ххх

На кладбище так холодно, что тело Дженни пробирает дрожью. В глазах темнеет, а голова кружится. Слышится еле доходящий до ушей звук. Звук исходит спереди. К ней кто-то идёт. Она, не осознавая ничего, сидит на идеально постриженном холодном газоне, вытирая остатки липких слёз с глаз. Она не понимает, что может настигнуть опасность, Джен думает только о том, чтобы быть с ним рядом. А пока она размышляет о своём, этот кто-то подходит ещё ближе. Из-за того, что на улице кромешная тьма, Дженни еле улавливает знакомые черты, рисуя для себя весь мужской образ.

Тёмные волосы парня извиваются на ветру, закрывая ему вид на полупьяную девушку. Её вид ужасает. Вся опухшая и такая... безжизненная. В эту секунду он осознаёт, что любой мог сейчас подойти к ней и последствия окажутся плохими. Она должна быть счастлива, что сейчас перед ней стоит он, а не какой-то другой стрёмный мужик. Та даже не двигается, увидев перед собой мужскую фигуру. Лишь болезненная улыбка рисуется на лице Дженни. Эта улыбка как лезвие. Ею можно вскрыть вены за запястьях. Она так же улыбается, делая вид, что ей станет от этого хорошо, но на деле неимоверная боль распространяется по всему телу.

— Юнги? — Дженни наконец поднимает голову, изумлённо смотря на брюнета, который с «пустотой» в глазах смотрит на неё. На неё, такую измученную жизнью.

— Что ты делаешь? — он пытается казаться как можно более незаинтересованным, непонятно только, чтобы убедить себя либо её?

— Не видно разве? — она не пьяна. Ей просто больно. Поэтому лучше притворяться, что тебе хорошо, выдавливая тупую улыбку, чем рыдать перед другим человеком, показываю себя тряпкой.

— Ай-яй-яй, Дженни! Пить в одиночестве, да ещё соджу — это ведь скукота! Позвала бы меня сразу, — ухмылка охватывает лицо Мина, он пытается разрядить обстановку, не осознавая, что делает. Он будто не может контролировать себя. Им управляет кто-то другой, тот, чью сущность он давно похоронил, но, походу, не глубоко.

— Откуда ты узнал, что я здесь? Зачем ты пришёл? — Джен поднимает красные глаза. Голос слегка дрожит, возможно, от холода, возможно, от смущения, возможно, от алкоголя. Ей непонятно, что в эту секунду здесь забыл Мин. А ведь ей так хотелось побыть с отцом. В одиночестве. Но, походу, сегодня этому не сбыться.

— Я шёл за тобой всю дорогу сюда, ждал, пока ты успокоишься чтоб подойти, — ответ тупой. Очень даже. Он наблюдает, как бровки на лице девушки сдвигаются на переносице, придавая ей более злой вид. Её нижняя губа полностью искусана, ведь, задыхаясь в слезах, она то и делала, что зажимала её между зубов. Зрелище не из приятных. Парень садится на корточки, вырывая стеклянную бутылку из девичьих рук, и делает финальный глоток из горлышка бутылки. Говоря о руках... они выглядят устрашающе: пальцы настолько худые, что кожа близко прилегает к костям. Видно несколько свежих порезов... и пару уже заживших шрамов...

Это страшно. Страшно, как отсутствие человека можно на нас повлиять. Мы будто отдаём все свои силы ему. Уже не существующему. Мы тратим на него слёзы, энергию, истерически рыдая, а толк? Толку нет. Его нет. Он не видит, как ты убиваешь себя, не видит, как тебе плохо, не осознаёт, что сделал своим уходом, а мы убиваем себя, виня во всём свою невиновную душу. В плане чувств никогда нельзя точно знать, как отсутствие одного человека больше сказывается на тебе, чем отсутствие другого. Часто время измеряется отсутствием одного человека. Иногда бывает настолько хреново, и дело даже не в погоде, не в головной боли, такое состояние, будто в его отсутствие не хватает своей собственной кожи, чтобы согреться.

Человека от счастья постоянно отделяет некая стена: будь то иллюзорность надежд, избыток времени или его отсутствие. Депрессия — как отсутствие ценностей. Внутренняя пустота, которую нечем заполнить. Это не страх, а отсутствие чего-то важного в твоей жизни. Нет радости, есть только тяжесть от подобного существования. Это бывает, когда у человека в жизни слишком мало любви, интереса, отношений. Это — чувство голода в отношении ценностей. Когда чувство голода разрастается до неутолимого, наступает депрессия.

Дженни осознаёт, что в каждый конкретный момент жизни существует хотя бы одно препятствие, которое мешает расслабиться и ощутить себя счастливым. Бывает, что таких препятствий два или три, но чаще всё же одно. Мелкое, досадливое, назойливое. У каждого оно своё, и потому всякому другому кажется пустяком. Для кого-то это достающий одноклассник. Для другого — прыщи на лбу. Для третьего — пустой карман. Для четвёртого отсутствие близкого человека или, напротив, слишком назойливое присутствие того, кто считает себя таковым.

— Что ты делаешь?

— Давай выпьем за жизнь, — Мин достаёт новую бутылку, секундно открывая ту и приподнимая вверх. Он уже сидит напротив девушки в позе лотоса. Он старается, нет, он хочет помочь ей заглушить боль, хоть выбрал и не лучший способом.

— Почему? — миндалевидные глазки выражают искреннее непонимание, только наблюдают за ловкими движениями одноклассника, поражаясь ему.

— Потому что умершие ушли в прошлое, а живым приходится прилагать немало усилий, чтобы выжить. Понятия не имею, что происходит у тебя на душе, но я точно знаю, что тебе станет лучше. Нужно время. А пока давай разделим эту бутылку на сегодня и забудемся, — парень делает большой глоток, заливая в себя горький спирт, быстро проглатывая.

— Давай выпьем за то, чтобы встретиться на звёздном мосту. Это Млечный путь. Он не имеет ни начала, ни конца, — девушка говорит что-то непонятное... но умное, однако. Приняв бутылку из мужских рук, она несколькими глотками допивает начатое Мином.

Вот что такое, в конечном счёте, одиночество: закутаться в шёлковый кокон своей души, обратиться в куколку и ждать превращения, а уж оно не преминет наступить. Пережитое служит тебе пищей, да и к тому же, в силу телепатии, ты живёшь жизнью других людей. Смерть и воскрешение, новая школа для нового, неведомого бытия. В одиночестве, наконец, ты сам себе господин. Никто не контролирует твоих мыслей, а, стало быть, чужие вкусы и прихоти не давят более на тебя. В этой заново обретённой свободе расцветает душа, и наполняют её отныне умиротворённость и тихая радость, чувство уверенности и полной ответственности за себя.

— Знаешь, люди сильно заблуждаются, думая, что любят, а на самом деле попадают в зависимость от желания обладать другим человеком, — вдыхая никотин, парирует Мин. Сейчас они сидят, откровенничая друг другу. Только недавно эти двое познакомились. Они живут вместе, при этом пересекаясь только в школе. За всю неделю у них был только один разговор, и то на тему «где я могу взять полотенце?» А сейчас... они рядом друг с другом, такие разные снаружи, но близкие внутри. Одноклассники рады присутствию друг друга. Дженни не жалеет, что он здесь. Она осознаёт, что сделала бы глупость, оставшись наедине с собой. А он... он поддерживает её. Они не знакомы. Это факт. Но в данную секунду им это не важно. В пьяном состоянии её профиль кажется красивее, чем раньше — аккуратный нос, подрагивающие ресницы и пухлые искусанные губы. Он огорчён, что её матери нет рядом. Может, забыла, а может, она не хотела вспоминать? Мы не можем судить человека, не понимая, что тот чувствует и о чём думает. — Хочешь узнать, какой секрет хранится в моём сердце? — Юнги выкидывает докуренный окурок подальше, выдыхая едкий дым из лёгких.

— Нет. Если рассказать секрет, то навредишь не только себе, но и мне. Я натерпелась, —девушка прищуривается, почувствовав запах дыма.

— Но бывает, что нерассказанный секрет вредит и окружающим, и хранителю.

— Ты прав... — девушка жалко опускает голову, размышляя, что сказать. — Давай ты расскажешь мне всё, что у тебя на душе, когда я буду в состоянии выслушать тебя и дать... совет? Может, это случится, когда мы сблизимся? Возможно, ты станешь мои другом, — уже тише добавляет брюнетка. — Ты расскажешь мне всё и добавишь «Ты это сделала. Ты помогла мне и была рядом», только тогда я пойму, что не просто так сейчас плакалась тебе в плечо, а что отплатила тебе тем же.

Юнги застывает. Он не ожидает такого от девушки. Мин понимает, что это от выпитого алкоголя, но до сих пор переваривает её слова, будто смакуя каждое сказанное слово.

Её лицо покрывается румянцем, а глаза потихоньку тяжелеют. Совсем не может пить. Юнги как стёклышко, хотя сам выпил достаточно. Он по-быстрому встаёт, собирая пустые бутылки с земли, запихивая в пакет. За ними убрано, остаётся Дженни... а как тащить-то её?

Юн выслушал её, освободил долю, хоть и малейшую, но он сделал это. Ему было тяжело. В моментах рассказа его сердце болезненно сжималось за свою одноклассницу, он осознал, что жизнь — это сплошные препятствия. Ничего не происходит даром. Всё в итоге окупается. Главное — оставаться сильными, не поддаваясь уловкам.

— Дженни, возьми себя в руки и попробуй встать, — Юн пытается поднять её с газона. Он боится сделал лишнее движение. Она слишком хрупка, особенно сейчас.

— Сама себя взять в руки не могу, а взять меня в руки — некому, — еле бубнит себе под нос девушка, тяжело сопя. Кажется, простудилась.

Юнги делает глубокий вдох. Он берёт её на руки. Вся одежка пахнет его сигаретами и алкоголем. На ней был огромный свитшот, в карман которого она закинула всё, что могла — ключи от дома, телефон, гроши, которые у неё остались... и фотка с отцом. Они выглядят счастливо. Ещё более болезненно сжимается юношеское сердце за девушку, спокойно сопящую у него на руках, сейчас она выглядит так беззащитно, что он готов сделать всё, чтоб её защитить.

Ему достанется. Он это знает. Знает, что пройти мимо мамы не получится. Остаётся надеяться на то, что она уже спит.

В кармане гроши, на такси вряд ли хватит, а он хочет потратить их на сигареты, ведь предпоследнюю скурил сейчас.

— Юнги, я дойду, только не отпускай меня.
      — Не отпущу. Уже никогда.

хвх

Мужчина трясущимися руками берёт ручку, истерически подписывая документы. Рассудок помутнён. Он должен сделать всё, чтобы его ребёнок смог счастливо жить... хоть и без него.

Боже, он такой эгоист. Эгоист, раз довёл себя до такого состояния, эгоист, раз сейчас остался в одиночестве, эгоист, ведь не воспитывает единственного ребёнка, не делает его счастливым. Сейчас он осознаёт, что умирать тоже будет в одиночестве. Его тошнит от самого себя, от вида квартиры. В каком всё-таки дерьме он сейчас, как морально, так и физически.

Его не спасти, он зависим. Он погубил себя, и всё, что у него было — семья. Предпочёл спирт любящим родным. Он отвратителен.

Дописав все документы, он берёт девственно-белый лист, черкая письмо.

Он раскрывается полностью, выплёскивая всё, что в нём накопилось за долгое время. То, что он так боялся рассказать.

ххх

Пара доезжает до дома. Оба в ужасном состоянии, благо, мамы спят, поэтому те незаметно прокрадываются в дом.

Всё кажется красочным, верно? Что-то обязательно должно случится на метровой дороге до комнаты. Дженни ударяется о стул, который не задвинут, по всей видимости, тут были переговоры мамаш. В темноте, да и в таком состоянии, она его не разглядела. Девушка болезненно скулит, подпрыгивая на свободной ноге.

Юнги, опешив, подходит ближе, прикрывая девичий рот рукой, не давая той возможность спалить обоих.

— Дженни, тише ты, — сначала он злится, но, увидев слезившиеся глаза, сразу отпускает, успокоившись. — Сильно болит? — получив кивок, он лишь закатывает глаза, взъерошивая волосы. — Какая растяпа, боже, — парень настолько вымотан, что даже сил на разборки нет. Он берёт её на руки, словно та — пёрышко, поднимая наверх.

До этого ему не приходилось заходить в её комнату. Всё-таки, это личное пространство человека, да и особого желания у него не было. Но, зайдя внутрь, он удивляется.

Её комната достаточно компактна. Повсюду много фотографий, чистый стол, белоснежная кровать... но всё совсем без цвета. Всё вокруг тусклое, мрачное. Атмосфера сразу передаёт внутреннее состояние девушки.

Ваше окружение, место обитания, одежда, макияж — всё рассказывает о том, какие переживания у вас сейчас на душе. Чёрный — цвет траура. Вряд ли человек, у которого всё в порядке, будет ходить в чёрном, ведь есть куча разных вариантов показать свою солнечность.

Без слов Юнги садит брюнетку на край кровати, немного размяв плечо.

— Спасибо... — Джен затихает. Горящие раны на губах не позволяют ей нормально заговорить, а глаза мечутся в поисках нужной вещи.

— Что такое? — парень следит за взглядом одноклассницы, тихо подходит к столу, беря в руки нужную вещь. Из черноты тетради выделяется маленькая надпись в правом вернём углу, написанная белой ручкой. Было несложно догадаться, что и для чего это ей. — Тебе нужно это? — с хриплой, свойственной ноткой спрашивает Юн.

— Да... пожалуйста, — её глаза выглядят ужасающе. В этих глазах нет страсти и желания жить. Яркие эмоции лишь тонкой накидкой поверх бездонного озера боли.

— Думаю, на сегодня тебе хватит, а то не хочется начать следующий разговор в больнице под капельницей с успокоительным, — он серьёзен. Он не осознает, что говорит и делает. Не осознаёт, зачем помогал ей, поднимал на руки, поддержал. Он сам не свой.

За последние часы ему в голову лезут одни и те же мысли, перевариваясь по-разному. Одна из них очень правдива, ведь, правда, в минуты смерти близкого люди горюют искренне — большинство от того, что думают о собственной кончине, но многие и из-за тяжести наставшей вечной разлуки.

— Ты прав... прости.

— Не нужно извиняться... — он теряется, засмотревшийся на потолок. Поняв, что это плохая идея, он опускат голову, рассматривая обеспокоенное личико девушки. — О чём ты думаешь?

— Люди стремятся забыть невозможное. Так мир кажется им безопаснее. Всё не могу забыть эти слова. Они так и разъедают меня изнутри, крутятся в мыслях...

— Не слышал таких.

— Это Нил Гейман. Я читала все его книги, изучала каждое слово, каждую цитату, пытаясь понять его и прочувствовать его состояние.

— Лучше жить в своё удовольствие, чем кончать с собой. Раз мы пошли по цитатам, скажу ту, которую запомнил навсегда, — глаза Юнги выглядят не лучше. Он вымотан своей восемнадцатилетней жизнью. Он молод, красив, умён, но что-то не позволяет ему быть счастливым. Когда он найдёт свой луч и проделает себе жизненный путь? Он пока сам не знает.

— Это...

— Винсент Ван Гог.

Повисает тишина. Эти подростки такие прекрасные, как снаружи, так и внутри. Они будто котята — до сих пор не могут найди себя. Они губят своё физическое и ментальное здоровье, зацикливаются на каждом жизненном препятствии. А ведь каждый из них может в будущем добиться высот.

Им предстоит пережить тяжёлый месяц. Месяц, когда кажется, что жизнь должна налаживаться, потихоньку приобретая краски, но, походу, жизненные препятствия на сегодняшнем не закончатся ни для Дженни, ни для Юнги.