Мир изменился за двадцать два года. Ровно столько понадобилось времени, чтобы он стал неузнаваемым.

Нет, летающих машин не прибавилось, небо так и осталось территорией самолетов и вертолетов. Латексные костюмы не вошли в моду, а ученые не нашли способ побороть смертельные болезни.

Но вот карта мира изменилась.

Из-за трагедии с воздушно-транспортным судном «Карна» уровень мирового океана стремительно поднялся. Конвенции, мировые соглашения и толерантность между державами утратили актуальность, когда Нью-Йорк потерял земли, а Лондон спрятался под водой, унося с собой Амстердам, Венецию и Одессу.

Достояния истории, наследие человечества и самих жителей утонувших городов принялись переселять. Провинции превратились в мегаполисы. Остатки территорий, на которых раньше были могущественные государства с морскими портами и колониальными островами — стали нищими, с трудом выплачивающими внешние и внутренние долги.

Они видели спасение в одном — сплочение. Страны присоединялись к друг другу, создавая республики, или продавали свои земли тем, кто еще держался на плаву. Перемены климата и образование новых земель разделили страны на иной лад, смешали народы и образовали другие языки.

Аравия — королевство, к которому примкнули Афганистан, Ирак, Иран, Пакистан, Турция и Саудовская Аравия. Мухаммед Ойльм объединил эти страны, делая упор на тех, кто хотел вернуть миру прежний вид. Великославия образовалась из Украины, Словении, Грузии, Армении и Казахстана. Страну с наибольшей территорией возглавил избранный народом президент  Николас Аргинский.

Китай, Монголия, Сингапур, Южная и Северная Корея, Япония остались суверенными державами, но создали Союз Азиатских Государств, главой которого стал Авин Баар. Уважаемый старец пропагандировал ниспослание духовной благодати, отказываясь от обыденных забот и предпочитая душевное равновесие.

Из пятидесяти штатов у США осталась половина. Страны двух континентов объединились в один, объявив образование нового государства под древним именем — Америка. Молодой и амбициозный Цезарь Власто, новый президент страны, призывал к современности, отказу от прошлого и горел новыми открытиями.

Становилось теснее, грязнее, тяжелее. Огромный приток беженцев пришелся на страны, отдаленные от мировых океанов и морей. На этих территориях местные жители цеплялись за утраченный мир, но их насильно втаскивали в новый.

Тут и там вспыхивали конфликты, вирусы-мутанты и неизлечимые болезни. Единственное, что перешло из прежнего мира в теперешний хаос — холодная война между сильными державами прошлого и настоящего.

И теперь они делили океаны и моря.

Кризис, водное голодание, нехватка работы и резкое разделение между очень богатыми и очень бедными. Средний класс перестал существовать. В моду стремительно возвращались монархия и фанатичная религиозность. Люди отчаянно искали надежду.

В какой-то момент новый плохой мир будто пришел в норму. Люди свыклись с переменами, но стали искать луч света и обратились к вере в божества и людей. Мир разредился на две коалиции: тех, кто жаждал мирного неба и тех, кто жаждал власти.

Последние нашли отклик в лице своего лидера, стремительно набирающего популярность.

Им стал Якоб Кайзер — молодой аристократ-бельгиец с военным прошлым, офицерской выправкой и выдающейся политической карьерой.

Его серые глаза почти прозрачные, пламенные речи завораживающие, слова способны гипнотизировать и вселять веру в способность вернуть все, что потеряли.

Он проповедовал неофашизм, распространял идею нацизма и гордо носил только черную одежду, заявляя, что этот цвет — признак совершенства. Политик не таил свое ярое и необъяснимое отвержение белого оттенка, призывая исключить его вовсе из палитры. 

Кайзер основал партию национал-радикалов и создал для нее символ в виде силуэта готового к атаке мифического грифона с расправленным крыльями, изображенного на черном фоне.

Его стали изображать на ткани одежды, бейсболках и даже на значках из драгоценных и простых металлов, используя специальное ювелирное чернение. Отсюда пошли прозвища — чернорубашечник, Черный Якоб, а чуть позже и вовсе — Черный Диктатор.

Благодаря умелой игре оттенков черного, грифон не сразу заметен, что создавало таинственную ауру вокруг имени Кайзера и его нравоучений, которые стремительно перекочевали в политику. Черный Якоб успешно собирал вокруг себя армию фанатов, открыто демонстрировавших свой выбор.

На противоположную от него сторону встали предшественники свободных взглядов, веры и рас. Те, кто не поддержал Кайзера, отдали предпочтение другим лидерам.

Таких разных и, возможно, непременно враждующих при других обстоятельствах людей, объединяло лишь одно — желание мира. Они осуждали призывы Кайзера, и просили одуматься тех, кто повторял его слова.

Но это не помешало Черному Якобу набрать внушительное количество голосов на выборах и прийти к власти в стране, которая образовалась из остатков Бельгии, Великобритании, Испании, Италии, Германии, Португалии, Франции и Дании.

Так он создал Пантеон.

Обнищавшие и лишенные былого могущества страны с готовностью присоединялись к новому миру и быстро переодевались в черное.

Но были и те, кто стремился сохранить суверенитет и с опаской поглядывали на новое образование на карте мира. Чувствуя угрозу, лидеры самых сильных стран создали Союз Четырех, который состоял из Великославии, Аравии, Союза Азиатских Государств и Америки.

Так люди разделились.

Так началась война.

Не между странами, а между союзами. Двухполярный мир взбунтовался, диктатура единой власти против свободного народа.

Подписанный мирный договор между Кайзером и Союзом Четырех был нагло и беспринципно нарушен вторжением на территорию последних.

Таким было начало третьей мировой войны.

Изменилась ли моя жизнь с ее приходом? Да, но мысли изменились сильнее. Жизнь продолжалась почти в том же ритме, как и у большинства людей, которые пока только отдалено слышали разрывы бомб и видели живых, улыбающихся солдат, шагающих маршем или идущих легким шагом по парку.

Прежние привычки стали нашим оберегом, как единственное, что осталось неизменно. Словно любимая куртка или платье, которое уже давно вышло из моды, но ты все еще продолжаешь его носить. Привычная оболочка, а под ней прячутся другие мысли, иное сознание. Жуткие мысли и искалеченное сознание.

Я больше не думала о своем будущем, как о чем-то светлом или успешном. Я лишилась способности мечтать. Меня постигло осознание безжалостной войны, и теперь мечтаю об одном: чтобы обыденный, скучный, а порой несправедливый мир вернулся к нам.

—Вивьен, ну и где ты снова затерялась?

Жизнерадостный голос медсестры Анны выдернул меня в реальность.

Я тоже улыбнулась, сфокусировав взгляд на лице улыбчивой блондинки в белом медицинском костюме, который состоял из прямых брюк и рубашки с глухим воротом и коротким рукавом. Форма была свободного кроя, но эта девушка ее ушила, чтобы подчеркнуть изящную фигуру.

—Я всего лишь задумалась, - фраза прозвучала с намеком на оправдание.

—Пойдем лучше потанцуем! - Анна настойчиво протянула мне руку.

—У меня сегодня дежурство, - запротестовала я. -Нужно поберечь силы. Да и ты, кстати, дежуришь со мной.

—О, снова ты включаешь отличницу! Устала с ней бороться! - надула пухлые губки Анна, продолжая пританцовывать и привлекать внимание проходящих солдат.

Над площадью возле подземного госпиталя, основанного на станции метро, которую так и не успели открыть, развивался серо-синий флаг Великославии с гербом в виде наполовину закрашенного ромба, который вмещает две соединенные линии, закрученные на конце. Этот символ произошло из культуры древних славян и имеет тройное значение — равенство, семья и верность. Три столпы, которые заложены в основу общества страны.

Вокруг веселились девушками и солдаты в форме серого цвета. Недавно призванный в армию диджей-новобранец создавал музыкальное настроение вечера, и многие танцевали под его композиции.

Близилась ночь, одна из немногих мирных и тихих. Если разведка выполнила работу качественно, разумеется и если жутким бомбардировщикам не захочется подняться в небо, чтобы убить и уничтожить всех, кто слабее их.

Стравщики.

Так мы называли выкрашенные в черный цвет беззвучные самолеты —истребители и бомбардировщики. В отличие от славенской авиации, этими управляли не пилоты, а компьютеры. Они выполняли маневры намного хитрее человеческого мозга, обладали безразличием к физиологическим нагрузкам и, главное, были не способны на эмоции.

Кайзер решил предоставить право убивать людей неодушевленной машине.

Их не видно ночью, но днем они словно адские демоны, захватившие небо. Черные силуэты проносились беззвучно и быстро, оставляя темный дым на земле от взрыва мощнейших бомб.

Я боялась их больше всего.

Прошло два месяца с моего прибытия на фронт, но, кажется, уже целую вечность смотрю на небо, ожидая увидеть смертоносную птицу, созданную человеком и управляемую машиной.

Я увидела стравщика лишь однажды. Перед самым отъездом. Тогда погибли все, кто не успел спуститься в метро. А те, кто успел, оказались завалены камнями от обрушившегося входа в подземку.

Помню свою первую бомбежку. Помню обманчиво ясное синее небо, которое пронзали черные металические птицы, несущие смерть и разрушение. Помню расширенные от ужаса глаза четырехлетнего малыша. Помню, как его обнимала мать, пытаясь обхватить всего и стать щитом, способным защитить ценою собственной жизни.

Я видела, как взрыв забрал сотни жизней, слышала их крики. Долго прятаться не смогла. Выбежала из кофейни, расположенной в подвале жилого дома, куда зашла выпить кофе перед поездом. Забыв обо всем, я прошла неофициальную военную подготовку в центре города, оказывая первую помощь до прибытия парамедиков.

С того дня небо утратило былую непорочную красоту и стало злым, жестоким и опасным.

Сейчас я в окрестностях одного небольшого города — Збарош, который разросся с прибытием новых жителей. Здесь славенская армия готовилась к обороне столицы. Мы стояли на пути к ней.

Главнокомандующий нашей армией, президент в мирное время, Николас Аргинский, только вчера находился здесь с визитом. Он лично пожал мне руку, поблагодарил за добросовестную работу и сказал напоследок, что я — достойная дочь своего отца.

—Хочешь узнать последние новости фронта? - опять вторглась в мое размышление Анна.

Я с опаской подметила, что глаза подруги загорелись новым огнем. Чуть наклонившись ко мне, она подмигнула и слегка кинула в сторону. Я перевела взгляд и тут же вскочила на ноги.

В нашу сторону приближался знакомый молодой лейтенант.

Я улыбнулась, привычно моля Анну о помощи, чтобы покинуть это место и не встречаться с ним. 

—Уже поздно, дорогая! - пропела она и хохотнула.

—Кажется, нам пора готовиться к ночной смене, Анна, - слишком громко провозгласила я, не поворачивая головы в сторону парня.

— Вивьен! - окликнул меня его голос.

Я остановилась и вымученно улыбнулась.

—Эх, не успела! - прошептала мне в ухо Анна и чмокнула в щеку.

—Рада встрече, лейтенант Пакош! — уже обратилась она к нему и тут же упорхнула, пританцовывая.

—Добрый вечер, Даниэль.

Обернувшись, я встретилась взглядом с янтарными глазами молодого офицера.

— Я думала, ты еще на задании и вернешься только завтра.

— Почему мне кажется, что ты надеялась на это? - в его голосе прозвучал едва заметный намек на печаль.

—Потому что мужчины склоны к преувеличенному пессимизму, - подавляя яростные угрызения совести, ответила я.

Лейтенант Даниэль Пакош уделял мне знаки внимания еще до войны, и частенько захаживал в гости, будучи другом и однокурсником брата. Он весьма хорош собой, с копной светлых волос и ямочками на щеках, когда улыбался. Отец всегда хвалил его рвение к учебе и офицерскому званию.

Даниэль перестал улыбаться и сделал еще шаг ко мне:

—Да, мы способны на это. Особенно, если по уши влюблены. Вивьен, ты обещала мне танец. Помнишь?

Помню. Вот поэтому и хотела сбежать.

Однако, все-таки, вложила ладонь в его протянутую руку.

Он вновь улыбнулся и повел меня в центр танцующих пар. Как специально, заиграла медленная мелодия.

По нему вздыхали почти все местные барышни. Явно, открыто и без стеснения. Но казалось, он не замечал никого, кроме меня.

Но отчего же такое основательное подозрение, что замечает он не мою личность, а все то, что предлагает моя фамилия и звание отца?

—Ты грустишь. Почему? - уже обнимая меня в танце, поинтересовался он.

—Я думаю, сейчас все грустят. Это общая грусть, которая пришла в наши мысли с войной.

—Ты права. Но уныние - это тоже наш враг, с ним победу одержать сложнее.

—Мы отступаем, - прошептала я. — Почему нет подкрепления? Где солдаты Ольма? Где армия Цезаря Власто? Где их хваленые стратеги? Почему они так агрессивно выступали против Кайзера, а теперь спокойно смотрят, как мы теряем наши земли?!

Лейтенант Пакош вздохнул. Я увидела как от этого движения, блеснули награды на его мундире цвета. Кажется, что он сам задавался этими вопросами. И также злился, не услышав ответов.

— Это временно. Так нужно.

Его деловитый тон должен был меня успокоить. Но я слишком хорошо знала военных. Выросла среди них. И таким меня не проведешь.

Однако Пакош — не тот, кто расскажет мне все фронтовые тайны и сплетни. Он верен своему делу и присяга для него — не пустая традиция.

Даниэль воспользовался моей задумчивостью и чуть ближе притянул к себе, словно призывая поднять лицо.

Но я притворилась, что не поняла намека, и продолжала смотреть на его гладковыбритый подбородок, который расположился как раз на уровне глаз.

—Я слышала, что сюда прибыли генерал Копп и Черный Полковник?

—Не называй его так, прошу! - застонал он, внезапно раздражаясь. —Все эти пафосные прозвища делают ему честь!

Я виновато закусила губу. Так все его называют.

—Я также слышала, — быстро сменила тему я, - что мой брат завтра отправляется в разведку. Это правда?

На этот раз Даниэль не торопился отвечать и мне пришлось заглянуть ему в глаза.

—Он сам должен тебе рассказать. Не я. И если будет на это разрешение.

—Значит, это правда, - вздохнула я и устремила взгляд поверх его плеча. —Мне остается только молиться.

Рука Даниэля сжала мою ладонь, и я оказалась прижата к нему вплотную.

—Тогда у меня будет к тебе просьба, Вивьен.

Я снова подняла лицо к офицеру.

—Произнеси молитву и за меня!

Он пойдет вместе с ним!

Я прерывисто вдохнула, и прохрипела:

—Обещаю, Даниэль!