Вернувшись в апрель уже в десятый раз, Чимин всё же сумел настоять на том, чтобы остаться если не в Пусане, то хотя бы в Корее. В отличие от Тэхёна, он слишком соскучился. И по семье, и по местности.
— Может, махнём в Сеул? — предложил Тэхён, едва с неба мелкой крошкой посыпался первый снег.
Чимин не раздумывая согласился. Ведь они действительно где только не побывали уже за это время, а в собственной столице вечно только проездом.
Но Пак пожалел об этом уже в первый же день пребывания там. В тот самый момент, когда, глядя ему за спину, Тэхён произнёс коротко:
— Чим, кажется, я влюбился.

В груди Чимина снова взорвались тысячи воздушных шариков. Вот только, похоже, в этот раз вместо дурманящего гелия, они были заполнены угарным газом. Дышать не получалось совсем.

Тэхён знал, что это будет именно так. Именно с первого взгляда. Иначе никак. В конце концов, всё в этом мире меряется мурашками. Они либо есть, либо их нет. Тебя либо накрывает, либо нет. Третьего не дано. Тэхён не верил во всякие «узнать человека получше» и «стерпится-слюбится». Любовь должна быть внезапной вспышкой. И вот она, его «вспышка», стоит с двумя огромными пакетами в руках и, хмурясь, тоскливо смотрит на развязавшиеся шнурки на кроссовке.
Ким не медлит ни секунды. Подносится к темноволосому парню и, падая перед ним на коленки, шнурует.
— Это морской узел. Не развяжешь ни за что. Так что, если захочешь снять кроссовок, придётся звать меня, — Тэхён улыбается, безумно довольный собственным остроумием, и резво встаёт, отряхивая колени.

Парень молчал. Молчал и смотрел почему-то на остолбеневшего Чимина. Ждал помощи? Но тому и самому нужна была помощь. Чимину хотелось, как ребёнку, расплакаться и убежать, спрятаться где-нибудь на детской площадке под цветной горкой и не вылезать оттуда по меньшей мере до утра. Безумно хотелось. Настолько, что руки были до боли сжаты в кулаки, а в уголках глаз выступили слёзы. Но какой же он будет друг, если оставит Тэхёна в такой важный и волнительный для него момент?
Пак расправляет узкие плечи, натягивает на лицо мягкую улыбку и делает шаг вперёд.
— Ты, кажется, наш ровесник. Ничего, если мы обратимся к тебе с просьбой? — глаза Чимина неловко бегали вдоль ряда пуговиц на пальто парня, в то время как Тэхён с обожанием смотрел на того в упор.
— Слушаю, — коротко и хрипло бросил тот в ответ.
— Мы впервые в столице и нам негде остановиться на ночь. А уже совсем стемнело. Ты не мог бы... приютить нас?
Чимин вовсе не чувствовал себя глупо, прося о таком. Ведь он делал это не впервые. Отчего-то, в отличие от взбалмошного Тэхёна, Пак всегда вызывал у людей доверие. И друзья нередко этим пользовались.
Вот и сейчас он чуть вздёргивал брови домиком и покусывал нижнюю губу, чтобы выглядеть максимально жалобно.

Мин Юнги был простым студентом, снимающим однокомнатную квартиру, больше похожую на чулан, нежели на приличное жилище, и покидающим её только в случае крайней необходимости, вроде этого, когда закончился даже рис и соевый соус. Юнги не считал и не звал себя социофобом, но особо социализированным не был, всегда и всему предпочитая одиночество. Ни на кого не полагаться, ни на кого не тратить время, никому не быть обязанным — это было удобно и полностью устраивало парня. Всё, что ему хотелось, это максимизировать ментальный комфорт и минимизировать разочарования вкупе с выносом мозга. Но этот парень, такой смущённый и неловкий, такой милый и притягательный, словно дурманил рассудок.

— Хорошо. Я возьму вас к себе на одну ночь, — и Чимин получает в руки один из пакетов, вслед за чем Тэхёну достаётся второй, и Юнги, убрав руки за спину на манер высокородной особы, величаво идёт вперёд.

Подъедать только что пополненные запасы чужого холодильника было неудобно. Принимать душ в ванной, в которой было практически не развернуться — неудобно. Спать втроём на полу на одном одеяле — неудобно. Но Тэхён выглядел таким счастливым, таким увлечённым и воодушевлённым, что Чимин был согласен терпеть что угодно. Ким без конца что-то лопотал, рассказывая Юнги чуть ли не всю историю своей жизни, а тот лишь устало вздыхал и в который раз косился на Чимина, который улыбался, глядя на разгоряченного друга.

— Вы нигде не учитесь? — заваривая три чашки кофе, поинтересовался Юнги, сохраняя максимальное равнодушие в голосе.
Ему всегда хотелось выглядеть отстранённым. Даже тогда, когда что-то его действительно волновало. Проявление эмоций — слабость. И на этой слабости тебя могут подловить. Юнги не желал, чтобы его подловили, не желал, чтобы знали потом, за какие верёвочки дёргать. Слишком боялся попасть под чьё-либо влияние.
— Учились. В Америке.
— Но бросили, — тут же подхватил Чимин, боясь, что друг сболтнёт лишнего.
— И когда только успели?
— Да мы всего пару месяцев, — Пак взял из рук Юнги две чашки, передавая одну Тэхёну, сидящему за столом. — И вернулись. Чужая культура, менталитет, всё такое... Не для нас.
— А семья?
— В Пусане. Все деньги вот на перелёт потратили, а домой возвращаться пока не хотим, чтобы семьи не расстраивать. Они не знают, что мы бросили универ, — сочинял Тэхён на ходу, да так беззаботно и легко это делал, что не поверить ему было нереально. — Так что вынуждены мы скитаться теперь где попало.

Чимин даже не понял, как так получилось, что они задержались тут уже на целую неделю. Как так получилось, что Тэхён собирает пивные банки, оставшиеся со вчерашнего вечера, а он, Чимин, готовит ужин к возвращению Мина с пар. Как так получилось, что Тэхён едва ли не после каждого слова вставляет «Юнги», а он, Чимин, лишь кивает и всё больше молчит. Как так получилось, что эта маленькая квартира стала центром их Вселенной. Той самой Вселенной, в которой раньше было такое множество ярких мест и событий.

Юнги тоже не понимал, как так получилось. Как так получилось, что он впустил в дом незнакомых и странных парней. Как так получилось, что он оставил их у себя, словно подобранных на улице котят. Как так получилось, что он смотрит на задержавшего его преподавателя, а в голове «я обещал быть к шести». Как так получилось, что он идёт между прилавков магазина косметики, выискивая рыжую краску для волос, потому что Чимин с утра пожаловался, что цвет уже совсем вымылся.

— Юнги, тебе нравятся девушки или парни? — заставив замолчать всех, включая диктора новостей, внезапно поинтересовался Тэхён, никогда не отличавшийся особой тактичностью.
Мин пожёвывал сухой анчоус и отвечать не торопился. Он перевёл взгляд с банки пива на Чимина, но тот как всегда был полностью поглощён Тэхёном. А Ким в свою очередь, замерев, ждал. Он совершенно не чувствовал смущения или неловкости, лишь какой-то животный азарт.
— Не верю, что чувства могут зависеть от пола. Так что мне всё равно.
Чимин облегчённо выдохнул. Он боялся, что в этот самый момент его другу могут разбить сердце. И был очень рад, что этого не произошло.

— Чим-Чим-Чим, — торопливо зачастил Тэхён, заталкивая друга поздним вечером в тесную ванную.
— Ты свет включить забыл, — пробормотал Чимин в ответ, наощупь находя унитаз и неловко усаживаясь на пластиковую крышку.
— Ничего, — отмахнулся Тэхён, подсвечивая собственную физиономию телефоном. — Так даже лучше.
— Ты что-то хотел? — интересуется наконец Пак после затянувшейся паузы.
— Да. Поцеловаться.
Чимин быстро-быстро моргает, словно это именно глаза могли что-то неправильно понять.
— Ты ведь знаешь, я никогда не целовался. Но я хочу поцеловать Юнги и мне страшно. Что если не получится? Не хочу опозориться, понимаешь? Мы ведь с тобой друзья. Лучшие друзья. Мы ведь можем помочь друг другу в этом — поучиться целоваться вместе.

Чимину было дико слышать это. Это казалось какой-то неправильной реальностью. Испорченной реальностью. Сбившейся с нужного курса реальностью. Тэхён выглядел таким взбудораженным, таким взволнованным. Его шёпот напряжённо свистел и срывался на еле слышные лепетания. А Паку хотелось зарядить ему пощёчину, внезапную и звонкую, чтобы тот пришёл в себя.
— Тэхён. Но ведь дети не целуются. Разве ты не хотел оставаться ребёнком?
— Нет, Чимин. Я хотел оставаться не ребёнком, я хотел оставаться юным. А юность — самое время для сумасшедшей влюблённости, ты так не считаешь?
— Влюблённости не обязательно быть сумасшедшей.
— Тогда в ней нет смысла, — и он, отложив телефон на полочку под зеркалом, обхватил ладонями лицо Чимина, наклоняясь ближе.
Пак не мог поверить, что это происходит. Не мог поверить, что всё обернулось так. Сердце стучало о рёбра как бешеное, и Чимин чётко осознавал, насколько же сильно он хочет поцелуя. Насколько сильно он хочется, его, тэхёновых, губ. Но только не вот так. Лучше никогда, никак и ни за что, чем бесчувственно и равнодушно. Но Чимин не мог отказать, только не ему. Ведь он должен до конца оставаться хорошим другом.

Мягкие губы коснулись его податливо приоткрытых, а по щекам побежали совершенно не сдерживаемые слёзы.