Смотрю на себя в зеркало и поражаюсь тому, как сильно меняется девушка после первого секса. А может, это лишь мои ощущения. Живот, конечно, ныл, но эта боль уходила на второй, а порой и на третий план перед моими более сильными эмоциями и чувствами.

Кожа моя стала мягче, румянее, губы - пухлее, и вечные трещинки на них теперь кажутся мне такими красивыми, а волосы перестали напоминать воронье гнездо, приобретя несвойственную им шёлковую лёгкость.

Весь мой внешний вид так и светился, от меня словно исходили какие-то флюиды привлекательности. Я так была довольна собой, что решила сегодня прийти в школу без макияжа.

07:21 27 апреля

Я:

уничтожена;

раздавлена;

разбита;

убита.

Я на самом дне.

Я больше не верю. Меня обманули.

Это было слишком жестоко, Денис. Это безгранично жестоко. Я, конечно, хотела бы сейчас описать лишь свои чувства, но если уж я готовлю предсмертную записку, придётся рассказать, что со мной сотворил этот зайчик-очаровайчик-мечта-каждой-второй-школьницы.

Я пришла в школу с прекраснейшим настроением, ощущая свою неотразимость. Как только я оказалась на территории школы, взгляды каждого ученика были обращены ко мне. Что ж, это тешило моё самолюбие. Но как же я ошибалась...

На уроке со всех сторон до меня доносились хихиканья одноклассников, которые склонились над своими телефонами. А Аня была отчего-то очень и очень довольной. Ничего необычного, казалось бы, если б каждый одноклассник то и дело не поглядывал на меня.

Моих ушей достигали обрывки фраз:

- Капе-ец...

- Так всегда бывает: с виду тихая мышка, а в постели творит такое; в общении - страстная стерва, а на деле - бревно бревном.

- Какая же она горячая.

- Смотрите, а у Ромы встал!

Понятное дело, что они смотрели порно. Только почему всем классом?

- Сколько тебе заплатить, чтобы ты с нами так же развлеклась? - нависли после физики надо мной Андрей и Саша.

- Что? - моё сердце рухнуло куда-то в пятки.

«Не может быть...»

- Это у тебя стиль такой: в разговоре вести себя как святоша, а в постели - как последняя шлюха? Но знай, что нам нравится. Это заводит.

Когда я шла по школьному коридору, мне вслед свистели, как последней шлюхе. Мне было плевать, что они говорят. Я хотела узнать правду у Дена, которого отчаянно разыскивала по школе.

«Что происходит?» - быстро набирают дрожащие пальцы сообщение ему.

Дениса я нашла в компании парней и девчонок, все хохотали, как кони. Вместе с ними была Аня, которая ответила на мой безмолвный вопрос, помахав перед глазами своим айфоном, на котором было включено видео. Съёмка была очень некачественная: малую часть экрана прикрывал лист какого-то комнатного растения (одного из тех, за которыми, по рассказам Дена, так любила ухаживать его мать), но было отчётливо видно меня, абсолютно раздетую, сидящую на нём сверху, стонущую неприлично, порочно громко... Видно, телефон стоял на полке напротив кровати.

- Ох, - вылетело из моего рта.
На глазах собрались слёзы, моё лицо, моя шея горели.

- Да-да, точно так же ты охала вчера, - услышала я чей-то ядовитый смешок.

- Денис, почему? Почему ты это сделал?

Мой взгляд был обращён только к нему, но он смотрел куда-то в пол. Линолеум для него стал неожиданно интереснее меня. Да и нравилась ли я ему когда-нибудь?

Аня вдруг по-хозяйски положила свою руку ему на плечо. Стало так больно... Слишком больно.

Аня смеялась, жестоко, дерзко, и её смех подхватили человек пятнадцать, что стояли рядом. Их лица начали искажаться, приобретая демонические черты. А потом мир вокруг поплыл, всё слилось воедино перед моими глазами и завращалось в безумном урагане.

Мой бег был поистине сумасшедшим: за пару секунд я преодолела два лестничных пролёта, ещё пару - и я уже мчусь по улице. Охранник школы что-то кричит мне вслед...

Ветер бьёт мне в лицо, разнося мои слёзы по ветру. Я никогда не бежала так быстро. Но от кого я бежала?

От отвращения к себе, которое меня нагнало уже дома.

Я забегаю домой. Мне невыносимо. Не останавливаясь ни на секунду, снимаю с себя абсолютно всю одежду. Смотрю на себя в зеркало, испытывая глубочайшее отвращение, отчего ударяю по своему отражению, но стекло повредить мне всё же не удалось.

Я чувствую себя ужасно грязной. Всё моё тело невообразимо чешется, и я яростно раздираю зудящую кожу. Сначала она просто красная, на ней проступают бордовые царапины, а потом я добиваюсь того, чтобы по телу потекла тонкая струйка крови, которую тут же размазывают мои дрожащие руки. Моя кровь тоже грязная, я грязная изнутри, поэтому продолжаю себя истязать.

«Избавиться от грязи. Избавиться от грязи. ВЫТАЩИТЬ ЕЁ ИЗ-ПОД МЕНЯ!»

На моих руках, ногах, животе расцвели свежие раны. Но и этого мне оказалось недостаточно. Упав навзничь, я начала хлестать себя по лицу, царапать лоб, щёки, выдирать волосы, оглушительно крича. Текла кровь из носа.

«Пусть только боль душевная станет слабее боли физической, пусть она отступит на второй план...»

А потом, кажется, я потеряла сознание или же окончательно сошла с ума, потеряв связь с реальностью.

Пару раз я просыпалась, слыша словно издалека собственные стоны и чувствуя, как по вискам что-то течёт (кажется, это были слёзы), но потом вновь теряла связь с внешним миром.

Пришла в себя я вечером следующего дня, когда за окном уже царила темнота. Лишь на горизонте, едва проглядывающемся между двух новостроек, наливался кроваво-алым закат. Что ж, я пропустила школу.

Всё тело ныло, словно я вчера сражалась со стаей разъярённых бизонов, а не с собой. Видно, где-то внутри меня и вправду живёт целое стадо бизонов... Кто-то обработал мои раны, смазав их йодом и каким-то масляным, пахнущим древней старухой кремом, кое-где красовался пластырь.

Я выползла из кровати, потирая пульсирующую голову, которая, казалось, раздувалась и вновь сжималась, как воздушный шарик, прошла на кухню, где сидела мать. Одна. Она склонилась над столом, во всей её фигуре было что-то хрупкое, она казалась какой-то надломанной. Мать устало подняла свою растрёпанную голову, оторвав зарёванный взгляд этих красных, разбухших глаз от облупленной столешницы.

- Я и не знала, сколько у нас на самом деле общего, - хрипло произнесла она, заключая меня в неловкие объятия.

Впервые за вечность меня обняла мама, но отчего-то её жалость мне опротивела, поэтому я высвободилась из кольца её рук со словами: «Мне нужно в ванную».

Прихватив с собой дневник, я забралась в ванну, и теперь пишу тебе это послание.

А потом парни поражаются, почему девушки так серьёзно относятся к сексу, отчего они не лишаются девственности до свадьбы. Да из-за таких кусков говна, как Денис! Девушки боятся предательства.

А сейчас мне нужно подумать, что со всем этим делать.

20:44 28 апреля

Солнечные зайчики блуждают по серым обоям, пылинки, выписывают пируэты в воздухе, искрятся и сияют. Всё вокруг меня выглядит как-то нереально, сюрреалистично.

Я уже неделю лежу на кровати и наблюдаю за этими бликами, периодически отвлекаясь на написание предсмертного рассказа. Мать разрешила остаться дома, пока все синяки и ссадины хотя бы на лице не заживут. Я рада, что она не стала добиваться от меня правды. Повторюсь, её лучшая черта - ненавязчивость. А ещё я рада, что к нам в квартиру больше не приходят пьяные и озабоченные мужики, да и сама мама за эту неделю не прикоснулась к алкоголю. Только вот она сохнет вся, сдувается, как шарик, под глазами глубоко залегли тени. Она словно постарела лет на пятнадцать.

Я долго думала о том, какую тактику принять. Я буду спокойна, равнодушна, сосредоточена на учёбе, закроюсь от этого злобного и жестокого мира, а внутри себя отстрою свой - пушистый и розовый, только без ненавистной сладкой ваты - символ нашего первого поцелуя. Первое, что я сделала - это временно удалила аккаунты в соцсетях, стараясь избежать травли в Интернете. Второе - перебрала гардероб, отныне я буду носить только чёрные брюки и серые растянутые толстовки.

Теперь моя душа будет единственным безопасным местом для меня. И здесь я могу спрятаться. Отсидеть перестрелку и бомбардировку, а потом в период перемирия выбраться из этого полевого укрытия.

Однажды это произойдёт.

11:40 5 мая