Мир вокруг Даники казался ей нереальным. Она знала, что следующий звонок Мирослава подтвердит то, что ей более не будет позволено видеться с Антонией. Он заберет у нее самое ценное, обвинит в растлении, совращении, развращении несовершеннолетней девочки.

Она знала его. Лучше, чем он сам. Мирослав был целеустремленным, злорадным, беспощадным. Неужели делал это ради собственной дочери? Даника могла с уверенностью сказать, что нет. Антония ему была не нужна. Ему необходимо унижение самой Даники.

Ее все утро тошнило. Она смотрела на счастливую Антонию и хотела выть от боли, ведь понимала — это счастье не продлится долго. Это будет травмой для нее. Возможно такой, с которой Антония никогда не справится и возненавидит отца (или мать). Возненавидит на веки вечные, желая поскорее сбежать от проблем, спрятаться от мира, как это делала Даника, осознав свою «нетрадиционную» ориентацию.

Даника схватила телефон и увидела сообщения от Вик. Она была сейчас не кстати, но в глубине души Даника хотела к ней, чтобы она помогла разделить эту боль. Ведь все началось из-за нее, из-за встречи в клубе. Хотя Вик не виновата в том, что Даника безума влюбилась, потеряла голову, утонула в чувствах.

Но девушка обнаружила ужасное — Вик не писала ей какие-то счастливые сообщения, а наоборот писала в панике, что ее мать отравилась таблетками и сейчас находилась в больнице. По спине Даники пробежал холодок и она сразу же набрала номер Вик, ожидая ее ответа под звуки тревожных гудков.

— Алло, прости, что не ответила сразу, все... не так просто, — сразу сказала Даника и ощутила, как к горлу моментально подкатил комок и она захотела расплакаться прямо в трубку.

— Ничего, я в больнице. Можно к тебе приехать? Я не могу здесь быть, мне плохо от этих стен.

— Нет, здесь Антония, давай я лучше к тебе.

Вик тяжело вздохнула и положила трубку. Для нее центральная больница Сплита всегда ассоциировалась лишь с болью и страхом. Она не хотела находиться там лишнее время. Мама была без сознания. Она могла умереть.

Смерть...

От этого слова Вик становилось не по себе. Она не могла представить, как кто-то из близких умрет, как в их дом наведается смерть. Вик не верила ни в Ад, ни в Рай, она думала, что после смерти будет то же, что и до рождения — ничего. И это ее пугало сильнее перспективы гореть в вечном огне.

Ее мама была молодой, красивой, еще полной перспектив в будущем, и как бы Вик на нее не была зла — смерти никогда не желала. Желала лишь чтобы она опомнилась, прислушалась, научилась быть матерью. Только вот сегодня Вик чуть не потеряла и это. Чуть не лишилась той, которая могла бы дать любовь, за которой она всегда безуспешно гналась.

Вик ушла домой с жуткой тревогой. Вернулась в родные стены и упала без сил на пол, свернувшись калачиком. Слезы потекли сразу же, не желая сдерживаться и ее отвлек стук в дверь. Это могла быть только Даника. Только она. Только эта прекрасная девушка.

И Вик оказалась права. Даника стояла перед ней и Вик видела, что та была взволнована не меньше. Только Даника шагнула за порог, как Вик бросилась ее обнимать, утыкаясь лицом в рубашку. Даника гладила ее по спине, думая о том, как правильно рассказать о Мирославе, но не знала ответа. Для Вик и так было достаточно боли, свалившейся на голову.

— Я всегда знала, что ее снотворные не доведут до добра. Я нашла ее на кровати, — сказала с тредом Вик.

— Мне так жаль, что ты это увидела...

— Я не знаю, что делать, я боюсь, Даника. Вдруг ей станет хуже, она умрет. Что будет со мной?

Даника отодвинула девушку от себя и всморелась в заплаканные глаза. Вик не была такой, какой ее привыкла видеть девушка — ее кожа раскраснелась, глаза опухли, макияжа не было, а волосы ужасно спутались. Где та светлая, жизнерадостная Вик?

— Она не умрет, не настраивай себя на это. Все будет хорошо и вскоре твоя мама вернется домой.

«Интересно, как долго Мирослав будет вешать такую лапшу на уши Антонии?» — подумала Даника.

— Ты меня поддержишь?

Даника не знала, как ответить. Она хотела, чтобы поддержали ее, а в итоге ее любовь страдале не менее.

— Я постараюсь, — сказала девушка и поцеловала Вик в лоб.

По телу Вик растеклось тепло от заботы. Ей было намного лучше рядом, она будто забывала все, что видела. Отстранялась от воспоминаний, они становились нереальными. А реальной была лишь Даника. Ее Даника.

Вик поцеловала ее, отчаянно и нежно. Желая отдать в этот поцелуй все — начиная от боли и заканчивая огромной любовью к этой девушке.

— Я так тебя люблю... — повторяла Вик отрываясь на мучительные мгновения от ее губ.

Вдыхая такой необходимый воздух, зарываясь в каштановых волосах, ощущая как все внутри перевернулось. Все было уже иначе и пути отступления никто не видел.

— Я тебя люблю не меньше, — прошептала Даника, прислонившись к лбу.

Она предполагала — это могла быть их последняя встреча, последние признания в любви и последние прикосновения. Хотела запомнить максимально много, впитать ее аромат и вообще... забрать с собой. На необитаемый остров, где нет норм, правил и Мирослава. Где нет ничего кроме них двоих. Даника бы вечно слушала, как смеется Вик, как ее ярко рыжие волосы переливаются на солнце, ощущала, как она кладет голову ей на грудь по утрам и как смущенно целует в щеку, будто до этого не стояла перед ней полностью голая.

У них не будет совместной жизни. Не будет кораблей и морей, не будет общей квартиры и радостной Антонии. У них не будет ничего, связанного с их любовью.

— Прости меня за все заранее, — сказала Даника, когда они обе лежали полностью голые на кровати Вик.

Девушка прижималась к ней со страхом и отчаянием, с мольбой о помощи.

— За что тебя простить?

— Милая, все так усложнилось...

Вик подняла уставшие, замученные глаза. Ее яркие волосы упали на грудь Даники.

— Хватит говорить загадками, я же волнуюсь.

Даника вздохнула, погладив волосы, в которых готова была зарываться вечность.

— Мирослав все про нас знает. Он увидел твои фото... сама знаешь какие. Он не оставит нас.

Вик покрылась мурашками от страха и моментом вскочила, прикрываясь при этом одеялом.

— Что? Он знает? Что он сказал? — спросила в панике она.

— Сказал, что лишит меня родительских прав. Я не увижу Антонию.

Глаза Даники наполнились слезами. В груди снова все болезненно сжалось.

— Он не может так сделать...

— Может, Вик, может. У него есть деньги. Он добьется права опеки над Антонией. А я буду страдать. Я вряд ли вынесу это. Антония — мой смысл жизни.

Вик тоже заплакала. Она буквально ощущала боль, которая заполняла каждый уголок души Даники. Все становилось невыносимым. Мама лежала в больнице, Мирослав все знал...

Мир сразу перестал быть таким красочным, как закаты на холсте Вик.

— Я не хочу тебя терять, Даника.

— И я не хочу. Хватаюсь сейчас за эти последние минуты, будто бы смогу насладиться этим сполна. Нет, не могу, мне мало того времени, что мы провели вместе.

Вик не могла потерять ее. Не могла остаться одна. Она думала о том, что ей придется в будущем знакомиться с какой-то другой девушкой, узнавать ее. Ей этого совсем не хотелось. Она желала лишь одну — Данику.

— Я скажу, что соблазнила тебя, — сказала внезапно Вик. — Сделаю все возможное, чтобы тебе оставили дочь.

— Это не сработает. Ты подросток, а я взрослая женщина. Это я давление на тебя, а не наоборот. Ты будешь следовать за мной, как за примером подражания. Не бери на себя всю вину. Я заслужила этого.

— Ты не заслужила ни секунды таких переживаний. И Мирослав... ужасный человек.

— А вдруг это и вправду было бы вредно для Антонии? — спросила Даника, хотя не верила в это.

Просто сомневалась в своей правоте. Как всегда делал Мирослав — заставлял ее сомневаться в себе и своих решениях.

— Нет, не было бы. Мы обе бы ее любили, дали все, что нужно. Сколько семей без отцов... миллионы. А так у нее было бы две любящие матери. Две счастливые матери. Это куда лучше, чем чертов Мирослав и все традиционные скрепы.

Даника слегка усмехнулась. В ее глазах Вик всегда была бунтаркой. Даника в свои шестнадцать не осмелилась быть такой. Она завидовала ей. Искренне и по-детски. Вик могла быть собой, а вот Даника — нет.

— К черту Мирослава. Он никогда не знал, что такое настоящие чувства. А я знаю благодаря тебе, милая Викториа.

* * *

Все это фильм. В жанрах ужасы и драма. В жанрах, которые Даника ненавидела смотреть всей своей душой. В отличии от Мирослава.

Все закрутилось в вихре, из которого было уже не выбраться. Полиция, суд, показания, опрос Вик, которая тряслась, как осиновый лист, смотря с мольбой о помощи на Данику. А она не могла ничем помочь. Ни себе, ни своей любви.

А Мирослав был рад. Наслаждался каждой секундой, доказывал, что Даника не способна ни на что. Ничтожна и слаба. Еще и извращенка.

Мирослав смотрел на юную Вик и не мог поверить, что эта милая девочка попала в эту ужасную ситуацию. Она так зависела от Даники, что он не мог в это поверить. Он лишь убеждался в том, какая Даника умелая манипуляторка. Мирослав всегда знал, что она умела управлять людьми, если ей этого хотелось.

Лишь на эмоции Антонии будто никто не обращал внимания. Будто она прямо сейчас не лишалась матери, заливаясь горькими слезами. Она не могла понять, что происходило, почему папа такой злой, а мама не рядом. Пока Антония полноценно не понимала, что рядом мамы уже никогда не будет.

Лишение родительских прав для Даники стало таким ударом, после которого ей хотелось лишь одного — убить Мирослава. Она смотрела на то, как он уводил ее дочь, как она плакала. Душа Даники разрывалась на мелкие кусочки. Навеки.

Она что-то кричала. Что-то несвязное, наверное умоляла Мирослава одуматься, будто у него была душа и сердце. У него ничего не было. Ничего кроме власти над Даникой.

Все было разрушено, ничего уже не восстановить. Любовь не спасти. Иногда ее не достаточно, чтобы быть вместе. Не достаточно, чтобы стать счастливыми.

Вик была уничтожена. Смотрела на удаляющегося Мирослава, который даже не мог кинуть на нее доброго взгляда, и спрашивала — почему он так жесток к ним? Он даже не знал ее, а уже вершил судьбой и рушил надежды. Мерзкий, противный, эгоистичный... жестокий.

Она смотрела на мать, лежащую без сознания в больнице и держала ее за руку. Ждала, пока та откроет глаза и поддержит. Заберет всю боль, залечит чертовы раны. Но она лежала неподвижно, слушая писк приборов. Вик была одна в этом мире. Совсем одна.

Как и Даника, оказавшаяся в пустой квартире без Антонии и без Вик. Без двух девушек, которые были ее лучиками яркого света. Она достала бутылку виски, припрятанную для одиноких вечеров и налила эту мерзкую жидкость в бокал. Долго-долго смотрела на нее, вертела в руке, пока не выпила залпом, начиная кашлять. Горло жгло, моментом начало тошнить, а глаза наполнились горячими слезами.

Лучше она задохнется прямо сейчас. Лучше ее убьет это мерзкое пойло.

Даника вновь налила алкоголь в бокал. На журнальном столике перед ней лежала одна из книжек Антонии. Она смотрела на обложку и не могла поверить в то, что это реально. Может, это кошмар? Может, Мирослав вовсе не существовал?

Девушка взяла в руки бутылку и молча начала пить жидкость из горла, задыхаясь от боли. Она отстранилась лишь когда уже было невыносимо и бросила бутылку перед собой на стеклянный столик. Он разбился так легко, что Даника даже немного удивилась и вздрогнула. Книжка оказалась на полу среди многочисленных осколков.

Ей хотелось лечь в них, чтобы они впились в кожу и заглушили всю внутреннюю боль. Забрали переживания. Чтобы утекли вместе с кровью.

Но Даника схватила стакан и бросила его в зеркало на стене. Оно треснуло, а стакан разбился в дребезги. Девушка тряслась от злости, отчаяния и потерянности. Начала хватать все, что видела вокруг себя, разбивая, ломая, круша каждую деталь. Она хотела превратить эту комнату в свою душу — разбитую и потрепанную.

И упала уставшая на осколки. Немного пьяная, взбешенная и убитая морально. Ощутила, как стекло впилось в руки и спину сквозь белую блузку. Пускай она превратится в красную от крови. Пускай...

Пускай Мирослав наслаждается своей победой, рушит жизнь Антонии, которая никогда не простит его, узнав правду. Никогда не посмотрит с любовью и обожанием. Лишь с отвращением и ненавистью. Мирослав заслужил это.

Только жаль, что маленькой девочке придется пережить столько ужасного из-за глупости собственных родителей.

Даника винила себя в распущенности. Не обратив внимание на Вик в клубе, она бы не потеряла смысл жизни. Не выбрав развод с Мирославом, она бы не получила агрессию с его стороны. Сохранив семью, она бы дала Антонии шанс на счастье.

Только выбрав остаться с ним, Даника бы никогда не испытала даже секунды счастья. И эта илюзорная стабильность для дочери все равно рано или поздно лопнула, как мыльный пузырь.

Ничего уже не вернуть. Она убила себя, выбрав любовь Вик.