Кеннет

- Что ты собираешься делать со всем этим?

Кто бы мог подумать, что я услышу вслух вопрос, мучавший мои мысли уже на протяжении нескольких часов. Остин сидит напротив меня, за барной стойкой, и пытается съесть завтрак, который сам же и приготовил. Думаю, получилось так же вкусно, как и всегда, но мое горло настолько сдавлено, что в него не пролезет и маленький кусочек ароматной пищи.

- Для начала, я должен придумать, как все узнают о нашем расставании. Нужно чтобы Адам в полной мере поверил в то, что мы расстались, - пожимаю плечами и ковыряюсь в своей тарелке.

- Но вы ведь действительно расстались, друг, - вздыхает Остин и смотрит на меня сочувствующим взглядом.

- Если от этого Дженнифер не пострадает, то пусть будет так.

- Не пострадает? Да ты, несомненно, видел, какое у нее было лицо, когда она выходила из дома. И видел его я, когда она спросила, могу ли я рассказать ей правду. Физически, возможно, она в порядке, но не морально.

Поднимаю хмурый взгляд на своего друга и встречаюсь с его упрямыми глазами.

- И что ты предлагаешь? Рассказать ей правду? Кто знает, что произойдет, если Адам поймет, что Дженнифер знает правду? Ты уверен в том, что он ничего не сделает? Я – нет, - я отворачиваюсь, крепко сжимаю кулаки и глубоко вдыхаю, чтобы немного успокоиться.

- Но тогда тебе нужно поскорее придумать, как разобраться со своим братом. И поверь мне, как бы сильно ты не хотел убить его, от этого проблем станет только больше.

Эти слова настолько очевидны, что в другой ситуации я бы даже посмеялся. Но не сейчас. Мы с Остином просидели на холодном полу до самого рассвета, пока окончательно не напились и не вырубились прямо там. Только к вечеру, после непродолжительного сна и контрастного душа, мы начали приходить в себя и пытались заставить свои организмы начать функционировать. Если у Остина это еще хотя бы немного получалось, то насчет меня был полный провал. До позднего воскресного вечера мы разрабатывали план дальнейших действий и пытались прийти к решению, которое хотя бы немного устроило меня. Но такого чуда не произошло. Единственное, что бы меня сейчас устроило, это сжать Дженнифер в крепких объятиях и целовать ее до тех пор, пока она меня не простит.

К тому моменту, как друг покидает мой дом, единственное, что мы устроили, это распространение слуха о нашем с Дженнифер расставании. Стоило сказать об этом только парочке человек, вроде как случайно, и эта новость разлетелась до всех моих одноклассников еще до утра. До самого отвратительного утра в моей жизни.

Всю ночь я провел в дикой агонии. Я носился по дому из угла в угол, не переставая думать ни на секунду. Я не мог находиться практически ни в одной комнате своего, казалось бы, убежища. Сидя на кровати в своей комнате, я вспоминал, как валялся здесь с Дженнифер, и слушал ее громкий и искрящийся смех, когда мои руки так проворно щекотали ее. Проходя мимо гостиной, я думал о том, как мы играли в X-BOX. Дженнифер просила не давать ей поблажек, но я все равно поддавался. А после поддавалась и она, когда я мягко притягивал ее к себе и опускался на нее сверху. Садясь за барную стойку на кухне, я не мог избавиться от воспоминаний, как мы с ней пытались приготовить вишневые маффины сами. Получалось дико вкусно, но вкуснее всего были поцелуи после, когда на губах Дженни все еще оставалась сахарная пудра.

И в эту тяжелую ночь, которую я провел в одиночку, я задавался только одним вопросом. Почему? Почему все это происходит? Почему один из самых близких, казалось бы, для меня людей, пытается разрушить мою жизнь? В моей голове никак не укладывалось, почему человек, которого я называл братом, так люто и сильно ненавидел меня. Мы не были близки в последние годы, но ни разу за все это время, за все те проблемы, которые он доставил в мою жизнь, я не хотел испортить ему его. По каким-то не ясным мне причинам, Адам считал, что уничтожить меня – это главная цель его жизни. Однако теперь, когда проблемы, принесенные моим братом, касались не только нашей семьи, но и других людей, я не мог оставить это просто так. Мне нужно как можно скорее придумать что-то, что полностью обезоружит его и заставит прекратить эту войну, длящуюся семь долгих лет.

Только под утро я уснул всего на пару часов. Уснул в кресле в гостиной, на котором сидел в тот же день, когда разглядывал маленькое фото Дженнифер в инстаграме. На этот раз я был занят тем, что листал кучу фото и видео на моем телефоне, мучая себя с каждым разом все больше и больше. Фото и видео, на которых запечатлена девушка, с белоснежными волосами и такой манящей улыбкой, сводящей меня с ума и заставляющей улыбаться в ответ. Однако сейчас все это вызывало во мне только острую боль. Боль от потери самого важного что у меня когда-либо было. Того, что я обрел на несколько коротких месяцев, пробежавших со скоростью света и оставивших после себя одновременно приятные, но так же нереально горькие воспоминания.

Я проснулся гораздо позже нужного времени, и появился в школе с огромным опозданием, заруливая на школьную парковку только к концу первого занятия. И как только моя машина остановилась, как только я вышел из нее, закрывая глаза солнцезащитными очками, я просто не мог не заметить тот факт, что все безумно сильно на меня пялились. Никогда, как мне казалось, к моей персоне не было столько внимания, как в это утро понедельника.

В моей голове сразу же пронеслось одно воспоминание, которое все еще было слишком ярким. Я так же стою на парковке, в солнцезащитных очках, под пристальными взглядами своих одноклассников. Да вот только мой взгляд устремлен на девушку с белоснежными локонами, подвязанных синим бантом. Эта девушка выпрыгивает из машины Джеки и улыбается самой прекрасной улыбкой на свете. Я вижу ее всего несколько мгновений, вижу впервые спустя семь лет после нашей первой и единственной на тот момент встречи, и еще не знаю, какие испытания нас ждут.

Однако сейчас все совершенно по-другому. Все то же место, те же лица, но нет самого главного. Дженнифер нет рядом со мной. Я вижу машину Джеки, которая паркуется дальше обычного, и надеюсь, что сейчас я увижу не только ее. Но Джеки выпрыгивает из машины, слишком резко хлопая дверцей, и быстрым шагом направляется к школьному корпусу. Ее лицо непроницаемо и сосредоточено, и она будто бы не замечает никого вокруг. И сегодня она одна. Сегодня она без Дженнифер.

В школьной жизни есть одно правило, которое никогда мне не нравилось. «Если появляется один слух, появятся еще сотни других. Каждый новый хуже предыдущего». И я понимаю это еще до конца учебного дня. Я постоянно слышу обрывки фраз, которые мне бы совершенно не хотелось слышать.

«Ты в курсе, что Кеннет и Дженнифер расстались?». «Да она наверняка ему изменила». «А я уверен, что это он ей изменил. Разве вы забыли, какой Кеннет на самом деле?». «Просто ему надоело играть в любовь с маленькой шлюшкой, которая мутила и с его братом тоже». «Как думаете, Кеннет избил Адама за то, что застукал его с Дженнифер? Они наверняка зажимались вместе».

Куча грязи. Мерзкой, противной, ядовитой грязи. Бог мой, я не мог поверить в то, что меня окружают такие люди. Нет, я не настолько глуп, чтобы не знать, что мои одноклассники – стадные существа. Но я никогда не мог даже предположить, что внутри их сердец будет столько яда.

- Друг, вы действительно расстались с Дженнифер? – спросил у меня Итан, сидя рядом со мной в раздевалке, и готовясь с футбольной тренировке. Он спросил это без тени насмешки или грязного интереса, но меня все равно передернуло.

- Да, - коротко ответил я.

- Но почему? Я видел вас в субботу вечером. Все ведь было в порядке, - тихо шепчет он.

- Скажем так. Я моральный урод, портящий все то хорошее, что есть в моей жизни.

Я сказал это довольно резко, подняв голову и встретившись взглядом со своим другом. И в этот момент на меня смотрели все парни из футбольной команды, стоящие рядом со мной. И ни у одного из них не было даже капли злорадства во взгляде. Хотя, я уверен, что будь здесь тот, из-за кого происходит весь этот ад, он бы смотрел на меня именно так.

Все это время Адам не появлялся дома. Очень верное решение. Ибо, несмотря на то, что трогать его сейчас опаснее всего, вряд ли мне удалось бы сдержать свой кулак раньше, чем он бы врезался в его лицо. Остин сказал мне, что видел его во время обеда, направляющегося в столовую, но на вечернюю тренировку он так и не явился. Кто-то даже пошутил, что видок у него не очень, и с таким лицом вообще не стоило соваться в школу. Вот так вот это и происходит. Сплетни, шутки, слухи. Торнадо состоящее из всего этого, безжалостно сметает все на своем пути, оставляя после только пустоту. Но пустоту не настолько сильную и яркую, как та пустота, что находится сейчас внутри меня. Зияющая дыра боли поражения и потери. Моя слабость и беспомощность. Сейчас это то, из чего я состою. Точнее то, из чего я существую.

Я искал Дженнифер взглядом постоянно. Каждую секунду, каждую минуту, каждый день в течение недели. В течение самой долгой недели в моей жизни. По правде говоря, мне было чертовски страшно. Страшно от того, что она не выходила на связь. На самом деле, еще один человек, занимающий в моей жизни очень важное место, был так же обижен на меня. Джеки обрывала все мои попытки поговорить с ней. Она либо полностью игнорировала меня, либо орала так громко, что у меня закладывало в ушах. У Остина с ней ситуация была еще хуже. Хотя, как бы сильно Джеки не старалась казаться злой и обиженной, она все-таки говорила то немногое, на что была способна. Но от этого легче мне не становилось.

Дженнифер ни с кем не общалась. Мои друзья писали и звонили ей постоянно. Мои друзья ездили к ней, чтобы проведать ее, но Дженни никого не хотела видеть. Она никого не подпускала к себе и закрылась внутри своей крепости сильнее, чем я предполагал. Однако это никак не мешало мне практически каждый вечер проводить около ее дома, надеясь на то, что я смогу ее увидеть. Иногда со мной бывал и Остин, который, так же как и я, не мог смириться с тем, что эта девушка так надежно закрылась от внешнего мира. Закрылась от всех нас. Закрылась от меня.

Могу ли я жалеть себя? Могу ли я винить во всем этом кого-то кроме самого себя? Это вряд ли. Я бы мог предотвратить это. Я бы мог предвидеть все заранее. Я мог бы это исправить. И если большинство из этого мне не под силу, то последнее еще светилось крохотными мерцающими остатками надежды.

Я смог увидеть Дженнифер только в следующий понедельник. И я сразу же заметил, что она похудела. Несмотря на широкое платье, которое скрывало ее фигуру, я не мог не заметить, какими тонкими стали ее ноги. Несмотря на довольно сильный макияж, румяные щеки и блестящие губы, я не мог не заметить круги под ее глазами. Даже ее прекрасные волосы, которые когда-то мягко струились у меня между пальцев, сейчас выглядели ужасно тусклыми.

Дженнифер приходила к футбольному полю, и я заметил ее только у выхода. Она обернулась раньше, чем я успел отвернуться, и на несколько мгновений наши взгляды встретились. И хотя мое лицо в тот момент было абсолютно каменным, в душе творился полный хаос. Я видел ее впервые с того самого момента, когда она ушла от меня. Впервые с того самого момента, когда внутри моей и ее души оборвалось что-то очень важное для нас обоих. «Я бы сломала себе ноги только бы не встретить тебя» говорила она в тот момент, когда я хотел сказать ей, как сильно я ее люблю. И сейчас она вновь разворачивается и уходит, оставляя меня рядом с человеком, которого теперь я даже мысленно не мог назвать братом. Кто бы мог подумать, что жизнь такая жестокая штука? Этот вопрос, конечно же, как всегда был риторическим.

***

- Он что, действительно вернулся домой?

Поднимаю руки вверх и потираю подушечками пальцев ноющие виски. Голова просто раскалывается от того огромного груза, навалившегося на меня за последние две недели. Две недели без Дженнифер. Две недели, вымотавшие меня больше, чем любой другой период моей жизни.

- Да, Джеки. И я отвечаю на этот твой вопрос уже в третий раз, - с не скрывающим раздражением вновь отвечаю я.

Девушка, сидящая напротив меня, понимающе пожимает плечами, но все равно фыркает.

- Я спрашиваю это в третий раз только по той причине, что мне не верится, как ему хватило на это наглости и уверенности в том, что ты его не убьешь.

- Думаю, он потерял тот остаток инстинкта самосохранения, что у него еще был, - Остин избавляет меня от ответа и за это я ему благодарен.

Открываю бутылку воды, отпиваю немного, а после прислоняю холодный пластик к своему лицу. Мы втроем сидим в небольшой кафешке, недалеко от дома Остина, и пытаемся спастись от растущей жары снаружи этого уютного помещения с кондиционерами, работающими на полную. Я был немного сбит с толку тем, что начало мая в Бостоне встречает нас такой несвойственной ему жарой. И этот палящий ужас, который только вызывал внутри меня раздражение, добавлял еще больше проблем к уже существующим. Однако стоит признать, что на одну проблему в моей жизни стало меньше. Джеки, маленькая рыжеволосая ведьма, наконец-то сняла свою броню немилости, и наградила меня прощением. Таким нужным мне прощением. Несколько дней назад, после того, как они помирились с Остином, мне удалось поговорить с ней. Тот вечер мы провели вдвоем, и я решился посветить ее во все детали ситуации, которая так ошеломила ее. На мое удивление, Джеки не истерила, а сидела с полным спокойствием и сосредоточенностью, ни разу не перебив меня и внимательно вслушиваясь в каждое мое слово. И когда я наконец-то закончил свой рассказ, она сказала мне:

- Знаешь, Кеннет. Я могла бы обидится после этого разговора еще больше, из-за того, что ты решил не посвящать меня в детали своего секрета сразу. Но отложив все эмоции, которые я сейчас испытываю, я понимаю, почему ты так поступил. И я рада, что ты решил открыться мне. Даже спустя столько времени. Знаешь, как бы то ни было, я – твоя лучшая подруга. Я в любом случае поддержу тебя и сделаю так, как ты хочешь. И если твое «хочешь» сейчас – это ничего не рассказывать Дженнифер, то я так и сделаю. А после мы вместе решим, как действовать дальше, и что предпринять, чтобы решить эту огромную проблему.

И мы действительно пытались решить эту проблему. Я неоднократно пытался выяснить, чем же я мог в свою очередь заткнуть Адама, и связать его по рукам и ногам. Однако сейчас, сидя в этой кафешке, мне пришлось признать практически полное свое поражение. Все те вещи, все те проблемы, которые раньше доставлял мне мой брат, сейчас были недоступны. Как я выяснил, даже его дела с наркотиками полностью прекращены. Можно было бы подумать, что он просто удачно маскируется, однако люди, у которых я пытался разузнать правду, были более чем надежными источниками. И от этого становилось только хуже. Ведь Адам теперь был действительно неприкасаемым. Полностью чист, без единой зацепки, которой я мог ударить его в самое больное место. Глубже того места, в которое он ударил меня.

- Но Кеннет. Тебе не кажется странным, что он так в открытую заявился обратно? – спрашивает Остин и устремляет на меня свой хмурый взгляд.

- Не кажется. Сегодня возвращается отец. И, естественно, при отце я не смогу сделать и половины того, чего мне хочется. Придется вести себя как паинька и не высовываться, - вздыхаю, откидываюсь на стуле и крепче сжимаю бутылку с водой в руке.

- Вот черт. Вся семья снова будет в сборе? – выдыхает Джеки.

- Ага. Да вот только из всех них, самым близким человеком мне сейчас кажется Риджина. Смешно, правда? – горько усмехаюсь я и отворачиваюсь к окну. Мои друзья говорят еще что-то, но я практически не слышу их слов. Я наблюдаю в окно за меленькой сценой, вызывающей во мне такие болезненные воспоминания из детства. По тротуару через улицу идет взрослый мужчина с парнем, по виду чуть младше меня. Я уверен, что это отец с сыном, ибо сложно представить, чтобы кто-то посторонний так жестко разговаривал с этим парнем. Они останавливаются возле припаркованного пикапа, и продолжают ругаться. Сути их разговора я не понимаю, ибо не могу слышать, о чем они говорят, но парень выглядит явно подавленным. И если сначала он пытался хоть как-то оправдываться и отвечает отцу, то сейчас, спустя несколько мгновений, его взгляд становится поверженным, и он опускает голову вниз, полностью признавая свое поражение. Они садятся в машину, ругаясь уже слабее, и отъезжают на пару метров, когда в мою голову закрадывается крохотная идея, разгорающаяся до четкого плана всего за какие-то мгновения.

Я подрываюсь на ноги, с грохотом опрокидывая стул и разливая воду из бутылки, которую слишком сильно сжал в своей руке. Остин и Джеки моментально прекращают спорить и впиваются в меня изумленными взглядами.

- Кеннет, ты чего? – удивленно шепчет Остин. Он так же встает из стола, когда я уже хватаю свой телефон и ключи от машины.

- У меня появилась идея, как все это можно исправить, - бросаю я на ходу, быстро поднимая стул и коротко извиняясь за доставленные неудобства перед официанткой. Я иду к выходу, когда мои друзья быстро расплачиваются за счет и пытаются догнать меня уже на улице.

- Черт! Да погоди минуту! Что ты придумал, Кеннет?! – взрывается Джеки, хватая меня за руку уже возле моей машины. Оборачиваюсь к ним лицом, улыбаюсь и говорю, желая как можно быстрее сесть в машину и встретиться с человеком, который сможет мне помочь.

- Я расскажу все вам позже, если у меня получится. И я очень надеюсь, что все действительно получится, - я мягко освобождаю свою руку от хватки Джеки и прыгаю в машину.

- И куда ты едешь? – спрашивает Остин, нагибаясь к моему открытому окну.

- Повидаться с отцом раньше, чем он сможет увидится со вторым своим «любимым» сыном, - я бросаю своему другу лукавую улыбку, и ловлю в ответ его понимающий взгляд. И если Джеки, стоя рядом с ним и так же смотря на меня, еще ничего не поняла, то я уверен. Стоит только моей машине отъехать на пару метров, Остин все ей объяснит.

Ведь сегодня, нет, сейчас, я решаюсь на один из самых главных разговоров в своей жизни. Который либо спасет меня, либо потопит полностью и безвозвратно. И этот разговор может решить не только проблему с моим братом, но и с человеком, которого я привык называть отцом. Отцом, которого я потерял далекие семь лет назад.

***

Я сижу в гостиной своего дома, в которой практически не горит свет, в тяжелом ожидании поглядывая на входную дверь. Сейчас практически полночь. Время, в которое несколько месяцев назад так резко изменилась моя жизнь. И сегодня, в этот день, она так же должна перевернуться, позволяя изменить все в лучшую сторону. И я очень надеюсь, что эта лучшая сторона не ускользнет от меня сегодня, оставляя взамен только неопределенный хаос.

Наконец-то электронный замок на двери щелкает, оповещая меня о том, что человек, которого я так сильно ожидаю, вот-вот появится рядом со мной. Но на этот раз я не подрываюсь с места, я не хватаю его за куртку и не шиплю в его лицо ядовитые слова. Я просто жду, когда Адам покажется рядом со мной.

- Я получил твое сообщение, бро, - этот голос, его издевательская интонация, к которой я так привык, впервые не раздражают меня. Скорее, вызывают даже какой-то прилив радости от осознания того, что произойдет с ним через несколько минут.

- Присядешь? – говорю я, указывая на диван рядом со мной.

Адам проходит в гостиную, с легким подозрением на лице, но все-таки старается не выдавать своего истинного настроения. Я не знаю, что он сейчас испытывает, ибо за все эти годы он очень хорошо научился скрывать свои настоящие эмоции.

- И что же это за новые условия нашей сделки, про которые ты мне написал? – с улыбкой на лице говорит он, все-таки падая на диван и откидываясь спиной на мягкие подушки.

Смотрю на него со сдержанной улыбкой на губах, сохраняя полное спокойствие во всем своем теле. Проходит несколько мгновений, прежде чем я довольно громко говорю:

- Ты больше не будешь шантажировать меня всем тем бредом, который у тебя есть. Нашей второй сделке тоже пришел конец, дорогой братец.

Адам удивленно приподнимает брови, внимательно всматриваясь в мое лицо, а после не выдерживает и громко смеется.

- Что? Ты в своем уме? – говорит он сквозь смех, одновременно доставая телефон из кармана своего бомбера.

- Вполне. Я могу повторить еще раз, Адам. Сделке конец.

- Оу, да неужели? – ядовито шепчет он, наклоняясь ко мне поближе, - Тогда если ей конец, может быть, я могу тогда отправить то занятное видео еще кому-нибудь? Итану, например? Ты ведь в курсе, что он считает Дженнифер очень красивой? Так что думаю, этой ночью ему будет на что передернуть, - Адам вновь смеется, и смотрит на меня, пытаясь уловить хотя бы один признак паники на моем лице. Паники, которой нет. Его явно смущает мое молчание, поэтому он быстро снимает блокировку с экрана своего телефона, и поворачивает его ко мне.

- Ну, так что? Отправляем эту красоту твоему другу? Или, может быть, всей футбольной команде?

- Я бы на твоем месте не делал этого, - эти слова произношу не я, и поэтому Адам испуганно дергается. Он поворачивает голову, выпучивая глаза, и изумление на его лице становится еще сильнее. Ведь в дверях гостиной, всего в паре метров от нас, стоит наш отец.

- Папа? – непонимающе шепчет Адам, пытаясь вернуть утерянное самообладание на свое лицо.

- Что, так давно не видел меня, что не смог узнать сразу? – насмешливо бросает отец и проходит в комнату, погружаясь в точно такое же кресло, в каком сижу я. Он закидывает ногу на ногу, поднимает руку к лицу, и касается своего подбородка. Его типичный взгляд, которого я раньше так боялся, выражает такой дикий холод и серьезность, что даже сейчас мне не хочется его видеть. Этот взгляд, которым отец наградил меня прежде, чем разбить мою жизнь на долгие годы вперед, и оставить на память небольшой шрам на правой брови.

- Ну и что здесь происходит? – говорит Адам на порядок тише, чем раньше. Он вновь откидывается на спинку дивана и скрещивает руки на груди, отложив при этом телефон в сторону.

- Да вот. Решил собрать своих мальчиков вместе, и обсудить ваше поступление, - отец пожимает плечами, и переводит взгляд на меня, - Кеннет, скажи, куда ты поступил?

- В Гарвард, отец. Я поступил в Гарвард, - отвечаю я с улыбкой и наслаждаюсь замешательством своего брата, сидящего так близко ко мне.

- Очень хорошо. Я тобой горжусь, сынок, - кивает отец, и вновь поворачивается к Адаму, - Ну а что насчет тебя, Адам?

- Я поступил в Бостонский университет, - усмехается мой брат и выжидающе смотрит на меня.

Честно говоря, это было неожиданно. Адам поступил в тот же университет, что и Дженнифер, а я даже не знал об этом. И внутри меня вновь закипают злость и ярость, которые мгновенно тухнут после слов моего отца:

- Неверный ответ, Адам. Университет, в котором ты будешь учиться, имеет другое название.

Непонимание внутри Адама верно достигает критической отметки, и теперь скрывать свои чувства и эмоции у него выходит гораздо хуже. Он в упор смотрит на моего отца, крепко сжимая кулаки, и бросает:

- О чем ты говоришь, папа?

- Я говорю о том, что ты будешь учиться в другом университете. Я помню, что тебе очень понравился Лос-Анджелес, когда мы ездили туда в прошлом году?

- Ну да, понравился. И что с того? – фыркает Адам и сильно сжимает челюсти. Думаю, он уже понял, к чему все идет. И теперь он точно понял, что маски со своих лиц уже можно снять.

- А то, что в Лос-Анджелесе есть прекрасный университет, который примет тебя с огромным энтузиазмом. Точнее, уже принял.

- Ты что, оправляешь меня на другой конец страны из-за какой-то херни, которую тебе рассказал Кеннет? – он даже не смотрит в мою сторону, когда бросает эти слова.

- Я еще не закончил, - отвечает отец и вновь открывает рот, чтобы продолжить, но Адам прерывает его.

- Я поступил в один из лучших университетов Бостона, а ты отправляешь меня в Лос-Анджелес? И кто сказал, что я поеду туда? С какой это стати?! Ты думаешь, что я..

- Молчать! – громкий голос, который скорее похож на рев, заставляет замолчать моего брата и удивленно вытаращится на отца нас обоих. Он обводит нас взглядом, давая понять, что не потерпит того, чтобы его перебивали, и после мучительно долгих мгновений тишины, говорит:

- Для начала, тебе стоит вспомнить, что все, что у тебя есть, тебе даю я. Я и мои деньги. Кто ты без всего этого, Адам? Никто. Ты пустое место. И для того, чтобы остаться тем, кто может еще добиться хоть чего-то в этой жизни, ты будешь играть теперь по моим правилам. Готов их выслушать?

Адам коротко кивает, так и не решившись заговорить, и этого вполне достаточно, чтобы отец продолжил:

- Во-первых, ты будешь учиться в Калифорнийском университете. Это было достаточно нелегко устроить, но деньги и твои успехи в учебе и спорте творят чудеса. Во-вторых, если ты дашь мне хотя бы один повод, я клянусь, что полностью лишу тебя любой финансовой поддержки с моей стороны. А так как другой финансовой поддержки у тебя нет, ты, по сути, станешь нищим. И в-третьих, ты в обязательном порядке пройдешь курс у одного из лучших психотерапевтов которого я знаю. Не думай, что тебе удастся избежать этого. И не сомневайся, что я не сделаю хотя бы что-нибудь из того, что сказал тебе ранее. Ведь все, что у тебя есть, я могу отнять с невероятной легкостью и быстротой.

Думаю, атмосфера шока, повисшая сейчас в этой комнате, насквозь пропитала не только Адама, но и меня. Честно говоря, я не думал, что дождусь такого исхода событий, когда я ворвался в офис своего отца сегодня днем. Я рассказал ему абсолютно все. Все, начиная со встречи с Дженнифер, в тот далекий день, когда нам было по десять, и, заканчивая историей про то, почему на лице моего брата до сих пор есть небольшой шрам. Я думал, что отец прервет меня, и скажет, что у него как всегда нет времени выслушивать про проблемы подростков, но он ни разу меня не перебил. Он слушал мой рассказ больше получаса, при этом постоянно отменяя какие-то встречи, и давая возможность закончить. И после он предложил то, на что я так сильно рассчитывал. Но, честно говоря, я действительно не ожидал, что все это зайдет так далеко.

- Но.. Но как ты.. Ты не можешь так со мной поступить, отец! – и теперь Адам, впервые за столь долгое время, полностью открывается передо мной. Его испуганное выражение лица, большие глаза и сжатые кулаки меня удивляют. Страх, ярость, боль, злость, ненависть, растерянность, непонимание. Все те чувства, которые испытывал и я, стоя напротив своего брата в тот вечер, когда он заключил со мной нашу вторую сделку, теперь были на его лице. Они сменяли друг друга со скоростью света, иногда сбиваясь в кучу, и заставляя Адама нервничать еще больше, еще сильнее, еще ярче.

- Могу. И поступаю. Кроме того, твой телефон, компьютер, в принципе все, что у тебя сейчас есть, изымается. Я не дурак, чтобы не понимать, что в наш век информационных технологий, ты мог просто скинуть все эти файлы в свое облако и даже полностью лишив тебя твоих гаджетов, я не могу быть уверенным в том, что ты не сбережешь их все равно. Так что пока все твои лазейки не подчистятся, ты не получишь назад ничего из того, что имеешь. В твоем кармане останутся только ключи от машины, которая довезет тебя до номера в отеле, в котором ты будешь жить некоторое время. Больше ничего. Так что советую тебе самому отдать мне телефон и банковскую карточку, которая лежит в твоем кармане. Ибо в ближайшее время все твои расходы будет контролировать мой секретарь. Ты меня понял?

Адам ошарашенно смотрит на отца, неподвижно сидя на диване и лихорадочно обдумывая все то, что он только что услышал. Точно так же, как это сейчас обдумываю и я. Я вздрагиваю, когда громкий голос отца повторяет:

- Ты меня понял?

И Адам так же выныривает из оцепенения, доставая из кармана карточку и отшвыривая ее как можно дальше.

- Более чем, - цедит он сквозь зубы, переводя ледяной взгляд от отца ко мне. И когда наши глаза встречаются, я понимаю. Я выиграл. Эта война окончена, и мой противник, мой родной брат, побежден. И я вижу это в глубине его глаз. Понимание того, что все окончено. Клянусь, я готов был увидеть в них ненависть, злобу, ярость. Я был готов к тому, что он бросится на меня и постараться если не убить, то покалечить как можно сильнее. Я думал, что он осыплет меня ядом, подарив напоследок очередную порцию боли и разочарования. Но ничего из этого не происходит. Адам просто смотрит на меня взглядом проигравшего, позволяя мне принять свою полную и безоговорочную победу.

- Нам еще предстоит долгий и тяжелый разговор наедине, мой сын. Но сейчас ты можешь быть свободен, - говорит отец, голосом намного более спокойным, чем несколько минут назад.

И Адам прекращает прожигать меня взглядом только спустя несколько долгих мгновений, вставая с дивана и поворачиваясь к отцу. Он смотрит в его глаза, пытаясь перенять хотя бы часть той собранности и спокойствия, которым так смело может похвастать наш отец. Но, так и не сумев это сделать, Адам кивает, разворачивается и выходит из комнаты. А после я слышу, как открывается и закрывается дверь, и как визжат шины автомобиля, на котором уезжает самая большая проблема моей жизни. Проблема, которую я привык называть братом. Проблема, которая теперь решена.

Когда тишина вокруг становится пугающе оглушительной, внутри меня растет новое чувство, которое я не испытывал уже так давно. Предвкушение. Предвкушение от встречи, которая прямо сейчас сможет все изменить. Изменить до конца. Ведь прямо сейчас я могу прыгнуть в машину, проехать по улицам Бостона и остановится напротив дома, в котором находится тот единственный человек, которого я так хочу увидеть. Мое самое искреннее счастье, с белоснежными волосами и яркой улыбкой на губах. И если потребуется, я всю ночь буду объяснять ей, что произошло, почему я так поступил, и как война с моим собственным братом наконец-то закончилась.

Я порываюсь с места, подходя к дивану и подхватывая с него телефон Адама. Разворачиваюсь к отцу, протягивая ему этот ненавистный девайс и стараясь скрывать свою радостную улыбку.

- Спасибо тебе, пап.. – шепчу я, действительно испытывая такую глубокую признательность и благодарность к этому человеку. Впервые спустя столько лет.

Я разворачиваюсь и делаю шаг к двери, когда голос моего отца останавливает меня:

- Кеннет, погоди.

Он говорит мягко, но серьезно, и я все-таки заставляю себя остановиться. Разворачиваюсь, возвращаюсь на свое место, и вновь сажусь в кресло рядом с отцом. Он смотрит на меня внимательным взглядом достаточно долгое время, прежде чем глубоко вздыхает и говорит:

- Мне очень жаль, что все вышло именно так. Я хочу извиниться. Извиниться за все, что я совершил. И за все, чего я не сделал. Ведь причина вашей с Адамом вражды во мне. Это из-за меня, из-за моего поведения он начал презирать тебя. Ведь даже мне потребовалось время, чтобы понять, что ты не виноват в смерти Аннабель. Ты совсем в этом не виноват.

При упоминании имени мамы по моему телу пробегает дрожь. Я продолжаю молчать, решая, что отец скажет еще что-нибудь. Но я не могу продолжать смотреть на него, поэтому опускаю взгляд вниз, смотря на то, как трясутся мои руки. И отец действительно вновь говорит:

- Из-за своей глупости и обиды на жизнь, я был паршивым отцом, который мог выразить свою любовь только количеством денег на ваших счетах. Я работал как проклятый, практически не бывая дома и находясь в вечных отъездах только из-за того, что не мог смотреть своим сыновьям в глаза. Мне было чертовски стыдно. Стыдно за свои поступки, разрушившие нашу семью, - отец переводит дух, впервые за этот вечер, показав свои слабости, и продолжает чуть тише, - И если есть хотя бы одна возможность получить ваше прощение, то я готов на это. Я готов сделать что угодно, Кеннет. И я надеюсь, что ты позволишь мне это.

Молчание. Мое молчание в ответ на слова отца. Мне нужно собраться с мыслями и отойти от шока, из-за слов, которые я услышал только что. Ведь мой отец, человек, в любви которого я никогда не был уверен, сейчас говорит мне совершенно обратное. И я знаю. Я точно знаю, что мне действительно потребуется время на то, чтобы простить его. И исходя из этого, исходя из его сегодняшнего поступка, столь важного для меня, я говорю:

- У нашей семьи еще есть шанс, отец. И все еще можно исправить. Я в этом уверен, - я поднимаю свой взгляд, встречаясь с глазами своего отца, и замечаю, как его губы растягиваются в улыбке. В той улыбке, которой он одаривал меня в детстве, после очередного тачдауна. Улыбка, которую я видел, принося из школы идеальный табель с отметками. Та улыбка, которая позже переходила в смех, когда мы с Адамом вдвоем валили отца на пол, под громкие подбадривания нашей мамы.

- Я благодарен тебе, мой сын.

На этот раз я решаю, что это все, и вновь приподнимаюсь с кресла, но отец снова останавливает меня. Останавливает словами, которые заставляюсь радость внутри меня исчезнуть в одно мгновение:

- В этот раз ваша война зашла слишком далеко, и коснулась человека, который не заслуживал всего этого. Дженнифер, верно?

Я смотрю на отца непонимающим взглядом и киваю в ответ. Он вздыхает, проводит рукой по лицу, и вновь говорит:

- Знаешь, Кеннет. Даже если сейчас Адам признал свое поражение, я не уверен в том, что спустя время он не попытается испортить тебе жизнь снова. А так как ты вновь собираешься сделать Дженнифер частью своей жизни, пострадает и она. Ведь за все то время, что она с тобой, она то единственное, через что Адам пытался разрушить тебя и твою жизнь. Ваши жизни, Кеннет. Подумай об этом, пожалуйста, - отец встает, сжимает мое плечо и уходит, оставив меня одного. Оставив меня наедине с сомнением и нерешительностью. Ведь он, как бы тяжело не было это признавать, оказался прав. Ведь один раз я уже доверился своему брату. Я заключил с ним сделку. И он предал меня. Второй раз я надеялся на то, что он сдержит свое обещание не доставлять мне проблем. И он вновь его нарушил. Так что же помешает ему сделать это в третий раз? Если человек безумен, если он загнан в угол, как раненое животное, он готов на что угодно. И если это что угодно коснется только меня, мне плевать. Но если в этот раз вновь пострадает Дженнифер, я убью себя своими собственными руками. И я не могу так поступить с ней.

Вечный страх и ожидание новой войны просто не позволят нам быть счастливыми вместе. И теперь ее фраза, брошенная в порыве гнева и отчаянья, обретает совершенно иной смысл. Только я немного переиначиваю ее для себя. «Я бы утопился в океане раньше, чем ты нашла меня. Только бы не встретится с тобой в тот день. И не разрушить твою жизнь».

Могу ли я жалеть себя? Могу ли я винить во всем этом кого-то кроме самого себя? Это вряд ли. Я бы мог предотвратить это. Я бы мог предвидеть все заранее. Я мог бы это исправить. И если большинство из этого мне не под силу, то последнее теперь так же перестало светиться остатками надежды. Надежды на счастливую жизнь с моей принцессой Белоснежной. Девочкой, протянувшей мне свою маленькую ладонь, и гордо проговорившей «Дженнифер Уоллис Брайлайн». Девушкой, которую я окончательно потерял. И все это лишь для того, чтобы дать ей шанс на счастливую жизнь.

Жизнь, в которой не будет меня.