Дженнифер

Из сегодняшнего вечера, моего выпускного вечера, больше всего мне запомнится три вещи. Солнце, медленно сползающее в закат, шелест моего платья, который слышен каждый раз, когда я делаю хоть малейшее движение и стук сердца внутри моей грудной клетки.

Этого дня должно было не быть в моей жизни. Сейчас я должна была сидеть в какой-нибудь кафешке, в центре Лос-Анджелеса и пить кофе. Сидеть одна, ибо и у моих друзей из того города сегодня так же выпускной. Но нет. Этого не случилось.

Ибо прямо сейчас я стою в своей комнате, перед зеркалом в полный рост, и смотрю на себя не своими глазами. Это я? Действительно я? Девушка, с распущенными локонами, и живыми цветами в волосах. Девушка, в небесно-голубом платье, будто бы из гардероба современной диснеевской принцессы. Девушка, с яркой улыбкой счастья на лице.

И неужели всего каких-то жалких девять месяцев назад я могла подумать, что моя жизнь настолько сильно перевернется? Я не спрашиваю саму себя. Я не задаю себе этот вопрос. Я просто знаю, что для меня он риторический.

До момента, когда я увидела Кеннета в аэропорту, я даже не осознавала, насколько сильно мне его не хватало. Все те чувства, вся та боль, что я испытывала до этого - ничто, по сравнению с тем, что вспыхнуло внутри меня, когда я услышала его глубокий голос совсем рядом. Рядом, но недостаточно близко. И даже когда он начал говорить, даже когда признался в своих чувствах, даже когда попросил прощения за все, я уже знала, что прощу его. Нет, я надеялась, что он простит меня.

Способен ли человек на глупые поступки? Способен ли совершать их вновь и вновь? Для меня ответы на эти вопросы слишком очевидны, чтобы озвучивать их. Я знаю, что ошибки еще не раз коснутся меня в этой жизни. Я знаю, что горечь потери и разочарования не ушли навсегда. Они просто дали мне возможность насладиться редкими моментами счастья. Хотя в последнее время их слишком много.

Вдыхаю полной грудью и медленно выдыхаю испытывая легкое чувство страха. Я просто не хочу спугнуть все то, без чего я так и не научилась нормально жить. Хриплый голос Кеннета по утрам, его яркий смех в течение дня и ласковый шепот поздно вечером. За все это я отдала бы многое в своей жизни. И в итоге отдала всю себя. Полностью и безвозвратно.

- Дорогая, ты готова? - мама совсем немного приоткрывает дверь и просовывает голову внутрь. Она будто бы боится спугнуть невидимую пыльцу с моего платья.

И как только она видит меня, ее губы растягиваются в нежной улыбке.

- Да, мам, всего минуту, - тихо отвечаю я, слегка повернувшись в ее сторону.

Она приоткрывает дверь шире, и проходит в комнату, останавливаясь рядом со мной.

- Ты изумительно выглядишь, дочка, - шепчет мама и касается своими горячими ладонями моих голых плеч. Я вижу, как блестят ее глаза и надеюсь, что мне удастся избежать этой участи. Я слишком много плакала в последнее время, но сейчас мне не хотелось бы плакать даже от счастья.

- Спасибо, - шепчу я и касаюсь пальцами руки на своем плече.

- Знаешь, я была уверена в том, что в твоей жизни все сложится прекрасно. Даже в те моменты, когда твои глаза были полны слез, я не сомневалась, что твои губы вновь растянутся в счастливой улыбке. И знаешь, иногда, я вспоминала тот день, когда ты побывала на пристани в первый раз. В свете фар я не видела, с кем ты стояла на берегу океана. Сначала я испугалась. Ты подбежала к нам с отцом, раскрасневшаяся и трясущаяся от холода, и первое что ты спросила, когда мы вновь сюда вернемся. Ты не рассказывала нам, ради чего или кого ты так спешишь в этот город. И мы постоянно откладывали переезд сюда. Но если бы я могла хотя бы на долю секунды осознать, ради какого человека тебе так хочется вернуться, я бы незамедлительно купила билеты на ближайший рейс.

Мама вздыхает, сжимает мои плечи чуть крепче, и шепчет совсем тихо, уже не сдерживая своих слез:

- И вспоминая слова, которые были произнесены ранее, я могу с уверенностью сказать - я вновь вижу улыбку счастья на твоем лице.

Этот короткий монолог, признание самого близкого для меня человека, заставляет меня улыбнуться еще шире.

- Ох мама.. - я разворачиваюсь к ней лицом и тут же сжимаю в крепких объятиях. Под шелест моего платья и ее искренний смех.

- Так-так, давно я не видел, чтобы мои девочки плакали вместе! - голос отца заставляет меня немного отпрянуть от мамы и посмотреть на него.

- Но я не плачу! - протестую я.

- Да-да, сделаем вид, что я в это поверил, - он улыбается и добавляет совершенно другим голосом, более нежным и ласковым, - Невероятное платье и столь же невероятная девушка в нем.

Нежность от моего отца - нереальная редкость. И такие моменты я ценю превыше всего. Прикусываю губу, слегка киваю и тихо шепчу:

- Спасибо, пап..

Он улыбается, вновь осматривает меня, и, отпрянув от дверного косяка, говорит:

- Думаю, юноше, что ждет тебя внизу, это более чем понравится.

- О боже, Генри, почему ты сразу не сказал?! - сокрушается мама.

- Я ведь просто хотел посмотреть на своих девочек, что здесь такого? - возмущается отец в то время, когда мама пытается вытолкнуть его за дверь.

- Милая, мы оставляем тебя одну. Спускайся, как будешь готова!

- Дайте мне несколько минут! - говорю я в уже закрывшуюся дверь.

Итак. Последний взгляд на себя. Разгладить юбку, поправить локон, улыбнуться от внезапной мысли, будто бы я выхожу замуж.

Думаю, я готова.

Разворачиваюсь к двери, кидая взгляд на свой письменный стол, и делаю всего шаг, прежде чем вновь застываю на месте. Ибо именно в этот момент я вспоминаю о письме, которое лежит в первой полке моего стола. Письмо, которое немного помялось, прежде чем я доставила его домой. Письмо, которое заставляет меня нервничать даже сейчас.

После коротких раздумий, подхожу к столу и, протянув руку, медленно открываю нужную мне полку. Оно лежит на самом верху. Ничем не прикрытое и не затерянное среди кучи тетрадей и книг. И я достаю его, аккуратно сжимая пальцами и не желая больше мять нежную бумагу.

Я не знаю, что ждет меня внутри. Не знаю, какие слова и смысл вложены в этот конверт. Но у меня больше нет сил и желания терпеть неизвестность. Поэтому я быстро расправляюсь с заклеенным краем, раскладываю сложенную пополам бумагу и впиваюсь в самую первую строчку.

« Дорогая Дженнифер.

Письма ведь в основном начинаются с подобных слов, так ведь? Но будь на то моя воля, я бы назвал тебя Дженни. Просто Дженни. И так как это мое письмо, надеюсь, что ты разрешишь мне такую вольность.

Если ты читаешь эти строки, то сейчас я либо за тысячи километров над землей, либо уже за тысячи километров от тебя. В любом случае ни один из этих вариантов меня не радует.

Знаешь, я до сих пор помню тот день, когда впервые увидел тебя. Такая взволнованная, искренняя и безумно красивая. Помню, как ты говорила, как пыталась выцепить в моем взгляде хоть что-то знакомое, а я в этот момент думал о том, как сильно хочу коснуться твоих белоснежных волос. О, и тот всплеск разочарования в твоем взгляде, когда ты поняла, что я не тот, кто тебе нужен. И мой всплеск ревности, когда я понял, что хочу быть тем, кто тебе нужен. Ты обняла меня, счастливая и радостная, как ребенок на детском празднике, а я никак не мог понять, откуда эта чертова ревность к девушке, которую я знаю всего минуту? Я соврал. Я солгал тебе тогда. Жалею ли я об этом? Очень. Сделал бы я это вновь? Возможно. Хотел бы я иного развития событий? Несомненно.

Эта сделка, мои поступки, все те ужасные вещи, которые совершал я, которые происходили из-за меня. Все то, о чем я искренне сожалею и прошу у тебя прощения, которого никогда не смогу заслужить.

Но единственное, за что я никогда не попрошу прощения - это моя любовь к тебе. Я люблю тебя, Дженни. И я уверен, что влюбился в тебя в тот момент, когда ты сидела в кресле из винного бархата, держа большую чашку кофе в своих руках и смеясь с моего рассказа про школьный спектакль, в котором я играл хитрого лиса. Довольно холодный вечер сентября, твои белоснежные локоны и яркие глаза, крадущие мою душу.

Я пишу это письмо глубокой ночью, сразу же после заказа билетов на самолет и отмены брони на выпускной смокинг. Я пишу его в тот день, когда видел тебя, выходящей из школьного кафетерия в наушниках и с книгами в руках. И я пишу его в тот момент, когда я наконец-то смирился с тем, что ты никогда не подаришь мне и толики тех чувств, что испытываю я.

Я не стыжусь их и никогда не стыдился. Возможно, я только немного сетую на злую шутку судьбы. Но скорее всего, все это я действительно заслужил. За свои мысли, поступки и слова.

Сейчас я улетаю, и не знаю, когда вернусь. И не знаю так же, изменится ли в моей жизни что-то до следующей нашей с тобой встречи. Возможно, я встречу замечательную девушку. Возможно, мои чувства ослабнут. А возможно, ты ответишь на мои чувства взаимностью. Последнее, конечно, маловероятно. Но надежда умирает последней. А моя горит так же ярко, как и любовь к тебе.

Постарайся прожить эту жизнь счастливо и ярко, с самой прекрасной улыбкой на лице и такими же глубокими глазами, будто в них действительно целый океан.

И я точно знаю. У тебя все получится.
Главное чтобы в твоей жизни больше не появлялись такие люди как я.

Я буду оберегать тебя даже на расстоянии тысячи километров.
Ведь я полностью и нерушимо твой.

Я люблю тебя.
А. Адамсон».

К концу письма, к последнему слову, написанному аккуратным почерком, мои руки трясутся слишком сильно. Я стараюсь не плакать, но в глазах все равно блестят слезы. И как бы это ни было странно, в душе выросла такая неописуемая тоска, что мне не хватит слов, чтобы описать ее хотя бы немного.

Я ничего не потеряла, но чувство, будто бы все действительно могло быть иначе, не покидает меня. Письмо, полное боли и потери. Не моей боли и потери. Но от этого не становится легче. В этот самый момент мне хочется взять телефон и тут же позвонить или хотя бы написать Адаму. Но я так и не касаюсь телефона. Это не то, чего он хотел бы. Я не могу дать ему того, что он хотел бы. И от этого мне действительно грустно.

Наверное, это действительно глупо, не испытывать никаких плохих эмоций к человеку, который подкинул мне столько жизненных испытаний. А может, это наоборот, самое невероятное, что только может быть.

И в момент, когда я все-таки смахиваю одинокую слезинку со своей щеки, и прячу бумагу обратно в стол, я со всей искренностью, на какую только способна, желаю Адаму счастья. И если бы я могла, я бы отдала ему кусочек своего. Только бы в его душе расцвела взаимная любовь.

Ну а моя любовь, самая прекрасная и неземная, стоит сейчас на этаж ниже. И разделяют нас всего одиннадцать ступенек. Ступенек, которые я пройду, освобождаясь от всех тягот прошлого окончательно.

Я подхожу к первой из них, придерживая свое платье, и опускаю взгляд туда, где в оцепенелом ожидании стоит мой принц. Будто из сказки, в прекрасном смокинге и захватывающей улыбкой на лице. Он делает шаг вперед и протягивает ко мне руку. И я решаюсь. Я спускаюсь вниз, не сводя с него взгляда. Не сводя глаз с мальчика, которому я впервые протянула руку почти восемь лет назад. Мальчика, который помнил меня, случайную девчонку, целых семь лет. И мальчика, теперь уже настоящего мужчину, которому я подарила всю себя и забрала в ответ столько же.

И с последней ступенькой, я касанием горячих пальцев, я освобождаюсь от тягостей прошлого и тону в океане.

В океане любви, будущего и моего Кеннета Адамсона.
Без единого шанса выбраться.

Кеннет

Застегиваю последнюю пуговицу на своей рубашке и снимаю с вешалки пиджак. Я не улыбаюсь, я смотрю на себя с совершенно серьезным выражением лица. Но когда в моих мыслях возникает то, что всего через несколько часов я увижу Дженнифер в платье, которое она мне так и не показала, я все-таки не могу сдержать улыбки.

Сегодня день моего выпускного. Последний школьный день. И последний день в том составе, который, как я практически уверен, я больше никогда не увижу. И, несмотря на легкую грусть внутри меня, я все-таки не могу сдержать счастья, которое рвется наружу все сильнее и резче. Всего несколько дней назад я и подумать не мог, что вновь испытаю эти эмоции внутри себя. А сейчас я стою посреди своей комнаты, с глупой улыбкой на губах, и поправляю бутоньерку в кармане своего пиджака.

- Прекрасно выглядишь, бро, - мне не нужно оборачиваться, чтобы посмотреть на него. Я встречаюсь взглядом с Адамом в отражении зеркала.

- Спасибо, - коротко отвечаю я.

Адам усмехается, немного проходит вперед и останавливается недалеко от меня. Он одет в повседневные вещи, и я знаю, куда он собирается. Но все-таки решаюсь спросить:

- Все-таки не идешь на выпускной?

Адам мотает головой, улыбается чуть шире и отвечает:

- Ну, билеты невозвратные, так что не в этот раз.

Он шутит, но я знаю, что это чушь. Я знаю, что он мог бы их вернуть. А даже если бы не мог, то деньги в этой ситуации - последнее, что его смущает. Он просто решил не идти.

Я не могу сказать, насколько это решение правильное, ибо я давно потерял ту грань «Правильности» рядом со своим братом.

- В любом случае, я постараюсь повеселиться за нас обоих, - кидаю это фразу и пытаюсь поправить бабочку на своей шее.

- В любом случае, я узнаю об этом из постов и сторис всех своих одноклассников.

Адам улыбается и подходит ко мне ближе, становясь совсем рядом.

- Позволишь? - он протягивает руки к моей бабочке, и я молча киваю.

- Сколько себя помню, в детстве это единственное, что получалось у меня лучше, чем у тебя. В то время как ты пропадал на тренировках и завязывал шнурки всего за три секунды, единственное, что давалось мне так же легко - это бабочка.

Этот внезапный порыв воспоминаний возвращает меня в те далекие времена, когда у меня действительно был брат. В те времена, когда приходя домой, мы с Адамом мчали на кухню, вдыхая изумительный запах маминого пирога. Те времена, когда мы учились играть в шахматы. Я и он, весь вечер пропадали в кабинете отца. Папа не разрешал нам выносить их за пределы комнаты, а мы и не были против. Те времена, когда наша семья была действительно семьей. И ничем больше.

- Ты ведь знаешь, что я зашел попрощаться.

Возвращаюсь в реальность и встречаюсь взглядом с глазами Адама. Глаза, наполненные целой смесью горьких чувств. Чувства, которые он никогда не откроет мне полностью.

- Знаю, - шепчу в ответ и вновь замолкаю.

- И я уверен, что ты знаешь, что я зашел еще и извиниться.

Я думал об этом, но никогда не был уверен, что такое действительно произойдет. Я смотрю на своего брата, который все еще старается держать улыбку на своем лице. Смотрю на его лицо, которое последнее восемь лет постоянно скрывало свои настоящие эмоции, и вижу наконец его настоящего. Моего мелкого бро, который невероятно бесился, когда я называл его так. Моего партнера, который надевал вместе со мной парные костюмы на Хэллоуин. Моего нападающего, пробежавшим со мной не только через все поле, но и через всю жизнь.

- А я уверен, что ты знаешь, что я тоже хочу извиниться.

Мои слова явно застают Адама врасплох и с его лица, наконец, сползает горькая улыбка.

- Извиниться? За что?

- За то, что не был для тебя опорой и поддержкой тогда, когда тебе это действительно было нужно. Мы должны были сцепить наши руки еще сильнее, а не сжимать их в кулаки, чтобы ударить как можно больнее.

Изумление на лице Адама сменяется чем-то другим, но я никак не могу уловить эту эмоцию. Не могу ровно до тех пор, пока он не выбрасывает руки вперед и не сжимает меня в крепких братских объятиях.

И через секунду я делаю то же самое.

- Мне тебя не хватало, братец, - шепчет он и слегка похлопывает меня по спине.

- И мне тебя, мелкий бро.

Адам смеется и отстраняется от меня.

- Ты ведь в курсе, что теперь я могу вдарить в разы сильнее, чем тогда?

- В курсе, но я тоже вырос, так что ставки равны.

Мы смотрим друг на друга, улыбаясь и понимая, что той затяжной войне, которая продолжалась долгие годы, пришел конец. И именно в этот момент, я с уверенностью могу сказать, что вновь обрел брата, которого так давно потерял.

- Повеселись там за меня, Кеннет, - Адам усмехается и делает шаг к двери.

- Ты все еще можешь поехать, Адам.

Я в последний раз пытаюсь убедить своего брата изменить решение, которое, как я уверен, далось ему с трудом. Мы оба знаем, что все это произошло по нашей с ним вине. И мы оба знаем, что все это мы заслужили.

Но Адам не меняет своего решения. Он останавливается в дверном проеме всего на пару секунд, и говорит, обернувшись на меня:

- Я скину тебе адрес своей квартиры в Лос-Анджеле, чтобы ты смог прилететь ко мне в гости. Мы пропустили почти восемь лет. Придется наверстывать всю оставшуюся жизнь.

Адам делает шаг, но вновь останавливается и поворачивается ко мне.

- Кеннет?

- Да?

- Я не сказал тебе этого раньше, за что мне очень стыдно. И я никогда не смогу изменить этого. Но сейчас я обязан это сказать. Когда наша мама уходила, она просила передать тебе, как сильно она тебя любит. Я сожалею, что говорю тебе это спустя почти восемь лет, но я просто хочу, чтобы ты знал, что в самом конце она думала о тебе. И никогда тебя не винила.

Я смотрю на своего брата ошарашенным взглядом. Я ловлю его боль и скорбь. Но потом, практически моментально, чувствую такое облегчение, будто огромная ноша на моей груди наконец-то превратилась в прах. Ее больше нет. И единственное, что осталось на ее месте, это искупление.

- Спасибо.. - практически беззвучно выдыхаю я.

И этого Адаму достаточно. Он кивает, дарит мне напоследок легкую улыбку и, развернувшись, уходит, больше не сказав ни слова.

А я стою на месте еще некоторое время, обдумывая все, что случилось со мной за последнее время. И в какой-то момент мне кажется, будто бы это не моя жизнь. Жизнь, когда-то наполненная болью и потерями, а теперь в ней только освобождение, надежда и любовь. И последнее, то, чему я рад больше всего, так и не показало мне свое платье.

Однако уже всего несколько часов спустя я стою возле лестницы, по которой вот-вот спустится самая прекрасная девушка на свете. Я волнуюсь насколько сильно, что мое сердце готово вот-вот вырваться из груди. И даже тогда, я уверен, что смогу жить, только бы видеть ее. Мою принцессу Белоснежку. Девушку, созданную из счастья, с целым океаном глаз и волосами, будто бы из паутины снега. И когда я наконец-то вижу ее, в самом верху, когда нас все еще разделяют ненавистные ступеньки, у меня перехватывает дыхание.

Дженнифер останавливается, давая мне возможность рассмотреть ее. Эти локоны, спадающие на ее голые плечи. Ярко-голубые цветы, которые так идеально подходят к ее платью. И платье, которое я наконец-то увидел. Сказать, что мне не хватит всех самых прекрасных слов на свете, чтобы описать, как выглядит Дженнифер в этот момент - это ничего не сказать.

И вместо пустых слов, я делаю шаг вперед, и вытягиваю руку ей навстречу. И она идет ко мне. Идет, приподнимая объемные юбки и показывая легкие босоножки на небольшом каблуке. Идет, улыбаясь так ярко и счастливо, что я улыбаюсь точно так же ей в ответ. Идет, протягивая руку, и вкладывая свои нежные пальчики в мою ладонь. И сейчас я точно понимаю, что в этого момента и до конца своей жизни, я не разомкну руки и своего сердца. Никогда, ни за что, и никому больше.

- Ты прекрасно выглядишь, - шепчу я Дженни, притягивая ее к себе поближе и вплотную прижимаясь к ней.

- А мне стоит говорить, насколько прекрасно сегодня выглядишь ты? - шепчет она в ответ и приобнимает меня за плечи.

- Думаю, что не стоит. Ибо прекрасно я выгляжу всегда, - она смеется, а я сжимаю ее в объятиях еще сильнее.

- Знаешь, мы можем пропустить этот выпускной и найти местечко, где нас могут поженить. Ибо глядя на тебя сейчас, я хочу только этого, - шепчу это Дженни на ушко, касаюсь губами ее щеки и слышу, как у нее перехватывает дыхание.

- Это, конечно, замечательно, молодые люди, но вам стоит дождаться хотя бы восемнадцати лет, - насмешливо говорит Генри, и я наконец-то вспоминаю, что в комнате мы не одни.

- Да и выпускной только раз в жизни, - добавляет Херен и кивает в знак согласия со своим мужем.

- А вообще, я надеюсь, что и свадьба в моей жизни будет только одна, - смеется Дженнифер. Я сильнее сжимаю руку на ее талии и хочу сказать ей, что действительно так и будет. Но я уверен, что она и так это знает.

- Нам пора, Кеннет. На самом деле, мы уже немного опаздываем, - Дженни смотрит на меня с легкой улыбкой на губах, и я понимаю, что ей ничуть не жаль.

Киваю, целую ее в нос и говорю:

- Тогда поторопимся. Раз уж мы уже опаздываем, то хотя бы покажемся эффектно.

Херен крепко обнимает меня и уже совершенно не сдерживает счастливых слез. Генри крепко пожимает мою руку и в конце так же приобнимает. Я ценю это, ибо знаю, как сильно он дорожит своей дочкой и с каким трудом ему далось прощение. И сейчас, я понимаю, что я его заслужил.

К тому времени как мы с Дженни подъезжаем к школе, мы опаздываем уже практически на час. Сотни огней, громкая музыка и яркие школьники вокруг. Я выхожу из машины, быстро обхожу ее и открываю дверь перед самой значимой для меня девушкой на этом вечере.

- Готова? - говорю я Дженнифер, когда она уже стоит рядом со мной и расправляет складки на своем платье.

- Теперь да, - отвечает она и протягивает ко мне руки.

- Не совсем, Дженни, - мотаю я головой и лезу в карман за тем, что так долго искал по всему городу.

- Знаешь, голубые цветы в бутоньерке - огромная редкость. Но я нашел ее. И было бы непростительно не отдать ее тебе, моей даме сердца.

Я протягиваю руку вперед и аккуратно одеваю бутоньерку на запястье Дженнифер. На то самое запястье, на котором блестит, в свете множества огней, браслет с сердечком, внутри которого моя фотография. И я невольно бросаю взгляд на свое запястье, на котором я всегда могу прочитать такое важное для меня слово.

- Спасибо.. - шепчет Дженни и, коснувшись руками моего лица, дарит мне нежный поцелуй. Один из множества тех, которые я получу в будущем. И я целую ее в ответ. Целую еще раз. И еще. До тех пор, пока в кармане моих брюк не вибрирует телефон.

- Думаю, наши друзья нас уже заждались, - смеется Дженнифер и отодвигается от меня, подхватывая мою руку.

- Я даже смотреть не могу, кто, ибо уверен, что это рыжая обезьянка разрывает мой телефон.

Дженнифер смеется, а я сжимаю ее пальцы, пока веду по украшенным школьным коридорам, к месту, в котором все и закончится.

Она смеется и после, когда видит довольную Джеки и счастливого Остина. Она смеется и тогда, когда Итан пытается тверкать, изображая Ники Минаж. Я слышу ее смех и в моменты, когда Остин приглашает ее на танец и показывает движения из танго. И я пытаюсь запомнить этот звук навсегда. Отложить его в самых дальних глубинах своего сознания. Чтобы в будущем, чтобы всегда и везде помнить, что меня ждет.

И к концу вечера, когда я наконец-то сжимаю Дженни в объятиях, даря ей не единственный медленный танец в нашей жизни, я вновь говорю ей слова, которые повторю еще ни раз:

- Я люблю тебя.

Руки Дженнифер поднимаются выше, пальцы касаются волос на моем затылке и она отвечает мне, прежде чем коснуться губами моих губ:

- А я люблю тебя.

Мы целуемся, не обращая внимания ни на что вокруг. Мы сжимаем друг друга в объятиях, будто бы в последний раз, хотя мы знаем, что впереди у нас еще вся жизнь. И мы танцуем в центре зала, пока музыка не стихает, а голос ведущего не выкрикивает:

- Ну что, настало время узнать, кто же наши прекрасные король и королева!

Дженнифер смотрит на меня, широко улыбается и указывает в сторону сцены.

- Кажется, тебе туда.

Мотаю головой, прижимаюсь губами к белоснежным волосам и говорю в ответ:

- В этом году я попросил, чтобы меня убрали из номинации. Так что Остину придется отдуваться за меня.

- Но как же..

- Я не хотел быть королем без тебя, моя принцесса Белоснежка. Ни сегодня, не когда-либо еще. Только ты и я. Только мы. И я это уже получил.

И Дженнифер не протестует. Она обнимает меня так сильно, как только может, но я сжимаю ее еще крепче. Я целую ее, говорю самые милые и смешные вещи, какие только приходят в голову, а в ответ получаю искрящийся смех и нежные поцелуи. И Остин действительно становится королем. И поднимает на сцену свою королеву. И мы радуемся за друзей не меньше, чем за себя.

Этот вечер, наполненный звездами, любовью, дружбой и смехом, останется со мной навсегда.
Эта девушка, которую я встретил почти восемь лет назад, которая протянула мне свою маленькую руку и гордо назвала свое имя, останется со мной навсегда.
И надежда на будущее, в котором я буду счастлив вместе с ней, в котором я буду видеть своих друзей спустя десятки лет, в котором мой брат действительно будет рядом, пылает в разы ярче, чем когда-либо.

И я готов признать, сжимая в ладони нежные пальцы, кружа в танце самую прекрасную девушку на свете, и вкладывая в поцелуй с ней всю свою любовь, что я наконец-то счастлив.

И почему-то, в этот самый момент, я вспоминаю наш первый поцелуй.
Атлантический океан, аквамариновые глаза и сладкие губы.
Наш первый, такой важный и полностью перевернувший все.
Поцелуй после десерта.