Дженнифер

- И не забудьте, пожалуйста, полностью освободить свои шкафчики! К этому так же относится и снятие фотографий, стикеров, стирание надписей, которые вы наносили в течении всего учебного года! К концу недели все ваши учебные места должны быть чисты!

Профессор Харинсон продолжал говорить обо все еще имеющихся делах на оставшуюся неделю учебы, но его не слушал ровным счетом никто из присутствующих. Мои одноклассники разговаривали друг с другом, смеялись, перешептывались, но это скорее можно было назвать разговорами в обычных тонах. И профессор Харинсон впервые не сделал нам ни единого замечания. Я же, сидя на своем месте, лениво водила почти пустой ручкой по полям тетрадного листа. И в какой-то момент в моей голове всплыло осознание, что я действительно напоминаю себе эту ручку. Почти пустую ручку, проходящую по еще даже наполовину незаполненной тетрадке моей жизни. Глупо, скорее всего так. Но после этих совсем не позитивных мыслей, всплывают новые. Когда мой стержень закончится, я просто смогу заменить его новым. Полным и готовым к жизни. К ее новой главе. Без тягот прошлой. Однако прежде чем произойдет это, нужно полностью исписать тот, что находится внутри меня сейчас. И никак иначе.

- Мисс Брайлайн, с вами все в порядке? – вздрагиваю от довольно громкого голоса профессора Харинсона, поднимаю голову и замечаю, что в классе осталась только я одна.

- Эээм, извините, что-то я отвлеклась, - бормочу в ответ, выдавливая такую типичную для себя фальшивую улыбку, и быстро встаю со своего места, на котором сидела в последний раз. В последний раз не на этой неделе, не в этом месяце. Просто в последний раз.

Выхожу в заполненный коридор и оглядываюсь по сторонам в поисках знакомых для меня лиц. Нет, даже не так. В поисках дорогих и близких для меня лиц. Пробираюсь к шкафчикам, в надежде застать там кого-то из своих друзей. Однако я так ни с кем не пересекаюсь и просто торможу возле своего железного помощника, который никак не хотел открываться в нашу с ним первую встречу. Неправильный код на бумажке, мое раздражение и рыжеволосая девушка, которая решила помочь мне однажды, и осталась рядом так надолго.

Как только в моих мыслях появляются воспоминания о Джеки, телефон в руке вибрирует, и я уже практически уверена, что это она.

- Дженни, милая, извини! Сегодня я освобожусь гораздо позже, ибо я никак не могу бросить своих Золотых Тигров на произвол судьбы! Треть команды оканчивает школу в этом году и нужно разобраться, что же делать оставшимся. Не грусти, я позвоню тебе позже. Люблю! – гласит эсмска, на которую я смотрю еще некоторое время и перечитываю два раза. Вздыхаю, прикусываю губу и блокирую телефон. Отлично, сегодня до дома я добираюсь одна.

Не сказать что это плохо, ибо в последнее время я действительно полюбила пешие прогулки, но именно сейчас, именно в этот момент, я почему-то не хочу оставаться одна.

Открываю свой шкафчик и сразу же тянусь за оставшимися внутри книгами. На самом деле от большинства из них я избавилась еще вчера, но все-таки кое-что мне еще предстояло сделать. Поворачиваю голову и смотрю на дверцу шкафчика, полностью усеянную разнообразными стикерами, фотографиями, надписями. Счастливая Джеки в новенькой форме черлидеров, которую она выбила у администрации школы благодаря своему обаянию. Остин на свой восемнадцатый день рождения, с дурацким колпаком на голове и широкой улыбкой. Итан и я в маленьком придорожном кафе, когда мы всей нашей компанией ездили на пляж подальше от Бостона. Я снимаю все это одно за другим, погружаясь в воспоминания и испытывая смешанные эмоции от всего этого. И у меня довольно хорошо получается избегать воспоминаний о человеке, о котором я привыкла думать постоянно. Получается ровно до тех пор, пока я не снимаю одну фотографию, прикрывающую другую. На ней я и Кеннет, сидим довольно близко друг к другу, в приглушенном свете его кухни, и держимся за руки, переплетая наши пальцы и демонстрируя браслеты, которые сами же и надели на запястья друг друга. Остин тогда пытался сфотографировать нас, одновременно с этим поедая пасту, а Джеки сокрушалась на него, что он вот-вот испачкает камеру. Через секунду именно это и произошло, но все-таки фотографию сделать у него получилось.

Спустя десять минут, когда я полностью разбираюсь с уборкой в своем шкафчике, бережно сложив все эти воспоминания в небольшую папку, школьные коридоры оказываются практически пустыми. Осталось всего несколько дней до лета, но этот факт никому не мешает проводить как можно больше времени вне школьных стен, практически полностью игнорируя остатки учебы.

Закрываю шкафчик, вводя в замке универсальный код, и развернувшись, иду по направлению к выходу на парковку. Сейчас меня заботит только жаркое солнце, прогулка в наушниках и вишневый лимонад из Старбакс.

- Честно говоря, я почему-то был уверен, что ты уже ушла, - резко останавливаюсь рядом с выходом и замираю на месте, удивленно расширяя глаза. Адам стоит на том самом месте, где стояла я, когда ждала его для того, чтобы положить начало долгому пути лжи и обмана в наших жизнях. Я ждала его. А теперь он ждет меня.

- Что ты здесь делаешь? – спокойно говорю я, подходя немного ближе.

На его лице дружелюбная улыбка, в глазах играют смешинки, и весь он излучает такое спокойствие и уравновешенность, что я почти поверила ему. Почти.

- Жду тебя.

- Для чего?

- Хочу поговорить.

- Нам не о чем с тобой разговаривать, Адам, - обрываю его я и обойдя, выхожу из здания школы.

- Нам нужно поговорить, Дженнифер. И ты знаешь это так же хорошо, как и я, - он говорит это, не пытаясь догнать меня и схватить. И его слов достаточно, чтобы я остановилась сама.

Разворачиваюсь к нему лицом, с подозрением смотря в его глаза, и раздумываю несколько секунд. На самом деле он прав. Мне нужно поговорить с ним и оставить это чувство незавершенности позади. Нужно избавиться от остатков боли внутри себя и впустить в свои легкие свежий воздух, не наполненный ничем отравляющим. Ни болью, ни разочарованием, ни предательством. Ничем из всего этого и еще огромным списком чувств, которые я испытала за последнее время.

Вздыхаю, крепче сжимаю в руках сумку и делаю шаг к Адаму:

- Хорошо. Давай поговорим.

В ответ он улыбается еще шире, кивает, и протягивает мне одну из двух банок фруктовой газировки в его руках.

- Я подумал, что сегодня довольно жаркий день, и решил купить тебе это.

Довольно милый жест даже в этой ситуации, не смотря на все то, что происходит в моей жизни. И именно поэтому я не могу сдержать слабой улыбки.

- Спасибо, - выдавливаю в ответ.

- Не хочешь посидеть на трибунах? Знаю, солнце, но ты довольно часто сидела на них раньше и наблюдала за тренировками футболистов и черлидеров. Что скажешь?

Эта идея кажется мне хорошей, и я не могу придумать ни одного возражения. И именно поэтому я киваю, подходя к Адаму еще ближе и шагая наравне с ним к трибунам на школьном стадионе. И спустя пять минут мы уже сидим на самых центральных из них, в метре друг от друга, не делая попытки сесть поближе или заговорить. Мои губы открываются только для того, чтобы глотнуть спасительного прохладного напитка, в то время как Адам даже не открыл свою банку. Это молчание могло бы быть неловким и смущающим, но даже оно сейчас говорит мне гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд.

- Думаю, просить прощения уже поздно, так ведь? – наконец-то произносит Адам, даже не посмотрев на меня.

И сейчас я думаю о том, что хочу просто молчать и не отвечать на его вопрос. На любой его вопрос. Но я все-таки вздыхаю, опускаю банку с газировкой вниз и говорю:

- Немного поздновато. Ты ведь тоже так думаешь? Это нужно было..

- Прости меня, Дженнифер.. – и на этот раз Адам поворачивается в мою сторону и смотрит на меня. Он ловит своим взглядом мои глаза и мне кажется, пытается словить хотя бы маленькую надежду на то, что я когда-нибудь его прощу. Он не улыбается, не насмехается надо мной. Его пальцы сжимаются еще крепче, а взгляд продолжает блуждать по моему лицу. И я отворачиваюсь первой.

- Знаешь, как выглядит твое прости? Как сотни кусочков разбитого стекла, которые хотят залепить одним единственным пластырем. Глупо и безнадежно.

Я не злюсь, не закипаю в момент из-за ненависти к этому человеку. На самом деле, ненависть слишком сильное чувство, чтобы дарить его кому-то вроде Адама. И он понимает это так же как и я. Глупо и безнадежно.

- Честно говоря, я искренне надеюсь на то, что это не настолько глупо и безнадежно, чем желание того, что это когда-нибудь все-таки произойдет. Я понимаю, что заслужить чье-то прощение, после стольких ошибок, будет очень трудно. Но я готов сделать все что угодно, чтобы когда-нибудь вновь увидеть твою теплую улыбку, адресованную только мне.

- Сделать что? Например, скинуть фотографии не только Остину, но и всем остальным? Или вновь шантажировать Кеннета и ставить под угрозу не только его жизнь, но и мою? А может еще подраться с ним, а после обдолбаться наркотиками? Сделать это, Адам? – я говорю все это слишком спокойным и приторным голосом, хотя мои руки все-таки начинают дрожать.

Адам не удивляется моим словам. Я уверена, он давно в курсе, что я все знаю. Но только я не уверена, как же он об этом узнал. Да и хочу ли я знать это? Вряд-ли.

- В своей жизни я совершал вещи и похуже. Я делал то, что могло изменить мою жизнь в еще более худшую сторону. И изменило бы, если бы отца и Кеннета не было рядом. Я не понимал этого раньше, я отказывался это понимать. Мне не хотелось признавать тот факт, что эти люди действительно пытаются мне помочь. Господи, я был так одинок. Я знаю, что в этом виноват не только я, но я жалею, что мне потребовалось столько времени на принятие такого очевидного факта. Моя жизнь была слишком пустой. Такой пустой, что я мог кричать, но никто вокруг не услышал бы меня. Пустой до тех пор, пока в ней не появилась ты. Могу ли я сказать тебе все то, что чувствую, прямо сейчас? Могу ли я обрушить на тебя все то, что испытывал к тебе на протяжении всех этих месяцев? Могу ли объяснить свои поступки одним коротким разговором? Нет, я не могу. Я не имею права делать это сейчас. Я не имею права вновь портить твою жизнь сейчас. И поэтому единственное, что я могу сказать тебе, Дженнифер, единственное, что могу повторять миллионы раз, это слова прощения. Прости меня, Дженни. Не важно, потребуется на это день, месяц, год, пять лет. Не важно. Я буду ждать столько, сколько потребуется. И все ради твоей улыбки, которая будет гореть только для меня. Если она вообще еще хоть когда-нибудь загорится для меня..

Адам заканчивает говорить, и между нами повисает такое долгое молчание, что я просто теряю счет времени. Яркое солнце вокруг, шелест листьев на ветру, пение птиц и звуки города, окружающего нас. Мы встретились в этой школе, рядом с этим местом, девять месяцев назад. И никто из нас даже предположить не мог, что все обернется таким вот образом. Что спустя эти девять месяцев нашей жизни, мы будем сидеть в метре друг от друга, испытывая боль и раскаянье за свои поступки. Сожаление о наших жизнях, которые так и не смогли переплестись вместе. И легкое чувство облегчения, рождающееся внутри моего стеклянного сердца, заклеенного одним единственным пластырем.

- Я не могу дать тебе ответа сейчас. Не могу сказать, смогу ли я простить тебя когда-нибудь. Смогу ли принять тебя таким, какой ты есть и вновь поверить тебе. Но я могу сказать тебе, Адам Адамсон, что ты действительно был дорог мне. Дорог по своему, так же близок моему сердцу, как и те немногие люди, которых я считаю дорогими для себя. Но эта череда ошибок, проложенных тобою, заставила меня испытать такое огромное чувство боли и разочарования, что сейчас я не уверена, испытываю ли я к тебе хотя бы что-нибудь из тех светлых чувств, что испытывала раньше. И я не знаю, испытаю ли я их когда-нибудь снова. Все мы совершаем ошибки. И я совершила несколько своих. И пока что это все, что я могу тебе сказать.

Могла ли я подумать в то далекое лето, когда покупала билеты на самолет, что этот город подкинет мне столько сюрпризов? Приятных и не очень, полных счастья и боли, обид и смеха. Могла ли я предположить, как обернется моя жизнь, и скольких людей я обрету и потеряю за такой короткий период времени? Могла ли я предотвратить все это, и поступить по-другому? И задавая все эти вопросы себе вновь и вновь, я получала одни и те же ответы. Я бы все равно приехала сюда, я бы все равно поступила так же, как и поступала раньше, и я бы вряд ли могла предотвратить хотя бы что-то из этого.

- Я улетаю в Нью-Йорк в день нашего выпускного, - Адам смотрит прямо перед собой, говоря это.
А я не могу отвести взгляда от него.

- Почему не позже? Это ведь последний день, который ты сможешь провести в этой школе, вместе со всеми нами, - не знаю, для чего я уговариваю его остаться, но слова вырываются раньше, чем я думаю о глупости своего поступка.

Адам тихо смеется, поворачивается ко мне и говорит:

- Да, тот факт, что я не увижу тебя в прекрасном выпускном платье, на самом деле расстраивает меня, но все-таки я улетаю. И на самом деле, я хотел попросить тебя об одолжении.

Последние слова моментально настораживают меня, но я все равно тихо произношу:

- И что же это за одолжение?

Адам немного оттягивает свою джинсовую рубашку, и достает из внутреннего кармана конверт, который к моему удивлению, совершенно не помялся. Он вновь одаривает меня мягким взглядом и легкой улыбкой, и протягивает этот конверт мне. Я непонимающе смотрю на него, прочитывая свое имя, написанное в центре черными чернилами, и ожидаю объяснений.

- Здесь все то, что я так и не смог сказать тебе сегодня. Все то, что я действительно хотел сказать. И все то, на что я никогда не имел права. И я прошу тебя, прочитай его в день нашего выпускного. В то время, когда я буду далеко от тебя, а твои глаза смогут пробежаться по строчкам, в которые вложен весь я. Это письмо только для тебя, Дженнифер. И я прошу принять его как маленькое подтверждение моих извинений.

Адам держит этот синий конверт, с моим именем посередине, ожидая моих действий. И я поступаю так, как должна поступить. Я аккуратно касаюсь конверта своими пальцами, ни разу не коснувшись руки Адама. И он облегченно вздыхает, опуская руку вниз.

- Сегодня мы видимся не в последний раз, Дженнифер. Но сегодня я действительно даю тебе обещание, что больше никогда не причиню тебе вреда. Тебе, Кеннету, и вашим отношениям. Я больше не буду стоять у вас на пути, и рушить ваши жизни. Я..

- Стой. О чем ты говорить? Мы с Кеннетом не вместе, - я смотрю на Адама и замечаю, как удивленно расширяются его глаза. Я все еще действительно не понимаю, о чем он говорит, и жду хотя бы какого-нибудь объяснения.

- Разве вы с Кеннетом не вместе? Мне казалось, что вы просто скрываете свои отношения от меня.

- С чего ты так решил? – выдыхаю я, начиная понимать, к чему он ведет.

Но Адам молчит, прожигая меня извиняющимся взглядом.

- Скажи мне, Адам! – не выдерживаю я, уже чувствуя, как внутри меня закипает злость.

- Больше недели назад мы разобрались со всей этой ситуацией. Я, Кеннет, и наш отец. Тогда я несколько дней жил вне дома, но я был уверен, что Кеннет отправился к тебе в тот же вечер, чтобы все объяснить. Я действительно был уверен в этом.

Осознание, как ядовитая змея, окутывается вокруг моих мыслей. Все это, все, что происходило с нами, со мной и ним, могло закончиться неделю назад. Но он даже не пришел ко мне. Он даже не попытался извиниться. Он все так же не подходил ко мне в школе и избегал хотя бы короткого общения со мной.

Так вот почему Остин и Джеки так же практически не разговаривали с ним! Как-то я спросила их, в чем дело, но получила лишь короткий ответ, что они немного разошлись в своих мнениях. Никто тогда не сказал мне, что это мнения насчет меня, но я ведь даже не спросила. А сейчас все это бурным потоком ледяной воды обрушивается на меня, не успокаивая огонь злости, а наоборот разжигая его с новой силой. Подпитывая и без того имеющуюся боль, которую я так тщательно пыталась скрыть внутри себя, но которая так и не смогла оставить меня полностью.

- Где он? – говорю я, подскакивая на ноги и хватая сумку с трибуны. Адам так же встает и смотрит на меня с отчаяньем и сожалением.

- Наша тренировка закончилась полчаса назад, но парни все еще были в раздевалке. Не уверен, что он все еще там, но..

Я больше не слушаю Адама. Я разворачиваюсь и сбегаю вниз по железным ступенькам, все еще сжимая синий конверт в своей руке. Иду по школьному коридору, запихиваю письмо в сумку и считаю шаги до раздевалки, в которой могу найти человека, который сам испортил все то, что так легко мог восстановить. Не церемонясь, не заботясь о том, что могу увидеть внутри, я просто нажимаю на ручку и толкаю довольно тяжелую дверь, входя в немного душное помещение. И я сразу же натыкаюсь взглядом на того, кого не рассчитывала здесь застать.

Кеннет стоит в нескольких шагах от меня, поправляя рубашку на своих плечах. Он сразу же оборачивается за довольно громкие звуки и застывает, встречаясь со мной взглядом. Удивление на его лице так сильно напоминает мне удивление на лице Адама, которое я видела несколько минут назад.

- Дженнифер, что ты здесь делаешь? – шепчет Кеннет и выпрямляется.

Моя сумка падает на пол, дверь позади меня закрывается, и я делаю несколько шагов вперед.

- Ты! Жалкий трус, который так и не смог поговорить со мной! Который так и не смог приехать ко мне в тот вечер! Который так и не смог объяснить мне хоть что-нибудь! – я кричу, оказавшись к Кеннету так близко, что запах его тела тут же окутывает меня, заставляя голову кружится. Я вытягиваю руку вперед и с размаху впечатываю в его щеку такую сильную пощечину, что сама испытываю сильную боль. Я колочу руками в его грудь и кричу что-то до тех пор, пока Кеннет не хватает мои запястья, и не заводит руки за мою спину, прижимаясь ко мне своим телом.

Я так давно не касалась его тела, так давно не чувствовала его прикосновений, что на мгновение я теряюсь и позволяю себе погрузиться в сладкий приятный туман. Мне хочется плакать от счастья, что он так рядом, мне хочется обнять его и почувствовать его крепкие объятия, мне так хочется целовать его, пока губы не припухнут от поцелуев. Но все эти желания рассеиваются после того, как я слышу его голос.

- Я не мог прийти к тебе и еще больше испортить твою жизнь, Дженнифер. Я просто не мог так поступить с тобой, - его голос срывается, и я начинаю вырываться из тисков его рук.

- Не мог?! Ты не мог так поступить?! Ты бросил меня, ничего не объяснив, и заставив меня думать, что во всем виновата я! Ты сказал мне, что я тебе не нужна! Что все, что ты хотел, ты уже получил!

- Я сделал все это ради тебя! Боже мой, только ради тебя, Дженнифер! – Кеннет смотрит на меня взглядом полным той же боли, что испытываю и я. Но разве я могу верить ему? Разве можно вот так запросто поверить человеку, который предал меня по щелчку пальцев?

Мне наконец-то удается вырваться из его рук и отступить на несколько шагов. Я дышу так часто, что мое шумное дыхание может услышать весь мир. Мои руки сжаты в крепкие кулаки, а лицо наверняка раскраснелось. И я смотрю на Кеннета, который выглядит ничуть не лучше меня. Этот умоляющий взгляд, эта боль и разочарование, которое он пытается показать мне, так и достигают моего сознания.

- Ты мог объяснить мне все еще неделю назад. Ты мог прекратить мои и свои страдания еще неделю назад, Кеннет. Но почему нет? Почему? – последнее слово я произношу так тихо, что не уверена, сказала ли я его вслух вообще. Однако по лицу Кеннета становится понятно, что он все услышал.

- Позволь мне все объяснить, пожалуйста.. – шепчет он и делает шаг ко мне. Но я дергаюсь назад и не даю ему приблизиться.

- Говори сейчас, Кеннет. Ибо я не уверена, что у тебя будет другая возможность это сделать, - я смотрю на него взглядом, способным убивать, и это заставляет Кеннета остановиться.

Он прикусывает губу, прожигает меня взглядом, и после короткого вдоха, тихо говорит:

- Мне было страшно. Мне было чертовски страшно, что это не конец. Адам много раз давал мне обещания. И все эти разы он их нарушал. До твоего появления это практически не имело никакого значения. Но когда это все затронуло тебя, я безумно испугался. Испугался того, что он может навредить тебе. Плевать на меня, на то, что происходит со мной. Я волновался о тебе. И я просто.. Я просто не смог вернуться в твою жизнь, не убедившись в том, что он больше никогда не причинит тебе вреда.

- И что же, ты до сих пор не убедился? – выплевываю я, размахивая руками.

- Он все еще здесь, Дженни. Он все еще рядом с тобой, - шепчет Кеннет и не сводит с меня взгляда. Я знаю, что он хочет подойти ко мне. Знаю, что хочет оказаться рядом. Но я не позволю ему сделать и шага. Ни одного шага.

- А когда он уедет? Что будет тогда, а? – спрашиваю я.

Кеннет вздыхает, опускает голову и, мотнув ею, тихо говорит:

- Я не знаю..

Боль вспыхивает во мне с новой силой и достигает критической отметки со скоростью света. Я чувствую, как земля уходит из-под ног, но стараюсь твердо стоять и не сводить взгляда с парня, который так давно не находился так близко ко мне.

- И сколько я должна ждать? Должна ли я ждать вообще? Сколько, Кеннет? Все это время ты заставлял меня ждать чего-то. Хоть чего-нибудь. Объяснений, прощения, твоего возвращения, твоих объятий и слов любви. Хоть чего-нибудь. Но ты.. – я не могу заплакать. Я не могу сделать это. Только не сейчас. Только не при нем.

- Прости меня, Дженни. Я никогда, слышишь, никогда не хотел причинять тебе столько боли. Я никогда не хотел заставлять тебя ждать чего-то, чего не смогу тебе дать. Я просто..

Он замолкает и до меня наконец-то доходит. Он не пришел тогда, чуть больше недели назад только потому, что решил оставить меня. Кеннет решил, что я ему больше не нужна. Что свою жизнь он будет строить без меня. И разве это могло означать, что он не хотел причинять мне боль? Разве это могло означать, что он заботился обо мне и делал все, чтобы я была счастлива? Разве это могло?

Слезы душат меня, застревая комком в горле и не давая вдохнуть. Тихо всхлипываю, отступаю назад и тихо шепчу то, что хочу знать больше всего на свете:

- Ты хоть когда-нибудь думал, что ты действительно любишь меня?

И Кеннет смотрит на меня таким взглядом, будто бы я говорю самую глупую вещь на свете. Будто бы я действительно не понимаю то, что говорю.

- Но я люблю тебя! Любил раньше, люблю сейчас и буду любить всю свою жизнь! И ты знаешь это, принцесса Белоснежка! И я знаю, что мое раскаянье никогда не позволит тебе вновь поверить мне так же, как и раньше. Но я действительно, всем своим сердцем и душой, всеми своими мыслями и желаниями кричу тебе, что я люблю тебя!

Мы стоим так близко друг к другу, но так же далеко. И с каждой секундой мы отдаляемся друг от друга еще больше. Воздух вокруг становится еще тяжелее, сдерживать слезы внутри себя становится все сложнее, и желания ударить и поцеловать Кеннета одновременно переплетаются все сильнее.

И если он принял свое решение еще неделю назад, то мне пора принять свое. В этот самый момент. Немедленно. Прямо сейчас.

- Знаешь, Кеннет, насколько сейчас ничтожны твои слова любви? Ты кричишь их каждой частичкой своей души, но на деле это просто пустой звук, - бросаю эти слова глядя прямо в его глаза и чувствую, как предательская слезинка катится по моей горячей щеке.

Все мы даем обещания. Себе, людям вокруг, неважно кому. И все мы, рано или поздно, хотя бы одно из них нарушаем. Я дала себе обещание больше не плакать из-за Кеннета Адамсона. И прямо сейчас, в этот самый момент, я его нарушила.

Однако из-за всего, что только что произошло, новое обещание родилось внутри меня. Обещание того, что я больше не буду ждать. Не буду ждать человека, который так и не нашел в себе сил и смелости прийти ко мне, и сказать те слова, которые только что произнес в порыве отчаянья. Ибо сейчас, в этот самый момент, уже поздно.

Опускаю руку вниз и расстегиваю застежку своего браслета. Браслета, с маленьким сердечком посередине, в котором до сих пор красуется фотография парня, любовь к которому все еще живет внутри меня.

- Что.. Что ты делаешь? – хрипло спрашивает Кеннет, делая шаг ко мне.

Но я вновь отступаю от него, и он останавливается. Наконец-то застежка поддается, и я, сняв браслет со своей руки, аккуратно кладу его на скамейку рядом.

- Мне не нужно то, что когда-то означало чувство, которого сейчас уже нет. Делай с ним все что захочешь, Кеннет. Теперь он твой.

- Дженнифер, я..

Но я вновь перебиваю его, крепко сжимая кулаки, чтобы сдержаться и не разреветься прямо здесь, в школьной раздевалке. Прямо перед ним.

- Что насчет браслета на твоей руке.. – шепчу я, разворачиваясь лицом к двери, поднимая сумку с пола, и хватаюсь за ручку, - Оставь его себе. Ведь я ни разу за все это время не отказывалась от своих чувств к тебе. И мне потребуется немало времени, чтобы действительно от них избавиться. Но я сделаю все, чтобы это произошло. Когда-нибудь.

Поворачиваю ручку и тяну дверь на себя, но сильные руки тут же сжимают меня в крепких тисках и прижимают к горячему телу. Я чувствую, как тяжело дышит Кеннет, чувствую, как дрожит его тело, и тут же слышу его тихий, уставший голос:

- Я действительно сделал так много всего, что причинило тебе боль. Но прошу тебя, Дженнифер, позволь мне все исправить. Я не знаю как, действительно не знаю, но я сделаю все, чтобы ты была счастлива.

Я все еще сжимаю дрожащую руку на ручке двери, я все еще стою к ней так близко, что мне нужно сделать всего шаг, чтобы уйти. Но я так же прижимаюсь телом к человеку, который принес мне столько страданий, сколько я не испытывала за всю свою жизнь. И даже несмотря на то, что я действительно хочу замереть в этом моменте как можно дольше, может даже навсегда, один факт никак и никогда не сможет забыться.

- Ты уже выбрать путь, которым сможешь сделать меня счастливой. Ты выбрал отказаться от меня, оставить меня одну и уйти. Так дай мне уйти от тебя сейчас.

Самые тяжелые слова я произношу ледяным шепотом. И эти слова наконец-таки заставляют Кеннета разжать руки и отпустить меня. И мои руки тянут дверь на себя, а ноги несут прочь от этого человека. Я не помню, когда действительно начала плакать. Не помню, как добралась до женского туалета и написала Джеки, что подожду ее там. И я не помню, сколько времени просидела в закрытой кабинке, захлебываясь слезами своей боли и потерянной любви.

И некоторое время спустя я поняла, что не хочу этого вспоминать. Не хочу больше думать об этом и ждать того, что никогда не произойдет. И мне действительно не хочется знать, забрал ли Кеннет браслет, с маленьким сердечком посередине, с его фотографией внутри. Но в ту ночь, засыпая со слезами на глазах, и болью потери в груди, было действительно практически невозможно засыпать без прохладного металла на своем запястье. Без своего наручника, подтверждающего то, чего уже нет. Того, от чего мне так же предстоит отказаться. И больше никогда не сказать трех слов, означающих для меня все. Слов, разрушивших все. Слов, уже ненужных и потерянных. Я люблю тебя. И это мое последнее признание.