– Это не свидание! – решительно сообщаю я Ною в отражении зеркала. – Не свидание!

Синий сарафан на пуговках выглядит достаточно дружелюбно. Аккуратный вырез ни на что не намекает, а длина юбки просит держать руки при себе.

– Это не свидание! – решительно повторяю я и застегиваю ремешки тех самых серебристых босоножек.

Стаскиваю резинку, и золотистые волны рассыпаются по плечам. Смотрю на них с минуту, а потом повязываю темно-синей лентой. Чтобы не возникло желания накрутить на палец и притянуть мое лицо ближе. Бриллиантовый камушек на шее и немного туши для ресниц. Остальное сделает моя молодость.

Смутное очертание Ноя в отражении зеркала горделиво вскидывает подбородок.
Без пяти семь спускаюсь на первый этаж, залитый персиковым светом закатного солнышка. За кухонным столом, постукивая по нему аккуратно подпиленными ногтями, восседает Люция. Она в курсе моего вечернего мероприятия и готовится выступить с обязательной нотацией. Перед ней дымится в чашке кофе крепкий, как характер моей сеньоры. А это значит, она намерена бдеть и ожидать моего возвращения на этом самом месте ровно в одиннадцать часов.

– Я рассчитываю на твое благоразумие, Ноэль. На его остатки, точнее. Никаких глупостей. Никаких танцев в неположенных местах. Никаких неположенных порошков и жидкостей в твоем носу или бокале. Ты меня знаешь, милочка, баночки для анализов я всегда храню в своей ванной. Твой папа возвращается из командировки. Он не ляжет, пока ты не вернешься. Поэтому мне нет нужды напоминать тебе о времени, так?

– Рас-та-так, – щелкаю я пальцами и вешаю сумочку на плечо. Но не ухожу, потому что главные пункты нотации еще не озвучены.

– Покажи мне руки.

Люция внимательно изучает мои ноготки, покрытые бесцветным лаком.

– Хорошо. Чистыми должны быть ногти и намерения.

Первый пункт есть. Звонок в дверь ускоряет и озвучивание второго:

– Мысль опережает действие! И, Ноэль, я покупаю мясо на том же рынке, что и глава нашей жандармерии. Мы частенько обсуждаем с ним качество говяжьей вырезки. – Ровным тоном сообщает мне Люция, провожая в холл. – Это я так, на случай, если тебе интересно.

Надеюсь, не от него я убегала после облавы в «Беспамятстве». Вспомнив свой побег, я радостно фыркаю, и мою улыбку застает на пороге Фабиан. Белое поло с синим воротником и пуговками. Мерцающие в свете уличного фонаря карие глаза, чертова челка и ямочка на выбритой щеке. Она такая по-детски милая, что я улыбаюсь еще шире.

Вежливо выслушав строгое напутствие Люции, Фабиан жестом приглашает меня к подъездной дорожке. Его рука держится в паре миллиметров от моей спины и не опускается на нее до тех пор, пока Люция не закрывает входную дверь.

– Будет ли уместна шутка о сторожевой собаке Бекки Шарп? – тихонько спрашивает Фабиан.

– Нет! – слишком яростно возражаю я. – Нет. Они с мисс Бриггс совсем не похожи. – Я разворачиваюсь на каблуках и поднимаю на Фабиана глаза. Хочу внести ясность. – Она мне не сторожевая собака. И я бы никогда не воспользовалась ее добротой из корыстных побуждений!

Мой напор смущает Фабиана, и мне следовало бы заткнуться, но его шутка меня действительно рассердила.

– Она заменила мне мать.

Ну вот. Слишком откровенно. Фабиан стоит передо мной, как громом пораженный. Его губы то приоткрываются, то закрываются. Он судорожно пытается сгладить свою неудачную реплику, из-за которой я пустила наше «не свидание» под откос, даже не успев отойти от дома.

Мне становится его даже жаль.

– Ух ты! Это Альфа Ромео? – киваю в сторону хромированного черного автомобиля. Сначала я просто хочу сгладить неудавшееся начало, но обойдя машину, уже не могу скрыть подлинность своего восхищения. – Боже мой... это же 8C, Lungo Spider! Одна из самых дорогих ретро-машин! Боже мой... – снова шепчу я.

Фабиан почти смущенно почесывает затылок.

– Удивлен.

– Мой... – едва успеваю закусить губу, чтобы наружу не выскочило имя Ноя, – в моей семье это одна из любимых тем для обсуждения. Так что я немного шарю.

Фабиан открывает дверцу, и я ныряю в маленький, пахнущий потертой кожей, салон. И почти тут же оказываюсь тесно прижатой к мускулистому плечу. Чувствую, как мышца перекатывается под кожей, когда пальцы крепко обхватывают руль.

– Ясно, зачем нужна такая машина. – Хихикаю я в ответ на игривую улыбку Фабиана. Двигатель ревет, машина срывается с места, и мы благополучно оставляем позади неудачную шутку о сторожевой собаке.

Я радостно взвизгиваю, когда соленый ветер ударяет в лицо, взбивает мой хвост и челку Фабиана. Наши взгляды встречаются на секунду, и я захожусь радостным смехом.

– Не спросишь, куда мы едем?

– Дорога мне важнее конечной остановки! – весело кричу я, поднимая руки и запуская пальцы в теплые потоки воздуха. Обожаю скорость. Хочу еще быстрее!

Но довольно скоро я понимаю, что Фабиану не подходит эта машина. Ему бы за руль Порше или Лексуса повыше и побольше, чем малыш Альфа Ромео. Слишком сосредоточен на дороге, слишком сдержан даже несмотря на скорость. Руки мертвой хваткой сжимают руль, безапелляционно контролируя напор машины. Ведь адреналин в крови зависит не только от крутой тачки. Он напрямую связан с тем, кто сидит у нее за рулем.

Решив, что не всем суждено быть Льюисами Хэмилтонами, я повожу плечом и продолжаю наслаждаться быстрой ездой. Однако она продолжается недолго.

Вот мы уже сворачиваем к высоким металлическим воротам с острыми пиками на концах и заезжаем на асфальтированную подъездную дорожку. Я в недоумении взираю на трехэтажный особняк из белого кирпича с серой крышей.

– Ты привез меня к себе домой?

– Именно так, – улыбается Фабиан. – В моем любимом ресторане были заняты все столики, а я не мог позволить себе накормить тебя дурной рыбой.

– Что за ресторан? – интересуюсь я, выбираясь из машины, не дожидаясь, пока Фабиан подаст мне руку.

– «Солнце в ночи», знаешь, в отеле «Сирена».

– Знаю, он принадлежит моему папе. – Выдаю я.

Фабиан смотрит на меня так, будто испытывает физическую боль, и я понимаю, что дала нашему «не свиданию» очередной поддых. Вот дьявол, я не хотела.

– Но там слишком строгий этикет, а я люблю потанцевать на столах, так что ты все сделал правильно, – хихикаю я, разряжая обстановку.

Схожу с дорожки на сочно-зеленый газон и почти тут же об этом жалею. Идеально ровно подстриженная трава колет ноги, словно иголками. Поваляться на такой я бы точно не захотела.

Мы поднимаемся по каменным ступенькам, и Фабиан едва успевает подхватить меня, когда нога цепляется за высокий порог.

Ледяной воздух из кондиционера покрывает кожу крупными мурашками, а цокот моих каблуков по черно-белой плитке крошит на куски гробовую тишину пустынного холла. Испанские виллы обычно полны теплого света, южной белизны и природных оттенков в интерьере, мягких диванов и кушеток, маленьких столиков и открытых пространств.

Но от этого дома разит холодом и чопорной сдержанностью. Никакой мебели, чтобы присесть и скинуть на пол босоножки. Тут есть лишь черные металлические перила широкой лестницы, ведущей на второй этаж. Начищенная до блеска плитка напоминает шахматную доску, где нет права на ошибку. Я в нерешительности замираю на белом квадратике и уставляюсь на Фабиана. Они с братом и отцом такие теплые, почему же от их дома разит почти могильным холодом?

– Давай пройдем к бассейну? – Фабиан взглядом приглашает меня следовать за ним.

Все двери на нашем пути заперты, от чего коридор с голыми стенами напоминает госпиталь.

Я в таком была. Там умирали люди. В таком госпитале в Бенидорме зафиксировали смерть моего брата.

Спотыкаюсь, и каблук с пронзительным скрипом царапает плитку.

– Дьявол... – шепчу я.

Фабиан смотрит сначала на царапину, после на меня. Заверяю его, что все в порядке, и он толкает одну из дверей.

В жизни бы не подумала, что она ведет на террасу. Если бы не стильный бассейн, выложенный черной плиткой, решила бы, что попала в фильм «Лекарство от здоровья»: чертова плитка кирпичиками! Почему она здесь? Не было ли лучше цветам и туям в земле, чем в терракотовых кадках? Подсохшая неухоженный герань и вербена лантана так и молят о воде, и я с тоской отвожу от них глаза к черному покрывалу неба. Несимпатичные фонарные столбы освещают место нашего сегодняшнего ужина, и уж тут я не могу сдержать улыбку. Круглый столик у бассейна накрыт на двоих, Свеча в красивом подсвечнике бросает причудливый свет на бокалы и фарфоровое блюдо с холодной закуской: устрицы.

Фабиан отодвигает для меня стул и наливает белое вино. Он очень хороший собеседник. Настолько хороший, что перетягивает на себя все мои мысли, заставляя забыть об этом доме, поцелованном Круэллой Девиль.

– Чем занимаются твои родители? – спрашиваю я, отправляя в рот кусочек моцареллы.

– Отец – инвестор. Играет на бирже.

– А мама?

Это вопрос с подвохом.

– Маркетинг. Реклама.

Только глухой не уловил бы холода, идущего от этих двух слов. Фабиан не любит говорить о матери. И я ни о чем больше не спрашиваю. Иначе велик шанс, что и ко мне в трусы залезут.

– Расскажи мне о себе, Ноэль. – Просит Фабиан после смены блюд. Горячие стейки из лосося на гриле со спаржей и свежими салатными листьями вызывают мой довольный вздох. – Ты очень любишь рыбу, да, – с улыбкой кивает он.

– И море, и жизнь, – добавляю я. – Я очень люблю жизнь! Проще сказать, что я не люблю. Ненавижу ложь. Так что честность для меня – настоящий афродизиак. Не люблю, когда медленно, не люблю безделье. Не выношу, когда время тратится впустую.

– Стало быть, прокрастинация...

– Это мой личный рвотный позыв.

Фабиан с улыбкой качает головой и делает новый глоток вина.

– Каетано бы с этим поспорил. Он частенько впадает в такую лень, что его и за уши из нее не вытащишь.

Вздрагиваю при звуке его имени.

– Расскажи, что любишь ты.

– Книги, – не задумываясь, отвечает он. – Информация. Люблю наблюдать, люблю знать. Мне спокойно, когда контроль – в моих руках. А книги помогают отвлечься от реальности, когда в ней становится слишком сложно. Мечтаю о своей библиотеке, вот бы собрать в ней первые издания моих любимых книг. Ты улыбаешься. Считаешь, парню в наше время смешно о таком думать?

– Фабиан, парню в наше время вообще очень сложно думать. Поэтому ты просто находка. В твоих силах мечтать, о чем хочешь.

Мой комплимент воодушевляет Фабиана, он кивает кому-то, и из-за моей спины раздаются первые гитарные аккорды.

– Потанцуем?

– Конечно, – я с улыбкой вкладываю руку в протянутую ладонь.

Фабиан выводит меня на центр террасы и опускает руки на мою талию. Мы начинаем медленно раскачиваться мелодии в такт.

Музыкант лишь играет, не поет, поэтому я не сразу узнаю мотив. Это песня «Birds» группы «Imagine Dragons». Мелодия до того печальная, что у меня невольно сжимается сердце...

На протяжении всего вечера я ничего, кроме дружеских чувств, не испытывала. Но сейчас, в уютном полумраке, так близко к нему, такому высокому, сильному и красивому, я прихожу в странное волнение. Может быть, это музыка так на меня подействовала. Но я прижимаюсь к теплой груди Фабиана и прикрываю глаза. Слышу его сердце, а он обнимает меня крепче. И сейчас как же просто вообразить, что это Каетано... всего на секундочку. Только на одну. Но ничего не выходит. Я знаю, что это не он, даже закрыв глаза. Так уж вышло, что частота моих нервных окончаний уже настроена на волну Каетано. На Фабиана они теперь попросту реагируют помехами.

– Поздно... – тихонько шепчу я. Но он неправильно меня понимает. Фабиан легонько отстраняется и приподнимает мое лицо за подбородок. Наши губы синхронно приоткрываются. Он склоняется ко мне в улыбке с ямочкой, а я пытаюсь высвободиться из его объятий.

– Фабиан...

– Какая разница, кто, – небрежным шепотом перебивает меня он, продолжая тянуться к моим губам.

– Что... что?! – вспыхиваю я и уже со всей силы толкаю его в грудь. Руки выпускают мою талию. Музыка замолкает. – Фабиан, за кого ты меня принимаешь?! За малолетнюю извращенку? – кричу я, чувствуя, как щеки загораются гневным румянцем. – Не получилось с одним близнецом, получится с другим?! Нет, так это не работает. – Мой голос понижается. – Я уже выбрала Каетано.

Ну вот. Сказала.

– Прости, я не...

– Мне пора домой.

Мои каблуки отвратительно цокают по проклятой плитке, пока я шагаю к своему стулу, хватаю с него сумочку и бегу в сторону дома, что тонет в полумраке. Боже! От этого цокота нигде не скрыться. Рассердившись, я останавливаюсь у безликой стенки, чтобы расстегнуть босоножки. Хочу поскорее убраться из этого ненавистного замка Круэллы Девиль!

– Позволь, я отвезу тебя. – Рука Фабиана обхватывает мой локоть. И по коже мгновенно пробегает ток. Рывком оборачиваюсь, потому что тело уже все поняло.

Он весь в черном. Стоит ко мне почти вплотную, так что пуговка его рубашки касается пуговки на моем сарафане.

– Это ты играл нам на гитаре?! – выкрикиваю я страшную догадку.

– Я.

Он все слышал. Каждое мое слово. И без моего ведома они с Фабианом сводили меня на свидание втроем.

– Извращенцы. – Гневно шиплю я, обрушивая дробь кулаков на его напрягшийся торс. – Не подходите ко мне! Никогда-никогда-никогда не подходите!

– Ты выбрала меня... – выдыхает он, и я опомниться не успеваю, как его руки обхватывают мое лицо, и наши губы сливаются в диком пьянящем поцелуе. Босоножки с грохотом падают на чертову плитку.

Мои пальцы впиваются в волосы на его затылке, а он отрывает меня от пола и сжимает так сильно, что я невольно охаю. Я разрешаю себе забыться всего на мгновение. Не позволяю Каетано углубить поцелуй. Без единого слова противоречия он опускает меня на ледяную плитку.

– Прощай! И больше не смей морочить мне голову! – вскинув голову, объявляю я и решительно направляюсь по коридору дальше. Шлепанье моих босых ног напоминает хлопанье лягушачьих лапок и лишает мой уход требуемого драматизма.

Напоследок я грохаю тяжелой дверью так громко, что звенят стекла на ближайшем окне. Колючая трава вынуждает бежать по ней как можно скорее к ожидающему у ворот такси.

В наш уютный и теплый дом я влетаю на взводе, готовая вывалить на папу гневную тираду о детках его друга. А он с улыбкой поднимается из-за кухонного островка мне навстречу, приветствуя голосом, полным предвкушения и радости:

– Эли, солнышко, представляешь, в эти выходные мы выходим на яхте с Раймондом и его сыновьями!

💙

Тут коротко) Krauze's Base. Телеграмм-канал. Ваша поддержка - важнейший источник моего вдохновения 💐

💙