть мое лицо, но потом он жалко упал к его ногам и отчаянно приступил расцеловывать ботинки по приказу. В этот момент я потеряла надежду, видя перед собой лишь больного человека, была готова уйти, но именно этим вечером последним товаром в счет погашения долга стала я сама. Все как в тумане, смутно помню машину и как кричала, как заламывали мои руки, но ночь мне не забыть никогда. К сожалению, моя психика не была так добра, чтобы очистить эту часть воспоминаний. Меня поставили на колени и приказали открыть рот: не трогай зубами, не сжимай челюсть или все станет по-плохому. Их главный держал меня вместо игрушки, но лапы в трусы не тянул и другим не позволял. Я наивно полагала, что это из-за моего возраста или вроде того, но спустя месяц оказалось, что чистых девочек продать можно подороже. Так я ушла с аукциона и оказалась на частном острове с другими девушками. Я прожила там год вместо горничной и кухарки, имели нас всех по графику. Хозяин – так он просил себя называть – не был жесток, но его прихоти в постели были специфичны: этот предпочитал ровесниц своей внучки, но в какой-то степени меня это спасло. Мне исполнилось восемнадцать, и я стала ему неинтересна. Все мои обязанности свелись к уборке по дому, а в конце концов к новому аукциону. Там был «второсортный» товар, как мне объяснили позже. Жутко грязное и омерзительное место. Здесь никто не собирался относиться к тебе подобно домашнему котенку, как было прежде. Эти люди могли зайти далеко, но меня купил Джей. Я сразу его заметила в толпе, он был моложе, спокойнее и смотрел на всех мужланов с пренебрежением. Стоило нам выйти оттуда, как он просто сказал, что я свободна. Делай что хочешь. Но к тому моменту я уже ничего не знала, никуда не хотела и никем не была, поэтому последовала за ним.

Мия не знала, что стоит сказать после этого рассказа. Никому не нужны жалкие сожаления. Руби выглядела по-особенному ярко, беспринципно, казалось, она может быть кем угодно, но не жертвой насилия. Ее выдержки хватало, чтобы хитро улыбаться и профессионально притворяться живущей эту гребаную жизнь. Кто Харрис такая, чтобы лезть к ней со своим «мне жаль».

– Я рада, что теперь ты здесь.

Зеленые глаза прищурились, поблескивая хмельной усталостью.

– Ты, – хмыкнула девушка, помотав головой. – Ты чудаковатая. Думаю, тебе о таком уже говорили.

– Именно так – нет. Мне говорили, что я слишком правильная, заучка, помешанная фанатка и ненормальная целка.

– Кто сказал такую херню?

– Люди бывают злые, особенно подростки, особенно те, что возомнили себя альфачами в старших классах.

Признаться честно, она слышала каждое выражение лишь единожды, но это крепко отложилось в подкорке. Ее не буллили и никогда не трогали, потому что знали наверняка: даже если дочь Харрисов спокойна и скромна, то ее бунтарские родители были других кровей. Зак запросто прижал бы к стенке любого сопляка или добрался до их родителей, а те, помня его еще по собственной школе, не полезли бы в это. Им проще наказать свое чадо, чем доказать старшему Харрису кто прав, кто виноват.

– Школа отстой. В универе стало лучше?

– Намного. У меня была подруга и какая-никакая, но социальная жизнь, – хмыкнула Мия.

– Так-так, между вами, очевидно, точили ножи. Что случилось? Парня не поделили?

Харрис с сомнениями поглядела на девушку, но все же рассказала все в подробностях, а под конец, сама того не зная, пустила слезу. Все же выпитый алкоголь развязывал ей язык.

– Какое дерьмо, – Руби не скупилась. – Эта сучка чокнутая. Интересно, как бы она все разруливала, если бы ты все-таки переспала с тем мачо. Знаешь, наплевать. Найдешь кого покруче, – она замолчала, задумчиво отведя взгляд. – А ты правда ни с кем раньше не спала?

Мия сомкнула челюсть. Не таких вопросов она ждала после откровений с ее стороны.

– Хочешь меня пристыдить? Сказать, что в моем-то возрасте можно было уже с полгорода провести частные скачки или обзавестись пару-тройкой постоянных парней: один – из универа, другой – с престижной работы, а третий – дед, платящий за мои поношенные трусы, чтобы их понюхать на досуге.

Руби мгновенно разразилась смехом, съехав по стене на пол.

– Мия, черт тебя дери! – она смеялась так искренне, что Харрис сама улыбнулась при виде распластавшейся на ковре девушки.

– А вообще, если бы не этот Дирк, я бы так и осталась с одним наивным поцелуем от друга.

– Тебя это заботит?

Мия вскинула плечи и опустила голову.

– Если ты переживаешь по поводу поцелуев, то можешь поцеловать первого встречного.

– Что? Нет, – во рту тут же пересохло.

– Почему? – она приподнялась, выпрямилась в коленях и шатко подошла ближе. 

– Это всего лишь поцелуй, как объятия. 

– Далеко не то же самое. Я не хочу целовать того, кого не хочу. Пускай буду старомодной, наплевать.

– Ты не старомодная, – Руби присела рядом, протянула руку, аккуратно прикоснувшись большим пальцем к подбородку Харрис. – Ты принципиальная. Наверное, это хорошо, – она внимательно рассматривала ее пухлые губы, очерченные скулы, мысленно оценивая ее красоту.

Мия остолбенела, рефлекторно выставив ладонь вперед.

– Спокойной ночи, – Руби было собралась уйти, но задержалась, вывернув шею. – Надеюсь, не напугала тебя, – ее зеленые глаза будто в секунду повзрослели. – Моя манера общения непригодна для общества, но мне так проще, – закончила она и ушла.

В секунду накатила истерика. Это было истощение, не физическое, а моральное, не оказалось и шанса, чтобы оставаться на плаву. Она шла ко дну, быстро и беспрепятственно. Руки вновь затряслись, кислорода стало не хватать, руки взмокли холодным потом. Мия сделала глубокий вдох через нос и выпустила воздух через рот, и так десять раз. Впервые не помогло, но появилось мерзкое головокружение, усиленное алкоголем. Девушка тут же свалилась набок, прислонив голову к самодельной подушке из рюкзака, поверх смотанного колючим одеялом. Глаза замерли на белой стене, которую едва можно было рассмотреть под единственным лучом желтой лампы напротив.

Черт! Там не было ничего, что помогло бы отвлечься. Она не могла посчитать чертовы трещины, или рассмотреть узоры ковра, потому что все было слишком однотонным, чересчур блеклым. Будь у нее телефон, ее пальцы смело бы зашли в плейлист «кроликов». И под мурлыканье любого из парней она пришла бы в норму.

– Раздавленный судьбою, загубленный глупец. Ты верх моих познаний, я больше не жилец, – пропела она как когда-то в своей уютной спальне.

Однако голоса играли лишь в воспоминаниях, а ее дрожащий голос был реальностью. Она вновь повторила строчки, громче, отчетливее, перебиваясь удушающими всхлипами. Бесполезно. Громче!

Мия крепко зажмурила глаза, продолжая повторять песню подобно мантре. Отчаянно и безуспешно.

Внезапно она почувствовала как постель рядом с ней проминается, и сразу же раскрыла глаза, с тревогой всмотревшись в лицо рядом. Черные миндалевидные глаза смотрели на нее с обеспокоенностью, растерянностью.

– Мне показалось, ты кричала, – едва слышно произнес он, осматривая девушку и, кажется, все понимая.

Мия вскочила, поджала колени, крепко прижав их груди, продолжая трястись, забившись в угол кровати.

– Послушай, попробуй сосредоточиться, – он огляделся, не найдя чего-то подходящего.

Казалось, это длилось целую вечность. Его искреннее желание помочь не помогало.

– Смотри на меня, сосредоточься на мне.

Девушка крепче сжала руки, настороженно подняв взгляд на лицо парня. Сначала она попыталась вглядеться в его серьгу или штангу, перешла на одежду, руки, браслет, но это не цепляло ее.

Джей решился на отчаянный шаг. Заметив то, как Мия не может сосредоточиться, он прильнул к ней, сильно обняв. Она была обескуражена и на секунду дрожь отступила. Его ладони замерли на ее лопатках, не смея шевельнуться, колени неприятно уперлись в натренированную грудь.

Девушка почувствовала, как его дыхание щекочет ей ухо, как четко бьется его сердце, будто медленней в сравнении с другими людьми. Мышцы расслабились, и то ли от бессилия, то ли под действием того же алкоголя, она потянулась к нему, смело обвив руками крепкую шею.

– Падение - начало, падение - конец. Твой мир – мое познание, убийственный наглец, – хрипло пропел Джей. – Дальше я не знаю.

– На перепутье счастья направо поверни, там тайное признание, венец моей любви....

В объятиях друг друга, они, едва шевелясь, раскачивались убаюкивающими движениями. Мие представлялись мирные волны, будто сладкое летнее море, люлюкает тебя на надувном матрасе. Пульс выровнялся, пришла легкость.  Вместе с тем сознание окрепло, но девушка продолжала позволять чужим пальцам нежно гладить свой затылок. Отчетливый запах сигарет, исходящий от черной толстовки, неприятно горчил в ноздрях, но она терпела, лишь бы Джей не прекращал путаться пальцами в ее волосах. Мия знала: если сейчас произнесет хоть слово, то спугнет его, и он тут же исчезнет, решив, что выполнил миссию. И, наверное, это было бы правильно. Но в ответ на эти благочестивые мысли, она лишь настойчивей обвила его шею, списав все свои желания на панику и коктейли из бара. Прижимаясь щекой к чужому лицу, последнее, о чем ей хотелось думать, так это о том, как она выглядит со стороны. Что всегда являлось главным. Прежде, попади она в такую ситуацию, притворялась бы сильной до самого конца. Ее не волновали ни одежда, ни укладка при появлении на людях, а лишь то, не выглядит ли она жалко, уязвимо. Никто не должен был знать, что Мия Харрис – забитый маленький птенчик, ее образ должен быть стойким, всегда и везде. Но будто сейчас на этом чертовом пароме все стало неважным. Тут не было зрителей для очередного моноспектакля. Бабушкины правила совершенства в своем отвращении перестали действовать. Здесь она была свободна от собственного отражения.

P.S Не жалейте звёздочки и комментарии для истории ♡ Это поможет мне удерживать книгу в топе и продвигать новые. ♥А также подписывайтесь на мой аккаунт. Спасибо♥.