Вы когда-нибудь чувствовали себя лишним? Лишним в общением с кем-то, третьим лишним, лишним в комнате? Лишним в этой жизни? Медленно убивающее ощущение, от которого так трудно избавиться особенно при низкой самооценке. Увы, это мой неотъемлемый статус уже много лет.

Но сейчас я чувствую, что мне совершенно необязательно быть здесь. Мне не нужно терпеть пристальный взгляд мужчины средних лет, который, наверно, думает, что выглядит озадаченным чужими проблемами и полностью погруженным в работу. Однако я вижу его насквозь. Доктор Холт скорее озадачен тем, что ему нужно купить на ужин или глупой ссорой с женой. Чем угодно, что проскользнет в его лысеющей голове, только не моим состоянием.

Я лишняя в этом кабинете.

Он сидит наедине со своими мыслями, совсем забыв про мое существование, но я не смею отвлекать его от столь важных дел, потому как мне приятней сидеть в тишине, чем вести странную беседу с Холтом и строить из себя адекватного человека.

К счастью подобные встречи совсем скоро прекратят место быть. Если меня не беспокоят мысли о причинении вреда себе и окружающим в течение целого года (хотя все в точности до наоборот, просто нужно умело делать вид, что не ненавидишь весь мир), то можно смело накалякать справку о душевном здравии и отпустить на волю на самом деле навечно больное сознание.

В принципе, это хорошо для меня, правда, увеличивает количество психов вне лечебницы. Ведь никто не знает, что творится в моей голове.

Кашель Холта неожиданно раздается в тишине. Он будто только заметил, что находится в комнате не один, и испытывает неловкость.

- Давай подведем итоги, - наконец подает хриплый голос мужчина. - Это наша последняя встреча, так что мне интересно повлияли ли на тебя как-то пять месяцев реабилитации в нашей клинике.

- Мне нечего сказать вам. У меня по-прежнему все нормально, - тихо отвечаю я, рассматривая свои колени.

- Как ты себя чувствуешь? - спрашивает он, с глазами полного безразличия.

- Я чувствую, что мне стало... - терпя возникший в горле ком, я выдавливаю самую милую и одновременно мерзкую улыбку, на которую только способна, - намного лучше. Меня больше не волнует мнение других. Люди не причинят мне боль.

«Теперь только я могу причинить им боль» - норовит сорваться с языка, но я молча сглатываю слова как противный ком.

- Это очень хорошо, - томно вздыхает доктор, словно я надоедливая муха, которая портит ему весь день, маяча перед носом. Хотя у меня тоже, в общем-то, нет никакого желания сидеть перед ним и нести всякий бред, вроде «со мной все хорошо и будет еще лучше». - Думаешь, ты готова вернуться домой? В течение прежней жизни?

Мы оба знаем, что это неизбежно; что я заслужила покинуть клинику, но он задает этот вопрос снова, как будто уже страдает старческим маразмом или думает, что я поменяю решение, и со слезами на глазах буду молить запереть меня тут до конца жизни.

Я уверенно киваю. Мне действительно осточертело торчать здесь.

- Вижу, ты стараешься доказать, что полностью здорова. Но это не освобождает тебя от посещения психолога в дальнейшем, - заключает Холт, тем самым руша мои иллюзии о прекращении игры в хорошую девочку. Тем не менее, мне уже плевать на последствия. Я настолько отчаялась в этой камере для умалишенных, что каких-то пару потерянных часов в неделю кажутся сущим пустяком.

- Доктор Холт, я больше не нуждаюсь в чей-то помощи, - настаиваю я, прекрасно понимая, что тот не изменит решения.

- Твой опекун проследит за этим, - не замечая моих слов, отрезает он.

При упоминании Шерон меня буквально трясет изнутри. Кажется, хуже и быть не может. Но я подозреваю, что это только начало.

- До встречи, Хэмптон, - сухо произносит мужчина, не глядя на меня, а заполняя какие-то бумажки.

Я киваю, встаю с места, но у самой двери не сдерживаюсь и вслух говорю:

- Да пошел ты, козел.

Он замечает это, поднимает на меня выпученные от удивления глаза и еле выдавливает из себя слова.

- Что, прости?

- Говорю: надеюсь, мне больше не придется вернуться сюда, - невинно хлопаю ресницами я. И пока Холт прибывает в замешательстве, выскакиваю из кабинета.

***

Этот роковой день, который стал причиной потери близких людей и оставил глубокую рану на сердце, отпечатался в памяти и каждый день моей чертовой жизни прокручивается как ненавистный фильм.

Я чувствую адскую агонию в районе запястий и не могу пошевелиться, словно тело сковали цепями. Боль проходит по венам электрическим разрядом. Через пелену слёз вижу, как алая кровь сливается с теплой водой. Считаю столь быстрые мгновения и закрываю глаза.

Крик матери эхом раздается в затуманенном разуме. Всхлипывая, она зовет брата, и тот почти сразу оказывается рядом с ней, несколько секунд прибывая в ступоре. Итан срывается с места, и я ощущаю крепкую хватку и то, как меня тянут вверх. Мать звонит в скорую и заплетающимся языком пытается назвать адрес.

Слипшиеся от воды волосы лезут в глаза, и я с трудом могу различить их размытые лица.

Черт. Я так не хотела, чтобы они были здесь, хотя бы до тех пор, пока я не уйду.

На грани сознания в голове успевает проскользнуть мысль о том, что это не самый безболезненный способ самоубийства. Это было последнее, о чем я подумала, покидая реальность, и уверенно шагая в объятья смерти, которая и не собиралась идти мне навстречу.

Вот так я оказалась здесь. Смешно, не правда ли? Даже покончить с собой не в моих силах.

Пока я находилась в клинике, от семьи осталось только название. Все рушилось по моей вине, даже когда меня не было рядом. Сначала Итан уехал учиться в университет, поэтому родители остались наедине. Они итак хреново ладили, а тут еще и без детей, считай, одни на поле боя. В общем, мама слетела с катушек из-за моего пребывания в клинике, также каплей в море были их нескончаемые ссоры, а когда отец начал выпивать и вскоре переспал с ее сестрой, вообще впала в депрессию.

Все медленно рушилось и в один миг вовсе погибло.

Отец не смог стерпеть свою собственную жену, которой просто была необходима поддержка, и лишь, собрав вещи, сбежал от проблем к любовнице. Однако судьба распорядилась иначе, и он так и не попал в постель к Шерон. Авария лишила жизни одного родителя и стала причиной кончины второго.

Итан продолжает делать вид, что это произошло не по моей вине. Но я-то знаю, что глубоко в душе он никогда не сможет простить меня.

Я хотела убить себя, но убила лишь их.

И, может быть, если они пришли домой хотя бы чуть позже, все закончилось не так уж плохо, по крайней мере, для меня...

- Келли, я буду скучать, - знакомый голос вырывает из воспоминаний. Кажется, я уже слышала много раз эту фразу за последние дни. Мой удрученный взгляд падает на кареглазого парня, что сидит на корточках передо мной и с грустью всматривается в бледное лицо напротив.

Саймон - мой единственный друг и опора в этой клинике. Он помог пережить пребывание здесь и не сойти с ума, а я пыталась помочь ему избегать нервных срывов. Трудно поверить, что этот солнечный человек страдает психическими расстройствами. И мне, наверно, будет не хватать его.

- И я по тебе, - проведя рукой по светло-русым взъерошенным волосам, хмыкнула я. Он словно преданный пес положил голову на мои колени, что на мгновение смутило меня.

- Когда ты уедешь? - молящим голосом спросил Саймон.

Я взглянула на рядом стоящий чемодан с вещами.

- Шерон приедет с минуты на минуту.

Парень поник еще сильнее.

- Ты не боишься возвращаться назад?

- Нет. Я... я, кажется, уже ничего не боюсь, - грустно улыбнулась, беглыми моментами вспоминая прошедший год.

- Вернусь в школу, встречу старых... друзей, - мне удалось произнести последнее слово, что насквозь пропитано фальшом. - В общем, сделаю все, чтобы они получили по заслугам, и начну спать спокойно.

Одна мысль об этом вызывает у меня маньяческую улыбку, за которую я, возможно, могла бы получить пожизненное заключение здесь. Саймон понимающе кивает. Мне нравится, что он не осуждает мои намерения и принимает такой, какая есть.

- Просто не думай больше о плохом, Келли, и... стремись к адеквату, - пронзительный взгляд парня пробивает до дрожи. - Люди не должны догадаться, кто ты на самом деле.

Усмехнувшись, я тянусь к нему и, обвив шею руками, заключаю в объятья. Он прикрывает глаза и утыкается носом в мое плечо. Нет, я и вправду не смогу забыть его обаятельную улыбку.

***

Мы сидели с Саймоном совсем недолго, говорили, вспоминали, грустили. А потом позвонила Шерон, и мне пришлось попрощаться с ним.

С каждым шагом все больше хотелось вернуться назад. Шерон даже не вышла из машины, поэтому мне пришлось толкать вещи в багажник самой.

Переборов себя, я сажусь на переднее сидение и стараюсь не смотреть на нее. Меня угнетает ее присутствие.

- Ну, что как твои дела? - веселым тоном интересуется Шерон, поправляя светлые волосы, такие же какие были у мамы. Вообще в роду у нас много блондинов, вот только Итану достался темный оттенок отца.

- Я почти полгода провела в психушке. Как думаешь, какие у меня дела? - саркастично улыбаюсь в ответ. Шерон затыкается и заводит машину.

- Не думаю, что все так плохо. Это очень приличный реабилитационный центр, - алые губы расплываются в доброй улыбке, и та заглядывает мне в глаза. Шерон пытается расположить меня к себе. Держу пари, так она соблазнила мужа своей сестры.

- Может, когда-нибудь узнаешь, как там здорово, - бормочу я, отвернувшись к окну.

Я не понимаю, зачем сдалась Шерон, ведь у нее и без меня все хорошо. Стабильная работа, высокая зарплата, своя машина, что еще нужно для счастья? Ах да, несносный подросток с психическими отклонениями, как же без этого.

Вроде, она взяла опеку, потому что чувствует вину или безмерно любила отца, а, может, и то и другое. Честно, плевать.

- Ты займешь спальню родителей? - неожиданно сама для себя спрашиваю я.

Шерон окунается в раздумье и делает самое понимающее в мире лицо.

- Это заденет твои чувства?

Она ворует самую клишированную фразу психологов, и мне хочется прыснуть от смеха.

- Мне абсолютно все равно. Хоть забирай себе место на коврике в прихожей.

Отгоняя мысли о том, как она будет переставлять их вещи, спать в их кровати, я пытаюсь сохранять равнодушие, но что-то предательски колит в груди. Наверное, это ноет моя прежняя ранимая сущность, запертая глубоко, глубоко внутри.

- Келли, - делает долгую паузу Шерон. - Я понимаю, как тебе сейчас тяжело... и постараюсь сделать все, чтобы тебе стало лучше.

Я молчу. Меня не трогают ее слова. Просто не хочу говорить что-нибудь неприличное в ответ. Кратко улыбнувшись, Шерон принимает мое молчание как положительный знак и победу.

- Я слышала, домашние животные спасают от стресса, - не унимается она. - У тебя же никогда не было питомца, верно?

Неужели она думает, что одна из причин суицида - отсутствие пушистой проблемы? Это, конечно, все классно, однако присутствие зверюшки в доме никак не затмит наличие безмозглых людей на планете.

- Не было, - отвечаю я.

- Тогда как тебе идея завести собаку? - стараясь не отрывать взгляд от дороги, Шерон все же успевает проследить за моей реакцией.

Отстойная идея. Ни к чему мне собака.

- У меня аллергия на шерсть.

Тетушка барабанит пальцами по рулю в недоумении.

- Странно, - растягивает слова она, не веря в праведность моих слов. - Никогда не слышала об этом.

- Может, надо было больше интересоваться семьей, а не только отцом, - вскидываю брови я, пытаясь поймать ее бегающий взгляд. В глубине души надеюсь, что моя колкость заставит забыть ее о глупой затее.

Шерон откашливается. Она словно разогнавшийся поезд, который уже не остановить.

- Тогда рыбки, - игнорируя мои слова, добавляет она. - Да, рыбки в голубом аквариуме. Нереально успокаивает.

Непроизвольный вздох вырывается из груди.

- Не нужны мне никакие рыбки, - ворчу я, наблюдая за меняющимися домами за стеклом. Эта улица знакома мне. Здесь живет, однако я надеюсь, что жила, моя бывшая лучшая подруга. Мы уже подъезжаем к дому, так что я с нетерпением жду, когда наша глупая беседа, если ее можно так назвать, закончится.

- Как насчет попугая? - настаивает Шерон. Кажется, она просто мечтает меня довести.

- Только при условии, что я научу его непристойным словам, - соглашаюсь я.

Она медленно выдыхает воздух ноздрями.

- Ладно, я поняла, что ты не хочешь животных.

Ветер кружит осеннюю листву в воздухе, несет ее по тротуару. И только у нашего дома лежит целая гора неубранных листьев, отчего мне становиться ужасно тоскливо.

Шерон паркуется, выходит из машины и - о, чудо - достает мой багаж. Я все еще не двигаюсь с места. Она уже вовсю барабанит в лобовое стекло, но у меня не хватает духа открыть дверь.

Я знаю, что обещала себе быть сильной, но это все сводит с ума. Сотни образов встают перед глазами, словно все воспоминания, связанные с семьей и домом, сорвались избивать мой и без того искалеченный разум.

- Дай мне пару минут, - срываюсь я. - пару долбанных минут!

Я скатываюсь по сиденью и смотрю вперед, боковым зрением ощущая, как Шерон покорно идет к крыльцу. Она еще оглядывается на меня пару раз, но все же поворачивает ключ в замочной скважине и заходит внутрь.

Тяжелое дыхание заполоняет салон. Я знаю, что должна успокоиться, но паническая атака охватывает меня целиком и полностью. Стены сжимаются, будто тачка припаркована под прессом, воздуха становится все меньше и меньше, а сердцебиение заглушает все прочие звуки, барабаня в ушах. Мне безумно хочется пересесть на водительское место и свалить отсюда к чертовой матери. Отсутствие прав и навыка вождения кажутся сущим пустяком в подобной ситуации. Однако я до последнего пытаюсь взять себя в руки: сжимаю кулаки с такой силой, что ногти впиваются в ладонь до крови, бормочу дурацкие детские считалочки как настоящая идиотка, делаю глубокие вдохи и выдохи. И это, несмотря на всю странность, помогает. Меня отпускает, и не так сильно хочется убиться.

Вываливаюсь из машины и, стараясь не смотреть по сторонам, иду к дому.

Услышав грохот закрывшейся двери, тетушка подходит ко мне с озадаченным видом.

- Мне стоит начать волноваться? - Шерон пытается выдавить улыбку, но видно, как она напряжена.

Я собираюсь подняться наверх, но та кладет руку мне на плечо, пытаясь задержать. Кидаю хмурый взгляд на ее руку, и она тут же убирает ее.

- Тебе не кажется, что идея возвращаться в старую школу не совсем удачная? Лучше начать жить с чистого листа. Тем более я слышала о твоих проблемах со сверстниками, - начала свою лекцию Шерон. - В нашем районе есть более престижные учебные заведения, и, поверь, мне не составит труда тебя туда пристроить.

Возможно, мне следовало согласиться. Возможно, мне следовало подумать получше и реально начать новую жизнь. Но черт, неужели я столько всего пережила, чтобы просто сдаться и, поджав хвост, убежать от своих кошмаров в другую школу. К тому же, все, что говорила Шерон, было помечено надписью «пошли ее куда подальше».

- Рада, что ты у нас деловая мадам со связями, но я не собираюсь менять решения, - проговариваю с насмешливой улыбкой и, откланявшись, быстро поднимаюсь наверх, пока ей в голову еще что-нибудь не взбрело.

Но я останавливаюсь на последней ступеньке и прислушиваюсь к ее действиям. Мне совсем не интересно, чем она собирается заниматься, просто я до последнего тяну время, чтобы не разворачиваться и не видеть двери опустевших комнат дорогих людей, которых нет рядом. Это неизбежно, но мне нужна передышка. Я не горю желанием находиться рядом с Шерон и в комнату идти не хочу, поэтому, выбрав меньшее из зол, как истукан сижу на деревянной лестнице.

Эта затянувшаяся пауза продолжается до тех пор, пока Шерон не начинает разговаривать с кем-то по телефону. Тут я уже опускаю руки и, вздохнув, направляюсь в комнату, не желая слушать ее бессмысленный треп.

Пока я иду с опущенным взглядом, по коридору неожиданно разносится детский смех. Оборачиваюсь в недоумении и вижу, как на том месте, где минуту назад сидела я, играют два маленьких ребенка. Белокурая девочка лет пяти с интересом наблюдает, как старший ее на два года брат рассказывает о своей коллекции игрушечных машин.

- А вот эта самая быстрая. - Он берет гоночную машинку и машет ей в воздухе, издавая при этом излюбленный звук «вжух».

- И почему? Они все одинаковые! - недоумеваю я, осматривая ряд подобных той, что трясет перед моим лицом Итан.

- Ну, как же? Она ведь красная! - фыркает тот. - А красный это цвет скорости. Все знают!

- Ты дурак, Итан, - не выговаривая «р», произношу я и верчу головой в разные стороны. - Самый настоящий дурак.

Он ухмыляется, довольный моей реакцией, и тычет машинкой мне в нос. Я отмахиваюсь от игрушки и начинаю смеяться вместе с ним, но при этом все еще думаю о том, что его любимая машинка не быстрее остальных.

Просто он, как и все мальчики, тяготел к черным и красным цветам. Однако девочки мало чем отличаются от них, ведь моей любимой куклой была та, что носила розовое бархатное платье, и плевать, что ее глаз начинал косить, а слово «мама» из-за сломанных батареек она произносила так, будто собиралась меня убить.

Я промаргиваюсь и дети исчезают. Их смех все еще стоит у меня в ушах, но он прерывается топотом, который раздается из-за спины. Оглядываюсь назад в непонимании и резко отшатываюсь в сторону, чтобы не столкнуться с тринадцатилетней девчонкой, что со злобным выражением лица идет прямиком к лестнице. Она не спускается, а лишь облокачивается на перила. В ней я снова узнаю себя.

Отхожу в сторону и упираюсь лопатками в стену, чтобы увидеть, что будет дальше. Хотя и сама прекрасно это знаю.

- Мам! - верещу я. - Итан спрятал мой ноутбук у себя в комнате! Мне нужно заниматься.

С замиранием сердца жду, когда она подаст голос.

- Так зайди к нему в комнату и забери свою вещь, - отвечает с кухни мама. Она что-то готовила, вот только не помню что. Но это точно было вкусно.

В этот момент из комнаты выходит сам виновник торжества и гордой походкой проходит мимо меня. Его победная ухмылка не сходит с лица, он запускает пальцы в темные взъерошенные волосы и подходит к лестнице.

Воспользовавшись моментом, я не упускаю возможности кинуть остроумную шутку в его адрес прямо при родителе.

- Боюсь, если зайду в его комнату, то сама потеряюсь в огромной плесневой куче из носков.

- Откуда ты узнала, где я прячу твой ноутбук? - усмехается Итан.

- Фи, - пищу я. - Верни его сейчас же!

- Вот еще! - Он опускается на одну ступеньку. - Будешь меньше со всякими мальчиками переписываться.

- Ни с кем я не переписываюсь! - Мое лицо розовеет от злости и смущения одновременно. - Мне нужно учиться!

Брат смотрит на меня с полсекунды, затем кивает и, насвистывая, скатывается по периллу. Я нахожусь в ступоре еще некоторое время, а потом срываюсь и мчусь вниз по лестнице, скандаля его имя, словно болельщики победный сленг.

Да уж это были веселые деньки.

Коридор снова пустеет. Мне хочется спрятаться от этих видений, закрыться в комнате и не слышать родные призрачные голоса. Но они причинят мне боль даже там.

Весь дом - сплошное напоминание, о том, какая я эгоистичная тварь. Вы только подумайте, теперь его населяют двое латентных убийц прежних хозяев...

Закрываю глаза, опираюсь на стену и набираю легкие полные воздуха. Очередной скрип лестницы возвращает меня в реальность. Как ни странно, я до последнего надеюсь, что это Шерон, однако, посмотрев в ту же сторону, снова вижу себя на этой чертовой лестнице, и все иллюзии рассеиваются, кроме той, что предстает передо мной.

Я сижу там. На последней ступеньке. Одна. Ковыряю затертые детские каракули на дереве.

Помню тот день. Сплошное разочарование и еще один пункт в списке причин недосамоубийства.

Я собиралась спуститься вниз, когда мама позвала ужинать, однако просто не смогла этого сделать, а так и осталась сидеть на лестнице в раздумьях. У меня не только не было аппетита, но и дойти до заветной кухни было в тягость. Внутри клубилась пустота, которую невозможно было заполнить едой.

Я знала, что мама, недожавшись меня, будет звать настойчивей, и мне все равно придется спуститься и через силу проглотить ужин. Но неожиданно она оказалась прямо передо мной.

- Дерзай, Келли, тебе осталась половина пути, чтобы вкусить пищу Богов, - ухмыляется мама.

Я поднимаю на нее глаза и замечаю, как ее улыбка меркнет.

- Ты собираешься ужинать? - уже не так уверенно спрашивает родитель.

Ничего не ответив, снова начинаю изучать ступеньку, на которой уже стоят ее ноги. Она присаживается рядом. Некоторое время мы сидим в тишине, мне становится спокойней, и я уже готова поделиться своим горем с ней.

- Сегодня был просто отвратный день... - хрипло говорю я. Чувствую, как мама выжидающе смотрит на меня. Мне с трудом даются слова. Я боюсь, что она разочаруется во мне.- Тренер назначил Скарлет Донован капитаном нашей команды...

- О, милая, как так получилось? - Теплая рука касается моего плеча. В ее глазах клубится искреннее сожаление.

Я сжимаю зубы, чтобы не разрыдаться от обиды, и опускаю веки, но соленые капли все равно устраивают беговой марафон по моему лицу. Мама незамедлительно притягивает меня к себе, поглаживая по спине, а я безостановочно всхлипываю у нее на плече.

- Она забрала у меня все, - пищу я сквозь слезы. - Какой смысл теперь что-то делать, если меня так легко заменить?!

- Не говори так, Келли. Никто не виноват в твоих неудачах. Тебе просто нужно отдохнуть, - уверяет меня мама.

Увы, она не знала всей ситуации, и даже если бы была в курсе, вряд ли могла мне чем-то помочь.

- Нет, нет... - вырываюсь из ее объятий и вытираю красные глаза ладонями. - Я уже приняла решение.

- Какое?

Я шмыгаю носом, надеясь, что сказанное не заставит меня вновь расщедриться на слезы.

- Мне стоит завязать с баскетболом и уйти из команды.

Мама молчит. Наверное, она думает, о том, что это лишь очередной временный эмоциональный всплеск и уже завтра я побегу на тренировку со спортивной сумкой на плече. Подобное было не редкостью, в основном из-за неудач и проигранных матчей. Но вся семья и в том числе сама я знали, что я ни за что не брошу спорт. Ведь жизнь не состоит из побед. И сквозь слезы, обиды и поражения я все равно вернусь. Медали, кубки и грамоты тому подтверждение.

Однако в этот раз мой крепкий спортивный дух и немыслимая любовь к баскетболу канули в пропасть вместе с желанием подниматься с кровати по утрам. С этого дня я впала в пассивное состояние. Усталость, вялость и осознание бессмысленности всего происходящего стали моими верными спутниками по жизни. Мне не хотелось больше улыбаться, общаться с другими, что уж говорить об учебе, где мне когда-то не было равных. Теперь все не имело значения.

Мое существование потихоньку начало терять смысл.

Я закрываю глаза и захожу в комнату. Не осматриваю с удивлением на лице окружающие предметы, словно найденную на чердаке коробку со старыми вещами, и не собираюсь ностальгировать, а тупо падаю на кровать, поддавшись изучению потолка своей обители.

Думаете, теперь я одумалась? Поняла, что жизнь - это то, что надо ценить и что дается один только раз? Бесспорно. Конечно, я хотела бы отмотать время назад и не делать глупостей. Но ничего уже нельзя изменить. Все стало только хуже. Мне осточертел этот мир настолько, что хочется выть. Не буду врать, внутри меня до сих пор кипят суицидальные наклонности. Однако пока я могу подавить их, ведь я преследую какую никакую, но цель...

Да, черт возьми, у меня есть свой коротенький список мести.