Сидящий напротив меня садист держит в руке два скальпеля и огромный нож и просит подойти поближе. Кошмарнее сна не придумать, даже если очень постараться.     

  Но все говорит о том, что это не сон — блеск стального лезвия, которое он нетерпеливо крутит в руках, его пристальный взгляд и все плотнее сжимающиеся губы. Я прямо-таки физически ощущаю сгущающееся в комнате напряжение, центр которого — все сильнее раздражающийся Чонгук. Ничего не могу с собой поделать, хоть и понимаю, что в данной ситуации лучше подчиниться. Но на деле наоборот — сильнее прижимаюсь спиной к двери, не сводя глаз с быстро мелькающего в руках скальпеля. Хрипло прошу:

      — Убери его.   

    Усмехнувшись, будто я сказала что-то невероятно забавное, Чонгук аккуратно кладет его на стол и показывает мне пустые ладони. Губы мужчины кривит язвительная усмешка.  

     — Так лучше?    

   Не лучше. Страшно по-прежнему, что со скальпелем, что без. Прокручиваю в уме все возможные варианты. Попробовать вывести его на разговор? Тянуть время, пытаясь понять намерения и, самое главное, настроение? Догадался он, откуда у меня карта или поверил наспех придуманной лжи?   

    — Я жду! — добавил он в голос ноты металла.    

   Именно сейчас Чонгук  давал мне выбор — «гордо и больно» или же «смиренно и цело». Ненавидя себя за слабость и малодушие, все же выбираю второе. Как бы я не старалась, близости мне сегодня не избежать. В таком случае, пусть это будет хотя бы менее болезненно, ведь я успела заметить — чем меньше я перечу и сопротивляюсь, тем он спокойнее. Все во мне протестовало против смирения перед убийцей и насильником, но умом я понимала — он заставит меня в любом случае, и лучше накануне побега мне обойтись без травм и переломов. Выдохнув, все же решаюсь — стиснув зубы и сложив руки на груди, делаю шаг, второй… На седьмом я остановилась в опасной близости от так и сидящего в расслабленной позе Чонгука, с нескрываемым любопытством наблюдающего за моей внутренней борьбой.    

   — Так лучше? — передразниваю его и гордо вздергиваю подбородок, стараясь в нарочито бодром тоне скрыть мелкую дрожь.

      Медленно оглядев меня с ног до головы, Чонгук лениво поднимается на ноги и, толкнув всем торсом, прижимает к стене.    

   — Сойдет, — хрипло выдыхает в висок.       

Огромное тело вдавливает в осыпавшуюся от времени штукатурку стены, а резкий выдох щекочет кожу лица. Теплая ладонь скользит по шее на затылок, зарывается в волосы, а затем неожиданно сильно сжимает пряди и тянет, заставляя меня податься головой назад. Обреченно закрываю глаза — началось. И лучше мне сейчас не дергаться, чтобы не спровоцировать его на грубость. Чонгук проводит языком по плотно сомкнутым губам, и я послушно приоткрываю рот, впуская его внутрь. В поцелуях я все же немного более опытна, нежели в сексе, поэтому начинаю несмело отвечать ему, приноравливаясь к движениям языка.

      — Послушная девочка, — выдыхает довольный проявленной инициативой Чонгук,расстегивая молнию моей рубашки.    

   Секунда — и я стою перед ним в одном лифчике, ощущая спиной шершавую прохладу стены. Положив руки на ключицы,  Чонгук синхронно ведет пальцами по плечам. Интуитивно замираю в ожидании его действий, но он лишь подцепляет пальцами бретели, спуская их вниз. От его ладоней кожа горит, как от огня. Парадоксально, но одновременно я и вся покрываюсь мурашками. Когда он расстегнул и отбросил черное кружево в сторону, я, застыдившись своей наготы, попыталась прикрыться руками. Но эта попытка была тут же пресечена — обхватив за локти, Чонгук поднял мне руки над головой, фиксируя оба запястья ладонью. В этом положении щемящее чувство беспомощности еще больше усилилось. Задергавшись, хнычу и прошу отпустить меня, но он, накрыв грудь ладонью, начинает большим пальцем массировать сосок, внимательно наблюдая за моей реакций. Вновь зажмуриваю глаза, не в силах выдержать изучающий взгляд насмешливых карих глаз. Казалось, что он видит меня насквозь. Отворачиваясь, пытаюсь стоять ровно, чтобы ни в коем случае не показать, что мне начинает нравиться.       

Вместе с мелькнувшей искрой возбуждения проснулся и интерес. Неужели сейчас я почувствую то, что заставляло волевым усилием сдерживать рвущийся стон там, в медблоке, на коленях ласкающего меня мужчины. Только бы он и сейчас был таким же спокойным и расслабленным. Тогда все получится. А если закрыть глаза и представить на его месте Бэма, моего бывшего парня… Но представить почему-то не получилось — образ Чонгука настойчиво лез в голову, вытесняя все другие.    

   Вдоволь наигравшись с грудью и ухмыльнувшись моему внезапно вырвавшемуся тяжелому вздоху, он по-хозяйски вольготно расстегивает мне молнию на джинсах и запускает руки за пояс. Лаская, поглаживая или с силой сжимая ягодицы, не перестает терзать мои губы и буквально насиловать рот языком. Стянув джинсы до колен, подхватывает меня и сажает на стол. Окончательно избавившись от брюк, быстро раздевается сам и, преодолевая мое привычное уже сопротивление, протискивается между бедер. Тихое "не надо" было, конечно же, не услышано - надавив на плечи,Чонгук принуждает меня лечь на спину. Удерживая одной рукой в таком положении, второй сдвигает край трусиков и начинает пальцем ласкать между бедер. Наклонившись, облизывает сосок; сначала один, потом второй, затем повторяет то же самое медленнее. От грубоватых, но настойчивых ласк начинаю все тяжелее дышать. От стыда пытаюсь сжать бедра, но получается, что лишь сильнее обхватываю коленями талию Чонгука, что не могло ему жутко не понравиться.

      Чуть приподнявшись, вижу его возвышающийся в полной боевой готовности член. Думаю, при такой эрекции ему не понадобится то, чего я так боялась - орального секса. Так и оказалось - он еще раз поправил сдвинутую кромку трусиков, а я почувствовала упершуюся в меня головку, постепенно проникающую вглубь. Оказывается, после такой чувственной подготовки это практически не больно. Медленно войдя во всю длину, Чонгук также очень не спеша выходит до самого конца, затем входит снова, заставляя меня закусывать губы от напористого давления головки. Интересно, я когда-нибудь смогу привыкнуть к его размерам? Хотя, очень надеюсь, что через пару суток мне не придется больше об этом думать.       

Оперевшись локтями о стол по обе стороны от меня, Чонгук плавно движется, все сильнее вдавливая меня каждым ударом в грубую древесину столешницы. Какое-то время в комнате раздается лишь его рык, скрип старой мебели, пошлый звук шлепков живота о кожу ягодиц и мое сбитое сиплое дыхание.

      — Тебе уже нравится, — он не спрашивает, а скорее констатирует факт, а мне в очередной раз становится невероятно стыдно и, почему-то, обидно. Упрямо мотаю головой, за что тут же получаю легкую пощечину.

      — Лживая сучка!    

   Навалившись всем телом, Чонгук ускоряется, все быстрее увеличивая амплитуду глубоких протяжных толчков. Вцепившись в бедра, тянет на себя и одновременно подается навстречу, заставляя двигаться в одном с ним бешеном ритме. Ненадолго прервавшись, стаскивает меня со стола и принуждает лечь на него животом. Перехватив рукой под грудью, снова отдается какой-то животной страсти до тех пор, пока его организм сам не прерывает это безумие мощной разрядкой.  

     Отдышавшись, Чонгук молча натянул джинсы прямо на голое тело. Мне одеться не позволил, как и отойти от стола.  

     — Холодно, — кожа покрылась мурашками, а меня передернул озноб. То ли от холода, то ли от мощнейшей ауры стоящего совсем близко мужчины. Чонгук, глянув на меня, небрежно подхватил со стола и накинул на плечи кофту. Приперев мощными бедрами к столу так, что было не пошевелиться, вытащил из заднего кармана джинс карту и зажигалку.

      — Потерял, говоришь, кто-то… — протянул он задумчиво.    

   Щелкнув колесиком и дождавшись, пока появится устойчивое пламя, приподнял зажигалку до уровня глаз. Сглотнув, не свожу взгляда с неровного огонька, еле заметно извивающегося от сквозняков в комнате. Расстояние между ним и моим лицом такое незначительное, что это снова похоже на угрозу. Сначала скальпели, потом нож, теперь зажигалка. Если он сейчас вытащит из кармана бензопилу — я не удивлюсь. Охренею, но не удивлюсь.

      — Ты знаешь, Лиса, — он медленно, будто смакуя, протягивает гласные буквы моего имени, твердо чеканя согласные, — каждая, даже самая незначительная ложь влечет за собой последствия. Ты уже успела в этом убедиться. Надеюсь, урок получен. Не хотелось бы его повторять.

      Передернувшись от неприятных предчувствий, наблюдаю, как он подносит к огоньку край карты. Мгновение, и вот уже уголок занимается, начинает быстро чернеть, тлея по краям. Как завороженная слежу за быстро уменьшающимся, тающим листком, который Чонгук не соизволил даже развернуть. Дождавшись, пока карта сгорит в его руках практически полностью, вдавливает оставшийся обугленный уголок в дерево стола.       — Я разберусь, кто у нас такой

рассеянный, — пообещал он и уже у самого выхода оскалился, — спокойной ночи.    

  Уходя, ударил по выключателю, от чего комната вновь погрузилась в темноту. Какая уж тут спокойная ночь. Поплотнее закутавшись в мягкий флис, стою и смотрю ему в след. Если Марк, не желая жертвовать ради меня здоровьем, честно расскажет, куда девалась карта — жертвовать здоровьем придется мне. А то и жизнью.     

  Ни кофта, ни теплое одеяло не могли спасти от предательской дрожи. Крутясь, я все никак не могла успокоить бешено бьющееся в ожидании неминуемой расплаты сердце. Но в какой-то момент страх и апатичное ожидание сменяются решимостью и злостью. Включив свет, решаю заняться тем, что и планировала сделать сегодня вечером. Достав из кармана кофты две катушки ниток, обвязываю нарочно взятую из столовой ложку. Благо, что обшаривающий мою комнату Чонгук не увидел ничего крамольного в нитках и ложке. Вот локти-то покусает, когда у нас все получится.      

 Или засыплет мой труп землей вместе с этой разнесчастной ложкой.

      Привязав ее в качестве утяжеления, а также дополнительную нитку, чтобы потом можно было втянуть катушку обратно наверх, открыла окно. Поежившись от сырого ночного воздуха, решила уже было кинуть всю систему вниз, но поняла, что в кромешной темноте ребята просто не увидят нитку. Подумав, прицепила к катушке еще и кусочек туалетной бумаги. Кроме нее, не нашлось ничего светлого, видимого в темноте. Теперь, перед чьими бы окнами не упала катушка, ее увидят и сделают все так, как мы договаривались. Уверена, что Чимин сумел предупредить народ, а, значит, меня будут ждать.   

    Белеющий листок бумаги, привязанный к нитке, был еле заметен с высоты второго этажа. Немного раскачав нитку, все же сумела переместить лежащую на земле катушку максимально близко к стене здания. Только бы ребята ее увидели! Только бы сумели зацепить за решетку и выкинуть обратно. Мне останется только поднять наверх и закрепить, и система связи будет готова.       

Я просидела на широком подоконнике перед открытым окном больше часа, каждую секунду ожидаю малейшего движения нити. Наконец, слабое шевеление подсказало, что ее заметили. Осторожно выглянув, убеждаюсь, что точно не охранники. Оставалось только ждать сигнала и кутать в покрывало заледеневшие ноги. Как же здесь холодно ночью! Надо будет завтра утром попросить у Дока еще одну кофту, если он вернулся. Ночью, в тайге, лишней не будет.

      Через час по полностью закрепленной нитке я получила первую записку. «Доверяй М.Чимин». М—Марк, стало быть. Не Сынри ведь, в самом деле. Значит, Чимину удалось пообщаться с Марком и, возможно, обсудить план побега.    

   После, свернувшись под одеялом в комочек и отогревая озябшие ступни, я со стыдом вспоминала неправильную, невозможную реакцию своего тела на грубые ласки Чонгука. Я никогда в жизни не поверила бы, что такое возможно, если бы сама лично не испытала в тот момент нелогичное, но такое сладкое, запретное и стыдное возбуждение.

* * *

Судя по положению солнечных лучей, падающих сквозь неплотно прикрытую штору, я проспала до позднего утра. Убедив, наконец, себя выползти из-под теплого одеяла, села на кровати и замерла на месте. У двери лежало то, чего не было, когда я вчера засыпала.

      За мгновение натянув джинсы и кофту, подхожу и недоуменно рассматриваю синий с белыми буквами пакет известнейшей в Америке сети супермаркетов. Кто-то, видимо, с утра решил мне оставить подарок. Приятно знать, что, когда я сплю, тут проходной двор.    

   Брови сами собой поднялись вверх от удивления, когда я его открыла. На самом верху лежали несколько бутылей — шампунь, пара гелей для душа, какие-то крема, зубная паста, крем для тела. Перебирая рукой все это косметическое великолепие, я не верила своим глазам. Это что, шутка?!

      Вывернув содержимое на пол, первым делом решила рассмотреть надписи на самом пакете. Но тут меня ждало разочарование — кроме логотипа и сайта ничего написано не было. А ведь бывает, я точно знаю, что бывает, когда на пакете прописан адрес конкретного магазина. В этом случае я смогла бы определиться в какой части Аляски мы находимся. Но везение — это не про меня.      

 Оставив бесполезный пакет в покое, начала перебирать рассыпавшиеся по полу предметы. Кроме косметических принадлежностей, там были еще новенькая расческа, губка для тела, упаковка из трех трусов, короткий банный халатик, тапки, пара носков и многое другое. Все было самое обычное, стандартное — среднее по качеству и ценовой категории, но не плохое, купленное явно в одном супермаркете. Причем, не глядя, или же человеком, абсолютно в этом не разбирающемся. Спасибо, что хоть размер трусов мой.      

 В бессилии опустившись на колени прямо посреди рассыпанного хлама, я начинаю смеяться. Скорее всего это было нервное, ведь смех вышел каким-то истерично-искусственным, но остановиться не получалось. Его высочеству дурно от запаха мыла, которым пахнет личная подстилка?! Гораздо приятнее меня будет трахать и вдыхать… Подняв с пола бутыль с гелем для душа, читаю надпись — приятнее будет вдыхать «Манговое наслаждение»? Хренов эстет, привередливый мудак!!! Похоже, этот гребаный ублюдок решил меня унизить еще больше, кинув, как послушному питомцу за хорошее поведение эту жалкую подачку.      

 Несвойственный мне резкий смех быстро перешел в надрывные рыдания. Это уже слишком! Слишком гадко, мерзко, унизительно. Он продолжал издеваться и выматывать мне все нервы в особой, присущей только ему манере. В то, что это подарки от чистой души и сердца, поверить было невозможно. Ведь ни одна из этих баночек не успеет закончиться до конца сезона. А именно — до момента, когда он лично, без тени сомнения пристрелит меня где-нибудь на заднем дворе.

      Стука в дверь я, всхлипывая и жалея себя, не услышала. Очнулась лишь когда до меня донесся полный тревоги голос Дока:     

  — Лиса, с тобой все в порядке?

      Размазывая по щекам злые слезы, не могу удержаться от ядовитого сарказма:      

 — О, конечно, Док! Это раньше было плохо, — схватив яркий бутылёк, демонстрирую его Хосоку. — но теперь-то у меня есть «Манговое наслаждение»! Теперь все просто зашибись!!!  

     Размахнувшись, изо всех сил швыряю несчастную бутылку об стену, со злорадством предвкушая, как она разобьется, заливая пол раздражающе-жизнерадостной оранжевой жидкостью. Но «Наслаждение» оказалось неожиданно крепким — лишь глухо ударилось о пол и, крутанувшись, замерло на месте. Почему-то на душе стало легче.

      — Что-то не так? — Док обиженно поджал губы и нахмурился, — я не знал, что вам, девушкам, нужно. Мне сказали купить, я и брал, что видел.       

— Док, это ты покупал? — от стыда у меня запылали щеки, — боже, Док, прости пожалуйста! Я не знала, что это ты… Думала, что… А, не важно!

      Поднявшись на ноги, я в порыве эмоций крепко обняла разобиженного насмерть Хосока за плечи, чувствую, как он начал оттаивать.       

— Извини, Док, — в сотый раз повторяю, уткнувшись носом в мягкий теплый свитер, — нервы ни к черту, ну ты понимаешь.     

  — Понимаю, — его голос потеплел, он даже неловко приобнял меня в ответ, — ты вообще на удивление отлично держишься.     

  Грустно кивнув, начинаю складывать все обратно в пакет.     

   — А кто, кстати, попросил тебя все это купить?      

 — Чонгук.      

 Ну, кто бы сомневался. Все-таки, «нет» обычному мылу и «да» «Манговому наслаждению» перед сексом. Но почему-то сейчас это вызывает уже не злость, а усталую иронию. И чего я так завелась — первый раз меня здесь что ли унижают?       

— Просто велел купить все, что вам, девчонкам, может понадобиться. Ну, я и ходил, голову ломал, чем вы там пользуетесь.    

   — И что, Тэхен был не против? — улыбаюсь я. О феноменальной жадности Тэхена тут ходили легенды.

      — Это из средств Чонгука.  

     Как же ты все-таки не любишь мыло!

      — Чего это он расщедрился?    

   Док лишь пожал плечами, всем своим видом показывая, что его не волнуют причины этого широкого жеста. Возможно, со стороны Хосока это и верная позиция — делать вид, что ни о чем не догадываешься, когда не имеешь возможности помочь.     

  Тем же вечером, уже лежа в кровати, я услышала осторожные шаги за дверью. Вряд ли это, конечно, Чонгук— тот, когда не желает быть незамеченным, громыхает ботами на всю Аляску. Кого это принесла нелегкая на ночь глядя? Шаги остановились, а я замерла. Вместе с тихим, еле слышным стуком, под дверью появился белеющий в темноте лист бумаги, и сразу же звук шагов начал стремительно удаляться. Вскакиваю и хватаю нежданное письмо. Заметавшись по комнате, не нахожу ничего не лучше, как запереться с ним в душе. Если сейчас зайдет Чонгук — у меня будет время спрятать его. Я ожидала увидеть записку или карту, но это оказалась нарисованная от руки схема не пойми чего. Приглядевшись, все же поняла — это схема разбивки автоматов электрических цепей. Ну или как-то так. Под каждым тщательно прорисованным тумблером была сделана еле заметная приписка: коридор1, коридор2, ТК, АК, периметр, столовая и прочие. Если я правильно поняла, ТК и АК — это, соответственно, тюремный и административный корпуса. Вообще, логично вырубить электричество не во всем здании, а в отдельных частях. Тогда есть вероятность, что большая часть охранников хватится нас не сразу, а, значит, у нас будет лишнее время. С теми же, кто охраняет тюремный корпус, разбираться предстояло Итону и остальным ребятам.    

   Ночью пришла очередная записка.

      «Завтра, в час ночи. Будет нужная смена, это наш шанс. Готовься»    

   От прочитанного волосы встали дыбом. Готовься? Да мы нисколько не готовы! Оставалось лишь уговаривать себя, что Чимин рассчитал все до последней случайности. Легла спать, но, не выдержав, еще часть ночи посылала ему записки с уточнением наших действий.      

 На подготовку мне оставались сутки. Искренне хотелось верить, что не последние в моей жизни.