Темная комната, стены которой старательно завешаны всевозможными чертежами, вычислениями, рисунками и другой, непонятной простому человеку, информацией. Низкий потолок словно давит на гостей этих стен. Пустой и чистый, без паутины, которую так и хочется увидеть искателям приключений, без таинственных знаков и посланий пол, на котором и в помине не было скелетов и крови. Но сейчас он был завален всевозможными бумагами, листами, разными инструментами и в углу даже поблескивала детская игрушка. Что она делала в этом месте неясно, но одно ее присутствие оставляло неприятный отпечаток на душе. Мерно, равномерно трещала огромная конструкция, которая была приставлена к стене и освещала пространство вокруг себя зеленоватым цветом. Прозрачное стекло адской машины светилось изнутри, выделяя чей-то силуэт в своих недрах…

— Профессор, вы уверены? — послышался нерешительный голос из темного угла, где просто невозможно было увидеть говорящего.

— Да. Без сомнений — это она, — второй более уверенный голос звучал спокойно, но с какой-то самоуверенной ноткой.

— Значит это правда? Мы стоим на пороге новой жизни? — первый голос оживился, почти пропали неуверенность и страх, оголив любопытство и нетерпение.

— Да, мой друг, и вот этот ребёнок станет нашим ключом в мир будущего, — голос говорящего стал чуть приглушенным. В темноте что-то зашевелилось, зашуршало и вмиг затихло, теперь можно было разглядеть силуэт чей-то крупной фигуры.

— Но, что если что-то пойдёт не так? — неуверенность вернулась в голос первого.

— У меня есть запасной план, и вы, мой друг, станете главным в этой игре…

(РOV Лиса)

Подруга — эта не та что тащит тебя пьяную из клуба, а та что ползёт рядом. Вот с такой подругой я хоть на край света.

— Ну что? Спорим, ты не сможешь этого сделать? — Розэ смотрела на меня широко распахнутыми глазами. Она и в правду думает, что нашла то, что я не смогу сделать?! Смешная она… Могла бы уже запомнить, что на спор я сделаю что угодно и когда угодно… Хотя, нет, не все. Но эти исключения подруге лучше не знать.

— Ха, да такой пустяк. Запросто, — я улыбнулась ей, взгляд зеленых глаз напротив смотрел с недоверием. Это еще больше меня подбодрило и словно толкнуло вперед.

Ох, ну, что я делаю? Встала. Забралась на стул, за тем на стол, намеренно неуклюже переставляя конечности, даже пару тарелок уронила, чтобы на меня внимание обратили. Ох. Голова что-то кружиться. Но я всё равно улыбаюсь в 43 зуба и лезу на стол. Оглядываюсь по сторонам. Несколько сотен пар глаз смотрят на меня, народ начал что-то замышлять, шушукаясь между собой и все интересней смотря на меня. Стало неловко, наверно, я зря так резво привлекала внимание. Вон, чувак из нашего класса, которого я совершенно случайно облила компотом, словно убить меня хочет. Все смотрят, тишина начала становиться ощутимее… смотрят, а я расправляю плечи… блин, все смотрят, как на телепузика пенсионера, будто я впервые вытворяю что-то из ряда вон выходящее. Могли бы и привыкнуть к моим выходкам. Ох, как же стыдно… Хотя нет, мне не стыдно… Я просто сейчас сгорю от смущения! А Розэ, паразитка, смотрит и всё ещё верит, что она выиграет. Ну-ну. Мечтать не вредно. Надменная улыбочка блондинки дает мне уверенности, и я, уже предчувствуя взбучку от «начальства», откашлялась и наколдовала небольшое музыкальное сопровождение и начала:

Она опасна — это всем ясно.

Твои потуги укротить её напрасны…

Эти строчки еле вылезли из моего горла, изуродовав песню и мой голос одновременно. Но кажется, что никто этого особо не понял. Смотрю на подругу, в зеленых глазах которой уже почти не осталось надежды, но зато начало зарождаться веселье. Ну, конечно же, ведь это ее любимая песня! Блин, Розэ, неужели нельзя было выбрать что-то поновей?! Я продолжала:

В платье красном, с улыбкой в тридцать два зуба

Светлые волосы и очень страстные губы

Она пронзит твоё сердце своим каблучком

И даже гений рядом с ней выглядит дурачком

Ты обречен — не знаешь что почем

Она расправится на раз даже с богачом

А дальше все стали подходить ближе, отставляя мешающие стулья, от такого поворота я чуть не пропустила такт:

Она не то чтобы стерва,

Просто любит потрепать нервы

И ты попался признаться не первым,

Но мой совет тебе — верь ей

Народ начал отбивать ритм руками, ногами, а особо «заводные» столовыми приборами, уже заглушая мою самодельную «музыку». Зато я, наконец, расслабилась и начала петь боле живо.

Отстегни кэш официанту, садисту, дорогим артистам и дорогому таксисту

Домой к жене без денег возвращаешься со страхом и с неудовлетворением в области паха

А дальше мне стали подпевать. Вот не знала, что эту песню знает кто-то кроме нас с Розэ:

Она опасна, когда строит глазки

Она опасна — беги пока есть маза

И ей ни разу не доводилось мазать

Она опасна, опасна, опасна, опасна

Я начала двигаться, мне уже не подпевали.

И не дай Бог тебе согласиться с ней на встречу,

Минимум — психика твоя будет покалечена,

Обеспечено сокращение бюджета,

Вместе с обедом твоё лаве будет проето,

Ну, а если тебя угораздило, парень,

Если она твоею любовницей стала,

Жди её визита к себе на работу

Не важно во вторник, среду, четверг или субботу

Мне начали свистеть и опять отбивать ритм

Три, два, раз — работа в офисе остановилась,

Раз, два, три — клерк провожает взглядом её до двери,

А его босс, сам себе задаёт вопрос:

«Нужен ли ему в бизнесе рост или план Барбаросса?»

Чтобы с нею во множестве поз, вот так выбор не прост.

Ну, а дальше всё повторилось как в прошлый раз, только теперь половина народа танцевала и пела одновременно:

Она опасна, когда строит глазки

Она опасна — беги пока есть маза

И ей ни разу не доводилось мазать

Она опасна, опасна, опасна, опасна

— Молчать!!! — ультразвук прошёлся по зубам и слуху, я нагнулась и заскулила. Ненавижу, когда так делают, — что вы тут устроили?! — кажется, наша директриса не в духе. Ой-ёй. Ну что ж мне так не везёт?!!

Сейчас у нас обед. А так как школа высшего уровня, нас держат на коротком поводке. Нельзя шуметь, передвигаться быстрее одного километра в час. Спать ложимся в девять, дежурим в комнатах, на кухне, в классе, саду, живом уголке, музее. В общем, если уж тебе посчастливилось стать дежурным — ты труп. Дежурят только троечники и те, кто провинился. А я провинилась. Теперь я буду трупом. «Нужно бежать» — здравая мысли ворвалась в мой опустошенный мозг свежим воздухом, подарив надежду. Я уже перекинулась во вторую ипостась и хотела прыгнуть в окно на дерево, но тут дорогу мне преградил большой волк. А так как я всего лишь лиса-кошка, то мне с ним не справиться. Но попытка не пытка:

— Чонгук, ну пожалуйста … — я смотрела на него очень жалобными глазами.

— Нет, — он чуть припал на передние лапы, готовясь прыгнуть на меня. А он в пять раз больше. Мои глаза быстро стали больше, а сердце начало стучать где-то в область хвоста. Я отпрыгнула в последний момент.

— Ну, она же меня заставит ПРИБРАТЬСЯ, — я снова отпрыгнула от него, неудобно приземлившись на задние лапы, — Ну будь хорошим пёсиком. Ну дай мне сбежать, — мы прыгали по столовой, задевая народ, который растерялся и не знал что делать. Он за мной, я от него. Он быстрей, я маневренней. Он больше, я хитрей. И самое главное, он парень, а я ДЕВЧОНКА. И я этим горжусь. Мой хвост то и дело уходил из-под его носа. Забывшись и по привычке начав воспринимать все как игру, стала смеяться. Он рычал. Но мое веселье продолжалось ровно до того момента, пока он не поймал меня, крепко сжав сильную челюсть на моей хвосте. Я взвыла. Причём таким голосом, что Витас нервно курит в сторонке, одевая бируши. Я вцепилась ему в морду когтями, от чего он сжал мой хвост ещё сильней.

— А ну быстро отдай. Мой. Хвост. Обратно. Я его только вылизала! — я кричала ему на ухо, вцепившись передними лапами в его гриву. Он, кажется, чуть оглох. Я крикнула погромче и вцепилась когтями в уши, оттягивая их и заваливаясь на бок.

— Пекати, — ему явно мешал мой хвост, слова были невнятные.

— Сам ПЕКАТИ. Мне больно. Отдай мне мою конечность! Я заслужила ходить с ней до конца жизни, — мысли начали путаться, голос охрип от крика, вцепилась в его хвост.

Он зарычал и выдал, что-то нечленораздельное. Этого мне было достаточно. Я освободила свой многострадальный хвост и отпустила серую конечность соперника. Мы стояли друг напротив друга, тяжело дыша и злобно смотря друг другу в глаза, не видя ничего кроме ярости, боли и ненависти. Все как обычно, собственно. Мы часто ссоримся. Не можем без этого. Вообще, в этой школе мы единственные оборотни, нужно же нам как-то развлекаться. Ну и что, что после таких игр кто-то из нас распаковывает вещички в госпитале. Мы как кошка с собакой, а именно как Кошка-лиса с Волко-собакой.

— Как ты посмела, — у любого мурашки бы побежали, а я привыкла, только хвост дрогнул и лапки подкосились. Ну, это от переутомления, ага.

— Так же как и ты. Ты мне чуть хвост не откусил, собака ты бешеная! — и для убедительности помахала конечностью перед собой. Кончик кровоточил. А я неожиданно поняла, что это ужасно больно. Вообще-то у меня пониженная чувствительность, но когда тебя перегрызают пополам, то трудно сдержаться и не закричать. Но я промолчала. Просто приняла решение не сдаваться этому садисту. Противная волчара!

— Ты тоже не паинька, смотри, — и он показал свой хвост. Он облез. С него кусками слезала кожа и текла кровь.

Я самодовольно улыбнулась. Но почему-то стало совестно, а в груди зародилось желание зализать рану, чтобы уменьшить парню боль, которая должна быть просто адской, но я сдержалась и не показала виду.

— В следующий раз будешь думать, как трогать мою любимую часть тела, — сказала я вместо извинений.

— Это заметно, что любимая. Больше в тебе ничего привлекательного нет, — так же остервенело ответили мне, возвращая злобный взгляд.

— Рискуешь остаться без языка, Чонгук, — вот на такие слова я обиделась! Я еще подросток, у меня все еще впереди. Пунктик, по поводу странной, совсем не привлекательной внешности, вернулся, больно кольнув сердце.

Он знал, что я могу это устроить. Не смотря на то, что мне всего двенадцать, я знаю пятьдесят способов причинить боль, не принимая в этом большого участия. У меня было много времени и еще больше злости, которая бурлила в душе после каждой стычки с Этим.

— Угрожаешь? — он смеялся; глазами, но смеялся, а от этого становилось еще больнее. Он ведь знает, что у меня кишка тонка на такого рода издевательства. Я слишком добрая… наверное.

— Да, — не люблю проигрывать, — ты же знаешь, что я разгораюсь, как факел от искры.

На его морде появилась ухмылка, от которой мне стало не по себе. Противная, обидная… Эти изогнутые губы на волчьей морде, белоснежные клыки и чуть прищуренные глаза, причиняли боли больше, чем сотня ран…

— Правда?

Я уже поняла, что он накрыл нас куполом. Нас все видели, но мы не видели никого. Они слышали, мы нет. И самое главное: контуры этого купола никто не мог переступить. Личное заклинание Волка. Его огромный козырь из рукава, который он уже не однократно применял на мне, загоняя в угол и показывая насколько он сильнее.

— Что ты делаешь, Чонгук? — я смотрела по сторонам, пытаясь найти хоть кого-то. Но я никого не видела. Я спросила, но ответ мне был не нужен. Я знала, что сейчас произойдет, но сдаваться не хочется. Совсем не хочется. Я должна противостоять, а для этого мне необходим его голос.

— Я? — он поднялся и направился ко мне, мягко ступая по холодному кафелю. Я начала пятиться, — я хочу посмотреть, как же быстро ты зажигаешься.

Я смотрела ему в глаза, продолжая пятиться. Сердце стало сбиваться, в ушах звенело.

— Ты хочешь, поджечь меня?! — ну, конечно, нет, но я должна тянуть время, пытаясь продумать план побега. Что делать? Господи, что же это, почему тьма сгущается вокруг?! Почему эти черные глаза волка стали такими огромными, они словно выжигали из меня все разумные мысли.

— Ты смешная, Лис-с, — он прыгнул в мою сторону.

Я отпрыгнула. Запнулась за собственный хвост и повалилась на спину, отчетливо слыша злорадны смех парня, который начал настигать меня. Реакция у меня отличная, но даже это не помогло, когда он запрыгнул на меня. Я упёрлась всеми лапками ему в грудь, оставляя хоть какое-то расстояние между нашими телами.

— Чонгук, что за?! — я посмотрела ему в глаза.

Мне было страшно. Я ненавидела этого восемнадцатилетнего урода. Он прислуживает директрисе. Он не один раз избивал меня. Чонгук ненавидит меня так же, как я его. Сейчас вся его морда была в крови. Моей крови. Я зарычала и пустила когти ему в шкуру. Страх ушёл. Пришла ярость.

— Правильно, Лиса, злись на меня. Ненавидь меня. И помни, что никому верить нельзя.

Он смотрел на меня. В голове надежно поселился страх, забравшись своими корнями в каждую клеточку моего естества. Он рос, забирая в свои владения все больше и больше… Я не могла ничего сделать. Ужас разрывал меня, стены начали двигаться, все быстрей приближаясь к моему лицу. Потолок стал затягивать всё, словно черная дыра, завораживая и уничтожая одновременно. У Чонгука светятся глаза… Огромные, темные. В них плескается веселье и ненависть. Эти два черных, словно смоль, омута, которые не прощают, не щадят, не оставляют в живых… Он смеётся звучно, раскатисто, уничтожая все вокруг, а за его спиной сгустился мрак, щупальцами окутывая последнее светлое пространство. Его голос режет слух. В нос ударил резкий, неприятный до тошноты и рези в глазах, невыносимый смрад, напоминающий запах серы. Будто сам дьявол вышел из Преисподни. Боже, как страшно. Резкая вспышка и я понимаю, что уже не в зверином обличье. Меня начало крутить, боль выворачивала во все стороны, выгибая поясницу, почти ломая позвоночник, заламывала руки до неестественных поз, выворачивало шею, до просто адской боли. Я одновременно была в нескольких местах. Одновременно я видела морду волка, эти черные глаза и белоснежные клыки, которые уже были на предельной близости, и видела себя сверху. Меня объяло сине пламя, языки пламени слизывали все больше моей плоти, в нос ударил запах поленого. Как больно! Кожа начала покрываться волдырями, словно плавясь, она бурлила, слезала лоскутами. Огня почти не осталось, как и не осталось и живого места, только обгоревшая кожа, только сухие мышцы, покрытые черной копотью. Вонь режет глаза. Я скулила. Кричать просто не было сил. И тут я слышу голос Чонгука.

— Но иногда, нужно рассчитывать силы и уметь просить прощение, признавая ошибки. Извинись, Лис, и я отпущу тебя.

Боже. Как больно. Но никакая боль не заставит меня унижаться, извиняться там, где нет моей вины. Может я и дура и через чур гордая, но я не встану на колени. Я никогда не извинюсь. Он был неправ изначально. Я не виновата в том, что он пострадал.

— Да пошёл ты… — новая волна боли накрыла меня, обдавая ледяной волной, которая почти сразу превращается в адское пекло. Почему я не теряю сознания?

— Если не признаешь поражение, ты умрёшь, — в его голосе послышалась злость с оттенком неуверенности.

— Да будет так.

Я поняла, что он не шутит, и успокоилась, скоро это кончиться, и я никому ничего не буду должна. Я знала, что при трупном окоченении выражение лица остаётся таким, каким было при смерти. Я знала, что от боли потеряла контроль над собой и теперь я подросток-человек, и что вся боль, отчаяние и слезы обиды остались на лице. Я не хочу, что бы в гробу я лежала с гримасой боли. И я начала улыбаться, вспоминала классные моменты из жизни, и смеялась пусть даже через адскую боль.

Можете меня осуждать, за то, что я так быстро сдалась. Просто я знала, что Чонгук, никогда не выпускает жертву на свободу. И либо он добивается желаемого, либо он убивал (ну по крайней мере так говорили). Его боялись, даже больше, чем меня. Он отмороженный. Никогда не видела человека, более холодного, чем он.

Я открыла глаза и посмотрела в его темные озера. Они холодные, как льдинки. Но, что-то мелькает на втором плане. Неужели я вижу эмоции на его лице. Я знакома с ним с детства. Мой отец работает в этой школе и я с малолетства играю с учениками этой школы. И его я знала. С самого первого дня мы стали врагами.

Он не упускал ни одного момента, чтобы поиздеваться меня. А когда мне исполнилось семь, он в первый раз меня ударил. Это был мой день рождения. В тот день настроение у меня было завышено. До того момента как я увидела его. Он подарил мне открытку, в которой была одна фраза: «поздравляю, малявка», как бы вы ответили на этот подарок. Ну, а я обиделась.

— Я не малявка.

Он смотрел на меня. Вдруг глаза покраснели, нижнюю губу закусил и руки в кулаки сжал. Он дал мне пощёчину.

— Ты всегда будешь лишь жалкой малявкой.

Он развернулся и быстро убежал. Ему было тринадцать и сил больше обычного школьника раза в три- сказывалась волчья кровь. На моём лице сразу образовался синяк. Была весна и снег не стаял. Приложила снег ко всему лицу. Я не хотела, чтобы кто-то видел мои слёзы в тот день. Я закрылась в комнате и не выходила.

Вот всю эту ненависть я и передала Чонгуку через взгляд, перед тем как потерять сознание.

Ну вот и новая история.)
Буду надеяться ,что вам понравится ❤️