Но маме не скажешь о нем ни за что,
Ведь взрослым здесь вход воспрещен!

Вот теперь мы и встретились. А ты, честно говоря, не изменилась, солнышко моё, лучик мой, цветок мой, моя отрада и мой покой. Ты такая же красивая, изящная, такая же нежная и хрупкая, как и шестнадцать лет назад. Много воды утекло с тех пор, как мы нашли друг друга и вновь потеряли, казалось бы, навсегда. Я помню, как ты делала первые шаги, очень неуверенно и неуклюже, но без капли страха. Ты была бесстрашной девочкой. Этим ты мне и нравилась. Я помню, как учил тебя есть с ложечки, правильно её держать, сжимая в маленьких, теплых ладошках. Ты никак не соглашась на гороховый суп, помнишь? Зато печенье уплетала за обе щеки, ещё и добавку просила! Да, крошка Линси была привередливой, что уж греха таить. Больше всего ты тратила времени на покупку игрушек. В отличие от соседских девчонок, тебя никогда не интересовали куклы － эти разукрашенные, разубранные и разодетые в пышные платья и комбинезончики фигурки. Я прекрасно помню, как ты презрительно смотрела на них, помещенных и запакованных в яркие, вырви-глаз пластиковые коробочки, окруженных цветастой мишурой и десятками розовых ленточек. Но ты не могла и слова сказать, если это был чей-нибудь подарок. Поэтому, скрипя зубами, моя крошка Линси уносила ненавистную куклу в свою спальню, где прятала её куда-то вглубь комнаты. Я ведь всё это помню, словно стеснительная девочка с невзрачным именем лишь позавчера была новорожденным чадом, а уже через день, наверстывая упущенное, носилась по дому в поисках матери. Ты ведь не была любительницой нашкодничать, поразбросать всё вокруг. Контраст между строгим отцом и заботливой матерью давал о себе знать и воспитание оказалось практически без изъянов.

Я никогда не забуду, как ты сказала первое слово. Это ведь было не обыденное "мама", не тривиальное и скучное донельзя "папа", не "бабушка" и не "дедушка", ведь так? Кому бы вообще пришло в голову молвить подобное? Наверное, поэтому маленькая Линси так долго молчала. Как бы родители не пытались выдавить из тебя хоть буковку, хоть словечко, ты упорно не отвечала. Лишь однажды, когда папа и мама мешкались и рыскали по дому, пытаясь понять, всё ли они взяли в поездку, ты внезапно отозвалась тоненьким, высоким и хриплым голосом, совсем не похожим на твой собственный. "Ключ..." － сорвалось нечто из губ твоих и полетело, поплыло в неизвестном направлении, разминаясь со стульями, шкафами, вазами и картинами, заплетаясь в кучери Велмы и прячась в седине мистера Дэвиса. Сказать, что они вдвоем были поражены － значит ничего не сказать. Их лица моментально исказились в непонимании. "Ключ" － повторило, как ни в чем не бывало, дитя. Мать обернулась назад и увидела забытый ключ от дома, который им и стоило искать.

Я помню всё и забыть, увы, не смогу. Помню все твои обещания, все секреты и перешептывания, помню угрозы и мечты, неудачи и победы, врагов и друзей. Если покопаться в моем рассудке, то не так уж и трудно будет раздобыть несколько твоих спонтанных поступков, которые повлекли за собой непредсказуемые последствия. Без лишней помощи найдешь ты и самые смелые свои действия, самые отчаянные и решительные признания, сделанные наперекор всем сретникам и недоброжелателям, всем завистливым недругам и мнению толпы. Ты ведь была особенной, не боялась высказываться прямо, порой даже грубо и сухо, но в этом вся ты. Жизнь научила тебя быть стойкой к испытаниям, в то время как других падкими на комплименты. Что же стало с тобой, мой нектар? Что стало с тобой, мой спелый плод запретного дерева?

Ах, чуть не забыл － ты же умерла. Здохла, как бездомная, прогнившая старая псина на обочине шумного шоссе. Трухлявыми лапками ты вновь и вновь будешь пытаться подняться на ноги, и каждый раз обессиленное тело будет стонать, хрустеть и трещать, и ты вновь будешь спотыкаться на ровном месте, падая вниз. Никто ведь тебя не закопает, не погребет и не ухоронит в уютном, комфортном сосновом жилище, не поставит надгробную плиту, не принесет парочку шипастых роз и не всплакнет, любуясь твоим черно-белым портретом. Никто не будет так заботиться о твоей могиле, как я. Ты ведь сгниешь в злопыхательском, враждебном мире. А здесь, в моей тихой и мирной Скважине, мы будем лишь вдвоем, и напевая друг другу колыбельные, закроемся на веки вечные.

Я ведь помню, как тебе было со мной хорошо. Я никогда не забываю особенных девочек. Только человеческая память умеет лгать, а я говорю, как есть. Приди ко мне и мы скроемся в нашем просторном дворце. Прошу, поделись со мной хотя бы кусочком, хотя бы крошечкой веры, что ты таишь у себя под ребрами, возле сердца. А взамен я открою тебе все двери и все тайны, которые смогу извлечь из потайных уголков собственной вселенной.

Я жду тебя и терпение моё бесконечно, безмерно и безгранично.

Всегда твой и всегда с тобой,
Щелкунчик.

***

То ли резкий толчек машины во время остановки, то ли отдаленный разговор на повышенных тонах, то ли пробивающееся сквозь ветви деревьев солнце, то ли, может, что-то совсем иное разбудило удобно расположившуюся на переднем пассажирском сидении Линси. Она мгновенно открыла оба глаза и сонно протерла их. Спина затекла от длительной поездки, а ремень безопасности наверняка оставит красный, излучающий жжение след на тулувище девушки. Дэвис оглянулась, но никого и ничего в автомобиле, помимо полупустой пачки чипсов, бутылки с закипающей от жары водой и журнала с кроссвордами не обнаружила.

－ До полного, пожалуйста, － произнес кто-то по правую от неё сторону, заставив поверить в существование жизни рядом.

Линси освободилась от сковывающего и раздражающего её ремня и побыстрее вылезла из душной машины. Пыльный, сбитый воздух, больше характерный для закрытых помещений, окутал, буквально обнял её тело. Вокруг также витал хорошо знакомый многим жителям больших шумных городов и мегаполисов запах бензина. Испаряющийся, приобретающий форму черных облаков, он превращал целые кварталы жилых массивов в подобие пепельницы, в которой годами скапливается грязь и сера. Постепенно жизнь вокруг превращается в мрачную хлябь, пристанище для наркобаронов, заядлых курильщиков и матерящихся подростков. Все они, без конца и края, как обреченные на однообразную, мерзкую работенку, фильтры, перекачивают сухой, едкий воздух, неизбежно убивая себя тем, что в теории дает жизнь. И весь этот бравурный, оживленный и дикий мир развитого общества сейчас отдалялся от юной Дэвис, напоминая о себе лишь таким образом.

Тяжело вздохнув, пробудившаяся посреди заправки девушка захлопнула дверцу и встретилась взглядом с источником голоса.

－ Наша спящая красавица соизволила проснуться, － имитируя удивление, засмеялась Кристин. － Ты знала, что ты храпишь?

－ Неправда, － покраснела Дэвис.

－ Ещё какая правда! Ехать невозможно, когда над ухом такой монстр рычит... － всё ещё взрываясь от смеха, рассказывала подруга.

В это время мужчина, который заправлял их старый джип, вытащил пистолет из бензобака и, обойдя двух девиц, поставил его на место. Кристин не смогла не заметить, как он оценивающим, явно заинтересованным взглядом пробежался по её фигуре и хмыкнул что-то про себя. Она же в ответ громко выдохнула и закатила глаза, быстрым шагом напрявляясь к автомобилю.

－ Ты видела, как он на тебя пялился? － Линси села возле собеседницы, попутно поправляя прическу. － Вот козел.

－ Ага, видела, － рассмотрев себя получше в запачканном и ржавом зеркальце, пролепетала Крис.

－ Еле удержалась, чтобы не крикнуть что-то вроде "губу закатал, урод!".

－ Ой, пускай облизывается, － накрасив ярко-розовой помадой губы, улыбнулась подруга. － Мне то что?

Закинув помаду в бардачок, Кристин завела джип и тот начал издавать нарастающий гул. На миг Дэвис удалось уловить взглядом, что помимо различных действительно нужных вещей, внутри бардачка находилось огромное множество всякой косметики, скорее всего, даже о существовании которой её владелица не подозревала.

－ Ты уверена, что нам нужен именно тот поворот? － спросила неожиданно подруга. Она поморщилась от испепеляюще жаркого дневного света и, не раздумывая, надела очки.

－ Да, я же... я же всё детство там прожила, － неуверенно выдавила из себя Линси.

Сидящая рядом девушка внимательно посмотрела на собеседницу поверх очков. Сильно тарабаня пальцами по рулю, она явно о чем-то размышляла.

－ Слушай, извини за, возможно, грубый вопрос, но ты не скучаешь за Брейнердом? － Крис попыталась смягчить удар, который только что нанесла, но, отчетливо услышала, как сердце Линси разбилось вдребезги.

－ Я не общалась с родителями с тех пор, как уехала в Лондон на обучение, － хрипло, точно сквозь сон, послышался ответ. － Понятия не имею, как им жилось без меня. Я поступила глупо, в какой-то мере эгоистично. Но сейчас я понимаю, что мне необходимо было сбежать оттуда.

－ Зачем?

－ Увидеть мир, скорее всего. Мама не желала мне зла, но постоянно запирала в доме. С друзьями у меня с самого раннего детства не задалось. Помнишь, я рассказывала тебе об Адель? Она была моим первым другом, первым близким человеком, с которым я могла делиться секретами, жаловаться на родителей, школу или о чем там ещё говорят дети. Мама боялась, что мне снова будет больно. В какой-то мере она была права...

－ Ты о том случае с маньяком? － совсем не подозревая о последствиях, спросила Кристин. В то же мгновение её словно передернернуло, осенило и она резко отпустила руль. Такое бывает, когда обжигаешься или тонкое лезвие иголки протыкает кожу. Секундное помутнение, смятение и хаос внутри, что проходят буквально через один миг. － Ой, прости-прости! Я забыла, прости!

－ Ничего, всё нормально, － слегка улыбнулась Линси, дабы отвлечь Крис от нахлынувшего чувства вины. － Я ведь почти ничего не помню. Знаю только, что ночью к нам в дом пробрался маньяк и прямо-таки посреди гостиной схватил меня, да поволок куда-то к себе в заброшенный продуктовый магазин. Там он нарядил меня в разодранное, грязное старинное платье и заставил танцевать для него. Я помню, как мне было страшно и как я плакала, просила отпустить. Он лишь смеялся и говорил, что я должна ему верить, ибо вера － главный его спутник. Бред, да?

－ То есть, ты это запомнила на всю жизнь? － осмелев, задалась вопросом собеседница.

－ Нет. Так мне рассказывала мама. Она говорила, что подонка так и не нашли, но я постоянно твердила что-то про шкаф и тварь, которая пожирает детей. Скорее всего, мне повезло, ибо он был ещё и каннибалом, судя по моим рассказам. Я описывала его, как страшного монстра, высокого и жуткого, но, ясно и дураку, что тогда ещё и сыграла свою роль детская фантазия. Кажется, я даже где-то рисовала его и твердила, что он весь из дерева. Смешно, правда?

－ Не очень, － без особой язвительности произнесла подруга. － Это очень пугает, если честно. Какой-то маньяк, шкаф, ночь. Не по себе от таких историй становится.

－ Поэтому я и не хотела тебе её рассказывать.

－ А почему тогда решилась?

Линси затихла, не произнося ни слова. Лишь шум двигателя и поток машин за стеклами отдавался эхом в голове. Кристин искренне недоумевала, почему её лучшая подруга так долго скрывала от неё подробности того происшествия. О нем говорили во всех газетах, подробностями были усеяны все статьи с впивающимися в глаза заголовками, в поисках убийцы была задействована полиция со всей Миннесоты. Десятки матерей названивали местным полицейским, рассказывая, что их дети также бесследно исчезли. Насколько была осведомлена Крис, в лапах беспощадного злоумышленника оказалась также Карла － девочка, с которой раньше очень тесно была знакома и хорошо общалась Дэвис. Но больше ни в какие детали подруга её не посвящала и всячески пыталась убегать от подобных тем, впадая в раздумия.

－ Я должна была высказаться. Это моя исповедь, если так можно говорить.

Автомобиль сделал поворот вправо, а после, промчавшись ещё немного, въехал в тихий и уютный Брейнерд. Линси тем временем вновь окунулась в царство воспоминаний, что терзали её уже столько времени. В первую очередь она вспомнила, какое количество лжи, фальши и лицемерия их семья ощутила на себе после того, как она просто-таки чудом выбралась из обители Щелкунчика. Обеспокоенная и напуганная до полусмерти мать тут же сгенерировала сумасшедшую идею: она полностью, от начала и до конца придумала умопомрачительную, нагоняющую жуть историю про таинственного и жестокого маньяка, ворующего маленьких девочек. Он заставлял их танцевать под классическую музыку, а если они не слушались, съедал их. В тот день возникла настоящая сказка о серийном убийце. Других мам, таких же решительных и наивных, легко было убедить в том, что где-то в окрестностях блуждает кровожадный потрошитель, головорез из ночных кошмаров мальчишек и девчонок. Поразительно, как всего один человек может пустить один слух и завоевать доверие сотен жителей. Линси понимала, что поступала неправильно, скрыв от всех, даже от Велмы, настоящую правду. Но на все вопросы глотающей слезы матери она только кивала, послушно соглашаясь со всеми догадками и предположениями, что их выдвигал родитель. Самообман продолжался и тогда, когда вмешалась пресса и её послушные, вынюхивающие всё и везде псы － репортеры и журналисты. Они тыкали в Дэвисов микрофонами и объективами громадных камер, ослепляли их вспышками и атаковали жертв инцедента острыми, вызывающими вопросами. Мать ограждала дочь от назойливых корреспондентов, но сама время от времени снабжала их выдумками, рассказнями и целыми историями о том, как их семью преследовали и угрожали. Велма и не заметила, как стала медийной личностью, настоящим агентом печатных изданий. Ею овладел азарт небывалых масштабов, что повлекло за собой массу проблем. Среди которых, основной всегда оставалась пропасть между матерью и дочерью, которая росла, не успевал кто-то из них моргнуть или отвернуться.

Но Линси ничего не забыла. Она хорошо помнила обещание, которое дала себе самой и своему другу Ключнику. Девушка дала клятву, что вернется и разберется в том, кто же этот Щелкунчик и как его одолеть. Кристин понятия не имела, что в своем неизменно свисающим на плечах рюкзаке она хранила целую папку с вырезками из газет со всех штатов, где был хоть малейший намек на проделки Бога. Порой ей удавалось находить даже походие случаи за пределами континента, в Англии, во Франции и Швеции. Но их всех объединяло нечто общее － дети пропадали навсегда. Они не возрашались ни на следующий день, ни через неделю, месяц и, уж тем более, через год. Ни единого следа и малейшего намека на возращение или связь с ребенком не наблюдалось и уже в следующем номере газеты все забывали о большой потере.

Однако Велма не выдержала собственной славы. Она заигралась, потеряла равновесие и самозабвенно полетела вниз. Репутация и ажиотаж схватили её за руки и ноги, толкая ко дну глубоководного болота. И та поддалась, утонула в нем, удивительным способом не затянув вместе с собой свою дочь. Женщина утопала в трясине, вместе со всеми теми микрофонами и камерами, что стали её верными друзьями. В конце концов, верхушка её головы скрылась в бездне, навеки исчезнув. Только парочка пузырьков выпрыгнула наружу, и всё на этом. Такой себе рисовала смерть матери дочка, в то время как в реальном мире миссис Дэвис охватил недуг, слишком сильный и свирепый, чтобы заглушить его лекарствами и равнодушием. Сколько бы пачек обезболивающего не приходилось пить, ничего не помогало. Прописанные врачем таблетки и пилюли лишь придавали смерти форму беззвучного монстра, безболезненного и умиротворенного, но всё ещё убийственного. Похороны прошли на следующий день после того, как отец нашел её бездыханное, слегка теплое тело на полу в ванной, вдоль и поперек забрызганной кровью. Никто из соседей не ожидал подобного, что уж там говорить про родственников. Их жизни безповоротно изменились, вовсе не в лучшую сторону. В загробный мир ушла душа настоящей мамы, искренней и отважной, пускай и легкомысленной. Несмотря на то, что в последнее время она отдалялась от ребенка, которого так тщательно готовила к взрослой жизни до пропажи, дарила опеку и уверенность в себе. Несмотря на то, что имя единственного чада в их семье произносилось отныне реже, оно никогда не исчезало из сознания матери.

－ Теперь поворот сюда? － спросила внезапно Кристин, почти освободив подругу от бремени.

Огромная ноша слезла с её плеча вместе с ремешком рюкзака, но она тут же натянула её обратно.

－ Да.

Краткий ответ сменился ожесточенными словесными войнами внутри Линси. Она осознала, что очутилась в тупике. После смерти матери, когда ей было всего четырнадцать, папа замкнулся в себе и обрывки памятных событий закончились. Нет, он не пил, не убивал себя никотином, не баловался тяжелыми веществами. Мужчина решил закрыться изнутри, запереть все пути и заблокировать способы ворваться в его голову и достучаться до разума. Ни единой улыбки, уж и подавно смеха, не вырвалось из его рта. Он начал жить своей жизнью, параллельной существовании чада возле него. Практически игнорируя нуждающуюся в поддержке дочь. Мистер Дэвис вновь и вновь, загипнотизирован работой, прятался в своем кабинете и что-то писал, с кем-то болтал, кричал и раздраженно перешептывался. Этот ад молчания не прекращался до тех пор, пока чадо не закончило обучение в школе и не уехало из города в поисках своей судьбы, поисках ориентира в жизни, нового круга общения и применения своих знаний. О поддержании отношений с родным человеком не было и разговора, как ни странно. Он ей не писал, не звонил и не болтал часами, как это было с его коллегами по работе. Он не давал о себе знать вот уже как восемь-девять лет. Девушка понятия не имела, чем папа жил, скучал ли по ней и вспоминал ли её за столом или в компании знакомых сотрудников.

Даже о своей гибели рассказал не отец. Он не поведал ей, что ушел за матерью, по пятам, пытаясь догнать нашедшую на небесах успокоение женщину. Не сообщил, что, сняв неудобную, надоедливую оболочку и освободив, оголив и обнажив душу, готовую облачиться у священные доспехи, улетел в Рай. Не попрощался, не оставил предсмертной записки, не вылил душу на бумагу, не очернил её чувствами. За него это сделала какая-то взволнованная соседка, которой нужно было отдать ему инструменты, что он забыл их, когда чинил трубы. Она, вся в слезах, начала обзванивать подружек, сообщая им о случившемся и лишь, когда собиралась уходить, заметила фотографию на полке возле двери. Помещенное в дивную, красивую рамку, изображение говорило о том, что у мужчины скорее всего осталась дочь. Вспомнив его мимолетные рассказы о ней, соседка мигом рванулась к телефону и набрала последний номер, который вычитала в дневнике. В тот же вечер дочь узнала о смерти отца, последнего родителя и близкого ей человека.

－ Это он? － Крис затормозила возле небольшого домика, теснящегося между двумя громилами побольше.

Дэвис очнулась от раздумий и посмотрела вперед себя.

－ Да, он.

Оставив машину возле входа, подруги направились внутрь владения семьи Линси. Сейчас территория выглядела как никогда мрачной. Увядшие гвоздики в саду возле окон первого этажа не могли не напоминать о кладбище, грязные стекла, неухоженная мощеная дорожка, сломанный и разрисованный местными ребятишками в некоторых местах забор － всё это намекало на отсутствие должного ухода владельцами. Или их отсутствием.

－ А здесь просторнее, чем я думала, － улыбчиво произнесла Кристин, прохаживаясь по коридору.

－ Отец выкинул кучу мебели после смерти мамы: ковер, пару стульев, диван, столик...

－ Мне нравится. Много дерева, мало техники. Вижу, ремонт ещё хорошо держится, обои, если что, можно и поменять. Не очень люблю цвет охры, но пока сойдет.

－ На удивление, да, － подметила Дэвис.

－ Мы обязательно найдем этой крошке владельцев, можешь не переживать, － заверила девушка.

－ Надеюсь. Ты ведь этим занимаешься.

－ Слушай, а его он, как я понимаю, не тронул, － с подозрением сказала собеседница, указав рукой на большой серый шкаф в гостиной.

－ Что? － переспросила Линси, подкрадываясь ближе к подруге. － Не может быть...

－ Ты о чем?

－ Отец выбросил его! － девушка пулей побежала к предмету, всматриваясь во все присутствующие детали. － Я помню это. Помню, говорю тебе.

－ Хм, странно. Может, притащил обратно или заменил на такой же?

－ Ничего не понимаю.

－ Слушай, меня это не волнует, － откровенно возразила она в ответ. － Моя цель, как риэлтора, продать этот хиленький домик и, поверь, покупатели уже имеются. Ты, конечно, можешь быть против того, что я немного снизила цену и приврала на счет отопления, но...

－ Всё нормально, Крис. Я не против, － хмыкнула Линси, сохраняя спокойствие при виде появившегося из неоткуда шкафа.

－ Я рада, что тебе нравится.

－ Очень.

－ Ладно, я вижу, что ты немного подавлена, пойду покурю, － сделав воздушный поцелуй и громко хихикнув, подруга удалилась.

－ Хорошо.

Дэвис дождалась, пока захлопнется дверь и мигом очутилась возле заветного объекта. Она легонько прошлась по стенкам, задевая узористые рисунки, вдыхая запах старого дуба. Потом резко ухватилась за ручки и открыла шкаф. Внутри оказалось совсем пусто, даже тех книг и бумажек возле них не оказалось. Немало удивившись, дочь Велмы нашла взглядом тот самый квадрат из выпячившейся древесины, что был практически не заметен в тени. Аккуратным маникюром отодвинув его, Линси достигла желанной цели. Перед ней, во всей красе, прямо как шестнадцать лет назад, находилась молчливая и мрачная дверь в Замочную Скважину. Сердцебиение ускорилось, пульс отбтвал бешеный ритм, не собираясь утихать. "Спокойно, спокойно, тебе нужно просто проверить всё это" － крутилось в мыслях. － "В этом нет ничего страшного. Ты была всего лишь ребенком и многого не понимала. Так ведь?"

Дверца в мир ужаса, страданий и детоубийств оказалась не заперта и небольшые скопления воздуха то и дело вырывались из неё, раскачивая вещи вокруг. Потянувшись к ней, девушка на секунду остановилась, чтобы собраться с мыслями. Это был необдуманный, но столь желанный и подпитываемый надеждой шаг, что отказаться от него было невозможно и попросту выше её сил. Каждый день своей сознательной жизни она посвящала обдумыванию прошлого и пришла к выводу, что не сможет существовать спокойно, пока не повержен Щелкунчик и не закрыта навсегда дверь в его жуткое логово. "Давай же, не будь трусливой!" － подбадривала себя она и это, как оказалось, помогло. Переборов все страхи и сомнения в готовности к встрече с владыкой потустороннего мира, Линси дернула за край дверцы и та уже в следующий миг была нараспашку. Внутри её уже давно ждал, притворившись спящим и тихо-тихо посапывая в одиночестве

тупик, Линси, тупик.

Среди пустоты и сжатого воздуха находился маленький прототип Щелкунчика, его кукольный двойник. Он был точной копией, только не столь устрашающей и совсем небольшой, всего-то с десяток-два дюймов в высоту, может немного больше. В своих заточенных о кости и плоть зубах он, плотно ухватившись, держал письмо. Дрожащими руками девушка схватила его и потянув, открыла. "Взрослым здесь вход воспрещен" － гласило оно.

－ Нет! Нет! Нет! － закричала, разбрасывая по полу бусинки слез, Линси. － Быть того не может! Пусти меня в Скважину! Пусти! Пусти, тварь! Ты не можешь так легко уйти!

Взяв куклу, она начала внимательно обыскивать её, в поисках какой-либо зацепки или подсказки о том, как попасть в Скважину и отомстить проклятому монстру. Но никаких дополнительных сообщений, не учитывая насмешливого письма, не было найдено. Как бы не пыталась выбраться из тупика, она все-таки застряла в нем и, похоже, навсегда. Она сама затащила себя в ту трясину, что когда-то отобрала у неё маму, а несколько дней назад и отца. Теперь же страшная, всепоглощающая дыра добралась и до главного блюда, предчувствуя сытную трапезу.

－ Ответь мне, ответь! Я клянусь, что доберусь до тебя! Я схвачу тебя за горло и оторву тебе твою мерзкую башку! Вернись слышишь?! － словно в бреду, произносила Дэвис, сжимая в руках подаренную Богом игрушку. － Ты обманул меня! Оставил в дураках! Но я доберусь до тебя, обещаю...

Ты хотела встретиться со мной? Я тоже, поверь. Но ты уже стала взрослой, ты повзрослела и больше не помещаешься в моей уютной вселенной. Ты видишь чужими глазами, слышишь чужими ушами, чувствуешь чужим сердцем. Взрослым, если быть точнее. Я не смогу предстать перед тобой, так как ты потеряла веру. Потеряла ориентир в мире фантазий и детских мыслей. Ты потеряла связь со мной и я ничем не смогу тебе помочь. Сожалею, что не смог полакомиться твоей сочной верой, но я никогда не исчезаю бесследно, как видишь.

***

Входная дверь издала характерный лишь для неё одной, особенный скрип.

－ Линси, ты как? Слушай, я тут созвонилась с потенциальными покупателями. Это оказалась такая милая и добрая семья, они соглашались буквально на всё, что я им рассказывала, прикинь? － рассуждая достаточно громко, дабы подруга услышала, Кристин начала искать её по дому.

－ Линси, ты где? － девушка заглянула в гостиную и не увидела ни единой живой души.

Она также зашла на кухню, обыскивая каждый уголок тесной комнатушки, после и в спальню. Далее даже поднялась на второй этаж, но всё тщетно и безполезно. Никого найти не удалось или хоть малейшего следа на чье-то пребывание здесь. Когда она, отчаявшись и уже достав свой мобильный, готова была перерыть весь город в поисках подруга, неожиданно послышался голос Дэвис.

－ Кого набираешь? － с ехидной улыбкой спросила она. В руках девушка сжимала неимоверно притягательную, полностью созданную из дерева куклу. Она буквально обворожила испугавшуюся, стоящую напротив девушкк.

－ Тебя, тебя! Как ты меня напугала, честное слово. Думала, уже в полицию звонить о пропаже, － с наигранной боязнью сказала Крис.

－ А что-то важное случилось? － поинтересовалась Линси.

－ Вот-вот должны приехать покупатели! － радость переполняла собеседницу. － Представляешь?

－ Так скоро? Я думала, что завтра-послезавтра...

－ Да какая разница? Главное, чтобы купили. А судя по их энтузиазму и заинтересованности, деньги у нас уже в карманах. Но ты лучше поведай мне, где ты ходила всё это время и с каких пор ты упала в детство настолько, что начала играть в куколки? － искренне удивляясь, тыкнула на Щелкунчика она.

－ Да это... － уже начала оправдываться девушка, как вдруг до них донесся стук в дверь.

На мгновение они обе замолчали без особой на это причины, но, когда стук повторился, нужно было что-то предпринять.

－ Потом расскажешь. Это, скорее всего, приехали клиенты! Ура! － дернув за плечо подругу, произнесла Крис. Она поправила прическу и, взглянув в глазок, впустила гостей внутрь.

－ Добрый день! Это с вами я говорила по телефону, да? － произнесла вошедшая в дом женщина. В её голосе слышался резкий испанский акцент, очень явный и ни чуть не скрываемый ею. Она тут же принялась восхищенно осматривать все вещи вокруг, буквально аплодируя обстановке.

Её муж обратил своё внимание на Линси и, протянув руку, сказал:

－ Я Фрэнк, приятно познакомиться. А вы, как я понимаю, мисс Дэвис, так?

－Да, это я и мне тоже очень приятно, － промурлыкала она.

Он обернулся назад и, поменяв выражение лица, прокричал:

－ Бобби, милый, прекращай играть с этой дворнягой, ещё что-нибудь подцепишь! Ты хочешь двадцать уколов в живот? Нет? Ну так иди сюда будешь знакомиться с владелецой этого чудного, прямо-таки, "замка".

Маленький рыжеволосый мальчик, лет семи-восьми, моментально очутился рядом с родителями и пристально смотрел на хозяйку, прожигая её взглядом.

－ Давай, будь смелее, － настойчиво попросил сына представиться отец.

－ Меня... меня зовут Боб, я буду здесь жить вместо вас, － сказал он, вызвав совместный смех у всех присутствующих.

Всех, кроме Линси. Она молча кивнула и, осознав, что всё это время держала в руках ту самую игрушку, что ей передал из Преисподней Правитель, взглянула на неё по-новому. Заметив прикованный к кукле взгляд мальчишки, она протянула её ему и, подмигнув, ответила:

－ Наверное, тебе он нужнее. А вы пока распологайтесь, смотрите, отмечайте, понравилось ли вам жилище и, тогда уже посмотрим. Да, Бобби? － улыбнулась девушка.

－ Ага, － довольный тем, что заполучил понравившуюся с первого взгляда вещицу, молвил ребенок. Он крепко-крепко обнял её, сжимая своими крохотными ручонками и согревая теплом своего тела.

Я буду жить здесь вместо вас
Буду жить вместо вас
Переживать тот ад, что пережили вы, вместо вас
Я буду не просто новым владельцем дома
Я буду новой жертвой замкнутого круга убийств
Я буду послушным мальчиком
Бог будет мною доволен