Карла. Сейчас

Завтра – суббота, из Барселоны притащится все семейство Дельгадо, включая моего будущего мужа. Было бы неплохо придумать развлекательную программу, достаточно статусную, чтобы оценила моя будущая родня.

Так что... летние каникулы в Академии Вергара – вот на что будет похож мой сегодняшний день! И я ни секунды из него не потрачу на эту семейку! Я с шумом стряхиваю с себя одеяло и потягиваюсь на простынях, точно выспавшаяся кошка.

Не потрудившись даже надеть поверх пижамы халат, я спускаюсь на первый этаж. По привычке задерживаюсь перед гербом Каталонии в холле. Быть каталонкой значит для меня действительно многое. Ведь мне тоже отказали в независимости, но дух сломить не сумели. Поэтому я никогда не уступлю в конфликте между Барселоной и Мадридом. Никогда не выйду замуж, никогда не рожу и никогда не умру за пределами Каталонии.

Просто это единственный принцип в моей жизни, который я все еще в состоянии не предать.

Расправляю плечи и спрыгиваю с последних ступенек. Папино кресло, где он столько лет неизменно пьет кофе с бренди по утрам, пустует, газеты нет. На кухне, пронизанной золотистым утренним светом, читает кулинарный журнал родительский повар, которого они наняли, когда я закончила школу. Марта, домработница, которая столько лет кормила меня супом, помогала с уроками и в принципе отвечала за меня вместо няньки, больше им была не нужна.

– Сеньорина Аурелио, доброе утро! Что желаете на завтрак? – приветствует меня сеньор Мартинос. Он чуть старше папы, виски уже побелила старость, и я знаю, что он надевает очки, чтобы отследить точную граммовку блюд. Вряд ли, начиная обучение поварскому искусству, он мечтал сидеть вот так на чужой кухне и лебезить перед двадцатиоднолетней девчонкой. Наверно, Мартинос, как и любой другой повар, грел в сердце мечту открыть свой ресторан и попасть в гид Мишлена. Но не всем мечтам свойственно сбываться.

Этим он мне и нравится. Его крылья обрезаны так же, как и мои. Только он еще может взять себя в руки и научиться летать. А я не могу. От этих мыслей мое радостное настроение сходит на нет ровно до того момента, пока я не замечаю на столе записку. Размашистый и властный материнский почерк сообщает, что они с папой отправились в деловую поездку на яхте (ухмыляюсь, встретив в одном предложении слова «деловой» и яхта») и вернутся только после обеда.

Наверняка, это сон. Целое утро только для меня одной!

– Сеньор Мартинос, я позавтракаю у бассейна! Мне, пожалуйста фрукты и кофе послаще и покалорийнее!

Не дожидаясь его ответа, я снова взбегаю наверх и марширую прямиком в душ. Наспех освежившись, переодеваюсь в хлопковые рубашку с шортами. Зависаю перед зеркалом, изучая свое довольное лицо без грамма косметики. Рука тянется к туши, но я отдергиваю ее так же, как и от красной помады. У воды это все ни к чему. Но достаточно ли я красива, чтобы выйти из дома без косметики? Не такой уж и ровный цвет лица, покусанная нижняя губа... совсем не статусная физиономия.

Ах! От этой мысли мне хочется дать себе пощечину! Клеопатра Дельгадо за эти три года буквально уничтожила мою самооценку, которая прежде была до Луны. За все последнее школьное лето мы с Ноэль красились и расчесывались только ночью, прежде чем сбежать в «Беспамятство». Дни напролет мы носились, как ошпаренные, по пляжам, яхт-клубам и летним верандам: она – в своих вечных сарафанах, я – в приталенный платьицах и обязательно на шпильках. Может быть, я и выглядела, как старлетка, но зато я себя любила. Без штукатурки, напускного лоска и прямых волос.

С тоской гляжу на короткие мокрые кудряшки, щекочущие плечи. Многие из них пали смертью храбрых, а оставшиеся до ужаса пересушены утюжком, который я использую регулярно. Потому что Клео так сказала, а я когда-то решила, что она права.

Вытянувшись в тени на шезлонге с бананом, я слушаю подкаст о винной индустрии с говорящим названием «По бутылкам Испании». Его записывает парочка друзей, Саймон и Джеки, которые колесят по стране и пробуют местное вино, посещают винодельни, изучают их историю и жизнь владельцев. Все это – под неизменные шутки с обязательным собственным мнением и любимым словом Джеки «чуваки». Прямо сейчас в моих наушниках они прокатываются катком сарказма по винодельням Лурдес, обзывая наше вино снобистским и неуместным для простого пикника на природе.

«Да одна эта бутылка стоит дороже всей нашей корзины продуктов и жизни Саймона вместе взятых!», – комментирует Джеки. На саму винодельню Великая Тетя их даже не пустила, так что ребята вдоволь нафантазировались относительно производства нашего вина. Я тихонько хрюкаю от смеха, когда они воображают, что женщины Лурдес купаются в своем вине, прежде чем разлить его по бутылкам.

«Отсюда этот тяжелый дух роскоши, который исходит из бокала, чувствуешь, Саймон, чувачок? Неудивительно, ведь самой старшей Лурдес больше восьмидесяти лет!»

«Джеки, с твоими предпочтениями все понятно, но ты видел младшую? Она стоит ящика таких бутылок!»

Это про меня. Я очень польщена, хоть меня и оценили всего лишь в несколько тысяч евро. Давно не слышала комплиментов. Даже таких.

Раньше я думала, что очень уверена в себе, раз не нуждаюсь в чужой оценке. Но теперь, когда на меня обрушивается практически ежедневный шквал критики, понимаю, что оценка в моей жизни была всегда. Я просто ее воспринимала, как нечто совершенно естественное.

Это все Лукас. В его глазах я была красоткой в любом состоянии. Это он задрал мою самооценку до Луны и не давал ей спуститься ниже стратосферы. Стоило нам переспать с ним в последний раз и оборвать общение, как моя уверенность в себе покатилась под откос вместе с моей же хваленой богатенькой жизнью.

Снимаю шкурку с банана и изучаю его идеальную форму. В голову лезут дурацкие неудовлетворенные мысли. Даже самой от них становится стыдно...

Я уверена, Фабиан бережет свои силы для любовницы, но мое тело ничего не может с собой поделать. Когда я вижу его, лениво растянувшегося на нашей общей кровати в одних пижамных брюках, у меня начинает покалывать пальцы. Когда он касается меня, делая это совершенно случайно, по венам начинает струиться ток вместо вина, а все тело предательски наэлектризовывается от макушки до кончиков пальцев.

Мне на ногу садится, должно быть, первый в этом году комар. Рассердившись, я отправляю его на тот свет, прихлопнув банановой шкуркой.

– Очень зря. – Раздается голос у меня за спиной. Взвизгнув от неожиданности, чуть не падаю на дощатый пол.

– Лукас?! – глазам не верю. – Я только что ду...

– Мечтала обо мне? – радостно улыбается он, раскидывая руки для объятий.

Я влетаю в них без раздумий. Мне действительно хотелось его увидеть, и я не верю, что он здесь. Он стал больше: плечи раздались, красивые контуры мускулов выступают из-под зеленого поло с длинным рукавом. Лицо возмужало, выглядит немного уставшим, хотя карие глаза мерцают по-прежнему игриво. То ли из-за смены климата и воды, то ли от возраста каштановые кудряшки больше не торчат смешными пружинками во все стороны, а лежат на голове мягкими волнами в неком подобии прически.

– Но как? Почему? – спрашиваю я.

– Комаров притягивает аромат людей, которые недавно ели бананы. – Невозмутимо отвечает он, и я чувствую, как от голоса вибрирует его диафрагма. – Ты не знала?

– Ты что ли комар, Лу-Лу? – хихикаю я, все еще не находя в себе сил отлипнуть от него.

– Ты на Холмах случаешься реже дефолта, я не мог это пропустить!

– Ты что... приехал из-за меня? – отрываюсь от его груди и заглядываю в глаза. Лучше бы не делала этого. А еще было бы славно, если бы мой нос не дышал. Потому что я вижу искреннее удивление в его глазах, мол, а что тут такого? Подумаешь, ночь в самолете над океаном вместо учебного дня ради встречи с подругой.

А еще я чувствую. Чувствую аромат его разгоряченно кожи. И, конечно же, губы вспоминают, как касались его шеи, как легко оттягивали тонкую кожу, на которую я сейчас гляжу. И как возбужденно дышал при этом Лукас, покусывая мочку моего уха.

Плохая идея. Он читает это в моих глазах и, капитулируя, вскидывает руки.

– Эй, спокойно, Карлита! У меня есть девушка. Я приехал ради нашей дружбы! – он не дает мне совладать с известием о своей пассии, спрашивая вдогонку, – едем на пляж?! Я только вещи брошу у тебя? Предки не в курсе, что я тут. Иначе не отделаюсь от них, а я же не за этим сюда приехал.

Провожаю взглядом его пританцовывающую фигуру и оборачиваюсь к воде. Он перелетел океан ради встречи со мной. Мое сердце в замешательстве, оно вспоминает, на какой ноте мы расстались три с лишним года назад, и сбивается с ритма. Точка в наших отношениях так и не была поставлена.

Я нервно вздыхаю. Мне сейчас хватает неопределенностей. Но Лукас говорит, у него есть девушка, стало быть он действительно приехал ко мне, как друг. Да?

– Ты знаешь, что если так сильно думать, можно навсегда остаться с морщиной поперек лба? – бодрое похлопывание по плечу выводит меня из задумчивости. Желание провести это утро, как когда-то на школьных каникулах, загорается с новой силой, я хватаю босоножки и срываюсь на бег.

Опережаю Лукаса на полпути к гаражу и первой ныряю в салон кабриолета, который родители подарили на совершеннолетие.

– Я поведу! Даже не пытайся! – весело кричу я, опуская крышу.

– Хотелось бы оказаться на пляже сегодня, а не... – тянет Лукас, но договорить не успевает. Едва он хлопает дверцей, как я даю по газам, и послушная машина с нежным урчанием ретиво срывается с места.

– Сегодня никаких лимитов! – весело визжу я, когда соленый ветер налетает на нас и выдергивает мои кудри из незакрепленного пучка. Везу Лукаса на частный пляж Холмов, потому что время завтрака еще не закончилось, а там подают лучшие горячие бейглы со сливочным сыром и тончайшими ломтиками слабосоленого лосося.

Привыкшая вести себя, как подобает ожиданиям общества, перед входом в пляжный ресторан, я распутываю волосы и собираю их на затылке крабиком-ракушкой. Но Лукас, идущий следом, легко снимает его и расправляет мне кудри, пройдясь по ними длинными пальцами.

– Слишком красиво, чтобы собирать их, Карлита! Ты же не разучилась ценить свою красоту, я надеюсь?!

Разучилась.

Занимаю свой любимый столик у панорамного окна с видом на серо-желтый пляж и искрящееся в весенних солнечных лучах голубое море. Я заказываю бейглы, картошку фри и кофе. А Лукас просит все это завернуть с собой и добавляет мои любимые чуррос. 

Забираем наш заказ и, минуя коридор из бесконечных «доброе утро!», «как мама, милый?», «Карла, мои поздравления со скорой свадьбой!», «привет родителям, дети!» от соседей и родительских друзей, мы выходим на берег. Он почти пустой в это время: только группа девушек занимается йогой в лучах теплого солнышка, и пара спортсменов разминается перед заплывом на каяках.

Лукас расстилает плед, и мы мирно завтракаем, глядя на крохотные волны, ласкающие песчаный берег.

– Ты уже определился с профилем, Лу-Лу?

– Угадаешь? – улыбается он, смахивая со впалых щек хлебные крошки.

– Стоматолог! – не задумываюсь, выпаливаю я.

– Нет, слишком пафосно.

– Онколог.

– Нет, Карлита, думай лучше, осталась одна попытка.

Я сосредотачиваюсь на своем недоеденном бейгле и делаю вид, что размышляю, какая специальность подошла бы Лукасу. На самом деле я просто воображаю, как он выглядит в униформе и белом халате. Уверена, что знаю наверняка, на кого он учится. Мои первые неудачные попытки угадать были лишь пылью в глаза: пускай не мнит, что я думаю о нем так часто.

– Педиатр.

– Именно. Но как ты... – Лукас в удивлении уставляется на меня, оторвавшись от своей картошки фри.

– В твоей голове столько бесполезных фактов, Лу-Лу, кому еще они нужны, если не малышам? – с улыбкой отвечаю я, глядя на искорки в карих глазах. Ему приятно, что я угадала.

– Тебе. – Спокойно отзывается он. И всего одно это слово возвращает меня в декабрьский вечер трехготичной давности, когда он признался, что запал на меня.

Я хмурюсь и отворачиваюсь, чтобы вытащить из успевшего промаслиться пакета свою порцию чуррос. Какое-то время мы жуем молча, и я украдкой поглядываю на красивый профиль Лукаса. Его глаза сейчас кажутся светлее благодаря солнцу, которое подсвечивает их снаружи. Мягкие волосы крутит у лба ветерок. Пухлые губы, как и всегда, охотно поглощают углеводы.

– Искупаемся? – неожиданно спрашивает Лукас, ловко перехватывая мой взгляд.

– Ты дурак? – улыбаюсь я.

– Да! Искупаемся?!

Закатываю глаза и пускаюсь вспоминать все свои занудные доводы, которые на протяжении многих лет я приводила Ноэль в ответ на безрассудства, то и дело стрелявшие ей в голову.

– Сейчас апрель! Вода еще не прогрелась! В клубе завтракают друзья наших родителей! Что они о нас подумают?!

– Ты час назад кричала, «никаких лимитов!», а родителям скажем, что это была прощальная глупость в память о нашей любимой подруге Ноэль Гарсиа! – Лукас решительно вскакивает на ноги и протягивает мне руку. – Давай же, Карлита! Когда, если не сейчас?

Никогда. Фабиан и в кошмарном сне подобное не увидел бы. Он придет в ужас, если узнает. Маленькая месть за его любовницу. Один-один. Нет! Нет. Я делаю это не в отместку.

Я вкладываю свою ладошку в ладонь Лукаса: она кажется такой маленькой по сравнению с его. От меня не ускользает нежность, с которой мужские пальцы накрывают мои. Он тоже смотрит на наши сцепленные руки. А потом срывается с места, увлекая меня за собой навстречу необъятным морским волнам.

Я взвизгиваю от холода, когда наши тела, преодолев снопы искр, целиком погружаются в воду. В меня будто вонзается миллион иголок: каждому нервному окончанию по одной.

– Какой кошмар! – визжу я, заходясь истерическим смехом. Клеопатра подавилась бы ядом, увидев это. Когда ей расскажут о нашей шалости, я буду все отрицать. Она не отнимет у меня этот день.

– Нужно двигаться, чтобы согреться! – кричит Лукас, встряхивая головой, так что соленые брызги летят во все стороны.

Вдохнув поглубже, я ныряю в море с головой. Зависаю под водой, точно безвольная тряпичная кукла, коей в принципе и являюсь в своей жизни. Волосы и одежда колеблются от дуновения подводных течений, я думаю о том, что могла бы поддаться им и вовсе не всплывать...

Эта мысль пугает меня, я дергаюсь, хлебаю воды и мужские руки, все это время бывшие рядом, выталкивают меня на поверхность.

– Карлита, ты чего?! – взволнованно кричит Лукас, когда я захожусь сильным кашлем. Хватаюсь за воротничок его поло и едва не топлю нас обоих. Поддерживая меня одной рукой, он помогает добраться до места, где ноги чувствуют дно.

– Я подумала о чем-то совершенно ужасном и недопустимом. Но беда в том, что если развить эту мысль немного дальше, она уже не покажется такой недопустимой. И это ужасно.

– Карла... – Лукас взволнованно хмурит брови и обнимает меня второй рукой. Я чувствую, как она поднимается вверх по моей спине и замирает на уровне лопаток.

– Интересно, тихий добровольный уход из жизни, которая тебе не принадлежит, карается адом наравне с самоубийством, или нет? – выдаю я.

– Карла!

Меня снова передергивает, и руки Лукаса на моей спине это чувствуют. Он прижимает меня к своей груди так тесно, что становится трудно дышать, и заглядывает в глаза.

– Карлита, что за хрень творится в твоей жизни?! Фабиан в курсе?

– Эта хрень называется брак по расчету, Лу. Так что сделай милость, не порти мой день своей заботой об осведомленности Фабиана! – не сдержавшись, кричу я, вырываюсь из его рук и решительно гребу к берегу. Но чем больше моего тела выступает из воды, тем неуверенней становится моя походка. Тело дрожит под апрельским ветром, а мокрая одежда, с которой стекает ледяная вода, доводит меня чуть ли не до конвульсий.

– Бежим! Живо, живо! – кричит вышедший из ступора Лукас, нагоняя меня и подталкивая вперед. С криками и плеском мы вылетаем из воды, он сгребает в охапку наши вещи, заворачивает меня в покрывало и увлекает за собой на парковку.

Не собираюсь даже бороться за руль, меня так колотит, что я могу ненароком выдернуть его из бортовой панели, так что быстренько ныряю на пассажирское сиденье, а Лукас, усмехнувшись, садится на водительское и демонстративно отодвигает сиденье подальше от педалей.

– Хват-т-тит п-п-пояснич-чать, зав-води и в-включай об-б-богрев! – стучу зубами я.

Но потоков теплого воздуха все равно недостаточно из-за насквозь промокшей одежды. Мы начинаем раздеваться, не сговариваясь. Я снимаю рубашку и шорты, оставшись в спортивном топе и трусиках, Лукас стаскивает поло. Я смотрю на кружок, вытатуированный на его тугом бицепсе. Это буквы, какая-то надпись. Не могу разобрать.

Подаюсь вперед, когда его руки вдруг ловят мои и тянут на себя. Не успев одуматься, я уже оказываюсь на Лукасе верхом. Как зачарованная смотрю на его красивые плечи, обтянутые медовой загорелой кожей, и трясущимися руками обвожу характерный контур грудных мышц. Неблагодарное воображение рисует наши разгоряченные сексом тела на подушках с полосатыми рыбками...

Его широкие ладони ложатся на мою талию и подталкивают ближе, к себе на грудь. Прямо подо мной – твердый, как камень, член. Взгляд Лукаса мечется между моими глазами и губами, мы оба возбужденно дышим, не понимая, в какой момент наша дружеская вылазка свернула не туда.

– Лу, у тебя есть девушка. Я не могу... – шепчу я, опуская ладони ему на шею.

– Нет у меня девушки! Разве я похож на человека, который предпочтет тебе другую?! – искренне возмущается Лукас. – Это была маленькая шалость, хотел посмотреть, как ты к этому...

Сама не ожидая, я обрываю его на полуслове, припав к пухлым губам. Лукас удовлетворенно стонет и проталкивается мне в рот языком. Наш поцелуй похож на патоку, такой же тягучий и сладкий. От избытка чувств у меня кружится голова, я млею и таю от ласк, которыми меня окружают руки Лукаса. Он хочет меня, он любит, и он готов дать мне все, чего лишает Фабиан.

Магия момента рушится, едва я вспоминаю его имя...

– Лу... Лу... – шепчу я, пытаясь выпутаться из омута его ласк. Еще не поняв, в чем дело, Лукас жадно целует меня в шею, от чего глаза закатываются сами. Тело жалобно протестует: а может все-таки...

– Лу, я не могу! Прости, я не могу... – стону я, и поцелуи прекращаются. Лукас поднимает голову и удивленно смотрит на меня, часто и глубоко дыша.

– Карла, детка, что не так? – шепчет он, заправляя мне за ухо мокрую кудряшку.

– Лу, я просто безмерно хочу быть оттраханой так, чтобы ноги отнялись и меня вырубило там, где я стою. Мое тело просто изнывает от желания, оно мучается, страдает и не дает мне нормально соображать. Оно хочет, чтобы его трогали, мяли, целовали и прикусывали. Но еще... – пытаюсь проглотить вставший поперек горла ком, – еще у меня есть сердце. И это сердце, Лу, говорит мне невообразимые вещи. Оно говорит, что если мы снова займемся с тобой любовью, это будет очень большой ошибкой.

– Так это брак не по расчету. – Чуть слышно произносит Лукас. И от надлома в его голосе мне хочется плакать.

– Он не любит меня, Лу. Он любит мое положение в обществе. А я... я просто... Лукас, я не могу перестать верить в него. Я не ушла от него после изгнания Ноэль, потому что видела в нем того, кто мог бы спасти ее. Я верила в то, что он может стать хорошим человеком и все исправить. Но теперь... – я судорожно всхлипываю от обиды и жалости к своей глупости и Лукасу, который совершенно не обязан выслушивать мое нытье, – чем дальше, тем... господи... тем извращенней становится моя любовь к нему. Потому что она ему не нужна. Я ему не нужна.

– Ш-ш-ш... – шепчет Лукас, обнимая меня и легко опуская к себе на грудь, чтобы упереться подбородком мне в макушку. – Я этого не знал. Но я все понимаю, Карлита. Просто знай, что я хочу быть с тобой. Я готов забрать и увезти тебя отсюда хоть сейчас. У моей семьи достаточно денег, чтобы прокормить с десяток таких транжир, как ты, Карлита. – С грустным смешком добавляет он.

– С десяток? – поднимаю голову и подозрительно щурюсь.

– Ну да, – невозмутимо отвечает Лукас, не сводя с меня глаз, – тебя и девятерых наших детей, получается.

– Девятерых?! Но кто же их всех нам родит? – шепчу я.

– А мы по очереди. – Улыбается Лукас.

«А слабо, когда грустно, смеяться?! Слабо?!» – вот текст его тату. Цитата из фильма «Влюбись в меня, если осмелишься». В этом весь он.

Если мы продолжим этот разговор, мое сердце разломается на куски. Он обещает ждать, обещает любить и заботиться. Это все, чего я хочу.

Только от него ли?..

На меня смотрит живое мальчишеское лицо, горячо влюбленное и откровенное. А в сердце маячит статный и утонченный образ моего будущего мужа, который думает, что жар, это про огонь в камине, а не про любовь.

Эйфория сегодняшнего дня рассеивается с каждой минутой, что приближает нас обратно к родительскому дому. Мы не успеваем обсохнуть, но это не беда. Даже если родители застукают нас, волноваться не о чем. Много лет мы околачивались на виллах друг у друга, ночевали, а, уходя на утро, забывали книжки, пижамы и игрушки, став постарше – губную помаду, велосипедный шлем или бритву.

Когда мы заезжаем в ворота, папин Лексус RX уже дремлет на своем парковочном месте. Мы с Лукасом коротко переглядываемся и один за другим поднимаемся по ступенькам.

– Какие люди! – радостно восклицает папа, заприметив нас из столовой. Бросает салфетку под недовольное цоканье мамы и широкими шагами направляется к нам, чтобы хлопнуть Лукаса по плечу. – Давненько ты к нам не заглядывал, приятель! Бог мой, почему вы такие мокрые?

– Сеньор Аурелио! – радостно улыбается Лукас. – Рад, что застал вас перед отъездом! Хотел повидаться с Карлой, решили вспомнить юность и открыли купальный сезон в апреле. А теперь мне пора возвращаться грызть свой гранит науки.

– Все зубы уже наверно сточил! – шутит папа.

– Не сточил, а заточил. – Ласково поправляет его подошедшая к нам мама. Она недовольна нашей выходкой, но виду не подает. – Уверена, из Лукаса выйдет прекрасный доктор. Здравствуй, мой мальчик! – она целует его в обе щеки, как делала всегда, и тут же бросает распоряжение папе. – Дорогой, попроси сеньора Мартиноса приготовить на всех кофе. Лукас, ты же останешься с нами пообедать?

– Сожалею, сеньора, но мне уже пора в аэропорт. – Виновато улыбается Лукас. – С вашего позволения, я переоденусь и сразу же поеду.

– Конечно, мой милый. Гостевая спальня и ванная на втором этаже полностью в твоем распоряжении. –  Воркует мама.

– Хороший парень, кто бы мог подумать, Гарвард! – восторгается папа, но мама живо командирует его на кухню. Мило ворча себе под нос, папа тащится к сеньору Мартиносу, трогательно шаркая своими тапочками от Louis Vuitton. Мама провожает его взглядом и поправляет воротничок моей мокрой насквозь рубашки.

– Очень надеюсь, это останется очевидным только для меня. – Спокойно говорит она.

– О чем ты?

– О вас с Лукасом, разумеется.

– Мама... – цепенею я.

– Поздновато ты очнулась. Я думала, все осталось в вашем выпускном году в Академии Вергара. – Мамина невозмутимость меня просто убивает. – И вот, накануне своей свадьбы ты решила...

– Ты говоришь так, потому что сама никогда не любила! – выкрикиваю я со слезами на глазах. – Не страдала от предательства любимого человека!

– Не любила? – мама улыбается одними уголками губ. – Не страдала? Я любила его с самого детства. Мы вместе выросли здесь, на Холмах, в девятнадцать лет он просил моей руки, и вся семья была этому рада, но твоя бабушка посчитала его недостаточно перспективным для меня. И она высказала ему это в лицо. Он разозлился. Вознамерился прыгнуть выше головы, чтобы доказать обратное. Пока он учился в университете, Великая Тетя позволяла нам видеться тайно, и каждый раз, когда я сбегала к ней в Риоху, мне казалось, я вот-вот взлечу от счастья. Но твоя бабушка нашла мне мужа прежде, чем мой любимый стал в ее глазах достаточно перспективным.

– А дальше? – шепчу я.

– А дальше он нашел ту, чьей матери были не важны ни его деньги, ни фамилия. И прожил с ней столько лет, сколько было отмерено им судьбой. Конец. – Спокойно улыбается мама, а я даже сил не нахожу, чтобы на нее рассердиться.

– Но почему ты не сбежала с ним?

Мама смотрит на меня, как на дуру: будто я не вижу очевидного. Грохот распахнувшейся двери на втором этаже заставляет вздрогнуть нас обеих. Лукас сбегает по ступенькам и, бросив свой рюкзак в холле, с решительным видом шагает в нашу сторону.

– Сеньора Аурелио! – решительно и громко говорит он. – Я отказываюсь быть неудачником, который упустил лучшую из женщин! Я вижу, какие мучения Карле причиняет эта помолвка. Я люблю вашу дочь, и я не беднее Дельгадо! Отмените свадьбу, дайте мне шанс побороться за сердце Карлы!

Мое сердце обрывается.

Он сказал, что любит меня.

В карих глазах горит огонь яростной борьбы, желваки подрагивают от напряжения и страха все испортить. Мама натягивает на лицо улыбку снисхождения, переводя взгляд с меня на Лукаса и обратно.

– Боюсь, это невозможно, мой мальчик. Доводы Фабиана были убедительнее твоих.

– Доводы, украденные у семьи Гарсиа? – ляпает Лукас, и мама рассерженно хлопает ладонью по крышке комода. Обод ее обручального бриллианта стукается об нее так громко, что у меня закладывает ухо.

–  Довольно! Если бы не Дельгадо, этот бизнес разобрали бы на нитки из-за мошенничества при выпуске новых акций! Не нужно кричать того, чего не знаешь!

Согласна, мам. Лучше бы ты помолчала.

– Тогда я просто украду вашу дочь, и мы убежим! – не унимается Лукас. – Карла, доверься мне. Я исцелю твое сердце. Я никогда тебя не предам!

Происходящее до смешного похоже на мыльную оперу с очень скудным бюджетом. Но все это настолько в духе мамы и Лукаса, что я понимаю: данная сцена действительно разворачивается перед моими глазами. Мама делает глубокий вдох и выдох через нос, поправляет кольцо на пальце и смахивает с комода несуществующую пыль.

– Боюсь, Карла не так воспитана, дорогой. Она восемнадцать лет жила исключительно в свое удовольствие, ее никто и ни в чем не ограничивал. Настало время потрудиться на благо фамилии, обеспечившей ей такую свободу. – И дальше мама наотмашь лупит нас фразой, которую я прежде и сама твердила без остановки.

Прости, Лу-Лу. Ты так часто слышал ее от меня. Закатывал глаза и смеялся. Прости. Я в жизни бы не подумала, что кто-то направит эти слова против тебя и меня.

– В ее жилах не кровь, а вино.

Грудь Лукаса вздымается и медленно опадает, не сдерживая вздох. Мама рада. Одного размазала. Осталась только я.

– Можешь любить Лукаса сколько угодно, Карла. Но замуж ты все равно пойдешь за Фабиана Дельгадо. Точка.

– Она любит не меня, сеньора. – С нескрываемой обидой возражает Лукас.

– А кого она любит? – спрашивает голос Фабиана у меня за спиной.

💙

Присоединяйтесь к моему телеграмм-каналу Krauze's Base! И не забывайте делиться своим мнением о прочитанном!🫶🏻

💙