Йеджи не отвечает на вопрос Совон, а Совон — на вопросы Йеджи. Они обе настороженно относятся друг к другу и сидят в разных углах хижины: Йеджи — подле Хëнджина, которого они подняли на койку, Совон — на стуле у очага. Последняя внимательно вглядывается в огонь, и Йеджи не очень понятно, что она пытается там увидеть, но с расспросами не лезет. Её сейчас больше волнует состояние Хëнджина, который вроде бы выглядит лучше, но в себя до сих пор не пришёл.

— Ты вообще чьих будешь? — вдруг спрашивает Совон, не отвлекаясь от своего занятия.

Йеджи оглядывается на неё и уточняет:

— В каком смысле?

— Ну, я из Залесских, а ты?

— А я не хочу говорить с той, что меня чуть не отравила, — Йеджи не знает, о каких «залесских» ей говорят, отворачивается и кладёт руку на лоб парня: он горит. — Давай же падай, падай, дурацкая температура.

— Была не права, признаю, — Совон внезапно оказывается за спиной Йеджи. — Минхо мне доходчиво объяснил, что вышло недоразумение.

— Которое чуть не стоило мне жизни, — Йеджи поворачивает голову к девушке, — ты расскажешь, что произошло, или нет?

С того дня Йеджи с Совон не пересекались. И если у первой не было никакого желания видеть на первый взгляд дружелюбную ревнивицу, то второй, видимо, запретили.

Совон мнëтся и выдыхает, всплëскивая руками:

— Я не могу, меня хозяйка убьёт.

— С-соëн? — у Йеджи перед глазами снова эта сцена с поцелуем, и она запинается.

— Нет, — Совон опускает взгляд и носком пыльных туфель ковыряет сучок на доске пола. — Меня схватили за дело. Но это всё, что я пока могу сказать. Остальное у него узнаешь, — она кивает на парня, и Йеджи смотрит на его лицо, покрытое мелким бисером пота.

— Я бы спросила, но, как ты видишь, Хëнджин пока не в состоянии говорить.

Йеджи сейчас бы выслушала всё, что он хотел ей рассказать ещё в доме ведьмы, задала бы все вопросы, что крутятся на языке, однако реальность такова: Хëнджин без сознания, они втроём вообще хрен знает где, и что делать дальше — не понятно.

— И всё-таки, чья кровь в тебе? — Совон игнорирует раздражение во взгляде Йеджи. — Смотри, кажется, температура пошла на спад.

Девушка вновь прикасается ладонью ко лбу парня и удивлённо оглядывается на Совон.

— Это чудо.

— Это кровь. И раз такое дело, советую тебе прогуляться.

— Зачем? — Йеджи хмурится.

— Затем, что, скорее всего, если ты попросишь, они тебя услышат и помогут.

— Почему я? Сама не хочешь выйти, развеяться? И кто «они»?

— Мëртвые боги. Ты очень странная и сильная, Йеджи, а они таких любят, — Совон произносит фразу таким голосом, что Йеджи невольно задерживает дыхание, и мурашки приподнимают даже мельчайшие волоски дыбом на её теле.

* * *

Йеджи плетëтся по еле видной тропке, обнимая себя за плечи. Совон убедила её выйти и попробовать обратиться к тем, кого назвала богами, пусть и мëртвыми, но вот куда идти — не сказала: сама не знает. Им терять нечего, а без Хëнджина они не выберутся отсюда. Поэтому девушка делает несколько шагов вперёд, оглядывается, видит ещё покосившийся домик, который стал им убежищем, и отходит так всё дальше и дальше. Сумерки опускаются на её плечи, кажется, вполне осязаемо, и от этого немного жутко, но Йеджи продолжает идти вперёд.

Совон сказала, что Хëнджин перенëс их на болота, куда Соëн не сунется никогда. Эти болота для неё, как бельмо на глазу, но сделать с ними она ничего не может, несмотря на своё могущество. Ведьма против древних божеств? Очевидно, на чьей стороне будет победа. А всё из-за силы, которая находится под толщей болотной тины и мутной воды и к которой должна воззвать Йеджи. Что, правда, она должна просить — тоже не очень понятно, точнее, что получит, если её просьбу сочтут весомой, и где вообще это нечто просить тоже. Йеджи вырывает из мыслей хлюпающий звук, и она останавливается, смотрит на свои ноги и быстро отходит назад. Что ж, с одной миссией она справилась — болото найдено. И теперь она с мокрыми ногами стоит вообще непонятно где. Как добираться по темноте обратно — тоже загадка.

Девушка озирается, прислушиваясь, но вокруг вообще ни звука. Полная тишина, как в вакууме, давит так же, как и сначала непроглядная тьма, но внезапно вокруг начинают подниматься с земли светлячки, и их желтоватый свет точечно подсвечивает местность: травинки, веточки деревьев, болотную тину. Йеджи садится на корточки и прячет лицо в ладонях. Кажется, она устала. Очень устала. И ей хочется, чтобы Хëнджин очнулся и был в порядке. И чтобы он рассказал всё-всё, а у них впереди было ещё много уютных вечеров. И чтобы он посмотрел на неё хоть разочек так, как смотрит она на него. И вообще Йеджи скучает по маме…

Сидит так Йеджи у кромки болота и плачет тихонько, пока её не пугает внезапный голос, звучащий, кажется, отовсюду сразу.

— Ну и чего ревëшь, чаровница?

Огромная седовласая мужская голова поднимается из середины болота, и когда девушка видит лицо, подсвеченное будто белизной длинных волос, падает назад.

— Дедушка?