Запах. Сладкий. Даже приторный. Он бил в нос, будто нежные лепестки цветов засунули прямо в ноздри.

Розы. Колючие и такие банальные.

Медленно и лениво приоткрыв глаз, я поняла, что лежала на больничной кровати. Одна койка в комнате с белыми стенами, их цвет напоминал суфле.

Второй глаз открылся моментально. Ток, прошедший по телу от кончиков пальцев на ногах до макушки, привел в движение волосы.

Кто меня сюда засунул?! Одиночная палата! Я сглотнула и осмотрелась в поисках одежды, чтобы как можно быстрее убраться восвояси и не увидеть больничный счет. Он, разумеется, пришел бы по почте. Но на тот момент идея показалась здравой.

И вот тут я увидела букет. Больше двадцати солнечно желтых цветов пили воду из фигурной вазы, стоящей на прикроватной тумбочке. Все на длинной толстой ножке без шипов.

Мои брови поползли вверх, насколько было возможно.

Дверь отворилась тихо. Завидев медсестру с самой доброжелательной улыбкой из всех существующих, я вздрогнула.

- Добрый день, госпожа Грассо, - миниатюрная девушка держала в руке пакет с прозрачной жидкостью. – Меня зовут Мел. Вам уже лучше? Я пришла поставить капельницу. Не волнуйтесь, - обогнув кровать, она повесила пакет на держатель, - всего лишь питательный раствор. С вами все в полном порядке. Пару дней еще может сохраняться небольшая слабость. Боль в плече естественна. Доктор наложил несколько швов. От душа рекомендуется воздержаться.

Я хлопала глазами, напоминая куклу, у которой кончился завод.

- Вот так, - рыжая медсестра вставила иглу в катетер и вновь улыбнулась. – Я сообщу доктору, что вы очнулись. А так же господину Пуху.

- A chi? (кому?)

Уж не знаю, что отражалось на моих не слишком утонченных чертах, но Мел решила промолчать и походкой от бедра удалилась.

Я взглянула на букет. На катетер. На капельницу. И снова на тошнотворный букет, стоявший приличные деньги. Кто так расщедрился? А может, произошла ошибка? Хотя нет, фамилия моя, а в Империи не так уж много людей с итальянскими корнями, чтобы доходило до совпадений.

Часы на стене тикали медленно. Наблюдая за стрелкой, я невольно прислушивалась к шорохам. Бесполезное занятие. Через пару минут я уже разглядывала свое плечо, прикрытое стерильной повязкой.

- Кстати, - пронеслось в голове сродни порыву шквального ветра. – Где я?

На Больницу Святого Павла было не похоже. Там отродясь не водилось отдельных палат и плитки без сколов. И пахло хлоркой и спиртом, а не цветами и чем-то еще. Таким терпким и уж точно не вызывающим рвотные позывы.

Блондинчик, да тот самый, застал меня за попытками заглянуть под повязку.

- Какая радость, что вам уже лучше! – быстро скинув влажный от льющего за окном дождя плащ, он приземлился на рядом стоящий стул и счастливо заглянул в мое лицо; я шарахнулась назад. – Господи, я так перепугался. Вы даже не представляете!

- Ага, - думалось мне, покуда глаза скользили по смазливому сияющему лицу, - значит по его милости я здесь. Так, а за чей счет банкет?!

Едва я раскрыла рот, чтобы озвучить мучавший вопрос, как мужчина снова заговорил.

- Ну и заставили же вы нас поволноваться, я вам скажу, - он посмотрел на цветы. – Оглянуться не успел, а вы уже на того в кепке набросились. Это же надо! Первый раз вижу девушку... Ой, а это от шефа, кстати. Красивые, правда? Французские. И палату шеф устроил. Не волнуйтесь, счета оплачены. Для хорошего человека не жалко. Хотя, - он понизил голос, - для шефа сущие копейки. А меня Борис зовут!

Я едва удержалась от порыва приложить руку ко лбу.

Ясно-понятно. Будто мне и так забот было недостаточно. La vita è ingiusta (жизнь несправедлива). Любимая фраза дедули Дарио. Живо перед внутренним взором всплыла фигура низенького старичка с трубкой. Морщинистое лицо отражало мудрость и скорбь мира.

Узнай дед, что творил его внук, он бы его из под земли достал и отколотил лакированной тростью. В детстве мы боялись этой палки как огня.

Покойся с миром старый ворчун.

- Крис...

- А я знаю, - произнес блондин торжественно. – А еще что у вас итальянские корни. Бойкая вы!

Я мысленно возвела руки к небу. О, Господь. Я каждый вечер просила избавить меня от проблем, а не добавлять новые! Пути твои неисповедимы, но я спутала дорогу с козьей тропой. Да еще вляпалась.

- Ой, - Борис встрепенулся, - совсем забыл, - он полез в карман и достал карточку из плотного картона, серую и шершавую. – Держите.

Осторожно выхватив вещицу из пальцев со слишком ровными ногтями, я взглянула на написанное. Почерк был размашистым. Крупным. С завитками.

«Уважаемая госпожа Кристина.

Позвольте выразить свое восхищение Вашим недавним порывом защитить ближнего. Борис член моей семьи, и я искренне рад, что в прошедшую ночь судьба была благосклонна.

Надеюсь, Ваше самочувствие улучшилось. Насчет больничных счетов - не переживайте. Я взял на себя смелость позаботиться о расходах. Если Вам что-либо потребуется, сообщите Борису, оставьте робость.

К сожалению, я не смог приехать лично из-за неотложных дел. Потому оставляю благодарность в строках.

С уважением и пожеланиями скорейшего выздоровления, Александр Елисеевич Тихомиров».

Я долго смотрела на четкие, слегка наклоненные буквы. Никогда прежде не доводилось читать благодарности в собственный адрес. Да еще и в подобной форме. Приятно, конечно, но кто ты такой, Александр Тихомиров? Как будто слышала что-то...

- Мне шеф отгул дал, - сообщил Борис все тем же жизнерадостным голосом; о его существовании я подзабыла. – Возможно, вы хотите есть. Без проблем! Все, что пожелаете...

После слова «есть» губы медленно, очень медленно растянулись. Да и раздражение по отношению к мужчине начало таять.

- А ты знаешь, - начала я, едва не захлебываясь слюной, - как выглядит настоящий цыпленок Парминьяна?..

***

Кто там говорил о робости? Ха! Гулять так гулять!

Извини Господи, я была не права. То была не козья тропка, а скоростное шоссе, ведущее в рай. И пусть он продлится недолго.

Орудуя ножом и вилкой, я поглощала, кусочек за кусочком, нежнейшего цыпленка в томатном соусе и сыре Пармезан. Настоящем сыре, а не дряни с прилавка супермаркета!

Дедуля, спускайся. Ох, ты бы оценил!

А рядом на столике, который выдвигался прямо из койки, если последнюю закрепить в положение «сидя», манил десерт. Шапочки мягкого крема скрывала шоколадная пудра. При одном взгляде можно было ощутить, как печенье савоярди тает на языке, сладостью обволакивает рот и уносит в чудные дали детства. Когда мама возилась на маленькой кухне и кропотливо готовила тирамису. Лишь по большим праздникам. Дедушка листал газету возле окна с чашкой ароматного чая, а мы с братом замышляли очередную пакость.

Было время. Беззаботное и легкое. Когда весь твой мир – узкие улицы и крошечная квартира. И любящие теплые объятия мамы.

Отложив нож, я дотронулась до щеки. Она была мокрой.

Ну вот. Совсем расклеилась.

- Кристина, - переполошился Борис, когда я шмыгнула носом и начала быстро стирать непрошеные слезы. – С тобой все в порядке? Что-то не так?

Он сидел в кресле возле большого окна в компании с «Гласом» (дорогая модель смартфона отечественного производства от компании «Сапфир», исключительно фантазия автора) и стаканчиком крепкого кофе.

Мы как-то незаметно перешли на «ты», но я была не против.

- Нет, - я тряхнула головой, кудри упали на узкое лицо. – Стресс, наверное.

- Позвать врача? – блондин был готов сорваться с места. – Тебе больно?

- Все нормально, - откинув волосы назад, я снова взялась за еду.

Жуй, пока можешь. Ешь больше. До отвала. До боли в желудке. Дальше ждут лишь супы из коробок, да клейкая каша.

Денек выдался царским. Я ела и спала. Спала и ела. О том, что ждало за стенами больницы, думать не хотелось. Завтра (добрая медсестра сказала, что по утру я могу уматывать восвояси) проблемы стукнут по голове. Шеф будет орать, а кредит давить на позвоночник. Но в тот день я отдыхала. По-настоящему.

Увы, любая сказочка заканчивается. Получив больничный лист в регистратуре, я мельком взглянула в конец бумажки с гербом и обомлела. Больница Принцессы Елизаветы. Шестьдесят тысяч... Шестьдесят тысяч! Это что со мной творили? Золотом обкалывали?

Борис по просьбе подкинул мою тушку до работы, а после укатил к шефу, пообещав, что непременно позвонит. Как же. Наверняка забудет обо мне через пару дней.

Внутренне сжимаясь от мысли о разборках с Младом, я, одетая в предоставленную блондином теплую фланелевую рубашку и штаны, зашла внутрь магазина.

***

- Ты уволена.

Я во все глаза уставилась на Золю, подружку босса, крашеную блондинку с накаченными губами и мозгом размером с орешек, болтающийся на одной извилине. Облокачиваясь на стойку, так что ее грудь чуть ли не вываливалась из тесного откровенного платья, она смотрела на меня карими очами, вокруг которых расплывались пятна ярких теней.

- Что? – я должно быть ослышалась.

Издав протяжный вздох, Золя вышла из-за прилавка и уперла руку в широкое бедро.

- Не строй из себя дуру, - тон ее был насмешлив. – Мы все по камерам видели. Стояла тут, флиртовала с мажором, а потом в драку ввязалась. Раскурочила тут все. И ты думаешь, что мы тебя оставим? Вон пошла. Быстренько.

На меня, красную от негодования и злобы, смотрели все покупатели, что топтались в зале. Я же вглядывалась в шею размалёванной шкуры, с усилием подавляя желание вцепиться в нее мертвой хваткой.

- И только попробую заикнуться о деньгах, - продолжала Золя, кривясь. – Считай, они пошли в счет ремонта.

Такого поворота я уж точно не ожидала. Нагоняй и лишение части получки – самые страшные картины, что рисовало воображение.

- Ремонт? – тело затряслось от мелкой гневной дрожи, плечо заныло. – Ты смеешься? Я всего лишь стеллаж сломала, которому и без того место на свалке! Отдай деньги, я их честно заработала!

- А если нет, то что сделаешь? – проговорила ехидная девица. – Пойдешь в Департамент Охраны Труда?

Уж туда соваться смысла не имело. Неофициальное трудоустройство. Никаких шансов.

- Мне нужны эти деньги! Без них мне конец!

- Плевать, - отмахнулась Золя и, вернувшись к кассе, начала рассчитывать покупателя, нетерпеливо вздыхающего. – Покинь помещение. Arrivederci, итальяшка.

Ситуация дрянь. Мне хотелось сломать еще один стеллаж. Схватить банку с огурцами и запустить точно в лоб подстилки босса. Я бы попала. Да только ночь в клетке с пьянчугами не привлекала.

- Baciami il culo, baldracca(поцелуй мою задницу, женщина легкого поведения)! – закричала я так, что покупатель у кассы подпрыгнул, а Золя, поняв, что я сказанула нечто крайне оскорбительное, насупилась.

- Чего?!

Не удостоив ее ответа, я крутанулась на пятках и вышла. По мутному стеклу двери расползлась сеть трещин.

Позже, сидя на подоконнике в своем скромном пристанище, я пыталась дозвониться до Млада. Но он не брал трубку. А вскоре и вовсе закинул в черный список, о чем оповестили три коротких гудка.

Опустив руку и игнорируя нарастающую боль в плече, я невидящим взором смотрела на окна соседнего дома. В них горел свет. Тени за застиранными занавесками говорили, что за ними кипела жизнь. И та жизнь не знала, что моя уверено, быстро и неотвратимо катилась в Ад.