POV Чонгук.       

Война не делает из людей монстров. Она пробуждает уже имеющихся.

      Все, что было во мне человеческого, осталось погребенным там, на грязных улицах разрушенного Мосула, под выжженной, припорошенной желтым песком землей. Каждый шаг поднимал вверх пыльную удушливую взвесь и понемногу вытравливал эмоции и чувства, оставляя взамен лишь гулкую ненависть. И такие коверкающие душу переходы по пустыням были бесконечны. К концу пути не осталось ничего, лишь холодное безразличие и пьянящее ощущение вседозволенности.

      Тем более разительным был контраст с этой невесть как занесенной сюда девчонкой. Наблюдая на экранах монитора ее тоненькую фигурку, отчаянно мечущуюся в попытках спасти обреченного мексиканца, я впервые за много лет почувствовал, как что-то пробудило во мне крупицы здорового интереса к жизни. После возвращения с войны сжирающая изнутри скука стала моим постоянным спутником, но, на удивление, девчонка сумела немного подвинуть ее в сторону. Ощущения мне понравились и очень хотелось еще.       

Полночи равнодушно наблюдал, как она, забившись в угол, оплакивала обреченного. Она чувствовала, страдала, переживала. Она была живая. Это было правильно, а оттого хотелось смотреть, не отрываясь. Мир должен скорбеть, должен страдать по тем, кто его покидает. Один я разучился. Меня, изрезанного и перемолотого изнутри, притягивали бушующие в ней эмоции. Ими хотелось питаться, наслаждаться, замещая собственную оглушающую пустоту чужими переживаниями.   

    От ее тела я бы тоже не отказался. Почему бы, собственно, и нет? Они все равно все здесь умрут.

* * *

      Обычная сонная тишина пустующих в этот ночной час коридоров сегодня была грубо нарушена. Девчонка кралась абсолютно неумело, спотыкаясь в темноте о валяющийся строительный хлам и, как мне казалось, создавая столько шума, что ее с легкостью снял бы сейчас даже слепой снайпер. Но осторожничала как могла, внимательно оглядывая каждый темный поворот перед тем, как выйти в него. Скрываясь в тени ламп дежурного освещения, держусь в стороне, не переставая идти за ней. Да просто уже, мать вашу, интересно стало, куда она так бодро собралась. Ну сказал же по-человечески — высунешь нос дальше медблока — умрешь. А умирать можно по-разному. И пуля в лоб — далеко не худший вариант.    

   Раздавшиеся вдалеке голоса охраны спугнули ее. На секунду замерев, кинулась в сторону сваленных прямо в коридоре остатков мебели, но в темноте чего-то не заметила и снова споткнулась. Зашипев, растерла ладошкой ушибленное колено и притихла. Когда вновь воцарилась тишина, снова пошла. Моя слежка сейчас напоминала ведение жертвы оптическим прицелом снайперской винтовки, а от того становилась все интереснее. Спуск на первый этаж, затем лестница, ведущая на нижние уровни; через несколько минут ее цель была ясна — по своим, видимо, соскучилась, ведь направлялась явно в тюремный блок.      

 Темные тоннели подземных этажей встретили нас тусклым светом грязных ламп, ощущением сырой затхлости и еще большей разрухой.       

— Розэ! Розэ, Чимин! — ее растерянный шепот вряд ли мог быть услышан в камерах. Мы до них еще не дошли, красотка, а ты уже запуталась, потерялась. Пару раз свернула не туда и все, теперь испуганно оглядывается, силясь найти нужное направление. Я же за два прошедших сезона, что мы сидим в этих чертовых развалинах, успел выучить каждый сантиметр подземных лабиринтов так, что могу пройтись по ним с закрытыми глазами. Усмехаюсь — ну что же, вот сейчас и покажу дорогу.  

     В конце очередного перехода путь ей преградила запертая проржавелая решетка, которую она осторожно ощупала рукой. Подергала, стряхнув вековую пыль, тяжело вздохнула, посмотрела на свою испачканную темной ржавчиной ладонь.    

   — Там карцер, — наконец выхожу из тени и подаю голос, испугав малышку до икоты.    

   Вскрикнув от неожиданности, она отскакивает в сторону и, зажав рот ладошкой, смотрит на меня огромными испуганными глазищами. Нарочито медленно надвигаюсь на нее, заставляя в панике отступать назад.      

 — Карцер здесь — это бетонные колодцы два на два метра, глубоко под землей. Посадишь туда кого — и не факт, что через несколько дней достанешь живым!    

   Аж дышать перестала. Расслабленно подпираю плечом стену и самой милой улыбкой продолжаю экскурс в историю здания:     

  — Говорят, здесь был поставлен рекорд — один из заключенных сошел с ума после всего лишь суток пребывания. Холод, кромешная темнота, из звуков — только собственные вопли. Веришь?   

    Не отводя от меня взгляда, молчит, все тяжелее дышит и начинает нервно кусать губы. Понимает, наверняка, что я далеко не просто так тут нарисовался. Вот только раньше надо было думать. Протягиваю ей вытащенную наобум из кармана связку ключей и киваю на решетку:       

— Открывай!     

  Не отводя от меня взгляда, испуганно замотала головой, прижав сцепленные ладошки к груди.    

   — Боишься? — и спрашивать не надо, ее разве что не трясет от ужаса. А ведь это только начало. Слабенькая какая-то. Хватаю ее за локоть и толкаю к решетке, — давай же!     

  — Я не хочу туда идти, — громко закричала она, что есть сил вырываясь у меня из рук. Сделав глубокий вздох, с тоской посмотрела обратно в коридор и уже увереннее добавила, — я хочу уйти отсюда. Пожалуйста.    

   Со звоном прокрутив на пальце кольцо с ключами, убираю их в карман и понимающе киваю головой.      

 — Конечно, иди.   

    Вытаскиваю пистолет и демонстративно передергиваю затвор.      

 — Только очень быстро.  

     — Чонгук,ты чего? Убери пистолет, прошу тебя! — выставив ладошки вперед, делает несколько шагов в обратную сторону, вставая спиной к коридору. Отлично, все на позициях — игра начинается.    

   — Ты зря высунулась.     

  Раздавшийся звук выстрела усилился стократ благодаря отличной акустике, а пуля звонко щелкнула о бетон у ее ног. Взвизгнув, шарахается в сторону и начинает пятиться назад, до конца не веря, что я всерьез. Не срикошетить бы — будет жаль так рано с ней заканчивать. Вторая пуля ложится еще ближе. Третьей она ждать не стала — развернувшись на ходу и, трогательно подставив спину, понеслась по коридору, ловко лавируя среди бетонных блоков. Не опуская вытянутой руки с пистолетом, быстрым шагом иду за ней. Темный, с мигающими от перепада напряжения лампами тоннель, еще один. Пытается свернуть в боковой проход, но выстрел в паре метров от нее выбивает из стены фонтанчик штукатурки — не угадала, не туда. Запинается и, вскрикнув, падает, но быстро поднимается на ноги и снова бежит изо всех сил, надеясь, видимо, оторваться от меня и спрятаться. Казалось, что сквозь звук своих шагов я слышу отраженное каменными стенами хриплое сбивчивое дыхание, перебиваемое приглушенными вскриками — и от этого во мне все сильнее растет животное возбуждение. Стреляя ей вслед, я гнал ее в свою берлогу как испуганного зверька, точно зная, каким будет наказание за непослушание.   

    Хватается за перила лестницы, ведущей наверх из подвальных помещений. Выстрел. Закричав, инстинктивно пригнулась и закрыла голову руками, но почти сразу вновь побежала в нужном направлении. Когда до выхода с подземных уровней оставалось всего ничего, она, отлично видимая в бесконечно длинном коридоре, вдруг начала замедляться, перешла сначала на шаг, а потом и вовсе остановилась. И так и осталась стоять ко мне спиной — хрупкая напряженная фигурка посреди зияющего разрухой и запустением ада бывших казематов. Услышав звук моих шагов за спиной, сложила руки на груди и испуганно втянула голову в плечи. Это становится все интереснее. Так и не обернувшись, обреченно выдыхает:     

  — Я больше не побегу. Хватит играть в свои игры. Ты ведь меня все равно убьешь. Хочешь стрелять — стреляй. Но не надо так…    

   Ее голос срывается; видно, что она с трудом сдерживается, чтобы не разреветься. Хмыкаю — очки за смелость. В который раз уже меня эта куколка удивляет. Я не вижу ее лица, но дрожащий голос выдает с головой — она отчаянно пытается храбриться и надеется лишь на мою снисходительность. Не сегодня.     

  Положив ладонь на хрупкое плечо, с удовольствием отмечаю, как она испуганно вздрагивает. Веду вверх по шее, кончиками пальцев ощущая теплую гладкую кожу, выступающие бугорки позвонков, шелковистые волосы. Не отрывая руки, обхожу ее по кругу и, надавив на шею, заставляю поднять на меня глаза.

      — Уверена, что больше не захочется побежать?   

    — Да! Хватит уже! — у нее даже осталось смелости гордо вздернуть подбородок и с вызовом сверкнуть глазами. Пожимаю плечами и улыбаюсь.  

    — Вообще, здесь я решаю, когда хватит.  

     Рывок — и молния на ее кофте расходится в разные стороны. Схватив за ворот, стягиваю ее с плеч на руки и затягиваю легкую ткань на уровне тонких запястий, фиксируя руки за спиной. Вырывается, шипит, но я за локти притягиваю ее к себе, прижимая к возбужденному телу. Дунув на темную прядь волос, закрывающую маленькое ушко, шепчу:   

    — А как насчет секса прямо здесь? Романтика!   

    Намеренно ослабляю хватку, чем она тут же предсказуемо и пользуется — оттолкнув меня, окончательно выворачивается из своей кофты и несется вперед, не разбирая дороги. Сминаю в руке мягкую ткань, еще хранящую ее тепло; а говорила — не побежит. Вам имя — вероломство…     

  Уже у самого выхода я ее неожиданно потерял — за очередным поворотом ее не оказалось, хотя я точно знал, что она направилась туда. Ну, вариантов было все равно не много — бежать тут уже особо некуда. Фактически, мы прошли по двум уровням подвальных этажей через все длинное здание тюрьмы, и теперь были в ее торцевой части. Здесь редко кто бывает, и ровный слой бетонной крошки нарушен лишь единожды — если хорошенько присмотреться, то запросто можно увидеть пляшущие в воздухе мельчайшие частицы потревоженной пыли, а кое-где — и свежие следы.     

  Ступая как можно тише, настороженно оглядываюсь по сторонам, чутко проверяя каждый темный закуток. Девочка не так проста, как кажется, и будет весьма обидно получить сзади обломком кирпича по голове. С нее станется. Чутко прислушиваясь, иду вперед, включая все мощнейшие инстинкты, выработанные годами войны. Привычно, так, чтобы не потревожить ни единого камешка, валяющегося под ногами, продвигаюсь все дальше, держа пистолет прямо перед собой.       

— Лиса! Где же ты?       

Выйти наверх она не могла, в сторону некуда, значит только вниз. Не успев даже додумать эту мысль, вижу торчащий краешек ее светлой рубашки. Забилась под лестницу уровнем ниже, яростно сжимая в руке какой-то обломок арматуры. Тихо подхожу ближе и, не замеченный, останавливаюсь на бетонной площадке прямо над ее головой. Подталкиваю мыском ботинка несколько камешков, и они охотно падают вниз, осыпая замершую девчонку мелким дождиком.       

— Нашел!

* * *

  Дотащить девчонку за шкирку до своей комнаты было уже плевым делом. Она спотыкалась, вырывалась и умоляла отпустить ее, обещая больше никогда не нарушать приказы. Вталкиваю ее в помещение и щелкаю кнопкой на пульте, блокируя дверь. Пройдя вглубь комнаты, усаживаюсь в кресло и, зацепив ногой стоящий поблизости стул, двигаю его на середину комнаты, ставя напротив.  

     — Садись!       

Растрепанная Лиса так и стоит у двери, потирая плечо и изредка быстрым движением смахивая испуганные слезы. Но воспользоваться моим гостеприимством не спешит. Ничему ее жизнь не учит. Указываю рукой на стул и с напором повторяю:    

   — Последний раз говорю — садись! Мы просто мило побеседуем, — в непосредственной близости от стоящей в углу кровати это прозвучало несколько фальшиво, конечно.

      Поняв, что у запертой двери ловить нечего, а перечить мне еще и опасно, она, поджав губы и вскинув голову, все же идет. Но, к моему удивлению, садится не на предложенное место. Пройдя мимо стула, занимает другой, стоящий чуть дальше у стены. И теперь я как дурак сижу к ней боком. Стратегически мыслит — посредине комнаты сидеть мало кому комфортно, да и характер, видимо, решила показать, заняв более выгодную по отношению ко мне позицию. Но мы не гордые — беру тот самый стул и, крутанув его вокруг своей оси, ставлю рядом и сажусь напротив нее. Широко расставив ноги, двигаюсь ближе, почти вплотную, и теперь мои колени практически касаются плотно сжатых бёдер. Поерзала, пытаясь отодвинуться от меня как можно дальше, но за ее спиной — стена. Достав пачку, закуриваю сигарету и расслабленно откидываясь на спинку.     

  — Так лучше?     

  Сидит насупленная, опустив голову, руками теребит край блузки. Не сводя с нее глаз, медленно выдыхаю вверх несколько колец дыма и завязываю непринужденную беседу:     

  — Зачем ходила?  

     — Просто… Просто хотела с Розэ увидеться. Мы с ней подруги.

      Либо я ничего не понимаю в людях, либо она врет. Иначе, это же как надо тосковать по подруге, чтобы решиться ночью, после всех моих угроз, спуститься туда одной.   

    — Спрошу еще раз — что тебе там надо было?     

  Чуть сжимаю ее бедра своими, от чего девочка начинает еще больше нервничать. Грудь под светлой блузой нервно вздымается, кожа обнаженных рук покрылась мурашками. Так и тянет провести по ним рукой, ведь наверняка будет ощутима и дрожь. Интересно, кстати, а как ее эта кофта снимается? Вроде сзади молния была. Хотя, ткань настолько тонкая, что и просто руками, наверное, можно разорвать.   

    — Я волновалась за нее, — твердо стоит на своем Лиса, чувствуя себя крайне неуютно под моим оценивающим взглядом, — Розанна тяжело болела, только недавно пошла на поправку, и я хотела узнать, как у нее дела. Вы же не даете нам видеться. Вот мне и пришлось попытаться самой ее найти. В камерах и так условия плохие, а вы заставляете еще и работать! Это форменное рабство! Вы нарушаете закон!     

  К концу монолога она перешла на испуганный шепот.

      — Я? Нарушаю? — начинаю искренне смеяться и иронично развожу руками, — да я же вас всех у озера еще расстрелять хотел, если помнишь. Мне вы нахрен не нужны!    

   Лиса ошарашенно замолчала. Но, взяв себя в руки, вновь тихо прошептала:     

  — Я не сделала ничего плохого! И ты меня уже достаточно наказал! Я все поняла! Дай мне уйти, пожалуйста!     

  — Да брось ты, вечер только начинается!    

   Уже в третий раз бросает внимательный взгляд мне за спину. Оглядываюсь — что там такого интересного? Вроде ничего. Неожиданно она хрипло просит:     

  — Здесь есть вода? Я хочу пить…     

  — Здесь есть даже виски, — продолжаю любезничать, разминая остатки выкуренной сигареты в пепельнице.    

   — Нет, воды просто.   

    Оглядев ее с ног до головы, все же нехотя встаю и иду к окну за стоящей на подоконнике упаковкой бутилированной воды. И вдруг краем глаза вижу быстрое движение — Лиса срывается с места и, схватив брелок-пульт, который я по привычке бросил на стол, рванула к двери, пытаясь на ходу снять блокировку замка. Ах ты ж сучка… Она замешкалась, не сумев сразу определить нужную комбинацию символов, за что и поплатилась. С силой толкаю ее в спину, прижимая к двери грудью, и, положив руку на затылок, еще и щекой вдавливаю в дверной металл. Если на высоких скулах у нее не появятся в довесок к почти зажившим после крушения порезам еще и синяки — это будет везением, ведь приложил я ее не слабо. Удерживая одной рукой, второй веду по гладкому животику вниз, до застежки на джинсах. Завизжала так громко, что пришлось закрыть ей рот ладонью, пока я расстегивал и стягивал ее штаны с бедер. Уткнувшись носом в ложбинку на шее, с шумом втягиваю в себя пьянящий аромат ее кожи, потом впиваюсь губами, оставляя на тонкой нежной коже красные следы. Что-то стонет, вырывается, царапается, но это безумие уже не остановить. Начинаю инстинктивно все сильнее прижимать ее к двери бедрами, все яростнее давить на грудь и впиваться губами в не защищенные одеждой участки тела. Приходит мысль все же одним рывком разорвать ее рубашку к чертям, но вовремя вспоминаю, что другой одежды у нее вроде как нет. Надо будет купить ей… костюмчик медсестры, например. Дернув молнию на спине, избавляю ее и от этого лишнего предмета одежды.

      — На беседу ты, смотрю, не настроена? Тогда перейдем сразу ко второй части.

      Подхватив запутавшуюся в спущенных джинсах девчонку на руки, с размаху кидаю ее на кровать. Она тут же пытается подняться и встать, поэтому придавливаю ее грудь коленом, заставляя лежать смирно, и спокойно стягиваю с себя футболку.   

    — Чонгук, не надо, прошу тебя! Не надо меня так наказывать!!! Я не сделала ничего плохого! — и уже в отчаянии скулит, — Я просто спустилась вниз! Просто хотела понять, что здесь вообще происходит!    

   Наваливаюсь сверху и подминаю ее под себя, вцепившись дрожащими от возбуждения пальцами в тонкую ткань трусиков, прикрывающих упругую задницу.      

 — Да ничего хорошего.   

    И вновь с одержимостью сумасшедшего скольжу губами по ее телу, кусаю, давлю, распаляя себя все больше. Как в тумане ощущаю, как она царапает меня, как совершает кучу бесполезных движений в попытке высвободиться. Как отчаянно стонет, когда я, сорвав с нее бюстгальтер, впиваюсь в мягкую грудь. Коленом с силой раздвигаю плотно сжатые бедра и проникаю рукой в святая святых, начиная поглаживать нежные складки. Ее сердечко колотится как бешеное, стоны уже перешли в надрывные всхлипывания, но она продолжает исступленно отталкивать меня. И чем я ближе к своей цели, тем сложнее ее становится удерживать. Наконец, пальцем проникаю в нее, чувствуя, как по чуть-чуть ее тело все же начинает реагировать на меня. Чем глубже, тем все более влажным становится палец, все легче идя вперед.   

    — Тихо, тихо, — шепчу ей, — ты ведь не девственница, чего бояться? Это же так естественно…    

   Добавляю второй палец, ощущая, какая же она узкая. Я у нее буду не первым, но точно одним из. Не удержавшись, медленно провожу языком вдоль длинной царапины, идущей от ключицы к груди, а затем обвожу языком по кругу темный ореол соска.     

  На минуту отпустив ее из рук, стягиваю с себя всю одежду, наблюдая, как она спешно пытается подняться. Дав ей возможность сесть, толкаю обратно. Собрав в кулак рассыпавшийся по подушке водопад волос, заставляю повернуться ко мне лицом, чтобы тут же впиться в губы поцелуем. Удерживая ее, проникаю языком глубоко внутрь, ощущаю полную, прямо-таки болезненную готовность собственного тела. Не отрываясь от припухлых горячих губ, провожу головкой члена по ее лобку, от чего Лиса дергается, как от удара током. Выгибается струной, в бессилии царапает ногтями все сильнее, стонет и мотает головой. Скоро ты у меня будешь делать все то же самое, но с диаметрально противоположными чувствами.

      — Расслабься…      

 Сквозь зубы рычу, ощущая, как пульсирующая головка наконец начинает проникать в нее, такую горячую и узкую, но ощутимо подготовленную. Вновь закричала и закрыла лицо руками, когда я, дойдя до предела, начал двигаться обратно, чтобы затем вновь и вновь продолжать сладкое наказание во все более увеличивающемся темпе. Раз за разом проникая, пронзая собой ее хрупкое податливое тело, чувствую все большую потребность ускориться, желание перейти к более жесткому ритму. Не могу противиться сам себе - обхватив ее рукой за шею, прижимаюсь всем телом и больше не сдерживаюсь, двигаясь жестко и быстро под аккомпанемент ее рваных стонов. Зарычав сквозь зубы, кончаю и еще долго лежу, обжигая ее мокрую от слез щеку своим хриплым дыханием.

Прим автора:

Вот и глава отредактирована. Время 23:46 мне надо написать сочинение и прорешать КИМ по биологии, но я редачу вам главы, чувствую мне завтра полная пизда будет.